Валерий Меретский
Телец в год быка
Глава 5
Самолет успешно приземлился в третьем часу ночи по местному времени. У центрального входа аэровокзала вот уже третий час стояла хрупкая, женщина со свертком на руках. Мимо то и дело сновали автобусы, подвозившие очередную группу пассажиров, желающих улететь в разные города страны. Автобусы чередовались такси и личными машинами. Она вглядывалась в каждую остановившуюся машину, ожидая, увидеть встречающего Вадима. У вокзального кафе Лина заметила знакомое лицо, она незамедлительно кинулась в его сторону, оставив багаж на месте.
– Здравствуйте! – Лина громко поздоровалась, перекрикивая вокзальную суету, – а где Вадим? Вы не за мной приехали?
Молодой человек обернулся на ее приветствие с видом, как будто первый раз ее видит.
– Извините, – тихо произнесла она и пошла обратно к сумкам.
Лина не решилась продолжать разговор, поняв, что он не узнал ее.
Только через несколько минут молодой человек вернулся.
– Вы жена Вадима Лапшина?
– Да.
– А я не сразу сообразил. Извините.
– Да это и понятно, мы виделись с вами всего одни раз. Я прилетела с сыном, – она показала глазами на сверток в руках, – а нас никто не встречает. Я вас как увидела, подумала, может Вадим прислал вас меня встретить. Потому что его самого нет. Я телеграмму заранее послала. Мы так договорились, а его нет, – грустно говорила Лина.
– Нет, я с семьей в отпуск еду. Может вам чем-то помочь?
– Да, пожалуйста, купите мне билет на автобус до городка, касса как раз открылась. Я не могу уже ждать. Мы тут с трех утра. Я сама доберусь. Правда у меня ключей от квартиры нет, но это ничего, я что-нибудь придумаю, – засуетилась Лина, протягивая молодому человеку деньги.
Он отстранил ее руку с деньгами в сторону: – Да, как же так. Да, я мигом, я сейчас.
Парень побежал на автовокзал, купил билет на ближайший рейс, помог сесть в автобус и попросил попутного пассажира на автовокзале военного городка помочь ей с вещами. Через три часа Лина прибыла на место, оставив вещи на вокзале, пешком пошла домой в надежде застать Вадима. Проходя мимо соседнего дома, Лина увидела сидящую на чемоданах Валентину, жену офицера из части, где служил Вадим. Они не дружили семьями, но общались и виделись довольно часто.
– Валя, привет! – обрадовалась Лина. Оглядев чемоданы, сумки, коробки вокруг нее, Лина с недоумением, – вы переезжаете?
– Привет! – Валя скользнула взглядом на сверток в Лининых руках, – я тебя не узнала. Да-а-а, переезжаем, – с грустью ответила Валя, – сил уже нет. Все одна и одна. Я Женьку с самого утра жду.
Из-за поворота показалась грузовая, штабная машина с тремя солдатами в кузове. Через минуту она припарковалась у подъезда, так чтобы удобнее было грузить вещи.
– Женя, привет! – обратилась Лина. Здорово, что я тебя встретила. А где Вадим? Почему он меня не встретил?
– О, Лина, привет! А ты как здесь? А он ничего не говорил о твоем приезде. В командировке. Он как раз меня сменил, приедет только к концу недели.
– Как, в конце недели? – растерялась Лина. И в этот момент сверток в ее руках запищал, как бы, присоединяясь к беспокойству матери.
– Что же мне делать? У меня ключей от квартиры нет. И багаж на автовокзале у дежурной. А там и пеленки, и смесь для сына.
– Ты не переживай, сейчас все решим.
Женя, тут же дал распоряжение солдатам грузить вещи под пристальным присмотром жены, а сам с Линой отправился к ней домой.
– Я сейчас замок сломаю, а через час вернусь и врежу новый, – орудуя инструментом в замке сказал Женя.
Лина, была согласна на все лишь бы быстрее попасть домой. Через час Женя вернулся с новым замком и полным пакетом продуктов на первое время. Следом за ним солдат занес в квартиру багаж. Наконец, она может отдохнуть. Лина за время дороги не смогла поесть, молока в груди почти не было. Чайник, оглушив ее звонким свистком, сообщил что, закипел. Она навела крепкий чай, добавила большую ложку сгущенного молока и выпила две больших чашки подряд. Данилка крепко спал. Да так крепко, без звука, что ей приходилось постоянно подходить и проверять его дыхание. Лина ласково погладила его по крохотной ручке и подумала: – Ему от роду всего месяц, а он уже такой понятливый и терпеливый. В дороге малыш ни разу ни заплакал. Он, ее сыночек, вместе с мамой терпел все тяготы и лишения. Лина подошла к окну. Стояла тихая летняя глубокая ночь. Она подняла глаза, пристально вглядываясь в темное небо. Подсвеченная яркой луной, мерцая сияла большая медведица.
– Это, все, что останется после меня. Это все, что я возьму с собой.
***
Вадим, как и сказал, Женя, приехал только в конце недели. Укачивая сына на руках, Лина услышала знакомые шаги по коридору. Вот, вот откроется дверь, он зайдет и удивится. Лязг ключей в замочной скважине, недолгое замешательство и: – Да, как так, вы откуда? Лина, ты почему не дала телеграмму? Мы же договаривались.
Вадим подошел к жене, поцеловал в щеку.
– Привет! Я от неожиданности дар речи потерял, – признался Вадим, – я так рад! Он такой маленький, – глядя на сына заключил он.
– Ну, что же теперь, будем растить, кормить, воспитывать, – Лина положила Данилку в кроватку, укрыла теплым одеялом, – ему тепло нужно, подкожного жирка еще не нагулял. Мерзнет, – любовно поправила одеяла Лина.
Пойдем на кухню.
– Ты понимаешь, я телеграмму послала заблаговременно. Поэтому удивилась, что ты нас не встретил.
Они сели обедать, и Лина подробно стала рассказывать о своих дорожных мытарствах.
– Главное, что вы здесь! Я так соскучился! – Вадим привлек Лину в объятия и нежно поцеловал.
– Да, если бы не Валя с Женей я бы растерялась, не зная, что делась в этой ситуации. Иду, смотрю, Валя на чемоданах сидит, грустная такая.
– Так, а что ей веселиться, с чего? Они уже с третий квартиры съезжают, – попивая чай рассказывал Вадим, – нам-то повезло, хоть такую квартиру дали.
Вадим хозяйским взглядом окинул кухню: – Отмыли же, обустроили. И живем бесплатно. Помнишь, как они жалели нас, когда увидели, куда мы переехали из гостиницы?
– Ну, да, помню, ну а, что у них денег тогда побольше нашего было. Вот они и снимали.
– А помнишь, как я тебе тогда говорил, что надолго их не хватит? Им нужно было, как нам, вовремя вопрос с постоянным жильем решать. Вот поэтому они сейчас переезжают с места на место. Теперь наша очередь их жалеть.
Вадим постоянно пропадал на службе, приезжал домой поздно. Почти все время Лина и малыш проводили вдвоем, за исключение редких выходных. Уже почти два месяца, как семья воссоединилась. Лина чувствовала, что Вадим соскучился по ней. Всякий раз дождавшись, когда малыш уснет, он страстно целовал ее, нашептывая нежные словечки. И каждый раз дело до настоящей близости не доходило. В последний момент он ссылался на чудовищную усталость и через какое-то время засыпал. Началась холодная, промозглая осень. Лина подошла к батарее, потрогала. Она была чуть теплой. На ней почти сутки сушились Данилкины вещи, которые так и оставались влажными. Нежный лепет сына заставил ее отвлечься от мыслей о бытовой неустроенности. Данилка сидел на кровати обложенный по бокам подушками. Ему нравилось, когда мама убирала одну из них и он, громко смеясь, сваливался на бок. Так они играли до тех пор, пока внимание малыша не привлекли колокольчики в погремушке. Они были все разного цвета, и каждая крутилась вокруг своей оси. Малыш еле-еле дотянулся до нее и неуклюже схватил. Подержал в одной руке, ловко переложил в другую, попытался потрясти, извлекая из разноцветных цветочков звук. В прохладной комнате Лина, боясь, что малыш простудится, тепло одевала его. Она старалась играть с ним так, чтобы он больше двигался. По полу сильно тянуло сквозняком, поэтому родительская кровать для Данилки была единственным полем, где он мог играть, валяться, и пытаться ползать.
Долгие вечера проведенные дома нагоняли тоску. Чтобы не чувствовать одиночества Лина с малышом каждый вечер выходили гулять. Данилка засыпал в коляске, уютно повернувшись на бочок. И гуляли, бывало, до позднего вечера, встречая папу со службы. Так, было и в этот раз. Сегодня вечер, как никогда выдался теплым. По-осеннему теплым, конечно. Лина, с коляской, медленно прогуливаясь вдоль домов, в окнах которых горел свет.
– Наверняка, – думала Лина, – люди суетятся на кухнях в ожидании мужей со службы или делают уроки с детьми или просто смотрят телевизор. То есть занимаются самыми обычными житейскими делами.
Проходя мимо подъезда, она поздоровалась с сидящими на скамейке бабульками, которые увидев малыша в коляске приветливо с ним заулюлюкали. А он в ответ за внимание благодарно одарил их широкой детской улыбкой.
– Лина, здравствуй! – кто-то догонял ее быстрым шагом, – да, какие вы большие уже. Улыбаясь глядя, на малыша поздоровалась Ольга. А я смотрю со спины вроде ты идешь, ну и поторопилась.
– Да, привет! Растем! – довольно поздоровалась Лина.
– Ну, что там в части, как все разрешилось? – перекладывая тяжелую сумку с ученическими тетрадками из одной руки в другую поинтересовалась она.
– Ты о чем? – растерялась Лина.
– Как о чем? О начальнике штаба.
– А что с ним? – Лина, все еще не понимая, о чем идет речь.
– Ну, ты что, я про телеграммы. Как разговор прошел?
– Оль, давай присядем, если не торопишься. Я, если, честно, находилась уже, ног не чувствую.
Оля, поставила сумку на скамейку: – Ты, что, не в курсе что ли? В части скандал, а она живет себе спокойно. Ну, ты даешь… Случайно раскрылось. Ты когда приехала с Данилкой, Вадим тебя же не встретил? – начала рассказывать Ольга.
– Нет. Вадим же тогда в командировке был.
– А кто его туда засунул? В эту тьму тараканью.
Лина ничего не понимая, хлопала глазами.
– Короче. Начальник штаба получил ведь твою телеграмму. Ты же на адрес части посылала?
И не дождавшись ответа продолжала ставить Лину в известность происходящих дел.
– Так вот, он телеграмму получил. И ничего не сказав, отправил его в командировку на смену Женьки. И так не единожды. Помнишь жену прапорщика? Ну миловидная такая. Они тогда в отпуск собрались. Он ему рапорт подписал. А отпускные запретил главбуху выдавать. Хотя деньги в части были. Главбух случайно проговорилась, что именно по распоряжению начальника штаба деньги не выдали. И с отпуском их обломил. Так, по-видимому, отомстил прапорщику. Что-то между ними произошло ранее. Но я доподлинно, не знаю. Мужики наши случайно узнали. Так вот на днях у них жесткий разговор вышел. Ну, прапорщик и вдарил ему прямым ударом в челюсть прям в кабинете за подляну такую. Их еле разняли. До командира дошло. Чем закончится вся это история не известно.
– Да, – Лина, как будто, вспоминая, – я телеграмму на часть отправила. Подумала, так надежнее, вдруг на дежурстве будет или из ящика малышня вытащит.
– Вадим, что не рассказывал?
Оль, я не в курсе. Я его толком не вижу. Приходит поздно, уходит рано. Придет сейчас и расскажет, – Лина посмотрела на дорожку вдоль деревьев, откуда ожидала появления мужа.
Ольга уловила ее взгляд: – А они сегодня поздно будут, если вообще ночевать придут. Мой предупредил, что после службы будут отмечать очередное звание. Я поэтому и не тороплюсь, успею ужин приготовить, – Ольга взглядом кивнула на сумку, – еще и работы полно.
– А, ну точно, я забыла, – как бы вскользь произнесла Лина.
На сегодня открытий ей было достаточно. Она поспешила попрощаться.
– Мы поедем домой купаться, кушать, – Лина наклонилась к малышу и поцеловала его кулачок.
Купание довольно хлопотное занятие. Вернувшись с прогулки домой, Лина первым делом включила духовку и конфорки. Как только духовка немного нагрелась, открыла дверцу, тем временем конфорки уже раскалились до красна отдавая кухонному воздуху свой жар. Лина нагрела большую кастрюлю воды. Поставила на кухонный стол ванночку. Налив подогретую воду, проверила температуру локтем. Развела в стеклянной банке марганцовку и тонкой струйкой влила розовый раствор, так чтобы в воду случайно не попали мельчайшие, еще не растворившиеся частички. Набросала в ванну любимые игрушки, с которыми малыш с удовольствием принял ванну. После купания Данил с удовольствием поел и уже глубоко спал, когда в замочной скважине заскрежетал ключ. Лина, молча, не высказав своего недовольства посмотрела на еле стоявшего на ногах мужа.
– Устал. День сумасшедший, – поспешил ответить на молчание жены Вадим и почти неразборчиво добавил, – служба такая. Ты же за военного выходила, как ни как, – с неподдельным кокетством снимая ботинки, добавил он.
– Да, я это уже слышала, – прервала молчание Лина и безразлично кинула, – работа напряженная? Стрессы?
Вадим частенько, раз за разом так объяснял поздние возвращения навеселе.
А иногда и добавлял: – Так выходной же завтра. Сегодня можно.
На утро, Вадим, был ласков и нежен, как будто тем самом заглаживал вину за позднее вчерашнее возвращение.
– Что там у вас в части произошло? Я Ольгу вчера видела, – Лина дала понять, что врать бесполезно, она уже в курсе.
– Одно из двух или Сергеича, уволят по несоответствию за мордобой вышестоящего или вышестоящего уволят за махинации с зарплатами.
– А ты что, промолчал? – поинтересовалась Лина.
– А, что я? Ну, что я дурак, что ли на конфликт идти. Мне служить еще. Вы же приехали. Ничего с вами не случилось, – как бы между прочим ответил Вадим.
– А ничего, что он обманул тебя. Он же знал, я с младенцем еду. Ну ладно, отправил в командировку. Но тогда хоть бы прислал машину за нами. Тебя, это не задело совсем? – возмущенно спросила Лина.
Вадим ничего не ответил, только безразлично пожал плечами, не желая продолжать пустую для него тему. Все дела Лина делала на автомате. Шесть часов утра, это привычное время, когда просыпался ее «Жавороночек». Зима уже на исходе. Трескучих морозов уже не было, но сильные почти, постоянные ветра знали свое дело. В квартире было холодно. Чуть теплые батареи почти не обогревали комнату. Ей приходилось постоянно в течении ночи проверять сухость пеленки и поправлять одеяло, которое Данилка постоянно скидывал с себя ножками. С трудом проснувшись за полчаса до пробуждения сына, она шла на кухню, включала духовку и все конфорки на плите на всю мощь, чтобы кухня постепенно прогрелась. Как только малыш просыпался, Лина под одеялом поглаживала его нежное тельце, а он, довольно потягивался, ласково глядя на маму. Чтобы не будить Вадима преждевременно, она тепло одевала Данилку, натягивая на него теплую кофточку, сверху шерстяную жилетку, колготки, теплые штанишки и теплые шерстяные носки. Он не любил носки, поэтому почти сразу снимал их. И Лине, приходилось, надевать сверху носок, резиночку, с которой справиться ребенок еще не мог. Лина сажала его в коляску, закрывала на кухне дверь, и они потихоньку завтракали вдвоем.
***
– Приподнимите кофточку. Дыши малыш, дыши. Данилка переводил свой настороженный взгляд то на маму, то на тетеньку в белом халате.
– Бронхит. Ну, а что не мудрено, живя в таких условиях. Ребенок маленький, пока научится сам на горшок ходить, а не в штанишки так и будет простужаться. И ночью раскрывается, не уследишь.
– Я стараюсь следить, постоянно караулю, чтобы сухим был и укрытым. Всегда тепло одеваю его, – одевая ребенка, растерянно рассказывала Лина.
– Да, о чем вы говорите. Вот даже сейчас, в кабинете холодно, а раздевать малышей приходится, иначе как внимательно посмотреть кожу и послушать легкие, – с пониманием продолжила разговор доктор, – в больницу поедите? Можно конечно и дома лечиться. Что в палате холодно, что дома, – заполняя карту рассуждала врач.
Лина, нерешительно пожала плечами, не зная, как лучше поступить.
Врач, заметив ее замешательство: – Ну, давайте дома. Завтра вас дежурный педиатр навестит, – уточнив на корке медицинской карты адрес проживания она продолжила, – она в соседнем доме с вами живет. Все назначения я дам.
Уже было поздно, но Лина еще не спала. Она то и дело подходила к сыну, трогала его лоб, прислушивалась к его дыханию. Ей вдруг показалось, что он хрипит.
– Вадим, Вадим, – Лина немедленно стала расталкивать крепко спящего мужа, – Вадим, вставай. Скорую, скорую нужно. Беги, – заторопила она.
Поликлиника и больница располагались недалеко, буквально в квартале от их дома.
– Я пока одевать его буду.
Вадим, толком не проснувшись, натянул спортивный костюм, быстро накинул бушлат и выбежал из квартиры. Выйдя из дома на улицу, он увидел машину скорой помощи и активно замахал ей руками, мол – сюда, сюда, и громко закричал. Водитель скорой возвращавшейся с вызова увидел его и незамедлительно развернулась, и подъехала к подъезду. Когда врач вошла в квартиру, Лина уже застегивала Данилке комбинезон. Выходя из квартиры, Лине, державшей малыша на руках, показалось, что он глубоко глотнул ртом, как рыба, вытащенная на берег, холодный воздух, сквозняком, гуляющий в подъезде. Она посмотрела на его ручки, ногти, которые вдруг на глазах приобрели синюшный оттенок. Скорая еще не отъехала от дома, когда Лина вдруг почувствовала, что сын обмяк.
– Он не дышит, он не дышит, – ощущая животный страх, закричала Лина. Врач ловко перехватила ребенка из рук матери, быстро расстегнула комбинезон, громко, спокойно скомандовала водителю, – гони, гони, а то мы его потеряем.
Лина, зажав свой рот ладонями, чтобы ни закричать, ни зарыдать навзрыд от бессилия. Она с тревогой наблюдала, как врач положила малыша на твердую скамью и стоя на коленях двумя руками запрокинула головку, схватив подбородок одной рукой, а другой зафиксировала голову на уровне лба, чуть запрокинув ее назад. Затем она глубоко вдохнула и плотно захватив рот и нос малыша, начала раз за разом вдыхать воздух в его легкие. Затем двумя пальцами – указательным и средним – резко и достаточно сильно начала ритмично нажимать на середину грудины малыша – раз, два, три, четыре, пять, шесть. Опять вдох, выдох в рот и нос ребенка и резкие опять надавливания на середину грудины – раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…
Как она, вышла из скорой, как она бежала за врачом, держащим на руках ее мальчика, Лина не помнила.
– Вам сюда нельзя, – спокойным тоном остановила ее медсестра и преградила рукой, как шлагбаумом, вход в палату.
Лина попыталась через ее руку заглянуть внутрь палаты, но ее глаза, залитые слезами, ничего не видели. Она стояла на пороге перед наглухо закрытой дверью несколько секунд. Вытерла слезы рукавом, чтобы хоть немного оглядеться. Мертвая тишина в коридоре звонким гулом отзывалась в ее голове сильной болью. Руки тряслись так сильно, что, возможности с ними справиться не было. Она сцепила ладони между собой, чтобы хоть как-то унять эту дрожь. Ноги ее подкосились, она обмякла, сама не поняла, как ее колени коснулись холодного кафельного пола, она легла на скамейку и безудержно зарыдала.
Сколько прошло времени не известно. Но наконец, дверь открылась, и огромный мужчина лет сорока в белом, почему-то совершенно мокром халате, появился в коридоре на руках с изможденным малышом, завернутым в теплое одеяло, который устало, не издавая ни единого звука смотрел на маму. Лина, быстро вытерла слезы, протянула руки к сыну и не дождавшись его реакции взяла на руки, осторожно прижав к себе.
– Идите за мной, – передовая ребенка в руки матери, позвал доктор.
Лина послушно последовала за ним.
– Все позади, успокойтесь. Мальчику важно, чтобы вы успокоились, – с заботой и теплотой успокаивал доктор. Они зашли в палату. Он жестом показал на кровать, которую можно занять.
– Я не прощаюсь надолго, скоро опять моя смена. Отдыхайте. Все назначения я дам. Вылечим. Все будет хорошо! – приободрил он испуганную и уставшую от переживаний за сына мать.
Иван Алексеевич почти каждый день приходил к ним в палату. Садился на край кровати, играючи, чтобы не испугать ребенка слушал его легкие, и справлялся об общем самочувствие малыша. За время болезни ребенка он сильно к нему привязался. Каждую встречу с ним он с нежностью и трепетом приговаривал: – Какой у вас красивый малыш! Какой красивый малыш!
За этот месяц, который они провели в больнице, и Лина уже успела привыкнуть к его ежедневным визитам, привязаться к этому доброму, общительному, внимательному доктору, каждый день ожидая его появления в палате.
– Мы скоро вас выпишем. Вы понимаете, малыш маленький. Диагнозы серьезные…
– Что значит, диагнозы? – в недоумение спросила Лина, – их, что несколько?
– Диагнозы серьезные, – повторил Иван Алексеевич, – да, несколько. Бронхит, двухстороннее воспаление легких и ларингит. Для малыша шести месяцев, согласитесь, букет не завидный. Только теперь Лина поняла по какой пропасти ходил ее ребенок. Она с ватными ногами присела на край больничной кровати, на которой сидя в подушках играл малыш.
– Главное сейчас все позади, – с нежностью и заботой доктор погладил мальчика по головке, – главное, он справился! Победил! Так что скоро готовьтесь к выписке.
С радостью и одновременно с грустью проинформировал Иван Алексеевич.
– Но, мы не прощаемся на совсем. Вам, молодой человек, – обращаясь к ребенку, – надлежит в течение месяца каждую неделю показываться мне на контроль своего состояния.
– Договорились? – уже обращаясь к Лине уточнил доктор.
– Договорились! – с теплотой и доверием в голосе, утвердительно ответила она.
Все позади. Они дома. Как и предписывалось доктором Лина через неделю направилась на прием. Зайдя в холл, она не поверила своим глазам. Посередине него стоял стол с цветной фотографией в черной рамке. Лина подошла к столу и остолбенела. С фото на нее смотрели чрезвычайно добрые глаза спасителя ее сына. Стол и фото обрамляла груда живых цветов. Их несли и несли коллеги и посетители поликлиники. Слезы брызнули из глаз. Слезы сожаления и безграничной грусти.
– Инфаркт. А ведь молодой совсем.
Пожилая женщина возложила цветы к портрету. Отошла от стола чуть больше метра, поклонилась ему и перекрестилась.
– Жаль, очень жаль. Молодой ведь еще. Жить, да, жить.
Плотный ком в горле отказывался раствориться, душил ее, перекрыв кислород. Лина вышла на улицу, быстро глотнув свежего весеннего воздуха, несколько минут постояла, глядя на улыбающиеся личико сына, вытерла слезы и поспешила вернуться домой…
Редкий выходной Вадима, был для Лины тем моментом, когда она могла попросить его что-то сделать по дому. Вот сегодня как раз такой день. Телевизор для нее был единственным звеном связи с внешним миром. Когда муж уходил на службу, он незамедлительно включался. Лина предельно убавляла звук, так чтобы было слегка слышно. И начинала заниматься домашними делами. Включенный телевизор разбавлял общество Лины и малыша. Придавал квартире некую живость. Малыш, периодически, интересовался происходящим на экране действием. Будь-то мультики или просто яркая картинка. Но хорошее изображение последнее время не баловало. Исправить ситуацию могло бы подключение домашней антенны, которая слабо улавливала сигнал, к общедомовой антенне, располагающейся на метровом постаменте на крыше дома. Без мужской силы сделать это не представлялось возможным. Закончив подключение, Вадим спрыгнул с постамента. Что-то хрустнуло в его пояснице, но он довольный проделанной работой не обратил на это особого внимания.
***
Лина с коляской, в которой безмятежно полусидя спал Данилка решительно шла в сторону воинской части. Ей срочно необходимо встретиться с начальником. Только в его силах вмешаться в ситуацию и помочь ей.
– Дайте машину, пожалуйста, – взмолилась Лина. Вы же знаете, уже месяц как лежит. Я только что от главврача. Ему срочно нужна операция. А сделать ее могут только в центральном военном госпитале. Я им говорю, так везите – нервно жестикулируя руками, рассказывала Лина, – а они мне – у нас транспорта нет.
– Я вас прошу, дайте машину. Слабеет.
– Все решим. Не волнуйтесь.
Начальник части сдержал свои обещания. Уже через три дня Вадима везли в центральный военный госпиталь. Несколько дней неведения измучили женщину. Что с ним? Как с ним? Измучившись догадками, она решила позвонить и узнать хоть какую-то информацию о его состоянии. Разговор длился минут пятнадцать. Положив трубку, Лина, вышла из кабины, кивком головы показала телефонистке, что разговор окончен. Пока шла домой в голове крутилось только что услышанная информация – у вашего мужа сложный осколочный перелом крестцового отдела позвоночника. Сейчас мы готовим его к операции. Исход, которой спрогнозировать сложно. Если осколки сдвинуты в сторону брюшной полости, боюсь он выйдет в инвалидной коляске. Увы, в этом случае он станет инвалидом, скорее всего навсегда. Если повезет и осколки смещены в противоположную сторону, то по началу после оперативного вмешательства избежать хромоты будет невозможно. Потребуется реабилитация, которая возможно займет больше года, при условии надлежащего за ним ухода и выполнения всех инструкций. И от вас, как от жены, будет зависеть его самочувствие. А потом военно-медицинская комиссия решит годен он к службе или нет. Вы поймите, я вам сейчас простым языком, схематично все обрисовал, без сложных медицинских терминов. Я не хочу вас обнадеживать. Вы должны быть готовы к любому исходу. Мне добавить уже не чего.
После операции прошел почти месяц. Если быть точным 28 дней. Почти месяц ожидания. Лина была готова ко всему. Родителям ничего не сообщали. Помочь они не могли, а волновать лишний раз не хотелось. Будь что будет. Лине показалось, что в дверь постучали. Прислушавшись, она услышала четкий стук в дверь. Лина, оторвалась от стирки, вытерла руки полотенцем и пошла открывать. И как только увидела его, сразу бросилась ему на шею. Вадим переступил порог, немного волоча за собой правую ногу. Будучи от природы худым, он еще больше похудел, осунулся. Его колючая, жесткая щетина, в объятиях прислонившись к лицу Лины, оставила на ее щеке розовые следы. Лина, смотрела на мужа и не верила своим глазам. Он стоял передо ней на своих ногах. Стоял на ногах! Не сидел в коляске, а стоял на ногах. Она была готова ко всему, много раз представляла, как встретит его из госпиталя. И несмотря на исход операции, будет заботиться о нем. Это ее долг, который она выполнит ни смотря ни на что. На следующий день Лина принялась изучать привезенные Вадимом врачебные инструкции и рекомендации по реабилитации в послеоперационный период. Комплекс восстанавливающих упражнений, массаж, обтирания. Для правильного распределения нагрузки на позвоночник Вадим ходил в жестком поддерживающем корсете, изготовленном в госпитале специально для него. Он надежно фиксировал спину, полностью снимая нагрузку с позвоночника. Для быстрого восстановления Вадиму требовался покой и полноценный сон. Днем, когда все ежедневные процедуры были сделаны, Лина с сыном уходили гулять на два, три часа, чтобы игры ребенка не мешали отдыху отца. После чего, приходили домой и Лина готовила ужин параллельно приглядывая за сыном. Прошло два месяца, как Вадиму сделали операцию. Чувствовал он себя хорошо. Хромота еще сохранялась, но уже не доставляла такого неудобства, как раньше. Через несколько дней решиться его судьба и судьба его семьи. Вадим тщательно готовился к военно-врачебной комиссии. Увольняться из вооруженных сил в его планы не входило. Он сын кадрового офицера, планировал продолжить военную карьеру. Лина, аккуратно хранила все медицинские документы, рецепты, выписки, рекомендации и памятки, накопившиеся за время его болезни. Перебирая стопку бумаг, она наткнулась на медицинскую карту и почему-то захотела ее пролистать.
– Что??? – Лина не поверила своими глазам: – Что?
Она как будто спрашивала сама себя: – Ты точно это видишь, ты точно понимаешь написанное?
Жар наполнил голову Лины. Она посмотрела даты. Да, все верно. Данилке тогда только исполнился месяц. Все сходится. У нее от возмущения перебило дыхание. Сегодня, как никогда, Лина ждала вечера, весь день она не находила себе места. Стараясь справиться с нервами, она переделала кучу домашних дел, но перестать об этом думать не смогла. Только бы он пришел трезвый, с пьяным разговаривать толку нет.
– Острая гонорея. Как это понимать? – Лина швырнула открытую медицинскую карту Вадиму под руку.
– Да, я…, я…, и не помню, как это произошло, – заикаясь начал он, – ты у родителей, я в командировке. Выпили вечером, кто-то из ребят привел девчонок. Ну, а когда домой приехал, обнаружилось. Я пролечился втихаря.
– Взгрустнулось, значит тебе тогда, одиноко было тебе, бедному, – нервно возмущаясь открытию Лина.
– Ты, говорит, срочно поезжай к нему. Семья должна быть вместе. Ты же жена офицера. У него служба тяжелая, – Лина с раздражением вспомнила напутствие свекрови в дорогу.
Я вокруг него прыгаю, быт создаю, не обременяю ни домашними делами, ни сыном, – у Лины сжались кулаки, – устал – спи, голодный – ешь, не хочется, чего-то делать – не делай. Я доверяла тебе…
Лина, не желая его видеть, собрала сына и вышла из квартиры. Вернувшись с прогулки, она нашла мужа подавленным и притихшим. Грустные глаза, смотрящее на нее, говорил, что он сожалеет о случившемся, и больше, подобное ни за что не повторится.
– Лина, женушка моя дорогая, прости меня, – тихо начал он, – может быть в это сложно поверить, но это, действительно вышло случайно. Я действительно ничего не помню. Ребята привели девок каких-то, я выпил с ними немного и пошел спать. Это случилось первый и последний раз, я тебе клянусь и говорю правду. Я думал, я пролечусь пока вас нет, успею…
– А мы возьми и приехали, некстати. Да, так что ли? – раздраженно спросила Лина.
– Ну прости, умоляю тебя, я тебя очень люблю, прости. Я обещаю, этого никогда не повторится, – Вадим, как мог, вымаливал прощения жены.
И она, видя его искреннее раскаяние дала ему еще один шанс…
… Сегодня – одинаково радостный и грустный день. Грустный, потому что они покидают дальневосточный край – океан, по берегу, которого, они всего лишь однажды гуляли, сопки вокруг военного городка с буйством таежной зелени. Навряд ли, они сюда когда-нибудь вернуться. Радостный потому, что они едут на Родину в нормальные жилищные условия, покидая эту разбитую квартиру, с покрытыми от избыточной влажности климата мхом углами. Лина, паковала вещи, с предвкушением встречи с родными. Она соскучилась. Мысли о переменах, непременно хороших переменах, грели ее душу. Придавали ей сил и уверенности в себе. Все та же штабная машина везла их на вокзал, только водитель солдат был другой. Лина, прощалась с городом, где оставались жить много знакомых, бывших сослуживцев мужа, их семьи. Люди, которые помогли ей и поддержали в трудную минуту, кто словом, кто делом. В эту глубокую промозглую осень она уезжала с этих мест с теплым чувством огромной благодарности и, памяти в сердце к человеку, спасшего ее мальчика. Им предстояло новое место службы, новые знакомства и встречи. В их жизни будут радости и огорчения, удачи и разочарования, новые открытия и посиделки с друзьями и родственниками. Но ничего не сможет вытеснить из ее души теплоту, с которой она будет вспоминать огромной души человека в белом халате.