Ванда Михайловна Петрова
Рассвет, издание второе дополненное
Часть 7. Одиночество
……………….
Один с походным рюкзаком
Степан вернулся в отчий дом …
От дома лишь одна стена
Осталась только, но она,
Как мостик в тот далекий свет
Счастливых лет, которых нет.
Здесь он родился, рос и жил …
И Веру с юности любил.
Степан погладил дом рукой:
«Прости и ты меня, родной,
Я возвратился вновь к тебе,
Хотя бы и к одной стене …
Вот у нее и буду жить.
И Веру милую любить».
Сельчане звали «на – постой»,
«Мы рады все, что ты – живой!»
Всем отказав: «Здесь буду жить» …
Степан начал «свой дом» «лепить» …
И первый, бригадир Кондрат
Пришёл под стену до Степана,
Воскликнул громко «очень рад»,
Предложил крепкий самосад,
В кисете вынув из кармана …
И Аннушка вдова пришла,
Подушку с кружкой принесла,
И сала жёлтого кусок …
«Поешь, Степанушка, чуток» …
Примчался Дмитрий-агроном,
Он был в колхозе новичеом,
Но прискакал с полей верхом,
Помочь Степану строить «дом»!
Пришёл ветеринар Матвей,
Да не один, с женой своей,
Идёт давно молва о ней,
В селе нет женщины сильней,
К тому ж, пригожестью своей
Она свела с ума парней,
И сватались все к ней, робея,
Но вышла замуж за Матвея
Краса округи, Пелагея,
Хоть был он многих поскромнее,
И статью, и красой своею.
И председатель «заглянул»,
Привёз на новоселье стул,
И литр домашнего вина,
Передала, дескать, жена.
Все одобрительно кивали,
Вино не лишним посчитали,
Ведь как-никак, но – новоселье,
А без вина, что за – веселье!
И сельский врач пришёл, хромая,
Степана крепко обнимая,
С приездом громко поздравляя,
Сказал, что, только вот узнал,
(С больной ногой с утра лежал),
И поспешил обнять его,
Степана, друга своего!
Пришла с цветком в горшке – подарком,
В туфлях «парадных», в полатье ярком,
Одета, будто – на свиданье,
Учительница рисованья,
Давно бы – замужем ей быть,
Если б жених остался жить,
Но в танке он сгорел в бою,
Спасая Родину свою
От страшных нелюдей зверей,
За Родину встав жизнью всей.
А девушка всё ждёт и – ждёт,
Когда жених с войны придёт …
И вот опять ей мнится чудо –
Вернулся же Степан оттуда,
А тоже была «похоронка» …
И девушка смеётся звонко,
И сладкий вкус надежды вновь
Жжёт сердце и волнует кровь …
И весь наряд её сейчас
Ни для кого-то, в этот час
Она свиданья с милым ждёт,
Вот, как Степан, и он придёт …
И верой вновь окрылена,
С надеждой думает она,
Через всю девичью стыдливость:
«Должна ж свершиться справедливость!
Любимый, милый мой, родной,
Не побывав ни дня – женой,
Я без тебя навек – одна,
Твоя невеста и – вдова …
Нет, нет!
Молю тебя, родной,
Вот, как Степан пришёл домой,
Вернись и ты ко мне – живой!»
И восхищает всех она,
Став в этот вечер не – одна,
Живой, жених её, живой,
И, как Степан, придёт домой …
Пришёл Евсей … Пришёл Данил,
Не надо ли помочь, спросил …
Пришли другие мужики,
Подростки, парни, старики …
И притащили лист фанеры …
Вот, только Тимофея, Веры,
Здесь видно не было, они
Ни врозь, ни вместе, не пришли …
…………….…
Был будний день и Тимофей
С утра в канторе был своей,
Значения не придавая,
Что Зинаида, тётка злая,
Поспешно кофту поправляя
На молодой своей груди,
Всё метит ближе подойти
И наклониться к Тимофею,
Сметая грудью всё своею,
Что подвернётся под неё,
Папье-маше, линейку, всё …
Но в это время дверь открылась
И Вера тоже появилась
За – Зинаидой, у стола,
И радостная и – бледна …
И видно было, что она
Не просто так зашла в контору,
В рабочую дневную пору …
И вспомнил Тимофей те дни,
Когда всегда вдвоём, они
В контору и с конторы шли …
Протезы «жгли», а они – шли …
Теперь он может с – костылями,
Но, всё же, сам дойти – «ногами» …
И Тимофей встал за столом,
Счастливый, что сейчас – вдвоём
Они в обед пойдут селом …
«Но, что ты бледная такая?» –
Спросил тревожно Тимофей, –
«Случилось – что, скажи, родная?»
И слышит от жены свей,
«Степан вернулся, Тимофей!» …
…………….…
А Зинаида до Полины
Помчалась: «Знает ли она?»
Ей хочется язык свой длинный,
Хоть с кем-то «почесать» сполна …
Полина хворая лежала,
Когда «сорока» к ней вбежала,
И знать, конечно, не могла …
Но с первых слов всё поняла …
И Зинку не любила с детства,
Хотя и жили по соседству,
За нрав её недобрый, злобный …
И не дала той «всё подробно»
«Пересказать», а – прогнала …
«Чего ты, выпучив глаза,
К нам прибежала?! Хоть хвораю,
И без тебя, сама всё знаю!»
…………….…
А у Степановой стены
Стук молотка и визг пилы
Далёко по селу слышны …
И каждая вдова сама
Себе занятие нашла …
И занавеска для окошка …
И уже ходит важно кошка,
Обнюхивает стула ножку …
Ведь ясно, дом не – дом без кошки!
Времянку строили – селом!
– А – дом мы выстроим потом, –
Сказал колхозный землемер,
– Вот здесь, у ели, например …
И к полночи «дворец» был – слажен …
И быт Степана «весь улажен»,
И даже, где – сварить и спечь,
Печник колхозный сладил печь!
Степану всяких благ желали
И с новосельем поздравляли …
И разошлись все по – домам,
Немало всяких дел и там …
Полина, хоть давно хворала,
Но вечерком уж побывала,
Степана «в гости» пригласила,
О детях речи заводила …
Сказала – рада, что – живой,
И возвратился «к ним, домой» …
Степану было всё немило …
Как будто всё внутри остыло …
И где-то там саднит в боку,
Слагая из всего тоску …
И он молчал, смотрел угрюмо,
Стараясь спрятать свои думы
За спешкой неотложных дел …
А дел найти Степан умел …
Так первый день и – «пролетел» …
Но вновь Полина у Степана,
Для этого поднялась рано
И, поднимая клюшкой пыль,
Шла рассказать Степану быль …
Про «похоронку» вспоминала …
Как Вера в горе умирала …
И про младенцев, что едва
Не померли без молока …
Как сын его и дочь кричали …
Про все поведать их печали
Упрямая вдова решила …
И вот опять к нему спешила
Со свежим хлебом, с молоком …
Прикрыв от пыли всё платком …
И рассказать про Тимофея
Вдова решилась, не краснея,
Сказав, что нет и в том стыда,
Если Степан, «хоть иногда»,
К «своим детишкам забежит»,
Что «жив отец, а не убит»,
Им радостно, «ведь – два отца» …
Степан менялся весь с лица …
И избегать стал встречи с ней,
Один, как волк, в тоске своей …
Но думал: «Вот ведь, Тимофей,
Мальчишка, но, скрипя зубами,
Привык к протезам своих «ног»,
И за сапожными делами
На курсах выучиться смог …
И стал бухгалтером отличным,
И для колхозников – привычным,
Что ходит по селу – без ног,
Совсем мальчишка, а, ведь, смог …»
……………….
Часть 8. Друг
……………….
И – Тимофей не шёл к Степану,
Не мог себя переломить …
«Вот, как я перед ним «предстану»,
Я кое-как могу ходить …»
И вспоминал, как был мальчишкой,
Как бегал в поле, к тракторам,
Степан считал его братишкой,
И Тимофей так думал сам,
Как ждал из армии Степана,
Неделю поднимался рано
И за селом, у большака,
Был утро каждое, пока
Своёго брата не дождался,
Как он с ним вместе возвращался
В село …, где ждал уж их отец,
Кивая сыну –, молодец!
И вот теперь, такой, калечный …
Степан-то, промолчит, конечно …
Но лучше б он – поколотил!
Степана Тимофей любил,
Любил, как – брата и как – друга …
Как выйти из такого круга …
«Вот, подойду к нему – такой,
Совсем без ног, с одной рукой …
Здесь, дескать, пожалеть лишь в пору,
Где уж «прижиться» тут укору …
Я его право понимаю,
И все укоры принимаю …
Во всём я уступлю ему,
Но жить без Веры не могу!
Вот, что Степану мне ответить?!
Для меня, Вера, всё на свете,
Источник жизни, силы, воли …
Бальзам от нестерпимой боли …
Я тело закалил своё
Только для Веры, для неё
Немыслимую боль терпел,
Пока протезом овладел …
Да и теперь, один лишь взгляд,
Один лишь нежный Веры взгляд,
И я стерпеть все боли рад …
И, стиснув зубы, «ковыляю» …
В протезах по селу «шагаю» …
Но и тебя я понимаю,
Степан,
Мой брат, мой лучший друг …
Вот так война создала «круг»,
«Кольцом» преград нас разделяя …
И как разъять «кольцо», не знаю …»
И Тимофей ждал каждый час –
Сам подойдёт Степан сейчас …
…………….…
Ну а, Степан, себя робея,
Умел в конторе не бывать,
Чтоб ненароком Тимофея
Там, где-нибудь не повстречать …
Но если встреча с Тимофеем
Уж неминуема была,
Степан, краснея и бледнея,
Спешил за угол, до куста …
И удалялся – по кустам …
Как будто потерял что там …
И так он бегал, от Полины,
От Тимофея, от – села,
Зарывшись с головой в дела …
……………….
Часть 9. Полина
……………….
Но вот опять под воскресенье,
Со свежим лакомым печеньем,
С куриным свежим пирогом,
Пришла Полина вечерком,
Открыла двери без запора,
Найдя предлог для разговора,
Уселась с клюшкой у стола …
Она жалела, как могла,
Своёго зятя, так считала
Вдова и устали не знала,
Больная ль, но опять прийти,
Степану снеди принести …
И проследить, чтоб он поел …
Степан из жалости терпел
Заботу старенькой Полины …
К тому ж и вечер, скучный, длинный …
И слушал он, а сам – молчал …
И ничего не отвечал,
Терпел, хоть – мучился, страдал …
Вот и теперь вдова седая,
Под чашкой скатерть поправляя,
Рассказ неспешно начала:
– Война смешала все дела,
Ушёл и Тима из «художки», –
Хлебнув чайку из чайной ложки,
Кусочек сахара лизнула,
Зачем-то на стакан подула,
Хоть чай и так остыл давно,
Видать, ей было всё равно,
Холодный он или какой,
Ей – главно – обрести покой,
Хоть – относительный, в своём
Усталом сердце и больном …
Полина ещё раз лизнула
Кусочек сахара, хлебнула
Остывший с чабрецом, чаёк …
– Так вот, любимый мой зятёк,
Я про его отца, Панкрата …
Его теперь пустует хата …
Нет, нет, сынок, конечно, здесь
Ты будешь жить, удобства есть …
Кровать, и стул, и стол, и – печь!
И можно что-нибудь испечь …
Я завтра, утречком приду …
И прямо здесь сварю еду …
Суп из куриных потрашков …
Вон, сколько возле печки дров …
Степан в сторонке … нож точил …
И ничего не говорил …
Но что-то там, внутри, «свербело» …
Тоскливо ныло … и – болело …
Вдова немного помолчала
И начала рассказ сначала:
– Так вот, сынок, я про – Панкрата …
Его, ведь, близко с нами хата …
Вот Тимофей домой приехал …
И сразу же – на фронт уехал,
Так же, как ты, на – грузовой …
А что – Панкрат? Хоть волком вой,
Хоть – плачь, хоть – бейся головой …
И всё твердил: «Лишь бы – живой …»
И как сыночка проводил,
Всё – за околицей бродил …
До самой полночи глухой …
Не мог идти в свой дом пустой …
А когда весть пришла, собрался,
И тут же – в госпиталь помчался …
И там при сыне оставался …
При госпитале так и жил,
Пока долечивался сын …
И бережно привёз домой,
Весь – постаревший …
Сам – больной …
Но – улыбался:
«Вот, дождался,
Мой сын – живой!
Мой сын – со мной!
А – раны … Раны заживут …
Врачи протезы подберут …
Живой, мой Тимофей, живой!».
И все кивали головой …
Полина чаю отхлебнула,
На зятя своего взглянула,
Горюя втайне обо всём …
О Вере, Тиме, и о нём:
«Как тяжело ему сейчас,
Но нет вины пред ним на нас …
Уже закончилась война,
А Вера всё была одна,
Хотя колхозный бригадир
Со сватовством к нам приходил,
С ногами целыми, с руками,
Всё – породниться метил с нами …
И если б жив был сам Панкрат,
Что сыну был любому рад,
То Тимофей и жил бы с ним,
С отцом заботливым своим …
И если здраво рассудить,
Мне как-то надо помирить
Теперь Степана с Тимофеем …
Мы все о прошлых днях жалеем,
Когда нам было – так легко …
Но это прошлое – ушло …
Его назад не возвратить …
И чтобы стало можно жить,
И – это надо – пережить …»
Вдова краюшку в чай макала …
И тихо, грустно, продолжала ….
– Нам с доченькой за – то, так тяжко,
Что «похоронка» к нам – дошла …
Хоть бы треклятая бумажка
В наш дом дороги не нашла!
А Вера, в этом всё и дело …
Лицо Степана «помертвело»,
Он сел подальше от стола
И весь «ушёл» в свои дела –
Вот, затупилась и пила …
Вдова немного помолчала …
«Упрямо» дальше продолжала,
Что Вера видеть не смогла,
Как Тимофей в реке топился …
Как жить на свете разучился …
Вот так – союз их получится …
Но Тима жил сначала с ними,
Ни – как там – кто, а как с – родными.
Вдова рассказами своими
Степану сердце бередила,
Но – говорила, говорила …
Так было жалко всех троих …
Ей как-то «помирить бы их …»
Вдова немного помолчала
И грустно дальше продолжала …
– Мы помогали ему – жить,
В протезах по двору ходить …
У него «ноги» так – кровили,
Мы с Верой долго их – лечили …
Он по ночам скрипел зубами,
А утром с белыми губами,
Смотрел со страхом на протезы …
А его раны, как – порезы,
Всё кровоточили, но он
При нас глотал поспешно стон …
Я ночью к Тиме подходила
И лист капустный всё – ложила
На его раны, плакал он,
Но – молча, сглатывая стон …
Как только раны заживали,
Мы вновь протезы надевали
Ему на «ноги» и втроём
Ходили по двору …, не днём,
А по – ночам, он всех стеснялся,
Расплакаться при них боялся …
Степанушка, так было страшно …
И говорил он, что напрасно
Мы «беспокоимся» о нём
И возимся, «как с тем – дитём» …
Что он «ходить уже не сможет» …
И что «ничто помочь не может»,
Чтобы «привыкли его швы …»
Ты знаешь, сколько я травы
Поперепробовала, страсть,
Стараясь все-таки напасть
На ту, что сможет залечить …
И чтобы Тимофей смог жить …
И на руке … швы … расходились …
Кровили, лопались, гноились …
А Вера принесла тетрадь …
Давай с ним «курсы» изучать!
И в город к доктору возила …
Как малое дитё … носила …
Ведь потому терпел он муки,
Не наложил на себя руки,
Что был всё это время с нами …
Что занят был всегда – делами …
Что я и Вера были с ним …
Мы, Стёпушка, уж так грустим,
Что всё вот так – перекрутилось …
Но, что – случилось, то – случилось …
А сын и дочка – все – в тебя!
Похожи оба на тебя!
Такие – умники! Такие …
Вы, Стёпушка, мне все – родные,
Душа за всех за вас болит …
Вот и в – груди саднит, саднит …
Степан пилу свою точил
И ничего не говорил,
А думы ткали: «Инвалид,
А вот – бухгалтером сидит,
Весь искалеченный, мальчишка,
Настойчивый такой, парнишка,
Прошёл через такие муки,
И всё ж – сумел себя взять «в руки»,
И – ходит … тихо, осторожно …
Под мышками два костыля …
Не просто всё и очень – сложно …
Но – действует уже рука,
Жизнь у мальчишки – нелегка …
Но – стал бухгалтером, всё – смог,
С рукой искромсанной, без ног …
Конечно же, забота Веры,
И матери её, безмерны …
Но Тимофей, видать, так – страстно,
Так – сильно Веру полюбил,
Жить ему стало – не напрасно,
И он себя «переломил» …
Протезы – с кровью, а – носил …
Измученный, и всё ж – учил
Разноски, сметы и счета,
(Когда, здоровым – маята,
Всё это выучить и – знать),
И смог бухгалтерам здесь стать …
Как смею к ним врываться в дом,
О праве заявлять своём,
Что это я – отец, не – он …
Всё, будто – сон, ужасный – сон …
И так и будет длиться он …
Рассвет не может наступить …
И – как ему-то дальше жить?
Как – было, уж не может стать …
Но – сердце, сердце как – унять?!»
Так думал горестно Степан …
И с чаем остывал стакан …
Полина с хлебом чай допила
И разговор свой довершила:
– Степанушка, ты всё – пойми,
И – как уж есть теперь – прими …
Степану больно слушать было,
В груди саднило, томко ныло …
Он «видел» памятью своею,
Как шёл навстречу Тимофею,
А тот, с портфелем, в форме школьной …
И «виделось», что, добровольно,
Такой вот и ушёл на фронт …
Степан смахнул холодный пот …
А хворая Полина встала,
Посуду со стола собрала:
– Я завтра, Стёпушка, приду,
Тебе горячую еду
На ужин снова занесу …
И мы попьём чайку с тобой …
Как рады мы, что ты – живой!
Степан смотрел ей грустно вслед …
И ей пришлось немало бед
«Перелопатить», пережить …
Пускай приходит, как с ней быть …
Не запретишь же – говорить …
Уж стерпит он её рассказ …
Не гнать, же, старенькую, с глаз …
Но – дети … Как к ним подойти?
Где нужные слова найти?
Им рассказать – как выжил он,
(И для него, всё – страшный сон,
Который, память – крутит, крутит …)
Знать рано им об этой жути …
А как поймут они тогда,
Где был он эти все года?
Отец теперь им – Тимофей,
Он вырастил его детей,
Повёл за руку в первый класс …
Привык к протезам он – сейчас,
А раньше, однорукий – шил,
Из сыромятины – кроил …
Но дети сытые росли …
Ведь, годы с той войны прошли …
И вот, вернувшись – наконец,
Как скажет он, я – ваш отец …
А не подумают они:
«Ишь, объявился! Вот – стервец!»
И он страшился с ними встреч,
Не зная, как начать тут речь,
С чего весь разговор составить,
Нельзя, ведь, ничего исправить …
И так – нелепо – всё оставить …
Ждать, как закончится урок
И в школе прозвенит звонок,
У школьного порога встретить,
Сказать – я твой отец, сынок …
Но раньше я прийти не мог …
И рассказать про – сто дорог,
Которые война соткала …
Но торопливых пары фраз
Для этого – так будет мало …
А длинный горестный рассказ
Не для детей и не сейчас …
……………….
Часть 10. Побратимы
……………….
А в зыбкой дрёме, по ночам,
Степан опять был где-то там …
Их батальон был – окружён …
Комбат изранен, обожжён …
И с ними – замполит и знамя …
И бушевало всюду пламя …
Фашисты лес в округе жгли,
Чтоб батальоны не прошли
И не прорвали окруженье …
И невозможно дать сраженье …
Вокруг – пылает, лес – горит …
А сверху – самолёт бомбит …
Прорвались только – единицы …
И обгоревшие петлицы
Дымились, плавилась броня …
Но на исходе уже дня
Всё ж вышли из кольца огня
Всего – семнадцать лишь ребят …
Патронов нет, и нет гранат …
Степан комбата вынес, знамя …
Но снова возвратился в – пламя …
В дыму остался замполит,
Полковник смелый и суровый,
Он, видно, раненый лежит,
Солдат бесстрашный и рисковый …
А вот теперь, видать, нет сил …
Степан спасти его решил,
Если тот жив …
А если – нет,
То похоронен будет с честью,
Полковник чести верен был …
Пожар свалил сосну гнилую
И на ветвях её – плясал …
Огонь лизал кору сухую …
Горячий воздух обжигал …
И всё ж он вынес замполита,
Туда, где всё было изрыто
Воронками от бомб и гарь
Покрыла всё, как – вдовья шаль …
……………….
К реке семнадцать – не дошли …
Комбата на руках несли …
И – замполита, и с ним – знамя …
А сзади бушевало пламя …
И – жар, как из горящей печки …
По дну шли мелководной речки …
Смогли добраться до деревни …
Там – старичок, иссохший, древний,
Сторожко в баньку их впустил
И тут же всех предупредил,
Что «фрицы в доме и в – других …»
Что «здесь повсюду много их …»
Комбат был мёртв, полковник – жив …
На знамя руку положив,
Что на груди его бугрилось,
Он прошептал:
«Не получилось
Соединится нам с полком …
Меня заройте – целиком …
Пусть знамя будет – на груди …
У вас не знай, что – впереди …
Если – сумеете, пройдёте …
Потом – отроете, возьмёте …
А мне наган оставьте мой …
Чтоб – с пулей, для меня, одной …»
Степана подозвав к себе,
Он тихо-тихо прошептал:
«Я буду помнить о тебе …
Ты мне роднее брата стал …»
Наган был – пуст, пуль не осталось …
Полковнику ружьё досталось
С одним патроном, дед отдал …
Он для себя всё сберегал,
Когда пришли фашисты в дом …
И в баньке с этим жил ружьём …
«Бери, служивый, ты – важней,
Им что – до жизни всей моей,
Я – не хранитель тайн военных,
Они, таких, второстепенных,
Под пытки, страсти, не кладут.
И если что – пристрелят тут …
А вот тебя начнут крутить,
Чтоб все секреты получить,
По – чину, ты немало знаешь …
Бери, а – там, как сам считаешь …
Но ты с – ружьишком не спеши,
Ещё на свете – подыши …
Сюда не ходит немчура,
Дождёмся, Енерал, утра …
Ветеринар, мой лучший друг …
Сейчас-то немчура вокруг,
Посты поставили ночные,
Всё же – трусливые такие,
Напакостили и – трясутся …
А вот – когда они проснутся,
Тогда я выведу и вас …
Поешьте хлебушка сейчас …
И прикурните тут с часок …
Я разбужу в удобный срок …»
Но вывести их дед не смог …
Как видно сердце так устало,
Что ночью биться перестало …
Пришлось рискнуть «под носом» фрицев,
Ползти к соседскому окну,
Что источало баньки тьму,
И из соседей, хоть кому,
Сказать о том, что их сосед,
Бесстрашный и отважный дед,
И что он ночью умер тихо,
Видать, сгубило старца лихо,
Что немцы злобствуют кругом,
Изгадив и его весь дом,
И чтоб по-русски удружили –
Егс почётом схоронили.
Простившись с дедушкой отважным,
Разумным, добрым и бесстрашным,
Мы сами вышли, повезло …
Ползком, а было уж светло …
И – трое нас …
И – замполит …
Куда нам?
В – лес?
А лес – горит …
Полковник всё просил: «Убей …
Один патрон – не пожалей …»
Но молча, с – ношей на спине,
Степан полз полем – по стерне …
Так, с передышкой, осторожно,
Шли, если это было можно,
Или ползком передвигались …
И отыскать своих пытались …
Уже шло Солнце на – закат …
Вошёл в деревню наш отряд …
Но, никого в ней не нашли,
От немцев люди в лес ушли …
Он с этой стороны был цел,
Мы рады были – не сгорел …
До леса ночью лишь добрались …
И там нам люди повстречались
Из той деревни, что – прошли …
Они с – неделю в лес ушли,
Боясь за – девушек, детей,
Кляня «невиданных зверей» …
И с ними был ветеринар,
Он весь был немощен и стар,
Полковника всего прощупал …
И шесть осколков в нём нащупал …
Сказал, что «надо удалить,
Тогда полковник будет жить» …
И тут же был сооружён
«Стол» под сосной, где «резал» он
Полковника и «потрошил» …
Потом всё аккуратно сшил …
И – диво дивное, тот – ожил …
Даже ушицы похлебал …
Стреляться из ружья – отложил …
И выздоравливать начал …
А двое, те, что с нами были,
В другое утро заявили,
Что «будут дальше прорываться»,
Что «здесь не надо оставаться»,
Что «хватит по лесам бродить»,
А «надо фронт переходить» …
Но замполит, вчера «весь сшитый»,
Весь, чем пришлось, тем перевитый,
Теперь, не только встать не может,
Но и с «изрезанной всей кожей»,
Скрипел зубами, стон «глотая» …
Задача, явно, не простая,
Если его даже – нести …
Сказать – прости … и – так уйти?
Степан с полковником остался,
Чтоб хоть чуть-чуть тот – оклемался,
Бросать – такого, отказался
И дальше без него идти …
…………….…
Колхозники к своим домам
С большой опаской воротились,
Только полковник и Степан
В деревне жить не торопились …
Теперь они в лесочке жили,
Чтобы сельчан не подвести,
На них беду не навести …
Сюда сельчане приходили,
В сторожку, видно, егерей,
Еды им сельской приносили,
Деревней собирая всей …
…………….…
Полковник быстро поправлялся,
Уже ходил, распоряжался:
«С деревнями связь быть должна,
Здесь тоже немцы и война,
И мы должны, как больше – знать,
Чтоб без промашки нападать …»
И замполит живую связь
Наладил с сёлами в округе,
Но с жёстким «графиком» от нас,
Чтоб те не знали друг о друге …
И всех связных он сам встречал,
Хотя Степан всегда ворчал,
Что было бы ему сподручней
«Ломиться» через все те сучья,
Среди которых замполит
На встречи тайные спешит …
Но замполит смотрел сурово
И уходил на встречу снова,
Бока покрепче пеленая,
И строго, резко, объясняя,
Что «сто процентов веры нет,
Сумеет сохранить секрет
Связной,
И риск, с ним встретиться, большой,
Степан разведке не обучен» …
И – уходил, весь так измучен
Своими ранами «живыми»,
Но «злыми» взглядами скупыми
Предупреждая – не жалей,
Недавно было – тяжелей …
И, возвращаясь «из разведки»,
Вносил он новые пометки
На «карте», им же заведённой,
Клеёнки кухонной, найдённой
В сторожке этой на столе,
Что нового, когда, и – где
Произошло, в каком селе,
Квадраты, крестики, кружочки,
Значки вопроса, стрелки, точки …
И объяснял Степану строго,
Не разговаривая много,
Сурово требовал, чтоб тот
Всех этих знаков «помнил ход» …
И когда время находилось,
То, словно в школе, приходилось
«Сдавать» Степану «весь зачёт»,
Какой «значок» куда ведёт,
О чём квадратик «говорит»,
Где путь – закрыт, и где – открыт …
Так они карту составляли,
По ней всю местность изучали …
И скоро не было труда,
Понять, откуда и – куда,
Идут фашисты, два, гурьбой …
И – встретить их, и дать им – бой …
И они с немцами встречались …
И их запасы пополнялись …
Полковник к своему нагану
Искал всё пули неустанно,
А, подобрав, стрелял так точно,
«Снимая» немцев внеурочно,
Где им казалось, что они
Здесь господа на всё – одни …
Сторожку их лишь трое знали,
Но лишь тогда к ней путь держали,
Чтоб «срочно» их оповестить,
Или – «успеть» предупредить …
И из троих был фельдшер старый,
Смотрел у замполита раны,
Лечил ему их, промывал,
(Где-то лекарства доставал …)
И замполит, хоть – кособочил,
Весьма заметно, между прочим,
Но – сам всегда ходил в – разведку …
И новую вносил пометку …
Худой, высокий, кособокий,
И эти – все его «пороки»,
Ещё, он очень мало ел,
Как будто – вовсе не хотел,
То ли замучили «бока»,
Но ел он по чуть-чуть, слегка …
Вот, чай горячий, это – да,
Полковник рад был пить всегда,
С медком, с малинкой,
Хоть, с – какой,
С куста, варёной и сухой …
И в сёлах это уже знали,
Медок лесной передавали
Степану, провиант он брал
И к ним в сторожку доставлял …
……………….
Степану нравился всё больше
Суровый смелый замполит,
Умело, быстро всё решает,
Немного, чётко говорит …
И захотел Степан узнать,
Как побратима его звать …
«Послушай, замполит, полковник,
Язык истёр я, говоря,
Просто, чинов и званий, сборник …
Как звать по – батюшке тебя?»
Тот своим голосом суровым
Сказал: «Зови меня, Петровым».
Вот так, совсем без лишних слов,
Полковник стал теперь – Петров …
Вдвоём они и нападали
В лесу на вражеских солдат,
И всё-таки себе достали
И автомат и пять гранат …
Но, ни Петров, ни он, не знали,
Что по деревням зашептали:
«Есть сила и на варнаков!»
И стал один крушить врагов
В молве людской, Степан Петров.
Вот только «путали» приметы …
Одни, что, дескать, витязь этот,
Худой, и проседь на висках,
Побил фашистов, просто страх …
Другие отрицали, нет,
Совсем не верный ваш «портрет» …
Он – молодой, собой – могучий …
Нас, дескать, свёл с ним как-то случай,
И седины в помине нет,
Ему, примерно, тридцать лет …
Но друг на друга не сердились
И в основном, на том сходились,
Что – он «без промаха стреляет»,
Пути фашистские «все знает»,
Умеет «выследить врага»,
И «грозно мстит его рука»,
«Укладывает «спать» навек»!
Отважный русский человек!
…………….…
И немцы тоже так вот знали,
И уж награду указали
И тут же выдать обещали
И прямо в – руки, самому,
Без промедления, тому,
Кто к ним, «высокого, худого,
Степана, русского, Петрова,
Живым сумеет привести,
(Или, хоть мёртвым, принести) …
Но сам Степан и с ним – Петров,
Немало уж убив врагов,
Людских рассказов тех не знали,
Вдвоём с успехом воевали …
…………….…
Полковник, став опять «ходячим»,
Отчаянным был и – «горячим»,
Но со Степаном – совещался …
И вот, к ним в руки фриц попался
С портфелем толстым и замком,
Ключ от портфеля был при нём …
Фриц оказался птицей важной,
Величиной у них «бумажной» …
А стали портфель открывать,
Он стал так громко «верещать»
К виску свой палец приставляя,
О чём-то слёзно умоляя …
Степан сказал: «Ты – замполит?
Переводи, что он «визжит»» …
Полковник грозно посмотрел,
Но – перевёл, хоть – не хотел …
«Если здесь пломба будет вскрыта,
А, значит, тайна вся открыта,
Его, он просит, застрелить,
Короче, здесь, у нас, убить,
Что, если он вернётся к ним
С открытым портфелем своим,
Его предателем сочтут,
И всё равно потом убьют,
Но – после пыток,
И семью
Тоже повесят его всю.
А – так,
Посмертно наградят,
Семья возьмет его награды …»
«И «гансики» все будут рады –
Их фатэр – умер, как – герой …
Нет, пусть воротится – домой,
Мы к нам его не приглашали,
Он сам за ордена, медали,
Нас помогает убивать.
Я сам возьмусь сопровождать
Его, не битого, живого,
С пустым портфелем,
Вот такого …»
В портфеле карты оказались,
И стопка гербовых бумаг …
В них все пути обозначались,
Где – что, и к ним добраться – как …
Но, видно немцы очень ждали
Того, кто в руки к нам попал …
И поиск по лесу начали …
И из села гонец примчал
На неосёдланном коне,
Сказать, что в этой стороне
Солдат немецких очень много …
И что – на всех они дорогах …
И с ними есть овчарки тоже …
И замполит сказал: «Похоже,
Они весь этот лес пройдут,
Пока «пропажу» не найдут …»
Но среди многих карт, одна
Об этой местности была …
А карты замполит читал,
Как «дважды два» и понимал,
По картам всё, и показал
Степану, как и где, пройти,
Чтоб до своих – живым дойти …
Степан по карте постучал,
С волненьем в голосе сказал:
«Как жаль, что – эти карты к нам,
Петров, пораньше не попали,
Давно б мы были уже – там,
А не в лесах с тобой блукали …»
Петров ответил:
«Это – да,
Но карт – то не было тогда,
По числам, что стоят на них,
Недавно «начертили» их …
Недаром был такой «конвой! …
Едва мы справились с тобой …»
Степан по карте с ним «читал»,
И тут же, молча, рассуждал:
«Ум у полковника, бесспорно,
Работает всегда проворно,
Но к рукопашной он пока
Не подойдёт, кровят бока,
Изрезанные и все сшиты,
Бинтами крепко перевиты
Из всевозможных простыней …
Он замполита посильней …
И если смогут «перешеек»
В «Гнилом» болоте перейти,
На целый час они сумеют
Быстрей к трубе весь путь пройти …
Но, обойдя вокруг болото,
Овчарки след опять «возьмут» …
И непременно «гансов» «роту»
К трубе, по следу, приведут …
И что мы сможем сделать – сами?!
А – знамя с картами, что с нами?!
Только один может – уйти …
Второму – нет в трубу пути …
Овчарки и в – трубе быстрей
Самых проворнейших людей …
И вход в трубу, потом, ветвями,
Покрепче надо завалить,
Чтоб и фашисты, вслед за нами,
Путь не смогли там проложить …
Опять, как – дровосек, Петров
Не годен, видно по всему,
И, значит, у трубы, врагов
С овчарками, встречать – ему …
Топорик надо прихватить,
Там, ель или сосну, срубить …»
Забрав портфель с собой и знамя,
Они известными путями,
Что в карте значились, пошли …
И точно до трубы дошли …
Проверив заново маршрут,
Сказал полковник:
– Путь – вот тут,
По лесу, полем, нет пути,
Там всюду немцы, не пройти …
А здесь, по этой вот «дороге» …
Всего лишь час …
– И армия врагов – у нас! –
Добавил от себя Степан,
– Да, неплохой у немцев план …
Ест хлеб не зря разведка их …
Я что-то вспомнил тех двоих …
Сейчас их очень не хватает …
Вот ведь, как в жизни-то бывает,
Дорога есть, а их здесь нет …
Куда ушли, для нас – секрет …
Нас – двое, что уж тут считать …
Один, но должен – добежать …
И знамя, и портфель, отдать …
Степан подумал: «Что – гадать …
Овчарок надо задержать
И от трубы в лес увести …
А знамя с картами – спасти …»
Но и Петров всё это знал,
И не сказал, а – приказал:
– Ты столько раз меня спасал,
Теперь и мой черёд настал …
Я здесь останусь с автоматом …
Степан едва сдержался, матом
Чтоб не сказать сейчас ему,
Петрову – брату своему,
Но, понимая, что Петров,
Не «чином», «званьем», козыряет,
А – брата своего спасает,
Раздумал говорить с ним – матом,
А, усмехнулся и сказал:
– И с «политическим плакатом»,
Что, дескать: «Путь в трубу закрыт.
Имею право. Замполит» …
Но тот, приняв «командный вид»,
Упорно, всё – одно твердит:
– Не уступлю я в этот раз,
Да, замполит. И мой приказ …
Вот, что тут делать с другом верным,
Придётся матюгнуть, наверно …
– А я, браток, солдат простой
И мат на языке «густой»,
Таким «плакатом» обложу,
Но немцам этим – удружу,
Пока мы материм друг друга,
Здесь немцев будет – вся округа …
Не время козырять собой,
Кто – замполит, кто – рядовой …
В – трубу, Петров! И – торопись!
По ней – стрелою пронесись!
Как ты сказал, там рядом речка …
За ней сосна одна, как – свечка,
И от неё идти, идти …
И – можно к нашим – приползти …
Я помню про твои «бока»,
Но, выхода, ведь, нет, пока …
Вот, знамя, целое, полка,
И – карты все …
Ну, всё …
Пока …
Не дожидайся, друг, пинка …
