Валерий Замулин
Курский излом
1.2. «Главное – выбить их танки на подготовленных рубежах!»
Разработка замысла летней кампании 1943 г. Красной Армии шла практически параллельно с планированием операции «Цитадель», некоторые моменты совпадают до дня. Активная работа над ним в Ставке ВГК и Генеральном штабе развернулась во второй половине марта, а окончательный вариант был подготовлен в конце июня. В этот период у советского военно-политического руководства, как и у Берлина, тоже не было единого взгляда на то, следует ли нанести упреждающий удар или перейти к обороне. Например, командование Центральным фронтом, который удерживал северо-западную и северную часть Курской дуги, в начале апреля считало, что, пока вермахт не пополнил свои войска, советская сторона имеет преимущество, поэтому следует наступать первыми. В мае эту точку зрения поддержали генерал армии Н.Ф. Ватутин, командующий Воронежским фронтом, развернутым в южной и юго-западной половине дуги, а также генерал-полковник Р.Я. Малиновский, возглавлявший соседний, Юго-Западный фронт, который предложил нанести упреждающий удар в Донбассе. Однако две ключевые фигуры в руководстве Красной Армии – заместитель Верховного главнокомандующего Маршал Советского Союза Г.К. Жуков и начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза А.М. Василевский – с момента начала выработки замысла летней кампании и до начала боев придерживались единой точки зрения. Они считали, что на первом этапе надо отдать инициативу в руки противника, встретить его на своих хорошо оборудованных позициях и, обескровив его, затем нанести мощный удар сформированными заранее стратегическими резервами. Позиция маршалов, опиравшаяся и на их личные впечатления, полученные во время работы на фронтах, и на широкую базу стратегической информации, поступавшую в Москву, в начале планирования консолидировала основную часть командного звена вокруг их идеи, что оказало существенное влияние на успех Красной Армии в предстоящей битве.
Обсуждение в узком кругу высшего командного состава Красной Армии основных вариантов решения – первыми наступать или перейти к временной обороне – проходило между 27 марта и 12 апреля 1943 г. В это время оба маршала побывали в войсках под Курском, чтобы провести оценку обстановки и состояния войск. Кроме того, А.М. Василевский поручил Главному разведывательному управлению и Управлению войсковой разведки Генштаба систематизировать все имевшиеся данные о намерениях германского командования на ближайшее время и его конкретных шагах в этом направлении и представить их в виде аналитической записки. 10 и 12 апреля по распоряжению Ставки ВГК свои соображения по этой проблеме доложили Военные советы Центрального и Воронежского фронтов, а чуть раньше, 8 апреля, И.В. Сталину свой доклад представил Г.К. Жуков. В нем он высказал следующее предложение, которое и легло в основу ключевых решений, принятых на совещании в Ставке 12 апреля 1943 г.: «Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем введем свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника»[49].
Следует отметить, что советская сторона имела возможность сразу после завершения распутицы первой нанести мощный удар, чего, кстати, командование вермахта не без основания опасалось. Однако Москва выбрала иной путь. На совещании, состоявшемся вечером 12 апреля 1943 г., где присутствовали И.В. Сталин, Г.К. Жуков, А.М. Василевский и его заместитель генерал-полковник А.И. Антонов, после анализа представленной Генеральным штабом и Военными советами фронтов информации были приняты следующие решения. Во-первых, перейти к временной обороне по всему советско-германскому фронту. Во-вторых, район Курской дуги был определен как наиболее вероятный, где противник в ближайшее время может нанести главный удар, поэтому К.К. Рокоссовский и Н.Ф. Ватутин получали приказ: начать разработку плана оборонительной операции и развернуть активную работу по восстановлению войск. Напомню, что именно в этот день, 12 апреля 1943 г., был подписан приказ командования ГА «Центр» и проект плана операции «Цитадель» (приложение к приказу)[50], а через трое суток, 15 апреля, на стол Гитлеру лег подготовленный проект приказа № 6 о переходе в наступление двух ударных группировок в районе Курского выступа[51].
Принятие этого решения требовало от советского Верховного командования мобилизации всех сил, масштабных организационных мероприятий и, главное, большой веры в стойкость своих войск, в способность командного звена организовать успешный отпор противнику, т. к. в предыдущий период, в 1941–1942 гг., советская полевая оборона, как правило, не выдерживала сильных танковых ударов вермахта при поддержке авиации. В лучшем случае их удавалось остановить не в тактической полосе и даже не в оперативном тылу, а в глубине страны, наспех формируя новые армии и даже фронты. При этом Красная Армия несла значительные потери, а вермахт занимал большие территории. Допустить повторение подобного в 1943 г. Москва не могла. Курский выступ удерживали два фронта общей численностью более одного миллиона человек. Разгром столь мощной группировки имел бы тяжелейшие последствия. Поэтому И.В. Сталин поставил перед Генеральным штабом и командованием фронтов задачу: ни в коем случае не допустить глубокого вклинения танковых группировок немцев в оборону войск Рокоссовского и Ватутина, остановить их не далее второй армейской полосы и, главное, максимально обескровить.
Разработка (и доработка) плана отражения удара на Курск, который был реализован в июле 1943 г., шла довольно долго. Его основа – единая Курская оборонительная операция Центрального и Воронежского фронтов – была подготовлена их штабами в конце апреля, после чего проверена Генеральным штабом и тогда же утверждена Ставкой ВГК. Москва рассчитывала на численное превосходство Красной Армии, поэтому изначально под Курском должна была возводиться обычная для того времени система обороны, т. е. не глубоко эшелонированная. Предполагалось, что удар противника будет сильным, но советские войска его отразят быстро и сразу же перейдут большими силами в решительное контрнаступление. Только со второй половины мая план операции и оборона на обоих фронтах постепенно начали приобретать иную форму. «Изюминкой» этого, по сути второго, варианта плана отражения удара должна была стать глубокоэшелонированная система полевой обороны с многочисленными сложными инженерными заграждениями, сооружениями и препятствиями от переднего края Центрального и Воронежского фронтов и вплоть до р. Дон, т. е. глубиной примерно 300 км, в которой предусматривалось на главном направлении создание за первым стратегическим эшелоном (на Воронежском фронте – это 6-я гв. А) создание «бронированного пояса» из подвижных соединений (на юге из корпусов 1-й ТА и 5-го гв. Стк). Танковые корпуса и армии предполагалось использовать и для усиления пехоты, и для нанесения массированных контрударов по вклинившимся группировкам. До этого момента, т. е. мая, столь масштабных оборонительных рубежей ни одна из противоборствующих сторон в районе Курской дуги не возводила и не планировала. С конца марта и до начала мая их войска занимались закреплением занятой территории по обычной схеме (рыли траншеи, оборудовали огневые точки, строили систему огня и т. д.) и усилением танкоопасных направлений.
Как же создавалась и выглядела к началу боев эта, ставшая впоследствии широко известной система в полосе Воронежского фронта, о которую «сломает зубы» ГА «Юг» фельдмаршала Э. фон Манштейна? Войска Ватутина окончательно остановили продвижение ее ударных группировок к 26 марта 1943 г. и заняли рубежи: Снагость, Бляхова, Алексеевка, совхоз «им. Молотова», х. Волков, Битица, Ольшанка, Диброва, Глыбня по правому берегу р. Сыроватки до /иск./ Краснополье, /иск./ Ново-Дмитриевка, Высокий, Завертячий, Надежда, Новая Жизнь, Трефиловка, Березовка, Триречное, Драгунское, Задельное, /иск./ Ближняя Игуменка, Старый Город и далее по левому берегу р. Северный Донец до села 1-е Советское.
В первом эшелоне фронта находились (с правого фланга на левый): 38-я А генерал-лейтенанта Н.Е. Чибисова, 40-я А генерал-лейтенанта К.С. Москаленко, 21-я А (6-я гв. А[52]) генерал-лейтенанта И.М. Чистякова, 64-я А (7-я гв. А[53]) генерал-лейтенанта М.С. Шумилова; во втором: 69-я А генерал-лейтенанта В.Д. Крюченкина. Резерв командующего фронтом состоял из 2-го гв. Тацинского и 5-го гв. Сталинградского танковых и 7-го (35-го гв.) стрелкового корпусов.
В 16.00 25 марта командарм И.М. Чистяков подписал приказ № 5 о переходе своих войск, которые прибывали из Сталинграда и разворачивались на основном танкоопасном направлении – Обоянско-Прохоровском, к обороне. В документе в первую очередь были четко определены полосы для соединений, разворачивавшихся в первом эшелоне:
«1. Армия 26.3.1943 г. переходит к обороне на рубеже: ст. Сумская, Триречное, Петропавловка….
4. 52-й гв. сд оборонять полосу: лог Лапин, Гремучий, Козьмо-Демьяновка, имея передний край на рубеже: лог Лапин, Каменный лог, выс. 216.5, Гремучий. Новую полосу обороны занять в ночь на 26.3.1943 г. Особо прочно прикрыть направления: Красный Острожек, Быковка, Шопино, Яковлево.
ПО дивизии иметь на линии: Драгунское – Яхонтов.
КП дивизии – Козьмо-Демьяновка.
Граница слева: Редиловка, /иск./ Раково, свх. „Смело к труду“ (южн.), /иск./ Крюков, /иск./ Шахово, /иск./ Правороть.
5. 375-й сд в ночь на 26.3.43 г. перейти к обороне полосы: Ерик, Петропавловка, Гостищево с передним краем на рубеже: лес севернее Ерика, далее по ручью до шоссе, северная половина Шопино, отм. 178.7, южная окраина Петропавловки, /иск./ Шишино. Один стрелковый полк иметь на участке: Ерик, Терновка, Сошенков, второй – /иск./ Терновка, Петропавловка, Киселево. На левом фланге встык с 64-й А иметь один сб в первом и другой сб во втором эшелоне, организовав надежное обеспечение стыка с правым флангом частей 64-й А. Резерв командира дивизии – один сб в районе Гостищево.
ПО дивизии иметь на рубеже: Раково, Четная Поляна.
КП дивизии – Сошенков.
Граница слева – граница армии.
6. 67-й гв. сд в ночь на 26.3.43 г. последовательным выдвижением дивизии занять: выс. 237.8 (юго-западнее Черкасское), / иск./ Бутово, Триречное, Луханино, обратив особое внимание на направление: Высокий, Черкасское. ПО дивизии иметь на рубеже: Бутово, Драгунское.
КП – Луханино.
Граница с 71-й гв. сд: /иск./ Борисовка, Локня, /иск./ Раково, /иск./ Новоселовка.
Граница слева: Калиновка, Пушкарное, /иск./ выс. 228.6, / иск./ выс. 233.6, Яковлево, Андреевка»[54].
К концу апреля линия обороны дивизий на главной армейской полосе будет несколько скорректирована:
«71-я гв. сд займет участок: ст. Сумская, клх. „Восход“, выс. 237.8, 67-я гв. сд – /иск./ выс. 237.8, Триречное, /иск./ выс. 233.6, 52-я гв. сд – выс. 233.6, Березов, /иск./ Ерик, 375-я сд – Ерик, Шопино, Беломестное, Черная Поляна»[55]. На этих рубежах днем 4-го и на рассвете 5 июля 1943 г. их бойцы и командиры вступят в бой с боевыми группами соединений 4-й ТА ГА «Юг».
Как свидетельствуют материалы, обнаруженные в ЦАМО РФ, несмотря на резкое снижение активности германских войск после захвата Белгорода корпусом СС 18 марта, командование Воронежским фронтом тем не менее ожидало большого немецкого наступления не только после завершения распутицы, т. е. в конце апреля – начале мая, но даже в начале апреля. Поэтому в 17.45 31 марта 1943 г. Н.Ф. Ватутин подписал очень важный и для войск фронта, и для понимания его дальнейших шагов, приказ № 0093, в котором говорилось:
«1. Противник, выйдя на линию р. Сев.[ерский] Донец, Беломестная, Раково, Пушкарное, Фастов, Солдатское, Теребрино, Краснополье, Бол[ьшая] Чернетчина, Хотень, Вишневка, закрепляется на достигнутом рубеже. За последние дни нашей разведкой установлены оборонительные работы по всему фронту и подтягивание частей из глубины. В район Муром, Белгород, Томаровка противник собрал четыре тд корпуса СС. Против 40-й А противник развернул в первой линии три тд. Против 38-й А противник подтянул до четырех пехотных дивизий. Одновременно установлено сосредоточение авиации. По всем данным, противник готовит новый удар и не исключена возможность перехода его в наступление в ближайшие дни.
2. Армии Воронежского фронта, находясь в постоянной боевой готовности к отражению возможных атак противника, совершенствуют оборону, прочно удерживают занимаемые рубежи, ведут разведку и частными атаками улучшают свое положение.
3. В целях более успешного выполнения поставленных перед фронтом задач и более плотного занятия обороны я решил: путем перегруппировок усилить правый фланг фронта и особенно прочно занять направления Белгород, Обоянь; Белгород, Короча; Волчанск, Новый Оскол. Создать большую глубину обороны, для чего занять войсками не только главную оборонительную полосу, но также промежуточные и тыловые рубежи и иметь сильные ударные группы для производства контрударов и перехода в контрнаступление.
4. Приказываю: командирам всех степеней, их штабам и политработникам сосредоточить все усилия на быстрейшем укомплектовании, довооружении и полном восстановлении боеспособности войск. Проявить для этого кипучую энергию с тем, чтобы к 10.4.1943 г. иметь дивизии, полностью вооруженные и доведенные до 7–8 тысяч человек, стрелковые бригады до 5 тысяч человек, а все прочие средства усиления также привести в полную боеспособность. Немедленно развернуть во всех частях и соединениях интенсивную боевую подготовку»[56].
В документе ясно обозначены три главных направления, на которых, по мнению командования фронтом, немцы наиболее вероятно нанесут главный и вспомогательный удары. Однако, судя по имеющимся документам с момента стабилизации обстановки в конце марта и до начала боев, Н.Ф. Ватутин считал, что если наступление начнется, то главные силы ГА «Юг» будут действовать у дороги Белгород – Обоянь (или Обоянское шоссе), т. е. через полосу 6-й гв. А. Это был самый короткий и удобный путь из района Белгорода к Обояни и далее на Курск, здесь же находились два из четырех самых крупных танкопроходимых «коридоров» (с пропускной способностью дивизии и выше): шоссе Белгород – Обоянь и участок Томаровка – Обоянь. А вспомогательный удар, по его мнению, вероятно, должен был быть нанесен по 7-й гв. А. Поэтому уже в приказе № 0093 командармам И.М. Чистякову и М.С. Шумилову поручалось принять на усиление из состава фронта ряд соединений и оперативно привести их в порядок:
«в) Командующему 21-й А принять дополнительно в состав армии 160-ю сд, четыре иптап, две ибр, три инжбат.
Прочно удерживать занимаемый рубеж с передним краем по линии Сумовская, Дмитриевка, Черкасское, Триречное, Ново-Александровка, Березов, Ерик, Шопино, Черная Поляна.
Построить оборону и создать группировку согласно прилагаемой карте. Обеспечить стык с 40-й и 64-й А.
Подготовить сильный фланговый огонь перед правым флангом 64-й А.
На левом фланге армии немедленно вынести передний край главной оборонительной полосы на линию Шопино, Черная Поляна, сменив незамедлительно на этом участке части 64-й А.
Путем последовательного проведения отлично подготовленных частных атак постепенно вынести передний край обороны на линию: Трефиловка, Зыбино, Томаровка, Быстрый, южн. окр. Белгорода и на всем фронте создать предполье. При проведении частных атак не ослаблять и не нарушать системы огня и обороны на переднем крае главной оборонительной полосы. План частных атак представить мне на утверждение к 12.00 2.4.1943 г.
Штарм – Кочетовка.
Разгранлиния слева: (иск.) Велико-Михайловка, Нечаево, Щелино, Черная Поляна.
г) Командующему 64-й А – принять дополнительно в состав армии 8-ю ибр…
Прочно удерживать занимаемый рубеж с передним краем по вост. берегу р. Сев[ерский] Донец от Черная Поляна до (иск.) 1-е Советское и ни в коем случае не допустить переправы хотя бы одиночных солдат противника через р. Сев[ерский] Донец… Волчанск подготовить к обороне и иметь в нем сильный гарнизон от 36-й гв. сд.
Обеспечить стык с 21-й А и армией Юго-Западного фронта. Построить оборону и создать группировку сил согласно прилагаемым картам…
Штарм иметь – Протопоповка»[57].
Таким образом, как следует из приказа № 0093, главные усилия генерал армии решил сосредоточить на укрепление 164-километрового участка центра и левого крыла фронта (68 % от общей протяженности его передовой линии). К июлю 1943 г. здесь будет находиться 83 % всех стрелковых дивизий, до 90 % танков и САУ и более 86 % артиллерии фронта[58]. Из 35 гвардейских и обычных стрелковых дивизий, которыми к началу июля 1943 г. будет располагать Воронежский фронт, на главной полосе (в первом эшелоне армий) Н.Ф. Ватутин развернет 17, оставшиеся 18 – на второй, тыловой и в резерве. Следовательно, на одну дивизию в среднем будет приходиться 14,5 км фронта обороны. Учитывая особенности местности на танкоопасных направлениях, участки некоторых соединений будут сокращены до 12–13, а на второстепенных увеличены до 16–20 км. Боевой и численный состав 6-й гв. А, занимавшей оборону на направлениях главного удара ГА «Юг», приведены в таблице № 2.
При планировании отражения удара на Курск важным и, как покажут дальнейшие события, очень эффективным решением стало использование для удержания рубежей стрелковых соединений не только танковых частей НПП, но и крупных подвижных соединений и объединений. Весной Ставка ВГК каждому из фронтов, оборонявших выступ, передала по одной танковой армии и два отдельных танковых корпуса. С момента перехода Воронежского фронта к обороне в первом эшелоне танковых войск находились отдельные танковые полки, бригады и самоходно-артиллерийские полки, они подчинялись заместителю командующего общевойсковыми армиями по БТ и МВ. В апреле – мае в некоторых армиях их передали командирам дивизий первого эшелона (на главной полосе) в качестве подвижного резерва и разрешали их использовать в противотанковых опорных пунктах как неподвижные ОП. Наибольшим их числом располагала 7-я гв. А: три полка (один тяжелый), две бригады и два сап (один тяжелый). Связано это было с тем, что на местности, где оборонялась армия Шумилова, использовать крупные соединения было затруднительно, поэтому существенные силы бронетехники передали именно в стрелковые дивизии для НПП, хотя как один из вариантов здесь планировалось задействовать и 2-й гв. Ттк, но в крайнем случае. Полосу 6-й гв. А изначально готовили для отражения главного удара, поэтому переданные И.М. Чистякову весной два танковых полка (230-й и 245-й отп), одна бригада (96-я отбр) и один сап (1440-й сап) рассматривались лишь как усиление пехоты на основных направлениях главной полосы на первые 1–2 дня операции. Главные же силы бронетехники предполагалось развернуть за спиной гвардейцев. Во второй половине мая было принято решение о том, что с началом боев на вторую полосу армии должны выйти 1-я ТА, 2-й гв. Ттк и 5-й гв. Стк. К этому времени они считались вторым эшелоном танковых войск, располагались на расстоянии 32–50 км от переднего края главной полосы и подчинялись непосредственно командующему фронтом, составляя ударную группу для нанесения контрударов. «Второй, бронетанковый, эшелон обороны был основным маневренным ударным средством, – писал участник Курской битвы маршал бронетанковых войск А.Х. Бабаджанян. – С его помощью советское командование рассчитывало изменить и изменило ход оборонительного сражения в свою пользу. Использование крупных соединений и объединений бронетанковых войск при ведении оборонительной операции для удержания полосы обороны в глубине – второй и тыловой оборонительных полос общевойсковых армий – было новой формой оперативного применения танковых войск, резко увеличивало устойчивость оперативной обороны и позволило отражать атаки крупных танковых масс противника»[59].
Второй главной задачей после разработки плана операции, решение которой занимало значительную часть времени командующего весь подготовительный период к отражению вероятного удара вермахта, стала разработка системы полевой обороны и ее строительство. С мая, как уже упоминалось, она начнет трансформироваться в глубокоэшелонированную, поэтому масштаб фортификационных работ и контроль за ними заметно возрастет. Основными ее элементами станут три армейские полосы общей глубиной от 30 до 50 км:
1. Передний край главной полосы, которая начала укрепляться с начала апреля, проходил по рубежу, достигнутому в конце марта. Она имела протяженность по начертанию переднего края 245 км.
2. Вторая полоса (передний край) пролегала по линии: Любимовка, Басовка, Олешня, Тарасовка, Вел. Рыбица, Стрелки, Угроды, Репьяховка, Семейная, Ракитное, Васильевка, Алексеевка, Дмитриевка, /иск./ Петровский, Сажное, Шляховое, Мясоедово, Шебекино, Поклонное (?). Ее общая протяженность равнялась 216 км.
3. Третья (тыловая) армейская, протянувшаяся на 250 км, шла через: Малая Локня, Суджа, Уланок, Камышное, Пресечное, Корочка, Обоянь, Шипь, Богородецкое /иск./, Тетеревино, Жимолостное, Новоселовка, Выползовка, Мазикино, Сороковка, Прудки, Основка, Белянка, Рыбалка, Ефимовка, Нечаевка[60].
Тогда же за армейскими полосами начнется строительство трех оборонительных (фронтовых) рубежей Воронежского фронта на глубину 180–200 км и первого стратегического рубежа восточнее Курского выступа (в районе р. Кшень) силами Степного военного округа, а по левому берегу Дона – еще и государственного рубежа обороны.
Кроме того, на случай вклинения противника в армейские полосы 40-й и 6-й гв. А было запланировано возвести отсечные и промежуточные позиции общей протяженностью 134 км, а также промежуточный рубеж для фронтового резерва (35-й гв. ск, 86 км) и фронтовой отсечный рубеж (125 км). В этой системе полос и рубежей обращает на себя внимание отсутствие отсечных позиций к югу от ст. Прохоровка в районах нахождения 69-й и 7-й гв. А, которые удерживали корочанское направление. Эту особенность в ходе реализации плана «Цитадели» успешно использует командование армейской группы Кемпфа: после прорыва главной полосы 7-й гв. А оно повернет основные силы на север, и они начнут «сматывать» слева оборону гвардейцев Шумилова.
Таким образом, к началу боев система обороны Воронежского фронта должна была иметь (и таковой стала) на всех направлениях не менее пяти полос, эшелонированных на глубину 100 км.
Подготовительный период к Курской битве в войсках Ватутина длился с 27 марта по 2 июня 1943 г. Его армии начали создавать оборону с расчистки территории, где они развернулись (к тому времени площадь фронта составляла 18 600 кв. км), приведения в порядок основных транспортных коммуникаций и восстановления инфраструктуры. Как выглядела эта местность после зимних боев, некоторое представление дает шифровка заместителя начальника Генштаба Красной Армии генерал-полковника А.И. Антонова от 10 апреля 1943 г. на имя начальника штаба фронта: «По данным Генерального штаба, армейские и фронтовые дороги на участках: Новый Оскол – Короча – Обоянь, Старый Оскол – Тим – Курск и др. находятся в трудно проходимом состоянии, а некоторые из них почти абсолютно непроходимы. В районе Старого Оскола и Тима большое количество неубранных человеческих и конских трупов, что может привести к заражению источников и распространению эпидемических заболеваний. В этих же районах большое количество разбитых танков, автомашин, снарядов и мин. Прошу проверить и принять срочные меры по устранению указанных фактов. Об исполнении донести»[61]. Даже в последние недели оккупации местное население занималось расчисткой дорог, но после отхода германских войск на отдельных участках они были заминированы, мосты взорваны, а затем пришла распутица и дороги превратились в непроходимые направления. Сбор трупов проводился и раньше, но только в селах, у колодцев и родников, т. к. транспорта не хватало, да и возникала проблема с их захоронением – земля была еще скована морозом. После получения директивы Генштаба эта работа была развернута уже на ином уровне. В частях начали формироваться похоронные команды, которым придавались транспорт и группы подрывников для подготовки братских могил. Инженерные части приступили к расчистке дорог и заготовке пиломатериала, а подразделения сборных пунктов аварийных машин из передвижных рембаз выдвинулись в поля для инвентаризации подбитой техники и организации ее эвакуации.
На начальном этапе фортификационных работ (март – апрель) командование армий обоих фронтов руководствовалось документом под названием «Краткие указания по устройству полевых оборонительных рубежей и очередности их строительства»[62] (далее «Краткие указания»), который был утвержден начальником инженерных войск Красной Армии генерал-майором М.П. Воробьевым в марте 1943 г. и тогда же направлен в войска.
Н.Ф. Ватутин приказ № 0087/оп об инженерном оборудовании полосы обороны фронта подписал 27 марта, т. е. в момент, когда весна уже вошла в свои права и вся центральная часть советско-германского фронта «утонула» в непролазной грязи. Поэтому строительство рубежей, как и требовали «Краткие указания», было разделено на две части – первую и вторую очереди. К первой было отнесено возведение самого необходимого для отражения возможного удара противника:
«а) минирование основных танкоопасных направлений и подготовка мостов к взрыву по всей глубине обороны с максимальным использованием трофейных мин, ВВ, артснарядов и авиабомб;
б) устройство траншей с основными и запасными огневыми стрелковыми и пулеметными позициями и позициями ПТР с расчисткой обзора и обстрела;
в) оборудование основных и запасных позиций для артиллерии и минометов с простейшими укрытиями для расчетов и матчасти;
г) устройство противопехотных препятствий перед передним краем;
д) оборудование КП;
е) ДЗОТы на переднем крае для основных огневых средств;
ж) колонные пути и колейные дороги, обеспечивающие подвоз в войсковом звене в период распутицы»[63].
Сроки исполнения в приказе были установлены жесткие, этого требовала крайне сложная оперативная обстановка. Работы было необходимо завершить:
– на главной полосе – до 5 апреля,
– на второй, на главных направлениях – до 5 апреля, все – до 15 апреля,
– на промежуточных рубежах – до 5 апреля,
– на тыловой армейской полосе и отсечных позициях к 15 апреля,
– на первом фронтовом рубеже, на главных направлениях до 15 апреля, все – до 25 апреля.
Ко второй очереди было отнесено оборудование:
«а) ложных позиций и районов;
б) подбрустверных блиндажей, убежищ, землянок;
в) дополнительных позиций для всех огневых средств;
г) развитие ходов сообщения в глубину и по фронту;
д) усовершенствование траншей, окопов и огневых позиций артиллерии и минометов, бойницы, ниши, водоотвод, одежда крутостей;
е) устройство противопехотных препятствий в глубине обороны и на флангах батальонных районов и опорных пунктов;
ж) устройство ДЗОТов для основных огневых средств в глубине обороны»[64].
Однако из-за ряда крупных проблем, о которых скажу ниже, эти усилия не могли и не достигли требуемых результатов. Поэтому не только первые мероприятия по укреплению занятой территории в инженерном отношении, но и полномасштабное строительство батальонных районов было разделено на две очереди. Ключевым при делении работ являлось требование «тактико-фортификационная законченность и достижение определенной степени боеготовности батальонного района в результате окончания работ по каждой очереди»[65]. Особенно ответственным был начальный этап первого периода, в ходе которого укреплялась территория перед главной полосой (предполье, нейтральная зона) и строились на ней позиции взводов первого эшелона будущего батрайона. В перечень того, что предстояло возвести в это время, входили: минные поля (всех типов) и противотанковые препятствия на ключевых направлениях, сооружения для огневых точек, командные пункты, одна линия траншей с ходами сообщения, одно убежище для личного состава на один опорный пункт. И все это должно строиться как можно быстро, от этого зависела прочность занятого рубежа, которая росла с той же скоростью, что и шли фортификационные работы и подходило пополнение в подразделения первой линии.
Однако в первой половине апреля оборудование армейских полос по всей Курской дуге шло крайне медленно. И на Воронежском фронте (в том числе и в 6-й гв. А) работы первой очереди к 25 апреля в запланированных объемах в большинстве своем не были выполнены. Основных причин этого было три, и все они объективные.
Во-первых, основная фаза распутицы завершилась лишь к 16–17 апреля, до этого момента земляные работы и минирование вести было очень трудно.
Во-вторых, вплоть до начала мая фронт не имел необходимого количества мин, колючей проволоки и взрывчатых веществ. Из-за этого в конце марта и весь апрель в основном устанавливались мины, снятые и привезенные со старых рубежей (Донской оборонительный рубеж), и трофейные артиллерийские снаряды, переделанные в фугасы. Вот, например, как складывалась ситуация с минированием в 6-й гв. А. К вечеру 29 марта ее части уложили в своей полосе всего 2500 противотанковых мин. А чтобы прикрыть хотя бы передний край, ей не хватало 13 000 ПТМ. Противопехотных мин в армии не было вообще, их минимальная потребность составляла 8000 шт.[66]. 8 апреля Н.Ф. Ватутин сообщил И.М. Чистякову, что специально для него по железной дороге перебрасываются 12 000 ПТМ, 18 000 ППМ, 6500 больших и 8000 малых лопат[67]. Пока же генерал армии предложил в качестве противотанкового резерва 27-й батальон собак – истребителей танков. Командарм не раздумывая сразу же согласился, обстановка заставляла с готовностью принимать и эти крохи. Обещанное же инженерное имущество подошло лишь во второй половине апреля. Поэтому сплошное минирование и серьезное укрепление танкоопасных направлений армии начали лишь с мая.
В-третьих, инженерные подразделения и дивизионного, и армейского подчинения не были полностью укомплектованы людьми, что заметно снижало их возможности и скорость работы. Кроме того, они задействовались на расчистке местности и восстановлении транспортной инфраструктуры (мостов, переходов, заготовке стройматериалов). Личный состав стрелковых дивизий активно занимался строительством, но после зимних боев их части были малочисленными, красноармейцы изможденными из-за нехватки продовольствия и витаминов, а пополнение еще не поступило. Командование армий, в частности 6-й гвардейской, стремясь выдержать план строительства хотя бы на главной полосе, направляло часть личного состава дивизий второго эшелона на помощь впередистоящим соединениям. Например, даже в первой половине мая 1500 человек из 51-й гв. сд работали в 52-й гв. сд на оборудовании ПТ-рва[68].
