Валерий Пушной
Торжество тревог
Когда дерево долго сохнет на солнце, а затем его бросают в пламя костра, оно полыхает с яростным треском, ярко и сильно. Вот и Хавин сейчас был, как пересохшее дерево в огне.
Прошло немало времени, прежде чем они оторвались друг от друга. Кристина соскочила с кровати и стала прохаживаться по номеру. Она была красивая и не могла не нравиться. И она хотела нравиться. Ничего не говорила, только смотрела на Павла, улыбалась, манила взглядом.
Потом вдруг сказала, что проголодалась. Хавин позвонил в ресторан, сделал заказ в номер. Кристина оделась. Когда принесли еду, захлопала в ладоши. А ему было приятно смотреть, с какой непосредственностью она набросилась на пищу.
После всего он стал собираться. Кристина ни о чем не спрашивала, но в глазах у нее стоял вопрос, придет ли Павел к ней еще. И Хавин пообещал прийти. Протянул деньги, уточнил: на мелкие расходы. Она пересчитала, удивилась. Прежде за год столько не зарабатывала. Тут вполне хватало и на крупные траты.
Как только за ним захлопнулась дверь, девушка задумалась. В какой роли она сейчас оказалась? Не найдя ответа, решила подождать дальнейшего развития событий. Если больше не придет, хоть и пообещал, значит, просто заплатил за бурное наслаждение. И всяческую надежду придется оставить. Если станет время от времени появляться и тратить на нее деньги, стало быть, она для него лишь обыкновенная любовница-содержанка. Но если приблизит к себе, тогда, возможно, что-нибудь и выгорит.
Однако разгадывать ребусы, как и мечтать, дело бездоходное. Это как журавль в небе. А хочется хотя бы синицу в руках.
Немного отдохнув, Кристина вечером вышла на улицу. Ноги сами понесли к метро. Но скоро метро осталось позади, и она очутилась у подъезда, где жила Лариса.
Сейчас, когда Хавин одним махом все перекувырнул, ей как будто не обязательно стало возвращаться к сестре. Подумала, теперь есть деньги, и можно купить все новое. Однако у Ларисы остались ее вещи, в сумке был паспорт, его нужно обязательно забрать. К тому же уехала неожиданно, не предупредив сестру.
Кристина поднялась на этаж и нажала кнопку звонка. Дверь открыла Октябрина. Девушка удивилась, увидав ее. Она полагала, что та давно уже должна была быть у себя дома. Октябрина же в первый миг нервно сморщилась, сверкнув глазами. Потом презрительно перекосила губы и неожиданно резко рванула дверь на себя. Захлопнула перед самым носом девушки.
Та оторопела, ничего не поняв. Что это? Глупая выходка Октябрины или Лариса не хочет больше видеть сестру? Причина, по которой ее не пускали на порог, была не ясна.
Кристина снова надавила на кнопку звонка. Звонила долго и настойчиво. Упорства было ей не занимать. Звонила до тех пор, пока не услыхала за дверью раздраженный вызывающий голос Октябрины:
– Прекрати рваться! Непонятливая, что ли? Чего тебе надо?
Странный, однако, вопрос. Кристина разозлилась. Она пришла к своей сестре, а тут какая-то наглячка не пускает ее в квартиру. Как будто она хозяйка этой квартиры. И к тому же требует отчета. Все выходило за пределы разумных рамок, да и вообще за всяческие пределы. Девушка стала стучать кулаком в дверное полотно. И после этого уловила изнутри голос Ларисы:
– Ну, зачем ты так бесишься, Октябрина? Я прошу тебя, пожалуйста, впусти ее. Она моя сестра.
Кристину это окончательно вывело из себя. Где это видано, чтобы хозяйка квартиры унизительно уговаривала свою подружку не чинить препятствий сестре? Кристина с новой силой налегла на кнопку звонка. Звонок был громкий, его хорошо было слышно даже на лестничной площадке. А уж в квартире терпеть долго такой звон вообще невозможно. Главное, чтобы он не прерывался, а входил в уши бесконечной вибрацией, будоража не только ушные перепонки, но и весь мозг. И девушка своего добилась. Октябрина распахнула дверь и бешено закричала:
– Заткни ты его наконец, придурковатая.
Кристина решительно переступила через порог. Но Октябрина грудью преградила дорогу дальше. Минуту длилось молчаливое противоборство, пока за спиной Октябрины не заговорила Лариса:
– Да когда же это наконец закончится, Октябрина? Ведь это же невыносимо. Ну, нельзя же так.
Та нехотя, с яростью отступила и скрылась в комнате. Кристина выдохнула воздух, остывая и погашая свой пыл. Вести себя с сестрой подобно Октябрине она не могла. Нельзя сломать первое хорошее впечатление о себе и оттолкнуть Ларису.
– Не соображу, что за бзик у Октябрины, что на нее наехало? – спросила, сделав удивленным лицо. – Ведь мы совершенно незнакомы. Ты прости, сестра, что я так настырно тарабанила и звонила, что подняла тебя из постели.
Лариса взяла сестру за руку:
– Я уже забыла, и ты забудь, – посоветовала и тихо заметила, – конфликтовать из-за мужчин это недостойно женщин.
И Кристина все поняла. Вот откуда растут ноги. Вот, оказывается, в чем дело. Выходит, ей сейчас надо держать язык за зубами. И не распространяться о том, что произошло между Хавиным и ею. Она почувствовала, что одно упоминание об их неожиданном сближении может вызвать непредсказуемую бурю. А сказать Ларисе и Октябрине, что она не имела и не имеет видов на Хавина, тоже не могла, потому что это будет обманом, который наверняка скоро раскроется. Получалось, что и в том и в другом случае она немедленно получала настоящего врага в лице подруги сестры.
Впрочем, то, что происходило сейчас, также не было дружественным проявлением Октябрины. Хотя все предположения той опирались на ее собственные умозаключения. И они не давали подруге Ларисы твердой уверенности в том, что Хавин для нее потерян. Посему пока что она смотрела на Кристину как на обычную соперницу, сунувшую нос туда, где его не должно быть.
Сейчас это устраивало Кристину: пусть лучше они будут соперницами, нежели врагами, готовыми сожрать друг друга. Ведь, по сути, девушка в отношении Хавина ни в чем не была уверена. И совсем не знала, что принесет ей день завтрашний и последующие дни.
Она кивнула Ларисе, как бы соглашаясь все забыть, и вместе с сестрой направилась в комнату.
Октябрина чуть успокоилась, но смотрела на соперницу язвительно и непримиримо, даже с некоторым высокомерием. Двигалась спокойно и размеренно. Уже внутри себя сожалела, что своей несдержанностью раскрылась перед Кристиной. Да и с Ларисой не стоило быть столь откровенной. Ведь подруга – простая душа, тут же выложила все Кристине.
– Где ты собираешься ночевать сегодня? – спросила с неприязнью. – Здесь свободных коек нет, – она сразу дала понять, что не хочет больше ее видеть тут. К тому же надеялась услышать, не появился ли у девушки другой угол, к чему, безусловно, мог быть причастен Хавин.
Но Кристина не стала распространяться. Ответила неопределенно:
– Что-нибудь придумаю. – Она не хотела разжигать конфликт с Октябриной, опасаясь потерять приют у сестры. Ибо не знала, что может быть с нею через месяц. Снимет ли где-то комнату, останется ли в гостинице либо снова придет на поклон к Ларисе, просить прибежище.
Первый посыл Хавина был многообещающим, от него захватывало дух. В такую удачу Кристине просто не верилось. Нет, какая удача. Просто случай. Хотелось бы знать, о чем станет думать Хавин, когда сегодня ляжет в свою постель. Начнет сожалеть о проявленной слабости либо просто выкинет ее из головы? Кристина съеживалась от таких мыслей.
Лариса свернулась калачиком на диване. От шума у нее кружилась голова.
– Довела сестру! – сухо бросила Октябрина. Спокойствие Кристины раздражало ее. Ответ той не удовлетворил.
В воздухе висела недосказанность. Того гляди, начнется новая буря. Спас звонок в дверь. Лариса вздрогнула, открыла глаза. Октябрина дернулась, повернула на звонок лицо. Кристина вскинула острый носик. И все облегченно вздохнули.
В дверном проеме стоял парень и две девушки с пакетами в руках. Вопросительно глядели на Октябрину:
– Лариса Азмайлова здесь проживает? – спросила одна из девушек.
Октябрина кивнула утвердительно.
– Мы работаем с Ларисой, решили проведать ее, – сказала вторая девушка. Октябрина отступила от двери. Лариса смущенно поднялась с дивана. Представила их Октябрине и Кристине. Маленькую ростом с круглыми глазками звали Кирой. Ту, что была выше, с родинкой на верхней губе, Любой. А парня – Борисом. Он оказался начальником Ларисы.
Октябрина усадила гостей, взяла из их рук пакеты с фруктами и отнесла в кухню. Между Кирой, Любой и Ларисой завязался разговор. Кристина отошла к окну, чтобы не мешать. Октябрина не церемонилась, тут же вклинилась в беседу. Борис молчал. Может, дежурные вопросы претили ему, а возможно, был вообще малоразговорчивым.
Лариса повеселела, даже голова перестала кружиться. Октябрина с любопытством стреляла глазами в сторону Бориса. Он рассеянно водил взглядом по комнате. Улыбнулся легкой улыбкой Кристине. Девушка из вежливости ответила тем же. Борис украдкой начал рассматривать ее.
Это заметила Октябрина. Исподлобья стала злиться. Она строила парню глазки, а он зыркал на Кристину. Все выбивало Октябрину из равновесия. Сестра Ларисы всякий раз становилась препятствием.
Кристина, чтобы не накалять обстановку, выскользнула за дверь. Октябрина осталась довольна, лицо сразу изменилось. А Кристина в другой комнате нашла свою сумку, проверила документы. Притихла, подумала, что неизвестно, как бы она сама вела себя, окажись на месте Ларисиной подруги. Наверняка от соперницы полетели бы перья. Выходит, Октябрина в сравнении с нею это – ангел. Не знают они, совсем не знают, на что способна Кристина, когда становятся у нее на дороге. Сейчас она играет роль, как актриса, но ведь когда-то ей может надоесть такая роль.
Минут через двадцать она услыхала, как за гостями захлопнулась входная дверь. И следом в комнату к ней вбежала Октябрина, злым шепотом, чтобы не слышала Лариса, выпалила:
– От тебя одни неприятности! Убирайся отсюда подобру-поздорову! Спать тебе все равно здесь негде!
У Кристины закипело в груди, но она сдержалась и спокойно заметила:
– Ты чего раскомандовалась тут? Квартира не твоя.
Октябрина взбесилась еще больше, словно ее щелкнули по носу:
– Моя не моя, а сгинь побыстрее, нахалка! Отыскалась периферийная сестренка! Приперлась! Перемутила все! Кто тебя звал? – Она интуитивно чувствовала, что Кристина не так проста, как пытается себя показать. В одной лодке им не место. Негодовала: за один день два случая это уже слишком.
Кристина не стала противиться. Ей даже было на руку. Подхватила сумку и вышла из комнаты. Октябрина открыла входную дверь и подтолкнула в спину. Лариса не видела этой сцены, но услыхала возню в коридоре.
– Октябрина, Кристина, вы чего там? – позвала.
– Кристина ушла, – вошла в комнату подруга.
– Как ушла? – удивилась Лариса. – Куда? Ведь ей ночевать негде. – Она поняла, что Октябрина выставила ее сестру, но возмутиться не решилась, покорно выслушала объяснение Октябрины.
– Найдет, где переночевать, – сказала та. – Не маленькая. В Москве много гостиниц. Ты тоже хороша. Кого попало пускаешь с улицы. Она и обрадовалась. Присосалась.
– Она не кто попало, – возразила робко Лариса. – Она – сестра.
– Знаем мы таких сестер, – отмахнулась Октябрина.
Кристина вышла из подъезда. Не успела отойти от крыльца, как перед нею возник Борис. Не спрашивая, выхватил из рук сумку, кивнул на свою машину, произнес:
– Вот решил подвести. Сумка-то нелегкая, не по метро же с нею таскаться.
– Но вы же не знали, что я буду с сумкой, – вскинула брови Кристина.
– Догадался, – засмеялся Борис, раскрывая полные губы и показывая ровные зубы.
Кристина усмехнулась. Москва встречала ее многообещающим мужским расположением, и это было прекрасно, в ее положении сейчас ей нельзя было терять ни одного шанса. Кто знает, куда выведет кривая.
Октябрина в этот момент привычно выглянула в окно. В вечернем свете увидала, как Борис посадил в свою машину сестру Ларисы. Вздрогнула. История повторилась, как с Хавиным. Она почувствовала себя окончательно убитой.
В машине из Бориса полились слова, как из рога изобилия. Он ехал и шутил, вызывал смех Кристины, явно хотел понравиться ей. Это радовало ее. Хотелось бы, чтобы полоса неудач начинала уходить в прошлое. Правда, она не наивная девочка, которая верит в любовь с первого взгляда. Напротив, она убеждена, что при случайных встречах всякий мужчина добивается женщины лишь для того, чтобы переспать с нею. И сейчас не сомневалась, что Борис привязывается к ней с такими же намерениями. Увидал смазливую мордашку и пошел в атаку.
Он ей не приглянулся, с Хавиным его невозможно было сравнивать. И потом она осознавала, что у Хавина есть большие деньги. А с Бориса что возьмешь? Кристина уже многого повидала в жизни, и теперь прежде всего от мужчин хотела получить достаток и благополучие. Однако глубоко в душе она определила для себя, что не станет сбрасывать со счетов никого, чтобы подыскать выгодную партию.
Борис высадил Кристину у гостиницы и хотел проводить. Но она охладила его пыл. Взяла сумку и распрощалась.
– И это все? – воскликнул он ей вслед. – А ваш телефон можно?
– Если скажете номер своего телефона, – обернулась она, – я вам обязательно перезвоню.
Он торопливо дважды продиктовал, спросил:
– Запомнили?
– Да, – улыбнулась Кристина.
В лифте она поднялась к себе в номер. Бросила сумку посреди. После душа сразу легла, раскидалась по кровати и мгновенно крепко заснула. В эту ночь ей снились длинные и хорошие сны. Давно она уже не видела таких, и давно не спала с таким удовольствием. Дышала ровно, глубоко и умиротворенно. Длинные черные волосы накрыли подушку, острый носик во сне шевелился, острая грудь размеренно поднималась при вдохе и расслабленно опускалась при выдохе.
4
Хавин тоже в эту ночь крепко спал в своей кровати. Ничто не тревожило его сон. Проснулся легко, глянул на дисплей телефона. Было восемь часов. После утренних процедур еще не успел собраться, услыхал звонок. Входящий номер был незнакомым. Поднес трубку к уху. Женский голос назвал его по имени. Хавин напряг память. Кто бы это мог быть? Интонации показались знакомыми. Но чьими? Он терялся в догадках. А на другом конце иронически заметили:
– Постарели вы, Павел, не узнаете.
Хавин поежился от такого замечания. Постаревшим себя он не считал.
– Коль не можете вспомнить, значит, в свое время я не произвела на вас должного впечатления, – добавила женщина.
– Что вы хотите? – он перешел на деловой тон. Гадать больше не пытался. Мало ли какая женщина когда-то пыталась произвести на него впечатление. Их было немало в его жизни.
– Я хочу, Павел, чтобы вы меня встретили, – услыхал в ответ. – Я только что приехала в Москву и совершенно заблудилась тут. Я не знаю, где вы живете, и надеюсь, вы не бросите меня в этой толчее. Ведь вы же не бросите меня, Павел?
Его несколько обескуражил тон женщины, она определенно рассчитывала на его гостеприимство. Давно прошло то время, когда он приводил женщин к себе домой. Теперь его дом был его крепостью, внутрь которой не допускался никто. Но по уверенному голосу в трубке Хавин почувствовал: женщина убеждена, что он не бросит ее на улице. Это приводило в замешательство.
– Я не уверен, что смогу вам помочь, – осторожно произнес он.
– А я уверена, что вы мне поможете, Павел, – отозвался все так же твердо женский голос. – Вы не сможете мне отказать. Это было бы с вашей стороны непорядочно. Я жду вас на Варшавском шоссе, на самом въезде, около Макдоналдса. Я – Марина Печаева.
Павла обдало жаром. Он немедленно вспомнил Марину. Да, ей отказать он не сможет. Всколыхнулось прошлое, которое он пять лет старательно заштриховывал. Не вспоминал людей, которых знал прежде. Даже с Адаевским, которому передал в управление весь бизнес, ни разу не виделся. И вдруг – Марина Печаева. Да, от прошлого не спрятаться. Защемило сердце. От самого себя не уйти. Невозможно. Жизнь движется по какому-то колдовскому кругу, рано или поздно возвращая тебя назад. В горле сразу пересохло. Он глухо с трудом выдавил:
– Ждите. Приеду, – нехорошее предчувствие сдавило сердце, не давало глубоко вздохнуть. Ноги стали ватными, плохо слушались, и мысли из головы исчезли напрочь. В голове монотонно зазвенела пустота.
Хавин вышел на улицу, широко открыл рот и втянул в себя утренний воздух, но это не помогло. Дорога заняла полчаса. Перед Макдоналдсом Павел сразу узнал Марину. Поразился, что та почти не изменилась. Они сошлись и долго испытующе смотрели друг на друга, каждый из них хотел понять, какие мысли бродили в голове другого. Хавин протянул руку, сжал ее пальцы, они были горячи.
– А у вас появилась седина, Павел, но она вас не испортила, – улыбнулась женщина.
– Я рад вас видеть, Марина, – ответил он, не выпуская ее руки.
– Не знаю, – проговорила она, – рада ли я вас видеть, но мне давно хотелось встретиться, – она приблизилась. – Я сильно постарела, Павел?
– Разве в ваши годы женщины стареют? Вы еще молоды, Марина, – сказал Хавин и ощутил, как ее пальцы слегка сжали его ладонь в знак благодарности за любезность.
– Вы понимаете, что хочет слышать женщина, – шепнула она, приникая к нему.
– Я говорю только то, что вижу, – произнес он, испытывая напряжение в мышцах.
Прошлое начинало вторгаться в настоящее. Перед глазами выплыла лесная поляна, где пять лет назад он стоял в одних плавках, а Марина призывно прижималась к нему всем телом. Давно.
Но что теперь привело ее к нему? Он не спрашивал, решил, сама расскажет. Посадил в машину рядом с собой. Водителю назвал маршрут. Марина прижалась плечом. Хавин не отстранился. Его раздирали противоречивые мысли. Неосознанное беспокойство мучило. Он не хотел бы оживлять прошлое, раны зарубцевались, ни к чему было их бередить.
– Как вы жили все эти годы, Павел? – Марина посмотрела ему в лицо. – Вы случайно не женились?
Хавин по ее глазам понял, что она знала о его холостяцком существовании, но зачем-то все-таки спросила об этом.
– Нет, не женился, – сказал он. – Трудно сделать выбор. Я стал привередливым.
– А есть претендентки? – поинтересовалась она. – Хотите, я помогу вам выбрать?
– Вы предлагаете стать свахой? – в его голосе появилось ирония. – Вы за этим приехали?
– Нет, я приехала не за этим, – улыбнулась она, – но у меня вдруг сейчас появилась такая мысль. Ведь если человек не может выбрать сам, ему надо помочь. Хорошие знакомые должны помогать друг другу. Не правда ли? А ведь мы хорошие знакомые, Павел. Давнишние.
Он сомневался, что их знакомство можно отнести к категории хороших, но то, что они были давнишними знакомыми, это было правдой. Марина как бы вобрала в себя всех женщин, которых он знал и любил раньше, и у него возникли особенные ощущения рядом с нею.
Странная встреча, странные слова, можно было их не говорить, ничего не изменилось бы, как не изменилось и после этих слов. Жизнь вообще состоит из странных слов и странных поступков, пока они не сплетаются в единую нить. Однако из этой нити нельзя выкинуть ни одного узелка, ни одной петли, потому что тогда все приобретет иной смысл, тогда это будет чужая жизнь.
Марина была чуть напряжена, она приехала к Хавину отнюдь не с дружественной целью. Желание отомстить за смерть единственного сына руководило ею. Но, встретившись с Павлом сейчас, она ощутила жуткую тоску по тому, чего когда-то не случилось между нею и Хавиным. Умом осознавала, что такой тоски не должно быть, ведь прошло столько времени. Долго может помниться только ненависть. Лишь она живуча и способна двигать людьми по пришествии многих лет. Тем не менее Марина почувствовала колебание.
По дороге Павел предложил заехать в кафе, позавтракать. Он ни о чем не спрашивал женщину, он просто рассматривал Марину и ловил себя на мысли, что видит в ней прежнюю. Просыпались старые эмоции, чего он никак не ожидал. Время как будто остановилось. А ведь это не так, ведь он уже другой, и она другая. И чувства должны быть иными.
Женщина старалась взять себя в руки, отбросить колебание, не проявить слабость. Она осознанно глушила хмель, который исподволь начинал будоражить ее тело. Но ненависть, которая должна была загрызть Хавина, куда-то отступала. Это мучило Марину и приводило в смятение.
После кафе они ехали молча, но в этом молчании было нечто большее, чем слова.
Скоро подъехали. Марина живо выпрыгнула из машины, огляделась и только после этого пошла за Хавиным в подъезд.
Квартира Павла встретила холостяцким уютом. Женщине показалось, что квартира больше походила на гостиницу, где ежедневно убирается работница, но при этом тепла, домашнего уюта не прибавляется. Вокруг чисто, пыль вытерта, все аккуратно сложено, и вместе с тем нет женского духа. Так она и сказала Хавину. Он пожал плечами, может быть, она была права, но он привык жить именно так. И его это вполне устраивало.
Обойдя всю квартиру, бросив несколько незначительных фраз, она прошла на кухню.
– Ну а кофе хотя бы в этой квартире есть? – спросила.
– А как же? – Павел открыл дверцу шкафа. – Вам сделать?
– Женские руки делают это лучше, – отодвинула его Марина.
Хавин отступил. Впрочем, несколько удивился, что она захотела кофе. Ведь только что побывали в кафе.
Марина была все с теми же округлыми формами, как прежде, и по-прежнему привлекательна. В брюках, топе с большим вырезом на груди. Взяла кофейник, наполнила водой. Взглядом проводила Павла из кухни и вздохнула. В нем была изюминка, которая брала Марину за душу, и это навевало тоску и горечь.
Многое в жизни происходит не так, как хотелось бы. Но человек словно заряжен на какие-то определенные действия, совершает их бездумно, идет к цели, подчас не осознавая происходящего.
На лице женщины появился холод и лед.
Потом поставила кофейник на плиту. Вода закипела быстро. Марина приготовила кофе, открыла шкаф, достала кофейные чашки. Медленно разлила кофе и застыла в коротком раздумье. Но потом решительно выхватила из кармана брюк небольшой пузырек, откупорила и вылила из него несколько капель в чашечку с кофе для Хавина. Не успела пузырек спрятать, как услыхала за спиной дыхание. Обернулась и наткнулась на глаза Павла. Оцепенела на мгновение, зажала пузырек в ладони и вдруг неосознанно резко прижалась всем телом к Хавину, обхватив за шею.
Он растерялся, а ее губы уже прижались к его губам. Он не заметил, как ладони легли на ее бедра и поползли по ним. Наконец она оторвалась от губ Павла, а он невпопад произнес:
– Я не люблю кофе. Вы же видели, в кафе я брал чай.
Марина крутнулась в его руках, сунула в карман пузырек, схватила чашечку с кофе для него, поспешно выплеснула содержимое в раковину. И ощутила внутреннее облегчение, словно сбросила камень с души. Ей было приятно, что Павел не оттолкнул ее. И хотя ее поцелуй был отвлекающим маневром в ответ на собственный испуг, Марина испытала давние ощущения. Они настойчиво толкнули ее ко второму поцелую.
Голова закружилась. Марина неосознанно стала срывать с Павла одежду. И не замечала, что он делал то же самое с нею. Какая-то дикая ярость овладела ею, этим бешеным буйством она словно мстила Хавину за все. За то, что тот пренебрег ею пять лет назад. За то, что погубил ее любимого сына. За то, что жизнь свою прожила бездарно. За то, что была не с тем, с кем хотелось бы. И это было не только местью, но и возвращением долга. Она получала сейчас то, чего лишена была пять лет назад.
Это была истерика. Долгая и неистовая. Когда все закончилось, они были опустошены.
Солнце в окна светило ярко и весело.
Длительное молчание прервала Марина. Недовольство собой начинало выворачивать ее. Она повернула лицо к Хавину и посмотрела с раздражением:
– Зачем вы сделали это, Павел? Почему вы не оттолкнули меня? Почему не прогнали из своей квартиры?
У него не было ответов на ее вопросы. И он почему-то сейчас не сожалел о том, что произошло. Все как-то неожиданно перевернулось: прошлое вырвалось из забвения и властно наступило ему на горло. Он вздохнул:
– Мне кажется, что нам обоим это было необходимо.
– Вы не правы, Павел, не правы, – чуть помолчав, поморщилась Марина. Ее злило то, что на самом деле Хавин был прав. Но она хотела отодвинуть себя от этой безрадостной правды. Что ей теперь от этой правды? Все в прошлом. Прежней ей уже не стать. Сына не вернуть. А исступленным остервенением невозможно насытить память. Все проходит, а память остается до конца.
– Значит, не прав, – согласился Хавин.
– Да, не правы, Павел, – повторила Марина. – Вы всегда были не правы.
Хавин не понял, что означала последняя фраза, но переспрашивать не стал. А Марина оторвалась от подушки, приподнялась на локоть и выговорила с ожесточением:
– Как жаль, Павел, как жаль, что вы были не правы.
Ему не нравился ее тон и отсутствующий взгляд. Он не догадывался, в эту минуту она мучила себя мыслью, что должна совершить возмездие.
Она опустила с кровати ноги, и когда он попытался сделать то же самое, положила ему на грудь руку, остановила:
– Лежите, Павел, а я все-таки приготовлю чай и кофе, – и голая вышла из спальни.
Хавин раскинулся на кровати и прикрыл глаза. Происходящее казалось ему сном. Он не мог понять его, но этот сон хотелось продлить.
В кухне на стуле лежали брюки и топ Марины. Она нащупала в кармане брюк пузырек, и сердце часто заколотилось. Дыхание сбилось, зубы застучали. Вот оно то, что должно окончательно поставить точку в ее сомнениях. Ничто не должно останавливать.
Она приготовила Павлу чай. Минуту раздумывала, глядя в одну точку, а потом решительно потянулась к брюкам. Коснувшись пузырька, ее пальцы задрожали. И она не могла остановить эту дрожь и стук зубов. Тело затряслось как в лихорадке.
Марина поняла, что не сможет вылить содержимое пузырька в стакан Хавину. Все в ней сопротивлялось. И это в тот миг, когда она была уже у цели. Невероятно. Многие годы она жила этой мыслью, а когда пришло время, не хватает духу. Вот так рушится твердь, так теряется смысл. А все потому, что Хавин разбудил в ней забытое чувство.
Марина обессиленно заскулила и опустилась на стул. По щекам текли тяжелые слезы. Снова запихнула пузырек в карман брюк и ощутила, как дрожь из тела уходит. Но захватывает чувство безысходности. Марина всхлипнула и зарыдала навзрыд, вскочила на ноги, швырнула стакан с чаем и чашечку с кофе в раковину. Раздался звон разбитого стекла.
В дверях появился Павел. Смотрел недоуменно, понимая, что объяснить женщина сейчас ничего не в состоянии. Робко прикоснулся к ней, обнял сзади за плечи. Его руки гладили ее, но это сейчас вызывало у Марины злое отторжение.
Она отстранилась, нервно смахнула с лица слезы и стала быстро надевать одежду. Ничего не говоря, хлопнула дверью и побежала вниз по лестнице.
Павел остался, как у разбитого корыта. Он как будто что-то выкрикнул ей вслед, но Марина не слышала, да он и сам не слышал себя. Долго растерянно стоял без движения, не понимая, что произошло.
Марина спустилась вниз. Снова вытерла слезы. Выбежала на улицу. Прыгнула в остановившееся такси. Сказала, куда ехать, и вжалась в угол заднего сиденья.
Жизнь непредсказуема, преодолеть ее выпады бывает не по силам. А вспять не повернешь. Это ужасно. Новые слезы полились потоком. Марина сжала руки в кулаки, уткнулась в них лицом, плакала громко и безостановочно.
Водитель оторопел, включил аварийную сигнализацию, перестроился в крайний ряд и остановил автомобиль. Не трогался, пока женщина не затихла.
Начать все сначала невозможно, думала она. А если что-то изменить? Ведь она еще могла что-то изменить. Марина глубоко вздохнула, глянула сквозь стекла на потоки машин и выдавила из себя:
– Разворачивайтесь.
У дома, где жил Хавин, выскочила из такси и метнулась в подъезд. Неслась по лестничным маршам, не замечая ступеней. Сердце стучало так громко, что его стук отдавался в висках.
Павел собирался на работу. Звонок в дверь прервал сборы.
Марина влетела в квартиру и, не давая Хавину опомниться, кинулась на шею. Невольно своим поведением напомнила ему Истровскую. Удивительно, но в этот миг он вспомнил именно Аллу с ее импульсивностью. Прошлое материализовывалось все явственнее. А ведь Марина была совсем не похожа на Аллу. Он уже плохо помнил лицо Истровской, а лицо и губы Марины были рядом и они жадно целовали его:
– Вы не прогоните меня, Павел? – жарко шептала она. – Не прогоняйте меня, Павел! И простите меня, простите! Я не знаю, что я делаю. Простите меня за все!
Хавин озадаченно пожал плечами. За что прощать? Она так и не сказала ему о цели своего приезда, но это теперь для него неважно. Важнее то, что сейчас происходило между ними. И он чувствовал, что женщина переживала такое же состояние. Он не собирался ее прогонять:
– Останьтесь, Марина, – сказал и поцеловал ее.
– Вы хотите, Павел? – выдохнула она.
– Вы правильно сделали, что приехали, – проговорил он.
Марина сжала зубы, пузырек в кармане брюк вдавился в тело и начинал жечь. Он засел в ее мозге, как заноза. А Хавин уже снимал с нее одежду. Она вырвалась, кинулась в ванную комнату. Опорожнила пузырек в раковину. Пустила воду из крана. И только после этого облегченно вздохнула. Все. Все. Конец ненависти. Теперь ее совесть перед Павлом чиста. Теперь она может идти к нему с легким сердцем.
И она вернулась.
Трое суток они не поднимались из постели. Хавин даже позвонил домработнице, чтобы не приходила.
Через трое суток Марина одна вышла на улицу, не захотела, чтобы он провожал ее дальше двери. Лицо было счастливым и светящимся, хоть измучено бессонницей. Села в такси. Доехала до Макдоналдса на Варшавке. В ближайшем дворе была припаркована ее машина, на которой приехала в Москву. Она нырнула в нее, завела мотор.
Всю дорогу домой улыбалась.
