Валерий Вайнин
Троечник
– Как маслом смазали, – восхитился он. – Спасибо, Антон Алексеевич.
– Не обольщайтесь. При вашем разгильдяйстве хватит ненадолго.
Отмахнувшись, Брагин выдвинул ящик стола и достал плоскую бутылочку дешёвого коньяка.
– Может, по двадцать капель? – И, поскольку Антон даже отказаться не удосужился, плеснул себе из бутылочки в пластиковый стаканчик. – Не хочешь – дело хозяйское. И не сверли меня прокурорским взором. Исключительно для расширения сосудов. – Выпив, он спрятал стаканчик с бутылочкой в стол.
Антон скривил губы.
– Врезать бы вам.
Завотделением царственно вскинул руку.
– Старо как мир. Но, чёрт тебя дери, ты и вправду продвинулся. Чувство было такое… даже не знаю… будто по телу слабый ток прошёл. Плечо горело, и клонило в сон. Ты что, гипнозом овладел? Или я сам себе внушил… э-э… типа эффекта плацебо…
Антон рассмеялся.
– Само собой, без плацебо никак. Бумажной салфетки у вас не найдется?
– Хоть пачка, тебе зачем?
– Фокус покажу.
Воспалённые глаза Брагина взирали с любопытством. Он вновь достал из ящика коньяк, наполнил стаканчик и мигом осушил. После чего спрятал выпивку и выложил на стол бумажную салфетку:
– Валяй.
– Жажду утолили вполне? – съязвил Антон.
– Без комментариев. Тебе, как видишь, не предлагаю.
Едва удержавшись от грубости, Антон оторвал от салфетки несколько мелких полосок и рядышком уложил их на столе. Брагин наблюдал происходящее без вопросов и замечаний. Антон глубоко вдохнул, медленно выдохнул и сконцентрировался. Затем плавно стал водить ладонями над столом, примерно в метре. Бумажные полоски шевельнулись и, будто змейки, встав на дыбы, заскользили по столу вслед за парящими ладонями Антона. Достигнув края стола, бумажки спорхнули на пол. Завотделением ошеломлённо застыл.
Антон встряхнул кистями рук.
– Фокус, прямо скажем, простенький, – подытожил он с оттенком мальчишеского хвастовства. – За сим позвольте откланяться. Бухло, надеюсь, у вас ещё осталось.
Брагин вышел из оцепенения.
– Кому-нибудь ещё это демонстрировал? В поликлинике нашей и за её пределами.
Антон качнул головой.
– Только вчера впервые получилось.
– И это, по твоей теории, смог бы каждый? К примеру, я?
– При хорошем поведении. Упражняйтесь ежедневно лет пятнадцать…
– Антон, – перебил завотделением, – не трезвонь об этом никому: сожрут с потрохами.
– Разумеется, Семён Петрович. Уеду в тайгу, землянку вырою…
– Просто не лезь на рожон и выписывай рецепты, популярные в народе. Когда выпрут меня на пенсию.
– Ну да, знакомый мотив. – Антон направился к двери.
Вдогонку Брагин буркнул:
– Вопрос с пенсией, в общем-то, решён. Шутки в сторону.
Антон притормозил.
– Семён Петрович, вы так меня не пугайте.
– Общался уже со своей преемницей. – Брагин снова нашарил коньяк в ящике. – Амбициозная дамочка. Горы готова свернуть.
– Когда? – обескуражено уточнил Антон.
Завотделением отхлебнул коньяк прямо из горлышка.
– Со дня на день. Внуков нянчить отправлюсь. Благода-ать!
– Ни фига себе, сюрприз. – С этим Антон вышел.
Спускаясь по лестнице, он переваривал тревожную информацию. Расстаться с Брагиным было чертовски жаль, однако, положа руку на сердце, следовало признать… На площадке между этажей проворные ладошки обхватили Антона сзади, и женский голос прошептал:
– Стой, ты арестован.
Вздрогнув от неожиданности, Антон отцепил обхватившую его руку и вытянул из-за своей спины милашку лет тридцати в подогнанном по фигуре белом халате.
– Зойка, ты даёшь! – нахмурил он брови.
– Не всем! – парировала милашка, впиваясь губами в его губы, для чего, невзирая на высокие шпильки, ей пришлось привстать на цыпочки.
Антон мягко оторвал её от себя.
– Щас позову на помощь.
– Зачем? Я и сама справлюсь. – Молодая женщина дышала прерывисто. Была она стройненькая, ладненькая, с чуть раскосыми серыми глазами и волосами, вздыбленными в художественном беспорядке. Она вновь впилась в губы Антона.
На сей раз поцелуй длился дольше, и отстранился доктор Климов не без усилий.
– Зойка, прекрати… не сходи с ума…
Голос женщины прозвучал хрипло:
– Идём в подсобку. Или я одёжку на тебе порву.
На лестнице, к счастью, не было ни души. Снизу, однако, доносилось чьё-то хихиканье. Антон отступил на шаг.
– Какая к свиньям подсобка? У меня приём, Зой.
– В данный момент к тебе на приём – никого! – отрапортовала Зоя. – Твоя Надежда Фёдоровна сейчас инструктирует по мобильнику свою великовозрастную дочь, как нужно купать лабрадора. В запасе у нас, по крайней мере, минут двадцать.
Антон взъерошил свои кудри.
– Для того ты и явилась пораньше?
– Для чего же ещё? Могу, если хочешь, соврать, что собиралась пролистать записи по диспансеризации… – Она потянула его за руку. – Ну же, Антон Алексеевич!
Антон кивнул, сдаваясь.
– Ладно, если пациентов нет… всего двадцать минут…
– От тебя зависит, – фыркнула Зоя, и они пошли вниз по лестнице. – Почему такой пасмурный?
– Брагина выпирают на пенсию.
– Его уже больше года выпирают.
– Теперь, похоже, всерьёз.
Спустившись этажом ниже, они с постными лицами двинулись по коридору. Но не в кабинет, где в разные смены работали оба, а в направлении противоположном – за угол, в затемнённый тупичок, где располагалась подсобка, от которой у Зои имелся ключ. Никто из коллег на пути им не встретился, а два-три незнакомых пациента были не в счёт. За несколько шагов до «цели» Антон с независимым видом встал на шухере. Зоя меж тем подошла к подсобке и только лишь собралась её отпереть, как дверь распахнулась сама, явив взору уборщицу с ведром и шваброй в руках. Немая сцена длилась долгие мгновения.
– О-о, тётя Паша! – возликовала Зоя. – Не узнала вас, богатой будете!
Уборщица устало проворчала:
– Куда уж богаче. Ты чего хотела-то?
– Думала осциллограф к вам поставить. Сломанный. Местечко хоть есть?
Уборщица покосилась на подпирающего стену доктора Климова.
– Глянь сама, – разрешила она Зое.
Деловито шагнув в комнатёнку, Зоя вздохнула:
– Где уж тут… В кабинете оставить придётся.
И они с Антоном достойно отступили. Завернув за угол, оба рассмеялись, и Зоя распорядилась:
– Завтра – на той же позиции. Не то, ей-богу, растерзаю. – И каблучки её зацокали по направлению к женскому туалету.
Антон проследовал в свой кабинет.
Время близилось к двенадцати, и поток больных, вроде иссяк. Медсестра Надежда Фёдоровна всухомятку уплетала бисквит, крошки от которого испещрили стол.
– Хоть бы газетку подстелили, – поморщился Антон.
– Потом уберу, – отмахнулась медсестра. – Влетело вам хорошенько?
Антон кивнул.
– До сих пор коленки дрожат. Без меня тихо тут было?
– Как в морге. – Надежда Фёдоровна уронила кусочек бисквита, поймала его на лету и сунула в рот. – Только Зойка, медсестра Вячеслава Ивановича, вами интересовалась. Что ей было надо, не сообщила.
– Мы виделись. Вопрос у неё чисто технический. – Антон достал из сумки пакет кефира и два банана. – Вызовы мои взяли?
Надежда Фёдоровна покачала седеющей головой. Резкие черты её лица выразили осуждение.
– Разве это обед, Антон Алексеевич? Смотреть больно.
Антон очистил банан.
– Угу, зато полкило сдобного теста – самое оно. Как насчёт моих вызовов, Надежда Фёдоровна? Извините за назойливость.
Медсестра обиженно придвинула к нему листок бумаги.
– Вот. Пять вызовов у вас.
– Спасибо. – Антон распечатал пакет с кефиром. – Ваше здоровье, боевая подруга! – произнес он, отхлёбывая из пакета.
Медсестра продолжала дуться, и минуту-другую они молча ели, каждый – за своим столом. В кабинет вошла Зоя и, тряхнув живописно всклокоченными волосами, проворковала:
– О-о, Антон Алексеевич! Симпатичная у вас рубашечка!
Антон едва не поперхнулся.
– Зоя Михайловна, – отозвался он с досадой, – мы сегодня уже виделись. Не забыли?
Соображала Зойка быстро.
– Виделись – и что с того? Я готова говорить вам комплименты с утра до вечера.
– Оно и заметно, – съехидничала Надежда Фёдоровна, стряхивая со стола крошки.
Зоя сверкнула глазами, намереваясь её отбрить, но не успела. Вошёл её шеф – доктор Куницын, сменщик Антона по кабинету. Это был сорокалетний мужчина, что называется, в меру упитанный, с волосами, гладко зачёсанными, и дряблой кожей лица.
– Привет, Антоша! – произнёс он жидким тенорком, несколько неожиданным для его комплекции. В тенорке, однако, звучала колкость.
– И тебе, Славик, привет. – Антон неторопливо доел банан.
Куницын хмыкнул.
– Как всегда, завтрак чемпиона. И современная медицина отдыхает.
Антон кивнул.
– Подожди немного, отдохнёшь и ты.
Зоя хихикнула. Шеф сердито на неё покосился:
– Сходим-ка, солнышко, в регистратуру. Говорят, ты мастерски там напутала.
– Кто говорит, Вячеслав Иванович? – вздёрнула подбородок Зоя. – И что я напутала, конкретно?
Доктор Куницын за локоток повёл её к выходу.
– Сейчас выясним. – У двери он обернулся. – Я, конечно, отдохну, если вы мусор за собой уберёте, маги и кудесники.
Надежда Фёдоровна раздражённо посмотрела на закрывшуюся дверь.
– До чего вредный мужик! Всё не по нём!
– Вот и отлично. – Антон опустил банановую кожуру и кефирный пакет в корзину для бумаг. – Будем класть хлопушки ему под зад.
Медсестра издала смешок.
– Да ну вас!.. Пойду я, ладно? У меня там уколы на участке.
– Разумеется, Надежда Фёдоровна. – Антон глянул на часы. – Минут через пять – и я следом за вами.
Медсестра повесила свой халат на прибитый к стене крючок. И тут явился последний пациент, да ещё какой.
Господин был неопределённого возраста – где-то между тридцатью и сорока. Обтягивающий джинсовый костюм подчёркивал его худобу. Обесцвеченные волосы пациента ощетинились, будто иглы дикобраза. С подведённых ресниц едва не стекала тушь, и на левой руке болтались два массивных браслета. Сей представитель гражданского общества, деликатно прикрыв за собой дверь, походкой манекенщицы приблизился к доктору.
– Добрый день, – проговорил он жеманно. – Карту мою сейчас принесут. Присесть можно?
Антон указал на стул.
– Сделайте одолжение.
Пациент по-женски стрельнул глазками.
– Благодарю. – Он уселся, закинув ногу на ногу и возложив руку с браслетами на спинку стула. – Атмосферное давление, видать, поднялось, и мой затылок будто клещи стиснули.
Медсестра бочком продвигалась к выходу.
– Значит, до завтра, Антон Алексеевич? – Она проворно шмыгнула за дверь.
Пациент приподнял бровь.
– Антон Алексеевич? Странно. Мне, вроде бы, другое имя назвали… А, ладно! Какая разница? – Пациент, отмахнувшись, звякнул браслетами. – Я Иннокентий Мурзин. Чувствую себя преотвратно.
Антон сдержал неуместную улыбку.
– Насколько преотвратно?
Сердцебиение умопомрачительное. Пот – бурным потоком. И пальцы… вот, посмотрите, как дрожат. Вилкой в рот не попадаю. Правда и аппетита никакого.
Всё же Антон улыбнулся.
– Кто вы по профессии, Иннокентий? Не эстрадный певец, случаем?
Впалые щёки пациента медленно заливала краска.
– Что за намёки, мать вашу?! Решили, раз я гей, значит жопой верчу на забаву дебилам?!
– Вовсе нет, – покачал головой Антон. – Я имел в виду ваш артистизм.
– Плевать мне на то, что вы имели в виду! Ювелир я, а не долбанный певец! При чём здесь вообще моя профессия?! – На этой реплике в кабинет вернулся доктор Куницын и задержался у двери, оценивая обстановку. Сидящий к нему спиной пациент продолжал плаксиво бушевать: – Что за гестаповские манеры?! Вы даже пульс у меня не проверили…
– Иннокентий, – прервал его Антон, – вы ничем не больны.
Тут Куницын решительно вмешался:
– Прошу прощение за накладку. – Он встал между своим коллегой и расстроенным ювелиром. – Антон Алексеевич, этот пациент с моего участка. Я сейчас же им займусь.
Пациент и Антон синхронно вздохнули с облегчением.
– Удачи вам обоим. – Антон снял халат, закинул на плечо сумку и вышел.
Ювелир зыркнул на закрывшуюся дверь.
– Ничем не болен, главное! Даже пульс у меня не проверил!
Куницын пригладил свои прилизанные волосы.
– Зачем ему ваш пульс? – усмехнулся он криво. – Доктор Климов – маг у нас и кудесник. – И, обрывая посторонние разговоры, уточнил: – Вы Мурзин Иннокентий Ильич, так? Где ваша карта?
Иннокентий поправил браслеты на запястье.
– А вот это, пардон, вопрос не мой. В регистратуре сказали, что мою карту передадут Вячеславу Ивановичу. Вы и есть Вячеслав Иванович, или опять накладка?
– Ох, эта Зойка, – процедил сквозь зубы Куницын. – На что жалуетесь больной?
Пациент слово в слово повторил свои жалобы и с придыханием осведомился:
– Вы поможете мне, доктор?
С каменным лицом Куницын пообещал:
– Постараюсь. – И достал из кармана фонендоскоп. – Разоблачитесь до пояса.
– А это обязательно?
Доктор нахмурил брови, и пациент грациозно, как стриптизёр, стянул с себя джинсовую куртку.
Глава 3
Покачивая сумкой на плече, Антон сбежал с крыльца поликлиники. Полуденное сентябрьское солнце ласково припекало, ветерок шевелил слегка пожелтевшую листву, и шагать по тротуару, как по беговой дорожке, удовольствием было неописуемым.
Участок, закреплённый за доктором Климовым, был пёстрым по социальному составу и, соответственно, по уровню доходов жителей. Попадались дома «улучшенной планировки» для публики, которая, как правило, в районную поликлинику и носа не казала. Сохранились пятиэтажки, заселённые контингентом, мягко сказать, непритязательным. В основном, однако, участок Антона состоял из домов, где, как в Ноевом ковчеге, «каждой твари было по паре»: от бизнесмена средней руки до субъектов без определённых занятий. Некоторых пациентов доктор Климов знал в лицо, причём не один год, с некоторыми – встречался впервые, что помимо разнообразия впечатлений сулило не меньшее разнообразие нечаянных проблем. Что поделаешь, специфика профессии.
Итак, вызовов на дом у Антона нынче было пять. Первым делом, конечно же, он прочёл адреса, записанные на листке медсестрой. Затем, зная как свои пять пальцев улицы, переулки и проходные дворы, составил мысленно оптимальный маршрут посещения пациентов. Начал он с ученика 10-го класса местной школы, жалующегося на боль в горле. При высокой температуре, разумеется, ибо при нормальной – парню пришлось бы тащиться в поликлинику. А кому это охота, если врача можно вызвать домой? Притом бесплатно. Сия замечательная практика, пережив «совок», укоренилась в поликлиниках как традиция.
Пообщавшись по домофону с женским голосом, Антон допущен был в подъезд. Дверь квартиры отворила дама в японском кимоно.
– Вы врач? – уточнила она недоверчиво.
– Думаю, да, – кивнул Антон.
Дама загораживала собой дверной проём.
– Почему не в халате?
Антон, приоткрыв сумку, предъявил манжет белого рукава.
– Если настаиваете, могу надеть.
Женщина, чуть поразмыслив, позволила ему войти. Далее пошло без спотычек. Антон помыл в ванной руки и проследовал за мамашей в комнату десятиклассника Саши. Долговязый юнец в байковой пижаме сидел в кровати, прислонясь к подушке. Горло его было замотано шарфом, глаза воспалились от температуры, нос притом уткнут был в книгу с кошмарными тварями на обложке. Невнятно отозвавшись на приветствие Антона, паренёк книгу отложил и храбро приготовился к осмотру. Родительница его протянула Антону серебряную ложку.
– Лакунарная ангина, – уведомила она. – Можете убедиться: типичное «кольцо Пирогова».
– Вы врач? – спросил Антон.
Женщина поправила на кимоно пояс.
– Да, педиатр.
– Почему не в халате?
Десятиклассник хихикнул, но мать его шутку не оценила.
– Я дома, а вы на работе, – заметила она строго.
– Ну да, как я не сообразил? – Ложечкой прижав язык пациента, Антон осмотрел его горло и произнёс: – Лакунарная ангина. Диагноз подтверждаю.
Женщина потрепала сына по волосам, словно в благодарность за то, что не подвёл.
– Ещё бы я ошиблась.
– Тогда зачем вызывали?
– За справкой в школу. Зачем ещё?
– Справку могли бы сами.
Щёки мамаши вспыхнули.
– Подделками не занимаюсь!
Антон примирительно поднял руки и на соответствующем бланке выписал Александру Мохову, ученику класса такого-то школы такой-то, справку о болезни с четверга по среду включительно. – Если надо, продлим, – заверил он мамашу и обратился к её сыну: – Хочешь научу, как избавиться от ангины без лекарств? Быстро и эффективно.
Паренёк обратил на него отсутствующий взор.
– В смысле?
– Поза «льва», по системе йогов. Выполнишь раза четыре в день – как рукой снимет. Показать?
Само собой, вмешалась мамаша – педиатр:
– Спасибо, обойдёмся. Стопангин неплохо помогает.
– Ах да, стопангин! Куда без него? – Антон направился в прихожую. – Стопангин особенно хорош в коктейле с гексоралом. Главное – пропорция.
Мадам оказалась непрошибаемой.
– А что, уже имеются методики? – заинтересовалась она, выпуская Антона из квартиры.
– Имеются, – кивнул Антон, входя в лифт. – У ведущих фармацевтических компаний.
Солнце грело уже с ленцой. Следующий вызов был по адресу, который Антон помнил наизусть. Тридцатидвухлетняя домохозяйка требовала врача, в среднем, дважды в месяц. После очередной ссоры с мужем она валилась навзничь и диагностировала себе предынфарктное состояние. Незадачливый супруг, что любопытно, всякий раз на это покупался и, полный раскаяния, трезвонил в поликлинику. Нынче, как выяснилось, сюжет был тот же. Всклокоченный очкарик провёл Антона в комнату, где на кровати, поверх одеяла, живописно томилась смазливая неврастеничка в неглиже. После обмена ритуальными репликами («Как самочувствие, Марина Львовна?» – «Круги перед глазами, доктор. Дышать больно») Антон извлёк из сумки тонометр с фонендоскопом и началась церемония прослушивания, измерения жизненных показателей и говорения успокоительных речей. Супруги меж тем также не упускали возможности приласкать друг друга: «Боже, как ты омерзителен!» – «Что такого я сказал?» – «Лучше бы ты онемел!» Затем настал момент глотания валокордина из руки врача, после чего на глазах пациентки блеснули слёзы умиротворения. Она, можно сказать, возвращалась к жизни. («Петюня, укрой меня пледом.» – «Хочешь сока, Мариш.» – «Полстаканчика, любимый.»)
Убирая тонометр в сумку, Антон не сдержался:
– Как вы мне оба надоели – сил нет.
– Взаимно, – зевнула укрытая пледом пациентка.
Супруг её, провожая доктора к двери, смущённо поправил на носу очки.
– Сами себе мы надоели больше. Если вас это утешит.
Третий вызов поступил из соседнего дома. Дверь подъезда распахнута была настежь. Антон вошёл, позвонил в дверь указанной квартиры, но никто ему не открыл. Несколько минут Антон давил на кнопку звонка – безрезультатно. Тогда он по мобильнику связался со своей поликлиникой.
– Регистратура, – отозвался раздражённый женский голос.
– Привет, Юль. Это Климов.
Голос подобрел:
– Привет, Антон Алексеевич. Какие-то проблемы?
– Давайте-ка уточним… – Антон назвал записанный на листке адрес. – Правильно? Валуева Нина Николаевна. Кашель, насморк, температура. Так?
– Да. А что, дверь не открыли?
– Классический случай. Прошу зафиксировать.
Регистраторша чертыхнулась.
– Не парьтесь, Антон Алексеевич. Пусть в жопу идут. – И отсоединилась.
На четвёртый вызов, в пятиэтажку, Антон прошёл двором, купив мимоходом у лоточника два яблока, помыть которые намеревался в квартире пациента. Адрес этого больного также был Антону известен, но отрицательных эмоций не вызывал. Напротив. В пятиэтажке, в квартирке однокомнатной, обитали старик со старушкой, словно сошедшие со страниц повестей Гоголя. По внешности и поведению – прямо-таки Афанасий Иванович с Пульхерией Ивановной. Рядом с ними Антон буквально душой отдыхал. Дедушку на сей раз согнул приступ радикулита – в результате, очевидно, садово-огородных работ. Подобное уже случалось, и сегодня, как и прежде, бабуля трогательно суетилась подле скрюченного на тахте мужа и пришедшего доктора.
– Может, чайку сперва? – бормотала она. – С медком гречишным, а? И пирожки с капустой тёплые ещё, поешьте.
Антон качнул головой.
– В другой раз. Займёмся лучше нашим тружеником полей, надаём ему костылей.
Старик хохотнул.
– Мять и мучать меня будешь?
– Ох, буду, – подтвердил Антон. – Жестоко и беспощадно.
Старушка тотчас поддакнула:
– Лихоманка его побери. Говорила ведь: не вороши компост, ну его к лешему.
И Антон ввернул:
– Могу и уколы назначить, Николай Егорыч. Пришлю медсестру с большущей иглой, засадим вам в попу недельный курс, и запорхаете мотыльком. Хотите?
Старик чуть подумал.
– Нет уж, давай мни.
С помощью старухи Антон положил деда животом на пол. Тот вскрикивал от боли, а бабулька причитала, что дурень старый здоровье не бережёт. Когда пациент распластан был как надо, Антон решил было лечить его бесконтактно и, чтобы «размять биополе», стал сводить и разводить напряжённые ладони. Старушка, внимательно следившая за его действиями, украдкой перекрестилась. При взгляде на неё Антон оперативно изменил план: задрав на пациенте майку, принялся массировать ему поясницу. Это старики понимали, к этому привыкли – и не следовало, что называется дразнить гусей. Старик сперва болезненно постанывал, потом кряхтел, а вслед за тем притих и даже всхрапнул. Тут Антон распрямился и расслабил кисти рук.
– Спать нежелательно, – объявил он. – Пора ворошить компост.
– Что ли, уже? Маловато, вроде. – Разомлевший старик осторожно стал подниматься с пола.
Бабулька метнулась ему на подмогу, но Антон её удержал:
– Евдокия Антиповна, он взрослый мальчик.
Поднявшись, старик недоверчиво качнулся вправо-влево, взад-вперёд и притопнул тапком:
– Елки-моталки!
Старуха попыталась поцеловать Антону руку, но тот ловко уклонился. Бабуля всхлипнула:
– Руки у тебя ангельские.
И старик бодро кивнул:
– Не то что уколы. Хлопнем, что ли, по стопарику?
Ускользнув от водки и от пирогов, Антон, однако, ухитрился помыть на кухне два купленных яблока, затем не спеша съел их в сквере, на лавочке. Солнце выглядывало из-за высотки сбоку, словно кокетничая. Высотка эта к участку Антона не относилась. Пятый, последний вызов поступил из обшарпанного короба в девять этажей. Встав с лавочки, Антон опустил яблочные кочерыжки в урну. Воробьи чирикали, как заведённые.
Дверь Антону открыл коренастый тип, одетый лишь в допотопные сатиновые трусы.
– Наконец-то, – буркнул он, безошибочно угадав в Антоне врача. Отсутствие белого халата ничуть его не смутило, и он едва ли не втащил Антона через порог. – Сил никаких, паря. Скоро я здесь напрочь всё уделаю.
Оказалось, у пациента неудержимый понос, в подтверждение чего бедолага тут же шмыгнул в сортир, откуда под характерное звуковое сопровождение поведал Антону печальную свою повесть. Трескали, мол, вчера с женой ветчину, пивком запивая. Ветчина эта, будь она проклята, попахивала, вроде, но под «Очаковское» как бы проскочила. А под утро, мать твою перемать, началось такое… Страдалец, спустив в унитазе воду, свекольный от смущения, наконец явил себя доктору.
– Главное, – пожаловался он, – жена упорхнула на работу хоть бы хны. А я, как дирижабль на ракетном топливе, мать твою растак.
За годы хождения по участку Антон приобрёл закалку, поэтому от смеха удержался. С каменным лицом он предложил:
– Оформлю больничный до понедельника. Достаточно?
Пациент ощетинил рыжеватые усы.
– При чём здесь больничный? Автомеханик я, на «Форде» работаю, и клиент сейчас косяком прёт. Буду загорать на больничном – дружбаны мою денежку поделят, без проблем.
Антон пожал плечами.
– Поосторожней бы с ветчиной.
Усача аж перекосило.
– Тошнит от воспоминаний. А делать-то что? Может, этот… бисептил выпишешь?
– Бисептол, – поправил Антон. – Антибиотик, между прочим. Оно вам надо? Берёте дольку чеснока, натираете на полстакана воды, принимаете перед едой, за час примерно. Как рукой снимет.
– Кроме шуток? Рекомендуешь? Извини, что сразу на «ты»: парень ты, вроде свой… – Пациент осёкся и опять рванул в туалет. – Дам тебе визитку! – прокричал он оттуда.
– У меня нет машины. Я пойду.
– Ладно, захлопни дверь. Как сказать «понос» по-научному?
– Диарея. Тебе зачем?
– Скажу, у меня понос, мужики задолбают.
На улице Антон взглянул на часы, в раздумье потоптался и решил ещё раз наведаться к пациентке, дверь которой оказалась для него заперта. Благо, путь был недалёкий. Подъезд дома был всё так же распахнут, но в квартире, задраенной наглухо, на звонок опять никто не отозвался. Антон обратился к двум курящим на крыльце девицам:
– Простите, вы не из этого дома?
Девицы, лет двадцати – брюнетка и рыжая, окинули его оценивающими взорами.
– Допустим, из этого. – Брюнетка пыхнула дымом через ноздри. – Какие будут предложения?
Рыжая хихикнула:
– Мы заняты, Надь. Забыла?
– Смотря для кого, – прищурила глаз брюнетка.
Антон улыбнулся.
– Вы, случаем, в сорок второй квартире никого не знаете?
Брюнетка пустила дым колечком.
– В сорок второй – без понятия. Зато пятьдесят третья вполне свободна, и ключи у меня. Имеются свежие мысли?
– Надь, прекрати! – вновь хихикнула рыжая.
Не намереваясь поддерживать сей увлекательный диалог, Антон двинулся прочь. Однако не успел спуститься с крыльца, как дорогу ему преградила запыхавшаяся тётка, увешанная пакетами со жратвой.
– Вы наш врач, верно? Удачно я вас поймала. Пойдём, потолкуем по душам.
– Валуева из сорок второй? – догадался Антон. – Рад, что вы живы-здоровы. Я уж собирался дверь ломать.
Курившие на крыльце девицы заинтригованно замерли.
Тётка с пакетами ощетинилась.
– А в чём вообще дело? – Заявленных кашля и насморка у неё не наблюдалось, высокой температуры – тоже. – Я весь день вас прождала, отлучилась только минут на десять… Пойдёмте, доктор: накормлю-напою.
Девицы фыркнули.
Антон качнул головой.
– Я во второй раз к вам прихожу. Про свои десять минут, госпожа Валуева, кому другому расскажите. Всего хорошего.
– Могу я себе еду купить?! – Взмахнула пакетами «больная». – Второй раз, блин, он приходит! Ноги у вас, что ли, отвалятся?!
– Не отвалятся и у вас, – бросил, уходя, Антон. – Дотопайте до поликлиники.
– Такой прям делово-ой! – прокричала вдогонку тётка и обратилась за сочувствием к девицам: – Видали паскуду?!
Девицы переглянулись.
– Куда медицина катится? – посетовала брюнетка. – Пожрать-выпить предлагают и вон какие прелести в придачу. Не ценит, стервец.
– Да уж, – хихикнула рыжая.
Тётка с пакетами ломанулась в распахнутую дверь подъезда.
– Закройте хлебала, со́ски! Я такое ему организую – мало не покажется!
Брюнетка, глянув ей в след, пригасила окурок о стену.
– Если выдре этой, – пробормотала она, – запихнуть кой-куда морковку – спорить могу: морковка станет тёртой.
Рыжая прыснула:
– Прекрати, Надь, или я трусы обмочу!
Брюнетка протянула ей пачку «Мальборо», щёлкнула зажигалкой, и подруги закурили по новой.
