Валерий Шубинский
Вверх по течению
…Поэзия Валерия Шубинского – чудесный сплав акмеизма и символизма. С одной стороны, она очень близка к традициям Осипа Мандельштама: от Мандельштама и уникальный жанр «стихотворения-голограммы» (мгновенного голографического оттиска народа, города, ландшафта, культуры), и пристрастие к веществам (излюбленные Мандельштамом «соль–кремень–чернозем» дополнены «ураном, свинцом, серебром» и едва ли не всей таблицей Менделеева). С другой стороны, в этой поэзии налицо символистское двоемирие, от которого в ужасе бежал тот же Мандельштам.
Шубинский – ни в коей мере не сюрреалист (как принято считать). Красочные фантазмы его стихов – не с картин Сальвадора Дали; скорее, они соткались из величественно-жутких прозрений Иеронима Босха и Данте Алигьери. Шубинский – визионер, он прозревает в своих поэтических текстах очертания и реалии потусторонних миров. Открыто заявлять об этом человеку в здравом уме и трезвом рассудке – опасно (могут неверно понять)… Всякий читатель – сознательно или неосознанно, – осваивая стихи, понимает, с чем имеет дело: с выдумкой или с реальностью. Оттого так захватывающе чтение поэзии Шубинского, воистину подобное путешествию по удивительному и страшному «авантюрному лесу». Беспримерный слух этого поэта на звучание слов, глубокое чувство ритма и просодии, тонкое понимание цветовых оттенков и фактур – все это всемерно помогает читателю путешествовать по увлекательным тайным вселенным (но отнюдь не подменяет собой маршрут).
Кирилл Анкудинов
…Вероятно – сейчас я полагаю именно так – это был выбор уже не эстетический, а нравственный: выбор любви к окружающей жизни – к людям, вещам, словам – мягким, теплым, понятным, любимым, или – лучше – выбор жалости к ним; нет, невозможно было их просто вышвырнуть, и в бесконечной справедливости и бескорыстной честности своей (так было не проще, так было сложнее и мучительнее, я полагаю) поэт захотел дать им право выступить на равных с дарованным ему «голосом извне», в его случае, напряженным голосом кристаллических форм, страшных человекоящерных изваяний, голосом ветра.
Олег Юрьев
….Ни великолепная архитектоника, ни сладкозвучные строфы, доставляющие гортани, воспитанной на русском слове, несравненные радости, не могут замаскировать напряжения и возбужденности речи, которая, представляется обращенной лично к тебе: «Послушай, вникни, тебе говорю».
Виктор Бейлис
…Стихотворения Шубинского устроены как грандиозные целостные цепные метафоры (что отличает их от метафорического конструктивизма метареалистов). Можно сказать, что многие стихи Шубинского в основе своей нарративны, однако сюжет их на каком-то этапе «изъят», преображён в след сюжета. Поэт сообщает не столько о событиях, сколько об обстоятельствах; лирическое «я» воспринимает мир сквозь призму невротического искривления, не отменяющую, впрочем, но подчёркивающую подлинность окружающей действительности.
Данила Давыдов
Стихи Шубинского я знаю давно – скоро уж тому будет двадцать лет. Есть в них черта, по-моему, сохраняющаяся от самых ранних стихотворений и до сих пор – глубокая погруженность внутрь, не обращение нараспашку к миру, а вбирание мира в себя и там уже, во глубине, проращивание его – стихами. И он действительно прорастает.
Наталья Горбаневская
Опыты описательной поэзии
A vision
Т
Темное тело грядущего лета.
Липы дырявые в светлом дыму.
(Мелком на асфальте – вопрос без ответа.
Ответа – чьего? Обращенный – к кому?
Зá домом ночь немного белее.
Возле развязки – совсем не бела.
Едет машина, вздыхая и блея.
Блеск на стекле, блик от стекла.
И к, прости Господи, лесопарку
Тянется мокрый, мерцающий след.
Это трехглавую вывел овчарку
Мертвый сосед.)
Быстрое темное тело вбегает
В дым, распадается в нем.
(Дым – на помойке, там мусор сжигают.
Дым над невидимым желтым огнем.)
Что ж это значит? Лесные пожары
(Едкая, пасмурная пустота
Сразу за выездом на Шушары
С Вантового моста)?
2006
День и ночь
И древние дворы, и новые дворцы
Из темного желе и светлого железа,
И грязные шуршащие столбцы
На простынях прессованного леса,
И бризы площадей, и улиц сквозняки,
Толкающие взад-вперед по тверди
О четырех колесах сундуки,
Дрожащие под ветрового Верди,
И пушка над рекой, и корюшка в реке —
Уму не поделить, не перемножить зренью,
Не увезти в дрожащем сундуке
Подречной полостью в кудыкину деревню.
А там какие-то чудные существа,
Сбежавшие от древнего юнната,
Рычат – и рык походит на слова,
Которые и понимать не надо.
Но в час, когда ольха за шторой проскрипит
И взвизгнут подметальные машины,
Ты вдруг проснешься, как и все, кто спит:
Складные женщины, упругие мужчины.
И сразу вспомнишь все, что видел наяву
И то, что не вместилось в окоеме:
Суда, утюжащие мятую Неву,
Ондатры в норах, стулья в тихом доме.
И ржавый шланг, и облысевший кот,
И дяденька с зонтом, что вышел к остановке —
Все обретет свой смысл, добудь лишь код,
И слепится в слова, как черточки в шифровке.
А если этот смысл к утру сгорит дотла,
Хоть звуки голые ты выведешь из ада,
И подберешь им вновь значенья и тела,
Хотя тебе и знать-то их не надо.
2007
Метро
Марина Олеговна, Виктор Сергеевич,
Гаврило Романович, Петр Ильич,
Роальд Ибрагимович, Марк Моисеевич,
И Штубе, и Нестор Фомич —
Хористки, бандиты, солдаты
И бывшие члены бюро
Все едут и едут куда-то
В удобных и длинных вагонах метро.
В газете «Известия» ищут известия,
А то забываются сном,
А то поглядят, как плюются созвездия
В натянутой тьме за окном,
А то начинают болтать о погоде,
Любви, сериалах, болезнях детей —
И едут, покуда не сходят
На станции каждый своей.
И дальше – в служебные зоны,
В зияющий черный тоннель
Увозят пустые вагоны
На час, на неделю, на много недель.
2006
