Валерий Столыпин
Компромисс
Я счастлив, я всё помню!
Голос твой звучит порывом,
То насмешливо и звонко,
То волшебным переливом,
Будто детский смех ребёнка.
А когда опустишь очи,
Близость сердца сердцем чуя,
Я готов во мраке ночи
Умереть от поцелуя…
Александр Блок
Неосознанная взаимная симпатия мгновенно погрузила и мужчину, и женщину в непривычное состояние умиротворения. Это была странная, непривычная удовлетворённость жизнью, даже тем, что ещё совсем недавно бесило и раздражало.
Только что сознание было наполнено до краёв бурлящим водопадом проблем и невзгод, как у всех в это непростое, быстротекущее время, и вдруг привычное течение остановилось, стало похожим на спокойное море ранним солнечным утром в полный штиль, как во время проведения медитации – полное расслабление, никаких отвлекающих мыслей.
Только она и он. Он и она. Без тягостного состояния вины и каких либо сомнений.
Так бескорыстно, с полной самоотдачей, дружат в детстве.
Оба не поняли, как это с ними произошло.
Они учились на курсах повышения квалификации. Группу повезли на какой-то объект, где была внедрена опытная система научной организации труда. Обычная рутинная экскурсия, ничего интересного. Но она была щедро оплачена заказчиком, потому считалась обязательной.
Хотя группа занималась вместе уже несколько дней, никто никого толком не знал.
Все курсанты – люди взрослые, серьёзные многие на руководящих должностях. Приехали все с определёнными намерениями, не до общения.
По большому счёту каждому из них нужен был только диплом. Предприниматели нового толка хотят от каждого работника получить полную отдачу и готовы за это платить.
Их пытались научить работать рационально, продуманно, хотя было видно невооружённым взглядом, что организаторы сами не знают как.
Ринат случайно, мимолётом взглянул на слегка смущённую Анну, которая неловко пыталась сойти с автобуса, подобрав длинное платье, но запуталась в нём.
Мужчина ненадолго задержал на ней взгляд, в результате чего внутри у него щёлкнул загадочный тумблер, резко переключивший ход мыслей, которые сосредоточились вдруг на случайной попутчице.
Ринат улыбнулся было с ехидцей, но моментально спрятал выражение сарказма и машинально подал ей руку, только и всего. Анна посмотрела на него так, словно он совершил нечто из ряда вон выходящее.
Благодарность разливалась на бледном лице яркой краской растерянной неловкости.
Несмотря на образование, профессию и должность, женщина была довольно робкой в общении со случайными людьми, тем более с мужчинами.
Анне никто никогда не подавал руку. В их семье это не было принято.
Маленькая изящная ладошка ловко, практически невесомо легла в крепкую руку Рината.
Обычное для него дело – подать даме руку, но внутренний цензор неожиданно сказал “ой!” и тоже заставил смутиться, вот что было странно.
В этот летний июньский день стояла аномальная жара. Люди изнывали от зноя.
Автобус был современный, комфортабельный, с кондиционером, но, несмотря на это все пассажиры выглядели утомлёнными.
Женская ладонь оказалась сухой, прохладной, отчего у Рината появилось знакомое приятное ощущение, всплывающее из далёкого детства, словно прикоснулся лбом к холодной глади окна.
Отчего-то ему вспомнилась мама, её счастливая улыбка, когда она прижимала Рината к себе и целовала в веснушчатый нос.
Ринату нестерпимо захотелось дотронуться до этой прохлады губами, чего он и сделал. Деликатно, галантно, застенчиво, но вполне решительно.
Анна вспыхнула. В её взгляде на секунду проявилось привычное раздражение и испарилось, принеся вдруг небывалую лёгкость.
Так случается от неожиданной похвалы или в ожидании чуда.
Секунду назад у неё было ужасное настроение, усугубляемое зноем, этой глупой, никому в принципе не нужной поездкой, в то время, когда дома накопилась как минимум сотня неразрешимых проблем, требующих её участия.
У дочери выпускные экзамены, а ей приходится заниматься бессмысленными нудными делами в угоду начальству. Отвертеться от участия в обучении не удалось.
Ринат виновато улыбнулся, однако её руку не отпустил, нежно накрыв второй ладонью.
Назвал своё имя, внимательно, слишком заинтересованно вглядываясь в её распахнутые от неожиданности тёмно-серые глаза.
Показалось, что он проникает в мозг и ведёт неспешный молчаливый диалог. Женщина с интересом приняла в нём участие, помогая себе при этом лёгкими, почти незаметными мимическими движениями, отвечающими на незаданные вопросы.
Так случилось, что они моментально обо всём договорились, не сказав друг другу ни слова. По крайней мере, её робость исчезла бесследно.
Женщина безропотно доверилась незнакомому мужчине, почувствовав некое облегчение.
Ринат позволил Анне быть слабой и беззащитной, ни о чём при этом не беспокоиться.
Дома она привыкла быть самостоятельной и сильной.
Её муж – хороший в принципе, образованный человек, но живёт обособленно, не вникая в общие бытовые проблемы. После свадьбы он передал Анне бразды правления, точнее не позволил загрузить себя какого либо рода обязанностями и бытовой ответственностью.
Какое-то время её всё устраивало. Чувства были свежими, нерастраченными. Любви или того, что она под ней подразумевала, хватало на всё, даже на то, чтобы поддерживать неустойчивое равновесие в семье.
Немного позднее пришло осознание ошибочности брака, но было поздно. В её чреве шевелился плод.
Егор жил сам по себе. Его ничего, кроме друзей и работы не интересовало. Зато с Анны он педантично требовал исполнения многочисленных семейных ритуалов и обязательных, им же установленных правил совместного проживания.
Чувство одиночества проникало в неё постепенно, заменяя всё живое на некие непонятые до конца суррогаты.
Женщину давно тяготил брак, но она ужасно боялась себе в этом признаться.
Рядом с Ринатом тягостные мысли как бы улетучились. Анна чувствовала лёгкое биение пульса в чужой ладони и небольшое головокружение.
Стало интересно – что же будет дальше.
А он интересный, этот Ринат. Или Ренат. Как правильно, она не расслышала.
Странно, Анна не чувствовала неловкости по отношению к постороннему мужчине, ведущему её за руку. Напротив, захотелось раскрыться, даже немного пожаловаться.
Слишком долго копится в ней внутреннее напряжение, выворачивая душу наизнанку.
Возможно, это замечательный повод скинуть с себя невыносимый груз неразрешимых проблем.
Захотелось вдруг рассказать ему всё, свалить негодование и сомнения в необходимости супружеских отношений на выносливые мужские плечи.
Анна улыбнулась, но как-то неестественно, хмуро, слишком печально.
Ринат вёл себя настолько естественно, так запросто держал её руку, что она разрешила оказывать странные для замужней женщины знаки внимания, даже получала некое удовольствие от нечаянной близости.
Рука у мужчины была приятная, тёплая.
Казалось, в неё, в эту руку, перетекают, растворяются в ней, все её невзгоды, наполняя совсем незнакомыми, но очень приятными ощущениями.
Может она всё это выдумала!
Проблемы, у кого их теперь нет? Никогда прежде ей не приходилось флиртовать, знакомиться с мужчинами вне производственной деятельности. Анна и сейчас ничего подобного не хотела.
Интрига складывалась сама собой, словно бы без её участия.
Было приятно наблюдать, как галантный кавалер колдует над ней, наполняя приятной на вкус жизненной энергией, желанием подчиняться, позволять ему делать маленькие глупости.
До больших безрассудных поступков она ещё не дозрела. Просто захотелось отвлечься от рутины, испытать новизну эмоций, встряхнуться. Почему нет?
Пусть Ринат продолжит свой чувственный иллюзион. Ведь это всего лишь игра.
Пусть его внимание немного отвлечёт от забот и хлопот, которые осточертели, если честно. Чуточку отстраниться от суетливой неприглядной реальности необходимо. Кто бы мог подумать, что симпатичная ухоженная женщина так несчастна.
Она запросто произнесла вслух своё имя, хотя сначала хотела назваться иначе.
Ринат опять трепетно приложился губами к её руке, томно закрыв глаза, и эмоционально вздохнул.
– Вы прелесть, Аннушка.
Так и сказал, Аннушка, обворожительным вибрирующим голосом.
– Разрешите вас сопровождать в этой поездке. Будем делиться впечатлениями. Эта учёба такая скучная. У меня создаётся впечатление, что организаторы всех нас без исключения считают промокашками. Мы ведь не такие, правда?
– Так и есть. Я сама обдумывала похожую мысль. Заплатить за этот курс такие огромные деньги… немыслимое транжирство. Впрочем, хозяевам бизнесов видней. Они хотят быть в тренде. Моя задача привезти генеральному директору диплом, только и всего. Своих идей вагон и маленькая тележка. Зачем ему эти шарлатаны с их фейковыми курсами, непонятно?
Тем для разговора оказалось немыслимо много.
Ринат легко поддерживал любое обсуждение, с теплотой, довольно смешно рассказывал о своей семье.
Само собой вышло, что рук они до окончания экскурсии так и не разняли.
Понятно, что это была хитрость, но Анна сделала вид, что увлеклась, что не заметила.
Оказывается, она ужасно соскучилась по тактильным ощущениям, которых была лишена несколько лет подряд.
Обедали в ресторане, что тоже добавило мимолётным отношениям романтики, хотя домашнюю кухню Анюта любила больше.
Подавали дежурные комплексные блюда, но прохлада, приглушённый полумрак, тихая романтическая музыка, близость приятного мужчины достали из запасников души давно забытые эмоции нечаянной радости.
– Потанцуем, – предложил кавалер и повёл, не дожидаясь ответа.
Сопротивляться не было ни желания, ни сил.
Мужчина двигался невесомо, мягко, ловко, приятно держал Анну за талию, основательно бороздя пристальным взглядом бездонные просторы её заинтересованных, слегка испуганных непредсказуемостью исхода свидания глаз.
– Вы замужем, но несчастны и одиноки.
– Ну что вы, просто эмоциональная усталость, отрыв от семьи, печаль, скверное настроение.
– Не нужно себя обманывать, милая Аннушка. Одиночество вдвоём гораздо страшнее и опаснее полного уединения, поверьте. Предлагаю сегодня забыть все сложности и волнения реального мира. За нашей гостиницей парк. Любите аттракционы? Наверно забыли, что это такое. Приглашаю испытать себя на предмет страха. Соглашайтесь. Будем взлетать и падать.
Ринат веселился как ребёнок, зажигая настроением и энтузиазмом.
Анна потихоньку растеряла остатки осторожности, даже забыла думать, что уединённый вечер, проведённый с чужим мужчиной – это в некоторой мере прелюбодеяние, неверность, если не предательство, желание поступать вопреки предписанным правилам.
Ей было изумительно хорошо. А изменять она вовсе не думала.
Интимное продолжение всё же случилось.
Естественно, легко, даже по большому счёту целомудренно, если так можно описать преступную с точки зрения супружеской верности интимную встречу.
Не было впечатляющих эмоций, резких движений, разбросанных по номеру одежд, резвых скачек.
Мужчина и женщина неспешно, внимательно рассматривали друг друга, пробовали на вкус поцелуями, прикосновениями, ласками.
Затем нежно соединились, внимательно следя за реакциями партнёра.
Анна увлеклась нешуточно, впервые в жизни испытывая настоящее наслаждение от интимного слияния.
Рината, казалось, совсем не интересовали собственные ощущения. Он был полностью сосредоточен на партнёрше, ловил и угадывал её мимолётные желания, следил за выражением лица, был предельно ласков и нежен.
То, что она испытала, было потрясающим, поистине божественным.
Чудо, настоящий множественный оргазм, долго сотрясающий, практически до полного изнеможения её непривычное к таким излияниям восторга тело, был для неё неожиданным сюрпризом.
Анна не стала останавливать мужчину даже тогда, когда зазвучали финальные аккорды. Правда она ничем не рисковала, потому, что давно надёжно предохранялась. Муж не желал иметь второго ребёнка.
Три дня и четыре ночи пролетели, как один час.
Утром Ринат будил Анну поцелуями. На её тумбочке всегда стояли букеты свежесрезанных цветов. Тут же доставляли горячий завтрак из гостиничного кафе.
Удивительно, но она не просила Рината отворачиваться, когда разгорячённая и нагая выныривала из постели. Напротив, было ужасно приятно, что он похотливо разглядывает тугое ещё тело, восхищённо качает головой и намеренно громко причмокивает, демонстрируя так восхищение.
Даже если это не любовь, всё произошедшее – прекрасная волшебная сказка.
Однако ни одна занимательная новелла не длится бесконечно долго. Пришло и им время расставаться. Курсы закончены, получены никому не нужные дипломы. Даже импровизированный выпускной вечер завершился.
Ринат стоял на коленях, обхватив Анну вокруг туловища двумя руками.
Голова, прижатая её ладонями, покоилась на самом интимном для любой женщине месте – на животе.
В такой позе парочка находилась довольно долго.
Закрытые глаза и умиротворённые лица со следами счастья свидетельствовали о том, что им предельно хорошо, но одновременно плохо, оттого, что близится час расставания.
Оба не молоды. Анне недавно исполнилось сорок лет. Поздно что-то менять в устоявшейся жизни, пусть она и несовершенна.
Угрызений совести нет совсем. Вместо них умиротворённость и спокойная блаженная невесомость.
О таком счастье можно только сладостно грезить.
Жаль, что мечты сбываются слишком поздно, когда уже нет сил и возможности принять их реализацию в оригинальном виде.
Слишком много слоёв жизни нанесены один на другой, превратившись в единое целое, чтобы суметь безболезненно от какого либо из них избавиться.
Пусть уж всё остается, как есть.
Не нужно ковырять полузажившие раны, заставляя себя страдать вновь и вновь.
Во всяком случае, так решила Анна.
Счастливые люди отношений не выясняют. Но слёзы…
Слёз было много, неспешно стекающих по умиротворённым лицам.
Странно, на вкус они были такие же горько-солёные, как и слёзы, вызванные горем.
– Я тебя разыщу, Анна.
– Прошу тебя, Ринат, не делай этого. Мы расстаёмся в радости любви и познания. Я всегда буду помнить эти замечательные дни и ночи, полные очарования. Ты уверен, что продолжение будет такое же сказочно прекрасное? Будь реалистом, любимый. Разрушать жизнь просто, можно ли впоследствии что-то лучшее выстроить, вот в чём проблема. Скажи, что ты согласен со мной. Пожалуйста.
– Не хочу врать. Вынужден подчиниться. Внутри меня столкнулись два фронта. Оба сильные. Я буду страдать. Прости.
– Лучше прощай. Будь счастлив, Ринат. Ты настоящий мужчина. Не кори себя за то, что не сумел меня удержать. Ты всё сделал правильно. Я самая счастливая женщина на Земле. Благодаря тебе.
Через неделю или чуть больше на её страничке в одной из социальных сетей появилось сообщение – Я счастлив! Я всё помню.
И два смайлика: рожицы со счастливой улыбкой и в слезах.
Анна долго смотрела на это сообщение с закрытыми глазами. Улыбнулась, вытерла непрошеную слезу и стёрла сообщение.
И на следующий день.
И через день.
Так же, как через год.
Ровно в семь утра каждый день сообщение появлялось снова.
Анна откидывалась в компьютерном кресле с закрытыми глазами, представляла, как автор сообщения держит в тёплой руке её ладошку, позволяет себе немного расслабиться, пускает невольную слезу благодарности, – спасибо тебе, Ринат!
Тишь да гладь
Оставьте ваши возгласы и муки.
Любовь в одном мгновении, когда
Кричишь на кухне, вскидывая руки,
И вдруг, остыв, заплачешь от стыда.
Ни бабочек, ни пташек в животе –
Не тот масштаб, трагедии не те.
Дарья Ильгова
Григорий сидел за письменным столом в неудобной позе.
Долго сидел.
Сидел неподвижно, тупо наблюдая за мухой, совершающей некий магический ритуал на экране монитора. Не стесняясь посторонних глаз, эта животная любовно занималась гигиеной: облизывала лапки, после чего расправляла крылья и чистила, чистила, чистила.
– Зараза, – вслух произнёс мужчина, имея, однако в виду совсем не насекомое.
Ему тоже стоило бы произвести тщательную санитарную обработку после того, что пару часов назад натворил.
Жена, Верочка, вечером заступила на суточное дежурство в клинике, дети остались ночевать у её родителей. Можно было заняться чем угодно, благо интересных занятий накопилось множество.
Проводив на работу жену, Григорий налил в стакан тонкого стекла коньячку на два пальца, чтобы окунуться в атмосферу свободы, любовно разложил на столе инструменты. Недавно ему удалось приобрести на барахолке изумительные винтажные часы с крышкой в серебряном корпусе. Нужно заставить их ходить.
На самом интересном месте любимое занятие было прервано звонком в дверь.
– Какого лешего, я никого не жду!
На пороге стояла соседка сверху в халатике, больше похожем на пеньюар.
– Григорий Афанасьевич, голубчик, – невинно улыбаясь, обратилась дама, – Верочка дома?
– На смене.
– Какая жалость. Хотела поболтать с ней о нашем, о женском. Ваша супруга так тонко чувствует. Поговоришь с ней, и снова жить хочется.
– Ничем не могу помочь. Приходите завтра.
– Мне показалось или вы пили коньяк?
– Самую малость. Сосредоточиться помогает.
– Мне бы тоже не мешало привести мысли в порядок. Угостите?
– Я бы не хотел…
– Понимаю! Как я вас понимаю. Такая бесцеремонность. Я бы тоже насторожилась. Знаете, мне так лихо, хочется хоть с кем-нибудь поделиться, выплеснуть боль наружу. Да! У вас прекрасная семья. А Верочка, Верочка просто ангел. Поговорите со мной.
– Гм-м… ладно, мне не жалко коньяка, а уши относительно свободны.
– Обещаю не злоупотреблять. Представьте себя священником. Ой, а что это вы такое интересное делаете?
– Ради бога, не прикасайтесь. Это раритет. Неловкого дыхания достаточно, чтобы испортить механизм. Проходите на кухню. Как к вам обращаться?
– Катенька. Но давайте на “ты”.
– Катенькой я зову племянницу, которой пять лет.
– Тогда Екатерина Алекссевна, но так не люблю я. Пусть будет Катюша или Катя. Наливай полную, не стесняйся. Буду с тобой откровенна.
Женщина села вполоборота к хозяину, закинула ногу на ногу, оголив коленки, чем вызвала невольный отклик чего-то внутреннего, неподконтрольного сознанию.
– Странно, – подумал Григорий, – женщина как женщина, ничего особенного. Да, у неё довольно приятный, вкрадчивый голос, маленькие аккуратные ногти, высокая грудь, необычная причёска, тёплый взгляд, но в целом заурядная, невыразительная внешность.
У гостьи при беглой оценке со стороны лицо было абсолютно неправильным: раскосые глаза, слишком тонкие скулы, малюсенький ротик, заметная ассиметрия черт, но когда она немного задержала на хозяине взгляд, облик дополнился чем-то магическим.
Запах! Да, он казался очень знакомым. Откуда-то издалека, возможно из детства, всплывали воспоминания.
Когда мама готовила бисквит… да, что-то связанное с ароматом сладкой выпечки с ванилью и чем-то ещё. Ожидание чуда, мамина улыбка, её волшебные руки, уютное тепло родного дома.
Это алкоголь. Он так возбуждающе действует на фантазию. Причём здесь мама, да и ей, этой женщине, здесь не место.
– Если можно, покороче, – попытался отогнать необычную впечатлительность Григорий.
– Вы куда-то торопитесь?
– Вовсе нет, но время. Его катастрофически не хватает.
– А я напротив, так растянула пространство, что не знаю как его сжать. Я же одна живу. Пять лет одиночества. Не представляете как это больно.
Из глаз гостьи выкатились трогательные слезинки.
– Умойтесь. Не надо вот этого. Вы такая красивая. Какое одиночество, когда от избыточного общения негде укрыться? Побыть одному – это благо.
– Кому как. Человеку для ощущения полноты жизни обязательно нужен другой человек. Который поймёт. К которому можно прислониться. А я, я разговариваю со стиральной машиной, с микроволновкой.
Екатерина говорила и смотрела так, что её хотелось пожалеть.
– Давайте ещё по стопочке, Катенька. Гоните от себя шальные мысли. Разве вам не о чем вспомнить? Жизнь полна впечатлений.
– Есть! Конечно, есть. Знаете, плоские черви, у которых ампутирована голова, отращивают новый мозг со всеми старыми воспоминаниями. А у меня голова на месте, а в ней такое – лучше не лезть, и не вспоминать!
– Съездите отдохнуть, заведите любовника.
– Пробовала – не помогает. А замуж никто не берёт.
– Почему?
– Вот и я говорю – почему? Почему в меня влюбляются малолетки, хотя мне комфортнее с ровесниками, с мужчинами слегка старше?
–К знакам судьбы нужно относиться внимательно. Случайности совсем не случайны. На старых пнях, между прочим, замечательно приживаются молодые опёнки.
– Оценила твой неоднозначный юмор. Неприемлемо. Я женщина серьёзная, с принципами. Моя беда в том, что не умею вовремя расставаться. Чувствую – что-то не так, но надеюсь, жду, а любовь успевает превратиться в ненависть. Ну, нет, нет у меня прекрасных воспоминаний! Был один положительный мужчина, задержался возле меня почти на два года. До сих пор выдавливаю его из себя, как не вовремя и не к месту вскочивший прыщик. Сначала пыталась ампутировать с отвращением и брезгливостью (застала с лучшей подругой в своей постели), потом выскребала с сожалением и скорбью, потому, что память воспаляла воображение.
– Клин клином вышибают. Хочешь сказать, что пять лет не было случая найти повод забыть предателя?
– Был. Да я, если честно, нашла человека, который может сделать меня счастливой. Мне нравится скучать по нему: самозабвенно, старательно, вдумчиво. Я люблю его. Вот уже три года люблю. И ничего не могу с собой поделать.
– Если он твоя судьба, твоя муза – почему до сих пор не с тобой?
– У него замечательная жена, двое милых детишек. А я, я для него пустое место, безмолвный звук, пустота, бездна.
– Ты меня совсем запутала. Влюбляться в бездну, по крайней мере, неразумно.
– Сердцу не прикажешь.
Диалог медленно перерос в полемику. Они пили и дискутировали, закусывали и спорили.
Катя пыталась чего-то непонятное озвучить, то и дело пускала слезу. Григорий успокаивал, сжимая в ладонях её нежные руки. Она роняла слезу ему на грудь.
Первый поцелуй был как бы случайностью, второй оказался желанным и вкусным.
То, что Катенька безответно любит столько времени именно его, выяснилось в постели.
Любовь – проявление сугубо выборочного восприятия. И даже если излишняя впечатлительность замешана на ошибочном суждении – кого это волнует в самом начале, когда кровь закипает от избытка желания?
– Ты меня любишь, – томно спросила Катенька, когда их синхронно накрыл оргазм.
– Простите, Екатерина Алексеевна, – очнулся Григорий, – бес попутал. Я женат. Вам лучше уйти.
– Прощаю. Я хотя бы попробовала. А если…
– Нет, никаких если!
– Ты любишь Верочку, это правильно. Я не претендую на высокие чувства. Сознайся, тебе понравилось.
– Да… то-есть, нет! Не имеет значения.
– Я согласна на роль любовницы. Позови – приду.
Григорий мылся едва ли не час, агрессивно тёр себя мочалкой, испытывая болезненное чувство вины. Потом прибирался, мыл посуду, придирчиво осмотрел и обнюхал каждый миллиметр постельного белья: Верочка брюнетка, Катя рыжеволосая.
Следы измены были тщательно затёрты, бельё выстирано и отутюжено. Но оно такое чистое, такое гладкое. Жена может заподозрить.
Пришлось долго мять простыни и пододеяльник.
Мысли, одна мрачнее другой, высверливали мозг. До самого утра мучила бессонница, тряслись в треморе руки и внутренности.
– Вся эта ерунда мне приснилась, – медитировал Григорий, – ничего не было. И вообще – я был пьян, ничего не помню. Совсем ничего. Вот ведь зараза эта Катька!
Пришлось звонить на работу, взять отгул. То, что это подозрительно вдвойне, Григорий подумал с опозданием.
Чтобы окончательно замести следы, мужчина приобрёл такую же, какая была, бутылку коньяка, присовокупил к покупке шикарный букет цветов, отбивные на кости, свежие овощи, зелень, потом ужаснулся своей глупости.
Голова шла кругом.
Надо было оправдывать не только измену, но и неожиданные траты, тем более наличие букета.
– Что это у нас за запахи, Жилин? Уж не изменил ли ты мне? Колись, негодник. Я чего-то пропустила, да? По какому поводу ярмарка тщеславия?
Григорий с ног до головы покрылся холодной испариной: откуда она может знать?
– Просто я давно… очень давно… не говорил тебе, что люблю.
– Не представляешь, как я устала.
– Замечательно. Глоточек коньяка, немного мяса с зеленью, и спать.
При слове спать он стал малиновым, но Верочка не заметила – какое счастье, что у неё такой заботливый, такой чуткий и любящий муж.
– За нас, родная, – налил вторую стопку Григорий, чтобы алкоголь скорее затуманил мозг жены.
Всё было бы замечательно, кабы не банальное женское коварство: массажная расчёска в ванной хранила неопровержимое доказательство совершённого преступления – несколько рыжих волосинок.
Сегодня Верочка вымокала в ванной особенно долго. Женщине было о чём подумать.
Муж опасался её беспокоить. Поводов для сомнений в его целомудренности набралось предостаточно. Он сидел и молился, хотя был абсолютно не религиозен.
Метку, оставленную соперницей, Верочка заметила сходу. Сомнений в неверности мужа не было.
Голова шла кругом. Мысли словно бы опустили в горячее желе, которое медленно застывало. Нужно было что-то решать. Решать немедленно, сейчас, пока есть хоть призрачная возможность избежать крайностей.
Вода в ванне давно остыла. Верочка озябла, сдулась. Перед глазами пронеслась вся жизнь, начиная от первого поцелуя, кончая…
– А не дождётесь, – не было ничего. Не бы-ло! Я устала, к тому же сегодня полнолуние. Пусть нечисть там, на лысой горе беснуется. У нас тишь, гладь да божья благодать.
Верочка быстренько ополоснулась, приклеила на лицо дружелюбную улыбку и вышла: соблазнительная, томная.
– Не выпить ли нам ещё по стопочке, любимый? И в постель. Я так по тебе соскучилась!
Был момент, когда они встретились взглядами, в которых можно было прочесть столько всего.
Можно было.
Но Григорий действительно её любил. А Верочка к счастью оказалась умнее, чем те женщины, которые пошли на поводу у эмоций.
