Валерий Вайнин
Петрушка на балу
Вместо пролога
В конце рабочего дня прокуренный кабинетик казался душегубкой. Но хозяин кабинета, миниатюрный мужчина средних лет с модной стрижкой, душегубом не выглядел вовсе. Хоть дымил сигаретой не переставая. Глаза его при том выражали усталость и снисхождение к человеческим порокам. Он был следователем районной прокуратуры.
– Такой вот пирожок с хреном, – произнес он, пустив дым в потолок.
Сидящий напротив худощавый субъект шевельнулся, под обвислым пиджаком. Его небритое лицо будто окаменело, а в глазах снисхождение не проступало – одна лишь злость. И был он капитаном ОВД, ментом то есть.
– Не врубаюсь, – процедил он сквозь зубы. – Евгений Борисович, блин…
– Врубаешься, – перебил следователь, – и не крути мне яйца. Ты способный, Хомяков. Начальство тебя ценит.
Хомяков отмахнулся от табачного дыма.
– Евгений Борисович, вы не могли открыть дело по такой…
– Мог, – возразил следователь прокуратуры. – И открыл формально.
Капитан милиции шмякнул ладонью по столу.
– По такой херне, блин!
Следователь почесал кустистую бровь.
– Не блинкай тут. Не вчера, небось, с дуба рухнул.
Хомяков в гневе расправил сутулые плечи, приоткрыл рот… однако сдержался и буркнул после паузы:
– Давайте так, Евгений Борисович. Я изложу, как понял, а вы поправите, если ошибусь.
– Валяй, Виталик, – кивнул следователь. – Насчет поправить – без проблем.
Хомяков глянул исподлобья, словно хотел боднуть.
– Сегодня вторник, – заметил он, – а пожар у них был в субботу. Если это считать пожаром.
Евгений Борисович подмигнул.
– Чем же еще? Дело открыто.
Пиджак на плечах капитана милиции трепыхнулся от вздоха.
– Пожар, значит, случился в субботу. Погасили сами, причем без осложнений. Пожарных, милицию не вызывали. То есть ни осмотра, ни экспертизы…
– Но комнаты заперли на замок, – ввернул следователь. – Ничего там не трогали.
– Ну конечно, – усмехнулся Хомяков. – И декорации, вроде, пострадали не сильно, и балетмейстер их обжегся чисто символически: из больницы сразу выперли.
Следователь возвел взор к небесам.
– Виталик, чего ты от меня хочешь? Велели открыть дело – я открыл. Велят закрыть…
– Кто, блин, велел?! Тюня, что ли?!
Следователь приложил палец к губам.
– Чего орешь? Накличешь.
– Да ладно! – отмахнулся капитан Хомяков. – На мне дел по самые помидоры. А вчера еще ювелирный грабанули, ущерб хрен знает какой…
Миниатюрный следователь аж подскочил.
– А у меня, по-твоему, каникулы на Гавайях?! Строительная фирма «Монолит», слыхал про такую?! Меня, может, вообще замочат завтра – так еще театрик с пожаром навесили!
– Ну и послали бы в жопу.
– Кого – Тюню?! Шустрый ты больно! Заявился вчера их продюсер – кум королю: этакий красавчик, парфюмом благоухает…
– Я не голубой. Зачем эти подробности? – раздраженно перебил капитан ОВД.
Следователь погасил окурок в переполненной пепельнице.
– Не голубой, правда? Спасибо, утешил. Приволок, значит этот красавчик заявление с описанием обстоятельств пожара. Подозревает, мол, поджег и просит расследовать. А за час до его явления был звонок из Генеральной: отнеситесь, дескать, со вниманием. Тюня, само собой, сделал стойку…
Тут дверь распахнулась и в кабинет вступил господин в синей форме с отечным лицом и заплывшими острыми глазками.
– Щас покажу вам Тюню! Такого Тюню покажу…
– Владимир Иванович, – не растерялся капитан ОВД, – почему я? На мне теперь еще ювелирный висит, не хухры–мухры.
Районный прокурор Тюняев воззрился на него, заложив руки за спину.
– А ювелирного, Хомяков, никто с тебя и не снимает. Это дело под моим личным контролем.
– Как и фирма «Монолит», – буркнул следователь, отводя взгляд.
Тюняев, опершись руками о стол, отчеканил:
– Не об–суж–да–ет–ся! – Затем подмигнул вдруг Хомякову. – Он уже ныл тебе, что его скоро замочат? Он таки прав: замочу его я. Если в темпе не закроете долбаный этот пожар.
Следователь с грустью изучал стену.
Капитан Хомяков попробовал упереться:
– Все-таки почему я, Владимир Иванович?
Прокурор тряхнул двойным подбородком.
– Не обсуждается. Для такого дела, – скривил он губы, – опасного для жизни, вы идеальная следственная группа. С твоим Ковальчуком согласовано. Либо снимите с меня этот хомут, либо вздрючу – мало не покажется. – Он шагнул к двери и, выходя, пригрозил: – Я покажу вам Тюню!
Выдержав паузу, следователь пробормотал:
– Накликал-таки.
Хомяков чиркнул пальцем себя по горлу.
– Вот где мне все!.. Ладно, Евгений Борисович, если попали – давайте закругляться. Что у нас имеется?
Евгений Борисович извлек из ящика стола лист бумаги.
– Этот вот пирожок с хреном. Здесь перечень танцоров, участвовавших в субботней репетиции, и адрес театра. Действуй, Виталик. В случае чего бросим на подмогу ОМОН.
На прикол Хомяков не отреагировал, лишь уточнил:
– По-вашему, поджог устроил кто-то из танцоров?
Следователь пожал плечами.
– Это мне расскажешь ты. – Он подвинул капитану список. – А я с интересом тебя послушаю.
Хомяков уткнулся в бумажный лист.
– «Театр-антреприза «Балбес», – прочел он вслух. – Почему «Балбес»?
Следователь стал терять терпение.
– Полюбопытствуй у них сам. И надеюсь, ты выяснишь не только это. Все, чао-какао.
Капитан Хомяков, однако, не торопился.
– «Художественный руководитель (балетмейстер), – вновь прочел он вслух, – Макаров Сергей Петрович. Продюсер – Ляшенко Валентин Николаевич.» Ваш красавчик, что ли?
Следователь сунул в рот сигарету.
– Молодец, догадался. Теперь гуляй.
Сутулые плечи Хомякова распрямились.
– Знаете, что я думаю? Этот балетмейстер сам и поджег. В рекламных целях. С одобрения продюсера, гадом быть. И шумиха с прокуратурой – просто для понтов. А балбесы – это мы с вами.
Поерзав на стуле, следователь закурил.
– Не исключаю. И все же ты там поделикатней. Народ они, сам понимаешь, с амбициями. И покровителей у них как у бобика блох. Не зря же на Тюню, – следователь зыркнул на дверь, – так нагло надавили. Действуй с оглядкой, Виталь.
Хомяков с хмурым видом поднялся.
– Как получится. – Он сложил вчетверо лист с фамилиями и сунул в карман пиджака. – Факты подтасовывать не буду.
– Кто велит подтасовывать? Просто будь как бы дипломатом.
– Евгений Борисович, дипломат из меня, как из быка – пони. Хотите поделикатней, вызывайте их повесткой и плетите тут кружева…
– Нет! – рубанул следователь. – Повестка не прокатит!
Капитан ОВД слегка удивился:
– А что такого? В обморок, что ли, попадают?
Следователь выдохнул дым из ноздрей.
– Знаю эту публику. С моей фамилией заклюют. Чуть что – начнется: «Думаете, если вы Бетховен, вам все можно?.. Не ожидала от вас, господин Шуберт!» Нет уж, Виталик, обойдемся без повесток.
Капитан Хомяков улыбнулся, и лицо его стало мальчишески озорным.
– Ладно, Евгений Борисович, вашу фамилию постараюсь не трепать. – С этими словами он покинул кабинет.
Следователь дохнул ему вдогонку сигаретным дымом.
Фамилия следователя была Бах.
Глава 1
Стены зала были зеркальными с поручнями вдоль. Полы устилал специальный линолеум: танцуй без помех. Но апрельское солнце в зеркалах так разбушевалось, что пришлось прикрыть жалюзи на окнах. Это создало нечаянный интим, подчеркнутый звучащим из динамиков блюзом. Хотелось присесть с чашечкой кофе, расслабиться… Но кто позволит?
Семь танцоров в черных трико (четверо мужчин и три женщины) работали, что называется в поте лица, и, не взирая на раннее утро, выглядели взмыленными. Называлось ли это разминкой, тренировкой или репетицией, Бог его знает. Но полюбоваться на это стоило. Лица танцоров, построенных в две неравные шеренги, обращены были к тренеру, балетмейстеру, а может, гуру – определить трудно, ибо смотрелся их командор вовсе не по–балетному. Сорокалетний сей крепыш, также затянутый в трико, походил скорее на штангиста. Его всклоченные волосы, однако, во время танца оставались еще сухими, губы улыбались, а серые глаза жмурились от удовольствия. И что это был за танец? Аэробика? Спортивная гимнастика? Пляска дикарей?
Под звуки блюза крепыш с фигурой штангиста двигался с кошачей грацией, выделывая черт-те что. И танцоры синхронно повторяли его движения. Удивительно ли, что все они в той или иной степени взмокли? Извиваясь под музыку, крепыш изобразил «танец живота», затем сел на шпагат и кувыркнулся через голову. Четверо мужчин и трое женщин все это повторили.
– Лера, отстаешь! – произнес командор, продолжая импровизацию.
Танцовщица, к которой относилось замечание «подтянулась», а тощий немолодой танцор буркнул:
– Чтоб ты сдох, Макаров.
На это пожелание крепыш не отреагировал, лишь с удивительным изяществом прошелся колесом, после чего изменил ритмику движений. Танцоры опять повторили все в точности. Меж тем из динамиков хлынула румба. Крепыш – балетмейстер указал пальцем на русоволосую красотку с красной лентой вкруг головы.
– Ольга!
Красотка, выйдя из шеренги, встала к коллегам лицом, а командор занял ее место. Взоры обратились на новую мучительницу. С воплем «кийа!» красотка приняла бойцовскую стойку. Все повторили ее движение (без вопля, правда). И тот же тощий танцор проворчал:
– Олька, чтоб ты лопнула.
– Не дождешься.
Командор молча погрозил кулаком, и разговорчики прекратились. Ольга виртуозно танцевала нечто в ритме румбы – все остальные (включая балетмейстера) повторяли ее импровизации.
В дверях зала меж тем возник высокий господин с густой седеющей шевелюрой. На нем было роскошное кожаное пальто, и весь его облик выражал нетерпение. Он не издал, однако, ни звука, надеясь, очевидно, что на него обратят внимание. И, разумеется, визитера заметили, но реакции на его появление не последовало.
Отплясывая румбу, красотка Ольга сделала фуэтэ, затем встала на «мостик», перевернулась на руках через голову и продолжила танец. Концы ее красной ленты трепетали, как мотыльки. Танцоры (кто как мог) повторили ее пассажи. А высокий господин в дверях насмешливо произнес:
– Пижонка дешевая.
– Не дешевая вовсе, – танцуя, возразила девушка.
Балетмейстер с фигурой штангиста тем временем взял со скамьи пульт и выключил музыку.
– Перерыв! – объявил он. – Пока я поговорю с Большим Боссом.
Господин в дверях помахал рукой.
– Общий привет!
Ему нестройно ответили, рассаживаясь на скамье. Командор, обтерев лицо полотенцем, шагнул к двери, но дорогу ему заступила юная особа с черными стрижеными волосами и глазами, синими как небо. Несмотря на внушительный для девушки рост, выглядела она школьницей.
– Как я сегодня? – негромко поинтересовалась она.
Со скамьи отозвался остроносый парень с волосами, стянутыми в хвост:
– Великолепно! Алина, ты супер!
– Умолкни! – огрызнулась Алина.
– Он не может: у него недержание, – вмешался парень постарше, повыше ростом и посимпатичней. Сидя на скамье он заботливо массировал колено.
Синеглазая Алина не сводила взгляда с командора-балетмейстера.
– Ответишь или нет?
Командор потрепал ее по плечу.
– Нужно четче и быстрей. Как Ольга.
Красотка с красной лентой просияла.
– Ой, дождалась! В кои-то веки!
– Олька, – сказал командор, – я тебя обожаю.
Лицо Ольги вдруг померкло.
– Между прочим, Сергей Петрович, – заметила она, – фуэте у вас позорное. Смотреть конфузно.
Командор вздохнул.
– Не позорное допустим… Но поработать есть над чем.
Визитер в дверях не выдержал:
– Сергей Петрович! Не соблаговолите ли уделить мне толику драгоценного своего времени?
– Соблаговолю. – Командор направился к двери.
Ольга бросила ему вдогонку:
– И жирок, между прочим, неплохо бы согнать! Чтоб не слишком колыхался!
– Высказалась, да?! – зазвенел голосок Алины.
– Алька, ты что? – буркнула Ольга. – Я ж на юморе.
Командор и господин в кожаном пальто вышли, прикрыв дверь.
Перед репетиционным залом располагался холл с пятью журнальными столиками и креслами возле каждого. На стенах висели репродукции картин Левитана. Непритязательная обстановка для отдыха. Устроившись в одном из кресел, командор сделал приглашающий жест. Господин в кожанке качнул головой.
– Давай на ходу. Куча дел.
Командор произнес:
– Валька, сядь.
Визитер взъерошил свою седеющую шевелюру, чуть помедлил и сел.
– Сереж, – сказал он, – я должен прояснить два пункта.
– Чисто конкретных? – улыбнулся Сергей.
– Более чем.
– Тогда вперед, Валька. Не ходи кругами.
Валентин поправил галстук, со вкусом подобранный к цвету сорочки.
– Первое – сроки, – вздохнул он. – Нынче третье апреля. В конце мая премьера, в июне гастроли…
– По-твоему, у меня с головой плохо? – нахмурился Сергей. – Скажи мне что-то, чего я не знаю.
Валентин расстегнул пальто.
– Время поджимает, Сереж, а у тебя труппа еще не укомплектована…
– Валя, это истерика? Расслабься на Канарах.
– Расслабишься тут. По-человечески ответить можешь?
Сергей расправил в кресле плечи штангиста.
– Отвечаю. Не далее как в четверг, завтра то есть, Миша Ласкин приведет две пары из «Спортивных танцев»…
– Для сцены бала? – уточнил Валентин.
– Нет, для похода в зоопарк.
– Может, одной пары хватит?
– Валентин Николаевич, как говорится, торговля тут не уместна. А послезавтра, в пятницу, братья Жилины представят нам двух парней из « Народного танца» на роли охранников. Надеюсь, они подойдут, поскольку сценки у них несложные. Словом, к концу недели у нас будет полный комплект. А что касается сроков…
– Сереж, мать твою, их же надо еще ввести в спектакль!
– А что касается сроков и всего прочего, Валька, иди в задницу. Я уложусь с запасом, и ты прекрасно это знаешь. – Сергей привстал, косясь на дверь зала. – Что-то там подозрительно тихо. Пойду отрабатывать твои деньги.
Валентин взъерошил свою шевелюру.
– Щас в лоб дам. Сядь. Вопрос второй.
Сергей присел с усмешкой.
– Ты, вроде, спешил, Большой Босс. Давай короче.
Валентин набрал в грудь воздуха.
– Насчет субботнего пожара. К тебе сейчас подойдет мент, он проводит там осмотр…
– Вот сам с ним и цацкайся, – жестко оборвал Сергей. – Затея с прокуратурой – проявление твоего природного кретинизма, ничего более.
Валентин вскочил с кресла.
– Слушай, я не желаю рисковать на зарубежных гастролях, дожидаясь…
– Не нагоняй изжогу.
– … пока некая падла устроит нам диверсию! Прости, я не искатель приключений!
– Ты параноик. Со студенческой скамьи.
– Знаешь, Макаров, паранойя – лишь адекватная реакция на окружающий мир! Уж поверь!
Хмыкнув, Сергей также поднялся.
– Кто сказал, что это поджог? А коли и так, где гарантия, что они вычислят поджигателя?
Валентин раздраженно застегнул пальто.
– Не вычислят, так хоть нервы этой падле потрепят. Впредь остережется пакостить.
Сергей произнес голосом доброго доктора:
– Мой хороший, а вдруг выяснится, что наши мальчики-девочки просто сигаретку не погасили? В чем я лично уверен.
– Тогда, золотко мое, – повысил голос Валентин, – они так схлопочут, что наступит прояснение в мозгах! Оплачивать ваше раздолбайство…
Оборвав фразу, он уставился на приоткрытую дверь в коридорчик, откуда послышались шаги. Сергей взглянул туда же. В холл вошел хмурый мужчина в милицейском плаще и с папкой под мышкой. Он был невысок и при том еще сутулил плечи.
– Осмотрел, – сообщил он сходу. – Можно запирать помещение.
Валентин окинул его недовольным взором.
– Долговато возились.
Милиционер ответил взглядом исподлобья.
– А по-вашему, сколько возиться надо?
Валентин сбавил тон:
– Нашли что-нибудь?
– Пока не знаю.
– А кто знает?
– Следствие покажет, – уклончиво буркнул милиционер. – Вдаваться в детали я пока не буду.
– И все же я надеюсь… – В кармане Валентина зазвонил сотовый телефон. Глянув на часы, Валентин отозвался: – Как там, Галина Александровна? Собрались уже?.. И Свиридов?.. Предложите им чай-кофе. Буду минут через десять. – Он отключился и, обращаясь к милиционеру, продолжил прерванную реплику: – Надеюсь на вашу эффективность.
– Как получится, – отозвался хмурый служитель закона. – Там все так затоптали – черт не разберет.
Валентин просительно глянул на Сергея.
– Окажи содействие. Капитан Хомяков, Сергей Макаров – худрук, – представил он. – Я убегаю, но все под контролем. – И действительно убежал.
Капитан Хомяков присел в кресло, достал из папки блокнот с авторучкой и выложил на журнальный столик. Сергей тем временем заглянул в зал. Красотка Ольга мастерски травила анекдоты, и сидящие на скамье танцоры от смеха надрывали животики. Милиционер за спиной Сергея проворчал:
– Присаживайтесь. Разговор наш может затянуться.
– Не думаю. – Сергей прикрыл дверь зала. – У меня, простите, нет времени на долгие разговоры.
– Во, блин, дает! – вспылил капитан Хомяков. – Желаете стоять – стойте! Не я это дело раздул! По мне, шли бы вы со своим пожаром знаете куда… Цирк просто!
– Ваша правда, – кивнул Сергей.
Милиционер впервые взглянул на него с интересом.
– Ну и что делать будем?
Сергей пожал плечами.
– Задавайте вопросы.
– Так-то лучше. – Капитан Хомяков извлек из блокнота сложенный вчетверо бумажный лист, развернул и провел авторучкой по списку напечатанных фамилий. – Вы Макаров Сергей Петрович, режиссер-балетмейстер, так?
– Ага, – невозмутимо подтвердил Сергей.
Хомяков покосился на него с любопытством.
– Сами тоже танцуете?
– Есть такой грех. А что?
– Комплекция у вас, вроде, не та. Борцовская, скорее.
Сергей пригладил всклоченные волосы.
– Будем обсуждать мою комплекцию?
– Не обязательно. – Хомяков ткнул в его сторону авторучкой. – А вот на лице у вас, возле уха, красное пятно. И на правом запястье тоже. Следы от ожогов?
– Я думал, незаметно.
– Почти незаметно, Сергей Петрович. Удачно вы отделались. И декорации при том не слишком пострадали.
Сергей посмотрел на него в упор.
– Продолжайте.
– Что продолжать-то? Вы представляете, какая картина в голове рисуется?
– В вашей голове – представляю.
Хомяков дернул сутулыми плечами.
– Ну, блин! Не нравится моя голова – сами разбирайтесь, балеруны!
– Дельная мысль. – Сергей взялся за ручку двери.
Осознав, что перегнул, капитан Хомяков метнулся наперехват.
– Сразу обижаться, да? – придержал он Сергея за локоть. – Я лишь намекнул на одну из возможных версий.
– Я не обиделся. – Сергей высвободил локоть. – Но мне работать надо.
– Ну да, а мне не надо! У меня тут список присутствующих в день пожара. И по этому списку я должен…
– Простите, как ваше имя-отчество?
– Виталий Павлович. Раз уж эта пурга поднялась, давайте без нервов сядем и…
– Нет, Виталий Павлович, сделаем по-другому. Я продолжу репетицию, а вы пока побеседуйте с кем-то из списка – с тем, кого я сейчас выделю. Все равно ведь вам нужно опросить всех, правильно?
– Да, желательно.
– Значит, я без помех займусь своим делом, а вы – своим. При том, как понимаете, я никуда от вас не денусь. Согласны?
Милиционер с балетмейстером стояли в дверях зала, и заинтригованная труппа таращила на них глаза.
Капитан Хомяков почесал лоб.
– В принципе, логично.
Вздохнув с облегчением, Сергей скомандовал:
– Ольга, на выход! Помоги следствию!
Красотка с красной лентой по-военному отдала честь и под смешки коллег направилась к двери. Походка ее сама по себе была танцем. Приблизясь к милиционеру, девушка театрально прошептала:
– Пойдем, озорник! – И, толкнув его плечиком, проследовала к ближайшему креслу.
Несколько ошарашенный капитан Хомяков потопал за ней. Смех труппы, хорошо знакомой с Ольгиными фокусами, заглушен был ритмичной музыкой.
Ольга вольготно расположилась в кресле возле милицейского блокнота.
– Закройте дверь, пожалуйста, – попросила она.
– Зачем? – нахмурился Хомяков.
Ресницы Ольги затрепетали.
– Я доверю вам свои тайны.
– А посерьезней нельзя? – Хомяков вернулся к двери.
Разбившись на две шеренги, в которых оказался и худрук Макаров, танцоры копировали движения остроносого парня с волосами, стянутыми в хвост.
Парень выделывал коленца – просто мать честнáя. Затем подпрыгнул, изогнулся кошкой и встал на руки. Оттолкнулся от пола, изогнулся и очутился на ногах. Все танцоры повторили его трюк. В том числе и здоровяк-балетмейстер, чтоб его…
– В соляной столб превратились? – подала голос Ольга.
Капитан Хомяков пробормотал:
– Что это, блин, такое?
– Фокстрот. – Ольга сидела, положив ногу на ногу. – Неплохо бы разбираться в вашем возрасте.
– Я не про музыку. Что они танцуют?
– Ничего. Обычный макаровский тренаж. Либо вы меня допрашиваете, либо я возвращаюсь в трудовой коллектив.
Прикрыв дверь, Хомяков плюхнулся в кресло и взял со столика список лиц, присутствующих в театре в день пожара.
– Так, значит… вы Ольга. А фамилия?
– Сперва сами представьтесь, полковник.
– Капитан всего лишь. Хомяков.
– О кей, сойдет и капитан. – Ольга томно потянулась в кресле. – Звать-то вас как, шалунишка?
– Виталий Павлович. Посерьезней давайте: мы здесь не в бирюльки…
– Буду звать вас Виталиком.
– Лучше Виталием Павловичем.
– В моей голове отчества не держатся.
Хомяков нахмурил брови.
– С вами не соскучишься. Как все-таки ваша фамилия?
Девушка вздохнула.
– Насколько мне известно, в этом театре лишь одна Ольга. – Она указала ноготком на лист в руке капитана. – Проанализируйте информацию.
Уткнувшись в список, Хомяков смущенно пробормотал:
– Так, значит… Круглова Ольга Николаевна.
– Гениально! Виталик, у вас интеллект полковника.
Хомяков стиснул зубы.
– Вы меня достали.
– Уже? – удивилась Ольга. – Ведь я только разминаюсь.
Хомяков шмякнул милицейскую фуражку на столик.
– Круглова Ольга Николаевна! Согласны вы отвечать на вопросы или вызвать вас к следователю с повесткой?!
Ольга сделала большие глаза.
– А вы разве не следователь?
– Следователь сидит в прокуратуре. Хотите туда?
– Дайте-ка подумать, – наморщила лоб девушка. – Приличный хоть мужик?
– Следователь – Евгений Борисович Бах!.. – рявкнул капитан и тут же прикусил язык. Но было поздно.
– Бах? – изумленно повторила Ольга. И захлопала в ладоши. – Хочу к Баху, хочу к Баху! И к Моцарту! И к Берлиозу!
За дверью зала приглушенно звучал вальс.
Хомяков расстегнул пуговку на взмокшем воротничке.
– Что мне с вами делать? – тихо возопил он.
– Хороший вопрос, – кивнула Ольга. – Многие на нем сыпались. О’кей, буду паинькой. Только не сутультесь.
Капитан воззрился на нее недоверчиво.
– Можете вести себя нормально?
– Запросто. Не сутультесь, говорю!
Хомяков распрямил плечи.
– Меня интересует ваш худрук Макаров. Как профессионал и как личность.
Ольга сощурилась, как тигрица.
– Что, конкретно, вас интересует? В каком ключе?
– Да так… – Капитан осторожно подбирал слова. – Чего он добивается в жизни? Вот сейчас, к примеру, вы что-то репетируете… какой-то балет, да? Насколько для него это важно? Если, допустим, балет не соберет денег…
– Ах вот оно что! Какая скучища! – Ольга улыбнулась, но глаза ее продолжали щуриться. – А я вас не интересую? Как профессионал и как личность.
– В смысле? – опешил Хомяков.
Ольга поднялась, расправила на себе обтягивающее трико и сделала оборот на пятке.
– Оцените, Виталик: хороша девочка? Вам нравится моя грудь? – Она приподняла ладонями свои рельефные выпуклости. – Без лифчика, между прочим. И никакой хирургии.
Красный как рак Хомяков уставился в пол.
– Слушайте, что вы за человек?
– Еще один хороший вопрос. – Ольга опустилась в кресло, задрав ноги на подлокотник. – Продолжим разговор. Обещаю не ерничать.
Глубоко вздохнув, капитан милиции взял со стола блокнот с авторучкой.
– Короче, Ольга Николаевна…
– Просто Оля. И давай на «ты».
– Давай, – неожиданно для себя согласился Хомяков.
Ольга протянула ему руку.
– Друзья?
Перегнувшись через столик, Хомяков ее руку пожал.
– До гроба.
Они рассмеялись.
– Ну так вот, – сказала Ольга, – если ты подозреваешь, что Макаров устроил поджог сам – у тебя не в порядке с головой.
Хомяков собрался вспылить, но вовремя вспомнил, что они друзья.
– Да какие подозрения, Оль. Просто я обязан отработать версию…
– Виталик, я не дура. Варианта здесь лишь два: кто-то поджег или кто-то не погасил окурок. И оба они маловероятны. Однако…
– Погоди, – перебил Хомяков. – Разве танцоры курят?
Ольга вздохнула.
– Некоторые. Я, например.
– Ну и зря. Ладно… Почему вы курите в помещении, где хранятся декорации? Что за идиотизм?
– Не идиотизм, а суровая необходимость. Здесь, – Ольга окинула взглядом холл, – Макаров курить запрещает. Табачный дым, дескать, просочится в зал…
– Он прав, – ввернул Хомяков.
– Он всегда прав, черт его дери. Но что нам остается? Лестничные пролеты и закутки? Разумеется, мы идем в «дебри».
– Куда-а?
– В «дебри». Так мы называем кладовую, где хранятся наши фанерные чудеса. Там уютно и есть где спрятаться.
– Прятаться-то зачем?
– Чтобы за сигареткой посекретничать, Виталик. А ты что подумал?
– Я подумал: если б вы не секретничали, у вас и у меня было бы меньше проблем.
Помедлив, Ольга пробормотала:
– До сих пор как-то обходилось.
Хомяков назидательно поднял палец.
– До поры до времени, Оля, многое сходит с рук. Пожар погасили Макаров и вахтер, так? Как удачно они оказались рядом!
– Ну и что?! – взвилась Ольга. – Заладил, как дятел!
Хомяков миролюбиво выставил ладонь.
– Конечно, я не Эркюль Пуаро, я простой мент. Вопросы неприятные задаю, отыскать ниточку пытаюсь… А вы артисты – народ творческий, своеобразный. Мне велено действовать с вами дипломатично, а из меня дипломат, блин… сама понимаешь. Ответишь на вопросы – спасибо. Пошлешь меня подальше… Что я могу? Соли тебе на хвост насыпать? Либо я закрою это дело по-быстрому – и до свиданья, либо глаза вам тут буду мозолить. Оно вам надо, Оль?
Ольга пристально смотрела на капитана.
– А ты не прост, Виталик, – сказала она. – Ведь ты меня вербуешь.
Хомяков деловито черкнул в блокноте.
– Завербуешь тебя, как же. С такой грудью и без лифчика.
Ольга рассмеялась.
– О’кей, мы оба с тобой умные. Так заруби себе на носу: Макаров не поджигал. Дружеский мой совет: не трать время на эту версию.
Хомяков откинулся на спинку кресла.
– Почему не он?
– Во-первых, – Ольга покосилась на дверь зала, – у него нет мотива, который ты ему приписываешь. А во-вторых, если б поджег Макаров, то комар бы носа не подточил, все было бы по-другому. Твои подозрения – аргумент в его пользу.
Хомяков обдумал услышанное.
– Такой, значит, головастый? Не обижайся, Оль… не странно ли для танцора?
Ольга скривила губы.
– Он не танцор, он физик.
– Как это?
– А вот так. Закончил МИФИ с красным дипломом. Танцевать выучился, можно сказать, по книжкам. И теперь, ломая все каноны, прет как танк в мировые знаменитости. А мы за ним следом: кто не успел, тот опоздал.
Заинтригованный Хомяков отложил блокнот.
– Как ему это в башку влетело? Сменить физику на танцульки. Оль, не обижайся: мне нравится балет и все такое… Но в чем тут фишка?
Лицо Ольги вдруг помрачнело, будто осунулось.
– Это, Виталик, как в анекдоте, «грустная и длинная история». Вспоминать никакой охоты.
Хомяков спешно отыграл назад.
– Не хочешь – не надо. – Он протянул лист с фамилиями. – Вот смотри: здесь те, кто был в театре в субботу. Никого не забыли?
Ольга отстраненно кивнула, теребя концы красной своей ленты. Взор ее, как говорится, устремлен был в никуда.
* * *
День рождения Валентина сложился на редкость удачно. Сентябрь в Москве стоял теплый и солнечный – типичное бабье лето. Родители при том рванули в отпуск, оставив сына хозяйничать в трехкомнатной квартире. Велели только сестру опекать и не позволять ей стоять на ушах. Валентин, разумеется, пообещал, хоть не позволить что-то двенадцатилетней Ольке, видит Бог, было непросто. Удачным совпадением оказалось и то, что день рождения выпал на субботу: гулять можно было допоздна, а в воскресенье отоспаться. Подготовился Валентин основательно, так как в группе поддержки у него состояли Серж Макаров и Дина Белых. Само собой, Олька тоже суетилась, но, несмотря на поднятый ею торнадо, к пяти часам стол был накрыт. А к шести собрались гости.
Валентин выглядел красавцем. Рост – метр восемьдесят пять, спортивные плечи при тонкой талии, выразительные карие глаза и густая шевелюра – словом, покоритель женщин в широком возрастном диапазоне. Сегодня ему стукнуло 22 года.
Столько же месяц назад исполнилось Сержу Макарову. Он был, что называется, крепко сбит, как борец или штангист, и явно уступал другу в красоте и росте. В простецкой его физиономии, однако, было нечто… неуловимая какая-то чертовщинка, заставлявшая всмотреться в него пристально.
Дина Белых, стройная миловидная блондинка, взирала на мир сквозь очки, которые очень ей шли и не скрывали умных глаз. И была Дина почти на год младше Валентина и Сержа.
Семиклассница Ольга внешностью не слишком походила на брата-именинника, но в девчачьи свои годы была безусловно хороша. Причем разоделась, как взрослая, использовав косметику.
Еще на день рождения Валентина пришли кузен Гоша и школьный товарищ Эдик, оба с девушками. Ведя оживленные светские беседы, гости слонялись по комнатам. Пора было за стол, но команды не было. Вроде, кого-то еще ждали.
Кузен Гоша (на правах ближайшего родственника) пригрозил, что начнет воровать жратву. На именинника угроза эта впечатления не произвела, но Серж Макаров внес предложение:
– Не выпить ли предварительно?
– Перебьешься, – ответил Валентин. – Придет Катя, тогда и начнем.
– Во-первых, – возразил Сергей, – таинственная твоя Катя уже опаздывает на полчаса, что говорит о ее невоспитанности. А во-вторых, выпьем мы не за тебя, а за окончание института: прощай родной МИФИ! Тост для разминки.
Общество одобрительно загалдело. Весомых возражений именинник не придумал, и всем налили: кому – водку, кому – вино. Ольга протянула брату бокал.
– А мне?
– Может, не стоит? – неуверенно произнес Валентин. Но, поймав испепеляющий взгляд сестры, потянулся за бутылкой «саперави». – Ладно уж, десять капель.
Сергей отобрал у него бутылку.
– Обойдется. «Пепси» выпьет.
Ольга притопнула туфелькой.
– Хочу вина!
– Макаров, брось, – заступилась Дина. – Немного сухого ей даже полезно.
Сергей кивнул.
– Угу, от стронция. – И наполнил Ольгин бокал пепси-колой. – За окончание школярства, коллеги!
Все выпили и деликатно закусили, не нарушив кулинарного дизайна. Лишь Ольга в досаде сжимала бокал с темной газировкой.
– О’кей! – заявила она. – Налью себе сама!
Сергей покачал вихрастой головой.
– Ни-ни. Если хочешь, чтобы я когда-нибудь на тебе женился.
Все рассмеялись.
Ольга покраснела.
– Нужен ты мне! Подарочек! – Она залпом выпила «пепси».
– Умница, – похвалил Сергей. – И сними эти клипсы. Они тебе не идут.
Кто-то опять хихикнул. Ольга задохнулась от возмущения.
– Слушай Макаров!.. Не нравится – не смотри!
Подмигнув другу, Валентин заступился за сестру:
– Вот именно: не смотри и баста.
– Возразить трудно, – кивнул Сергей и громко объявил: – Таинственная Катя опаздывает на сорок минут!
Глядя на вихрастый его затылок, Ольге хотелось запустить в него чем-то тяжелым. Девочка прокралась в родительскую спальню, сдернула с ушей клипсы и швырнула их в мамину тумбочку. Затем также украдкой вернулась обратно.
