Валерий Шамбаров
Казачество. Путь воинов Христовых
Глава 16
На буйном Тереке
Казак и казачка. Неизвестный художник XVII в.
К началу XVII в. терское казачество уже представляло собой внушительную силу. В 1603 г. крымский хан даже упрашивал Годунова свести казаков с Терека, а то, мол, татарам стало слишком опасно кочевать на Кубани. Настоящая причина обращения была, конечно, иной. Для турок и крымцев казаки стали костью в горле, мешали подмять под себя Северный Кавказ. Но последовали несколько ударов. В войне с Ираном турки наступали в Закавказье, заняли Дербент, и на их сторону переметнулся шамхал Тарковский. Часть его подданных сохранила верность Царю, просила помощи. В 1604 г. князь Бутурлин повел на Дагестан 7 тыс. ратников и казаков. Взял Тарки, резиденцию шамхала, но тот призвал турок. Оказавшись в окружении, без продовольствия, Бутурлин вступил в переговоры с турецким пашой и договорился, что войско свободно выпустят. Однако когда двинулись в обратный путь, враги напали и перебили большинство воинов, вторглись в российские владения, сожгли Койсинский и Сунженский остроги. Но Нижнетерское Войско дало отпор, туркам и горцам шамхала пришлось уйти восвояси.
Вскоре забурлила Смута, и в 1606 г. 4 тыс. нижнетерцев ринулись в авантюру с «царевичем Петром». Обратно почти никто не вернулся, от Нижнетерского Войска осталась маленькая община [14]. А в Закавказье турок стал одолевать шах Аббас. Он тоже задумал прибрать к рукам Северный Кавказ. Начал из Дербента походы на Дагестан. Вот тут горцы взвыли – знали, что шах дерет с подвластных народов три шкуры. В 1610 г. Тарковские правители Гирей и Ильяс Сурхановы обратились к терскому воеводе Головину, снова просились в подданство к Царю. Но что мог сделать Головин, когда Русь лежала в хаосе?
В 1614 г. терские стрельцы и казаки отправили отряд в Астрахань, подавляли мятеж Заруцкого. Но и персы не могли покорить Кавказ, местные жители сопротивлялись. Казачий сотник Лукин доносил: «Кумыцкие старшины покоряться не хотели». Аббас принялся заигрывать с местными правителями, перетянул под свое покровительство Эндереевского князя Султан-Махмуда, кабардинского князя Мудара Алкаева. Послал 12 тыс. войска, чтобы построить крепости на Тереке и Койсу, а в 1615 г. явился сам, жестоко карая непокорных. Но уже смогла вмешаться Москва. Объявила, что дагестанцы и кабардинцы – подданные Царя, и выдвижение персов к Тереку будет означать войну.
На самом-то деле Россия сражалась в это время с поляками, шведами. Войск для Кавказа у нее не было. Но для Ирана была очень важна торговля с ней. Персы сбывали через Россию шелк, транзитные товары из Индии. Шах на прямой конфликт не пошел, отвел войска. Это сразу подняло авторитет Царя среди здешних народов. Ему присягнули кумыки, карачаевцы, балкарцы, часть адыгов. А Эндереевскому Султан-Махмуду пришлось отдуваться. Шамхал принялся ему мстить за свои разоренные селения, а терский воевода и казаки помогли. Султан-Махмуд бежел к чеченцам, принялся натравливать их на кумыков и русских. В ответ в 1616 и 1618 гг. стрельцы и гребенские казаки предприняли походы в Чечню. Султан-Махмуда крепко вразумили, и он тоже признал подданство Царю, а вслед за ним уцмий Кайтагский, ханы Андийский и Аварский, ряд чеченских тейпов [163].
Гребенские и нижнетерские казаки все еще жили отдельно и во многом отличались. У нижнетерцев был единственный Трехстенный городок, и быт устраивался примерно так же, как на Дону или Яике. Прочной хозяйственной базы они не создавали, главным промыслом была рыба, подрабатывали службой. А гребенцы были старожилами Кавказа и сами в значительной мере «окавказились». Переняли традиционную одежду, оружие горцев, некоторые обычаи. Занимались скотоводством, огородничеством, выращивали просо, освоили виноградарство и виноделие. Войско разрасталось. Если в начале XVII в. оно насчитывало около 500 казаков, то последующие документы перечисляют уже более десятка городков – Червленный, Шадринский, Степанов, Потапов, Наурский, Казан-городок и др. (но располагались они не там, где сейчас, а на правом берегу Терека).
Смешанные браки были обычным делом. Женились на черкесках, кабардинках, чеченках, дагестанках. Нередко по кавказскому обычаю умыкали невест. Это не только избавляло от расходов на свадьбу и калым, но и считалось признаком удали. Еще одним обычаем было куначество. Бывало, что казак отдавал сына на воспитание кунаку-горцу, а тот выдавал дочь за этого сына. Но невест обязательно крестили, а казачек замуж за горцев не отдавали, это значило бы переход православной девушки в «басурманскую» веру. Но казаки, как гребенские, так и нижнетерские, пополнялись и извне – за счет отбитых русских пленников, да и представителей других народов. Если невольник или человек, спасающийся от кровной мести, бежал к казакам и принимал крещение, его не выдавали. А со временем он становился казаком. Еще в XX в. многие семьи терцев помнили о своем происхождении от осетин, чеченцев и т. д.
Опорой России на Кавказе считалась Кабарда, но в XVII в. из-за ссор между князьями она распалась. Выделились Большая (Казиева), Малая (Шолохова), Анзорова Кабарда, княжество Сучаловичей Черкасских. В эти свары активно вмешивались турки и крымцы. Переманивали князей к себе, для поддержки «своих» присылали крупные отряды татар – в 1619, 1629, 1631, 1635, 1638 гг. Но Москва во всех случаях заявляла протесты. Слала приказы кабардинцам не вступать в сношения с ханом и не пропускать через свою территорию чужие войска. А терские воеводы и гребенцы помогали сторонникам русских. Кабардинским князьям приходилось оглядываться на них, отказываться от крымской «помощи».
Но и казакам доставалось. Татары, не добившись своего в Кабарде, нападали на их селения. Из-за частых набегов в 1620–30-х гг часть казаков вообще покинула эти края. Некоторые поступали на службу в Сибири. Так, терский атаман Гроза Иванов в 1624–1626 гг. совершил две экспедиции вглубь Казахстана на Ямышевское озеро. Часть гребенцов ушла на Дон. Хотя документы той эпохи сообщают и об отрядах донских, запорожских, яицких казаков, приходивших на Терек на короткое время. Они помогали здешним братьям против врагов, совершали рейды за добычей и возвращались домой. Некоторые оставались [14].
Кавказ оставался лакомым куском не только для турок с крымцами, но и для персов. В 1629 г. они снова вторглись в Дагестан. Шах Сефи прислал сюда тысячу солдат, собирал и большое войско в 40 тыс. Был готов пойти даже на конфликт с Россией, планировал построить крепости на Сунже, Тереке, Елецком городище. К шаху перебежал мятежный крымский царевич Шагин-Гирей, и Сефи назначил его своим наместником на Кавказе, поручил ему вовлечь в персидское подданство местных князей. Но едва здешние народы узнали о замыслах Ирана, как тут же забыли взаимные счеты и метнулись к России. Тарковский шамхал Ильдар людей для строительства крепостей не дал, заявив, что «земля тут государева а не шахская». Аналогично отреагировали другие правители Дагестана и Кабарды. А Эндереевский Султан-Махмуд, которого не так давно замиряли оружием, прислал в Терский городок сына, чтобы договориться о совместной войне против Шагин-Гирея. Услышав, что на него собираются и стрельцы, и казаки, и ополчение горцев, Шагин-Гирей удрал, и шах был вынужден отменить свои планы.
Его преемник, Аббас II, счел, что удобный момент настал в 1645 г. – в Москве умер Михаил Федорович, воцарился юный Алексей Михайлович. Персидское войско погромило Дагестан, изгнало Кайтагского уцмия Рустам-хана, верного России, и на его место посадило ставленника шаха Амир-хан Султана. Началось строительство крепости в селении Башлы. Но прочие кавказские князья сразу воззвали к Царю. Из Москвы полетел приказ терскому воеводе привести войска в готовность, на Терек двинулись полки из Астрахани и Казани. А шаху был предъявлен ультиматум – немедленно очистить Дагестан. Аббас понял, что перемена на престоле Россию не ослабила, и увел войско. А поставленный персами Амир-хан перетрусил и заверил терского воеводу, что готов быть «под его царскою и шах Аббасова величества рукою в опчем холопстве», а если шах не будет возражать, то и в царском «неотступном холопстве» [162].
В 1649 г. большой набег на Терек предприняли ногайцы, «многих казаков побили и жен их и детей в полон поимали». Но и Аббас II не смирился в неудачей. Он исподтишка подкупал дагестанских и кабардинских князей, стравливал их между собой – чтобы поддержать в усобицах и превратить в своих сторонников. А в 1653 г., когда Россия готовилась воевать в Польшей и направила все силы на запад, шах бросил на Северный Кавказ армию Хосров-хана Шемахинского. Ему ставилась задача выбить русских с Терека и построить в Дагестане две крепости с гарнизонами по 6 тыс. воинов. К Хосрову присоединились горские союзники, и он ворвался на земли гребенских казаков. Сунженский острог отбился, но окрестности были опустошены. Терцы назвали это «кызылбашским разорением», у них уничтожили 10 городков, угнали 3 тыс. лошадей, 10 тыс. коров, 15 тыс. овец, 500 верблюдов. Воеводы доносили, что «казаки с женами, с детьми разбрелись».
Царь крепко рассердился, угрожая ответными мерами. Иранцы заюлили. Лгали, что поход был направлен только против кабардинцев, а «русским людям ни единому человеку и носа не окровавили». На это получили ответ, что и кабардинцы – государевы подданные, и соваться к ним Москва очень не рекомендует. На Терек пошли дополнительные войска. Аббас еще надеялся, что, пока идут переговоры, он зацепится крепостями в Дагестане. Но даже те горские князья, кто участвовал в походе на казаков, совсем не горели желанием, чтобы у них утвердились персы. Да и Москвы боялись, отказывались выделять землю и людей. Аббасу пришлось похоронить проект…
Обстановка на Северном Кавказе надолго успокоилась. Расцвел Терский городок. Тут имелись 2 церкви, приказная изба, арсенал, стрелецкая казарма, таможня, торговые ряды, 3 гостиных двора, харчевня. Гарнизон насчитывал 2 тыс. человек – под такой защитой было безопасно торговать, заниматься ремеслами. Сюда стали перебираться многие кавказцы, в городе возникли Черкасская (кабардинская), Окоцкая (чеченская), Новокрещенская, Татарская слободы. Подсуетились и армянские купцы. Они поставляли в Россию шелк-сырец и договорились с гребенцами о его обработке. Возникли промыслы по выделке из шелка пряжи и тканей – отсюда и название станицы Шелковская. А у нижнетерцев в 1669 г. наводнение затопило Трехстенный городок, и они переселились к Терской крепости. Их к этому времени насчитывалось всего 220, из них треть – крещеные кавказцы. Этих казаков под названием Терского Низового Войска включили в гарнизон крепости. Главной их обязанностью стало выставлять пикеты на переправах через Терек [169].
Глава 17
Украина в крови
Исторический герб города Чугуев
Времена, когда пограничные магнаты на Украине были покровителями казаков, выступали поборниками православной веры, ушли в прошлое. Старые паны умирали, а с их сыновьями поработали иезуиты. Остожские, Вишневецкие, Заславские, Ружинские не только окатоличивались, но и ополячивались. Презирали родной народ еще сильнее, чем настоящие поляки. Превращались в более ярых врагов православия, чем потомственные католики. Их образ жизни тоже менялся. Они входили во вкус роскоши, сверкали на балах, строили особняки, украшая их статуями и картинами, нанимали французских и итальянских поваров. Для этого требовались деньги, и все круче выжимали крестьян.
А казаки становились для магнатов помехой – к ним убегали крепостные. Их война с крымцами приносила убытки: при набегах горели деревни, угоняли скот и крестьян. Паны предпочитали, чтобы король откупался от Крыма данью. Ведь он платил из казны, а их богатства сберегались. Снова предпринимались попытки отправить казаков куда-нибудь подальше. В 1626 г. их привлекли на войну со шведами в Прибалтике. А в 1628 г. король и его советники толкнули своего ставленника гетмана Дорошенко участвовать в крымских усобицах, поддержать свергнутого хана Мехмед-Гирея. Дело оказалось гиблым, там сложили головы и сам Дорошенко, и многие его подчиненные. Татары в отместку прошерстили и выжгли Украину аж до Галиции. Но реестровые казаки объединились с запорожцами, стали по очереди бить загоны, разошедшиеся для грабежей. Истребили 15 тыс. врагов, освободили 10 тыс. пленных.
Благодарности они не удостоились. Власти озаботились, что казаков слишком много, затеяли «перебор» реестровых. Удаляли не только «лишних», но и тех, кого сочли нелояльными. Бунтовали и крестьяне из-за усилившегося гнета. Тогда правительство решило разместить на Украине коронные войска. И народ утихомирить, и панские имения от татар прикрыть. Но коронные войска состояли из наемников! Повели себя как в оккупированной стране. Солдаты отнимали у людей ценные вещи, продовольствие. Хватали на забаву баб и девушек. Реестровые и без того были возмущены «перебором», забушевали. Созвали самовольную раду. Низложили гетмана Грицька Черного, поставленного поляками и избрали вместо него корсуньского полковника Тараса Федоровича по прозвищу Трясило. Он был крещеным татарином и боевым казаком, во время восстания Жмайло выступал за воссоединение с Россией.
Коронный гетман Конецпольский потребовал подчиняться Черному, избрание Трясило отверг. Но тот отправился на Сечь и поднял запорожцев. Черного поймали и казнили. К казакам стали присоединяться крестьяне, жгли усадьбы. А Трясило отправил гонцов к Севскому воеводе Стрешневу, переслал Царю просьбу о помощи и о принятии Запорожского Войска в подданство. Конецпольский собрал коронные войска, шляхту, взялся усмирять и карать мятежников. Однако его поймали в ловушку, окружили под Переяславом. 20 мая 1630 г. казаки пошли на штурм, ворвались во вражеский лагерь, перебили множество шляхты и солдат. Но Конецпольский… предложил переговоры. Пообещал вывести коронные войска с Украины, обещал увеличить реестр, удовлетворить другие претензии. И казаки… согласились. Трясило отчаянно доказывал, что поляки лгут, надо добить их и раздувать восстание дальше. Нет, его не слушались. Казачья масса уже дорвалась до трофейного обоза, заливалась вином. Тарас Федорович уехал в Сечь, пытался снова поднимать народ. Но восстание уже угасло. Казаки без него выбрали гетманом Тимофея Орендаренко, заключили договор с Конецпольским и выпустили его из рук. Трясило с отрядом сторонников ушел на Дон. Поляки вроде бы стали выполнять соглашение, коронные войска вывели (тем более, что их совершенно растрепали). Но все остальное осталось пустыми словами.
А между тем Россия уже готова была принять Украину и запорожцев – она собиралась воевать с Польшей. Последствия Смуты она преодолела, усилилась. С 1630 г. в нашей стране началось формирование полков «иноземного строя» – солдатских, драгунских, рейтарских (тяжелая конница). Их обучали и вооружали по образцу лучшей армии той эпохи, шведской, приглашали иностранных инструкторов. Существовал союз с Турцией. Патриарх Филарет заключил союз и со шведским королем Густавом II Адольфом, воевавшим в это время в Германии. Договорились, что русские ударят на Польшу с востока, а шведы с запада.
А в 1632 г. умер Сигизмунд, в Речи Посполитой настало «бескоролевье». Здешние казаки прислали на Сейм делегацию с просьбой участвовать в выборах короля и принять закон в защиту Православия. Но получили издевательский ответ: «Казаки хотя и составляют часть польского государства, но такую, как волосы или ногти на теле человека. Когда волосы и ногти слишком отрастают, их стригут». Вместо законодательного обеспечения православия Сейм принял «Статьи успокоения греческой религии», грозящие карами за непокорство. Это вызвало мятежи. Запорожцы во главе с кошевым Андреем Гавриловичем погромили имения шляхты на Волыни. Посланцы от казаков прибыли в Путивль – просили принять Украину «под государеву руку» [18, 20].
Момент выглядел самым благоприятным. Русское правительство привлекло к войне и казаков. На Яик был послан полковник Богдан Змиев, привел здешних казаков к присяге и устроил их первую перепись, боеспособных оказалось 3 тыс. Из них Змиев сформировал отряд в 950 казаков – отбирал тех, кто «воровал» на Волге и должен был «заслужить вины» [97]. На Дон с той же целью поехал Иван Пашков. Казакам объявили, что Царь и Патриарх простят их за прошлое, но требовалось принести присягу и провести перепись. Однако донцы от присяги наотрез отказались: «Крестного целования государям на Дону, как зачался Дон, казачьими головами не повелось». Кстати, их ответ является первой историей Войска Донского – казаки перечислили все войны с Казанского взятия, когда они служили Царям «не за крестным целованием». Патриарх поспорил и… уступил. Без всякой присяги на Дон вновь пошло жалованье, а казаки прислали свои отряды [23].
В июне 1632 г. Россия объявила Польше войну. Но союз с Турцией сразу показал полную ненадежность. Крымский хан получил щедрую плату от поляков и вместо совместных действий с царскими ратями налетел на Русь. Армию, готовившуюся выступить на Смоленск, пришлось перенацелить на юг. На запад войска выступили лишь осенью. Сперва наступление было успешно. Восстали и поддержали северские казаки, крестьяне. У поляков отобрали 23 города. Но потеря времени из-за крымского набега сказалась в полной мере. Главные силы армии Шеина застряли в осенней распутице. К Смоленску добрались только в декабре, а артиллерию дотащили в марте 1633 г., когда город основательно подготовился к обороне.
А в Германии погиб шведский король Густав Адольф. Регентом при его малолетней дочери остался канцлер Оксеншерна, враг России, и союз с Царем он расторг. Поляки смогли сосредоточить все силы против русских. Да и «бескоролевье» у них кончилось. На трон избрали Владислава IV. Причем решающую роль в его избрании сыграло то обстоятельство, что он сохранял за собой титул «царя московского», грамоту Земского Собора 1610 г. о приглашении на Царство. Король Сигизмунд перед смертью даже специально «короновал» Владислава Шапкой Мономаха, украденной поляками из Кремля. Шляхта, униаты, иезуиты связывали с ним надежды все же покорить Россию.
Но и у казаков он был популярен, даже пытался в Сейме заступаться за них – после того, как запорожцы спасали его под Москвой, под Хотином. Казаки обрадовались – к власти пришел «их» король. Общее восстание не состоялось. А Владислав, казалось, оправдывал ожидания. Повел переговоры с казачьими делегатами, выдал диплом за своей подписью и печатью об обеспечении их прав, свободе вероисповедания. И… толкнул на русских.
Под Смоленск Царь и Филарет собрали вторую армию. Но поляки отправили крымскому хану 200 возов с деньгами. Литовский гетман Радзивилл комментировал: «Не скрою, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике это вышло очень хорошо». На Русь снова обрушились татары, а вместе с ними Владислав послал казаков. Они уже забыли запрет Патриарха ходить на Россию, откликнулись на призыв «своего» короля. Вместо Смоленска вторую русскую армию пришлось поворачивать опять на юг, выгонять незваных гостей…
Зато в августе 1633 г. под Смоленском появилась армия Владислава. Шляхта дисциплиной не отличалась, король собрал только 23 тыс. воинов. Но гетман Орендаренко привел к нему 15–20 тыс. казаков, обеспечив Владиславу двукратное превосходство над русскими [57]. Армию Шеина окружили, перекрыв дороги. А в Москве умер Патриарх Филарет. В правительстве начались перемены, помощь задержалась. После тяжелых боев остатки армии Шеина капитулировали – им позволили уйти, но с потерей всей артиллерии и обозов.
Окрыленный король двинулся на Москву. Но и его армия очень поредела. А навстречу шли свежие войска, не успевшие к Шеину. Под Дорогобужем Владислава разбили и чуть не захватили в плен. Выручил его казак Богдан Хмельницкий. Сразил в рубке нескольких царских ратников, позволив королю ускакать – за это Владислав наградил его золотой саблей. Но охоту к дальнейшим подвигам ему отбили. Был заключен мир. Россия войну все-таки выиграла. Ей был возвращен Серпейск с уездом, и Владислав отказался от прав на московский престол. Но Смоленщина, Северщина, Черниговщина остались под властью поляков. Вот так легкомыслие и доверчивость запорожцев снова спасли Речь Посполитую. А на Украину навлекли страшные бедствия.
Казакам, поддержавшим Владислава, очень быстро пришлось кусать локти. Потому что диплом, полученный от него, был по польским законам ничего не значащей бумажкой. А Владислав должен был расплатиться с магнатами за свое избрание, влез в долги на войну. Он вообще стал марионеткой в руках панов, им вертели как хотели. Расплачивался Украиной, раздавал последние «свободные» земли. Паны и сами не стеснялись. Если что-то понравилось, прихватывали. Могущественные частные хозяева фактически поделили Малороссию. Гнет усиливался. Француз Боплан писал о здешних крестьянах: «Их владельцы пользуются безграничной властью не только над имуществом, но и над жизнью своих подданных… положение их бывает хуже каторжников на галерах».
Возобновились и гонения на Православие. Киевский митрополит Иов (Борецкий), друг казаков и России, как раз умер, и магнаты посадили на его место Петра Могилу из рода молдавских господарей. Он прекрасно ладил с панами, борьбу с католиками и униатами запрещал – чтобы не подтолкнуть народ к восстанию. Вместо этого с православным магнатом Адамом Киселем затеял проект «новой унии»: подчинить украинскую церковь папе, сохранив ее автономию. Но даже такие уступки католики отвергали. Зачем «новая уния», если старая есть?
Польские власти решили прижать к ногтю и последний очаг вольностей, Сечь. На Днепре рядом с ней стали строить крепость Кодак, которая взяла бы под контроль здешний дикий край, перекрыла выходы к морю. Комендант Кодака вел себя как начальник всей окрестной области. Передавал запорожцам свои предписания. Они расценили появление крепости совершенно правильно. Их независимой жизни приходит конец. В 1634 г. сечевики избрали гетманом Ивану Сулиму. Это был старый казак, соратник Сагайдачного. Побывал и в плену, несколько лет греб на галерах. Сказкам о «добром короле» он не поверил, в Смоленской войне не участвовал. Вместо этого Сулима возглавил поход на Дон, вместе с донцами разорили селения вокруг Азова.
А в августе 1635 г. Сулима со своими казаками подкрались ночью к Кодаку, сняли часовых и ворвались в крепость. Весь гарнизон перебили. Захватили артиллерию, склады оружия и боеприпасов. Сулима стал рассылать призывы к казакам и крестьянам – подниматься на борьбу. Но коронный гетман Конецпольский действовал коварством. Обработал реестровых. Внушил, что они должны ликвидировать бунт, и за это их наградят, уравняют в правах со шляхтой. Реестровые выступили к Сулиме – вроде как присоединились к восстанию. Но стали разлагать запорожцев. Рассказывали, что у поляков несметные силы, разгром неминуем. Склонили на свою сторону часть запорожской старшины и составили заговор: дескать, надо выдать предводителя и заслужить прощение. Выбрав удобный момент, Сулиму и еще пятерых командиров схватили, отвезли Конецпольскому. Мятеж ликвидировали быстро, одним махом. Сулиму и его товарищей казнили. Но и реестровые ничего не получили. Их всего лишь похвалили. Дескать, исполнили свой долг, ну и ладно.
А на Сечи пошел полный раздрай. Запорожцы приходили к выводу, что на Украине житья не стало, надо уходить. Одна часть отправилась в Персию, наниматься на службу к шаху. Другую кошевой атаман Карп Павлюк по прозвищу Гудзан повел к Крымскому хану. Польские власти только порадовались. Ушли – и прекрасно! Хоть бы насовсем! Принялись закручивать гайки пуще прежнего. Прижали даже реестровых. У них выдвинулся в гетманы популярный Василий Томиленко. Но панам доносили его разговоры о притеснениях Украины, насилиях над Православием. Томиленко выгнали, заменили своим прислужником Саввой Кононовичем.
Тем временем запорожцы Павлюка участвовали в татарских и турецких междоусобицах, получили за это плату, набрали большую добычу. Пошли домой – и узнавали об очередных хищничествах панов, выходках униатов. В пустующую Сечь стекались новые беглые. Приехал и Томиленко, рассказал, как с ним обошлись. Заговорили – надо довершить то, что не удалось Сулиме. В мае 1637 г. запорожцы неожиданно нагрянули в Черкассы. Захватили и увезли артиллерию реестровых. Павлюк разослал воззвания – подниматься на защиту веры и вольностей, побивать и изгонять панов, ляхов, униатов. И вот тут-то полыхнуло. Украину уже допекло. Крестьяне громили имения, убивали хозяев, панских управляющих. А многие реестровые стали перебегать к любимому командиру Томиленко, Кононовича убили. Восстание охватило оба берега Днепра. Павлюк провозглашал, что надо объединиться с донскими казаками и перейти под власть Царя.
Но правительство быстро мобилизовало силы, собралась вся шляхта, отряды магнатов. Часть реестровых власти удержали в повиновении. Поставили над ними гетманом Ильяша Караимовича по прозвищу Армянчик. Хотя он был не армянином, а то ли крещеным евреем, то ли караимом. Не отвлекаясь на крестьянских повстанцев, армия Конецпольского и Потоцкого навалилась на казачье войско Павлюка и Томиленко. Нанесла ряд поражений, окружила у Боровицы, отрезала от воды. Павлюка, Томиленко и Лихого паны пригласили на переговоры, гарантируя безопасность, и схватили. А казакам объявили – они должны повиниться, принести присягу королю, и их простят. Одни не поверили, ринулись на прорыв. Другие согласились. Но как только они сложили оружие, поляки на них набросились, многих перебили, остальные разбежались. Павлюка, Томиленко и Лихого отвезли в Варшаву, подвергли зверской казни.
А польская армия занялась зачисткой восставших крестьян. Их решили наказать самым свирепым террором, навсегда отбить мысли о бунтах. Мятежные села сжигали, жителей уничтожали. Конецпольский приказывал подчиненным: «Вы должны карать их жен и детей, и дома их уничтожать, ибо лучше, чтобы на тех местах росла крапива, нежели размножались изменники его королевской милости и Речи Посполитой». За карателями оставались пепелища с виселицами, вся дорога от Днепра до Нежина была уставлена кольями с насаженными на них телами. Сейм в 1638 г. принял «Ординацию» о чрезвычайном режиме на Украине. Здесь размещались коронные войска, все управление передавалось польским чиновникам. Уход на Сечь карался смертью. Реестровых лишали всех привилегий, их начальники становились только назначаемыми. А в будущем предусматривалось вообще упразднить их войско.
Но бесчинства карателей вызвали новую вспышку восстания. Как сообщает украинский летописец, «видя козаки, что ляхи умыслили их всех вырубить, паки поставили гетманом Остряницу» – Якова Острянина. Он стал собирать уцелевших казаков на Левобережье, куда враги еще не дошли. Сюда стекались и беженцы из других районов. Но и поляки быстро перенацелились на это войско. Несколько боев Острянин выдержал, а потом его обложили в устье Сулы. Повстанцы укрепились окопами и шанцами, месяц отбивали атаки. Однако у них иссякли припасы и начался голод. Это вызвало внутренние раздоры. Большинство склонялось сдаваться. Острянин собрал вокруг себя 3 тыс. самых боевых. Повел их в конную атаку. Для поляков она стала неожиданной, казаки проломили окружение и ускакали, гетман повел их в Россию. Через некоторое время сумела вырваться еще одна партия, Дмитрия Гуни.
Участь тех, кто не захотел идти с ними, была трагической. Они выбрали новым гетманом Путивца. Но только для того, чтобы выдать его и такой ценой заслужить прощение. Что ж, Потоцкий согласился мириться, выслушал покаяния, Путивца велел расстрелять. Но едва мятежники покинули укрепления, складывая оружие, бросил на них солдат. Перебили всех до единого. Казаки, не попавшие в эту мясорубку, были полностью деморализованы. Избрали гетманом Гуню, он вступил в переговоры и соглашался уже на любые условия. Вроде бы выработали соглашение, Владислав обещал амнистию. Но… паны не утвердили решение короля. Они понесли большие убытки, жаждали мести. Когда Гуня с большой свитой приехали в Варшаву принести присягу королю, их схватили. Гуню, киевского сотника Кизима и его сына посадили на кол, других казаков четвертовали или повесили на крючьях под ребро. Известие о вероломной расправе вызвало еще один рецидив восстания. Его возглавил Полторакожух. Он собрал отряд на р. Мерло – уже на самой границе с владениями крымского хана. Но узнав, что на них идут поляки, казаки разбежались. Хотя и польскому войску не повезло, дело было зимой, и многие сгинули в степях от морозов [83].
Паны считали себя победителями. Заново отстроили Кодак. Сечь была разрушена. Правда, построили другую, но место для нее выбрали поляки, возле переправы у Никитинского рога (возле нынешнего г. Никополя). Она предназначалась сугубо для сторожевой заставы, в ней дежурили польские солдаты и реестровые. Многие участники восстаний спаслись на Дону или в России. Польские послы жаловались, что в царские владения ушло 20 тыс. человек: «Царь де их на службу принимает, а надобно было бы, чтобы и колы те уже подгнили, на которых они бы посажены были». Но Россия заняла принципиальную позицию и беженцев не выдавала.
В это время наша страна тоже строила крепости. Но не против казаков. Из уроков Смоленской войны Михаил Федорович и его правительство сделали выводы. Имело ли смысл союзничать с Турцией, чьи подданные наносят удары в спину? Напрашивался еще один вывод. Прежде чем вести новые войны на западе, следовало понадежнее укрепить южные границы. Старая система «засечных черт» Ивана Грозного пришла в негодность. Валы и рвы оплыли, деревянные палисады подгнили и обвалились. Но было принято решение не ремонтировать прежние укрепления, а строить новые «засечные черты», на 200–400 км южнее. Их наметили по линии Ахтырка – Белгород – Новый Оскол – Ольшанск – Усмань – Козлов – Тамбов. На пути татарских набегов снова вставала «стена». А при этом Россия делала еще один большой шаг в «Дикое Поле». В 1635 г. был заложен Тамбов, которому предстояло стать узловым пунктом новых оборонительных систем.
Для пограничной службы здесь разместили драгунские полки, созданные перед войной. Привлекали служилых казаков, они переселялись с прежней Большой черты, терявшей свое значение. Набирали и новых. Драгунам и казакам предоставляли примерно одинаковые условия: платили жалованье, выделяли землю, в свободное время они могли вести хозяйство, беспошлинно торговать и заниматься ремеслами.
