Валерий Гусев
Из боя в бой
© Гусев В.Б., 2018
© ООО «Издательство „Вече“», 2018
© ООО «Издательство „Вече“», электронная версия, 2018
Оперативный рейд разведывательно-диверсионного отряда «Суровый» отмечен командованием ОМСБОН как наиболее результативный.
Из архива внешней разведки НКВД
Аэродром «Внуково». 1941 год, декабрь[1]
По-зимнему камуфлированная «эмка», миновав тройку настороженно застывших курносых истребителей, неуклюжий транспорт, круглобокий бензозаправщик и двукрылую «Чайку», на которой оружейники, дуя на застуженные пальцы, меняли пулеметы на пушки, остановилась возле У-2, сиротливо подрагивающего на ветру. Возле него ходил техник и озабоченно постукивал гаечным ключом то по стойке шасси, то себя по сапогу с меховым отворотом.
Пилот уже сидел в кабине – в крохотной открытой ячейке, отгороженной от тугого встречного потока лишь тонким прозрачным козырьком. Для штурмана или пассажира – такая же сиротская ячейка с ручным пулеметом.
Из «эмки» вышел автоматчик, открыл и придержал заднюю дверцу. Молодой паренек, с пистолетом на боку и с плотной кожаной сумкой через плечо, по фамилии Тишкин летел на фронт уже в пятый раз. Два из них – в тыл противника, в расположение партизанской бригады.
Техник снял с плоскости и помог ему надеть парашютный ранец, подогнал ремни. Пилот, перегнувшись через борт, протянул летный шлем и летные очки.
Над кромкой леса нехотя показался край солнца, кроваво осветил заснеженные вершинки елей. В расчалках плоскостей тоненько звенел ветер.
– От винта!
Техник крутанул винт. Раз, другой. Двигатель чихнул, с трудом просыпаясь на утреннем морозе. Схватился. Сперва нехотя, а затем все шустрее закрутил лакированную двухлопастную деревяшку винта; она превратилась в сплошной сверкающий круг. Потянула самолет к взлетке, набрала обороты и подняла его в воздух. Со стороны, будто чуть пробежав, он, сопротивляясь встречной легкой поземке, упруго подпрыгнул, завис в воздухе, задрав нос и стрекоча затихающе, сделав вираж, взял курс на запад.
Ушла на очередное задание воздушная единица «Летной группы» фельдъегерской службы…
Фельдъегерская «Летная группа» была сформирована уже на восьмой день Великой Отечественной. Входила в состав московской эскадрильи особого назначения. В первое время матчасть ее составляли старенькие, тихоходные и практически невооруженные самолеты.
Но что делать? Война требовала. Связь на войне, известное дело, не менее важна, чем боеприпасы. А уж фельдсвязь – главное звено в управлении войсками. Она давала возможность высшему командованию оперативно обмениваться секретной информацией со штабами фронтов и армией, партизанскими соединениями, учитывать эту информацию при разработке планов крупных боевых операций, при решении стратегических задач.
«Летную группу» подготовили за несколько дней. Ее сотрудники ускоренно прошли спецобучение – стрельба изо всех видов личного оружия, тренировочные прыжки с парашютом, основы штурманского дела, ориентирование и, главное, пожалуй, изучение служебных инструкций. Основное содержание которых было простым: доверенная фельдъегерю оперативная информация ни при каких обстоятельствах не должна попасть в руки противника.
И, кажется, за всю войну таких случаев не было. Традиции от Теодора Нетте были сильны, а в годы войны еще более окрепли.
Каждый фельдъегерь, забираясь в кабинку биплана, не знал, вернется он обратно или нет. Он знал только то, что уж «туда» долететь обязан… И они летали. На неспешных беззащитных самолетах. Иной раз не зная, что их ждет при посадке. Обстановка на фронтах менялась порой быстро, неожиданно. Летит секретный приказ Ставки в штаб дивизии, а здесь уже дислоцированы тыловые подразделения. Или – много хуже – вражеские войска. А то и так бывает: встретили самолет на лесной поляне не радостные бородатые партизаны, а вооруженный до зубов отряд эсэсовцев… Пилот погиб, фельдъегерь ранен, окружен. Слабеющими пальцами он не свои раны бинтует – он прибинтовывает гранату к сумке с документами и кладет ее под себя. Потому что в этих бумагах – судьбы, а то и жизни сотен тысяч людей…
Да и в небе – опасности со всех сторон. Противовоздушная оборона – зенитки, пулеметы; немецкие истребители. Которым в удовольствие безнаказанно завалить двукрылую стрекозу – одно развлечение.
Однако летали. И самую слабость бипланов пилоты взяли на вооружение, их недостатки сделали достоинствами.
Конечно, когда тихоходный самолет медленно плывет в вышине, он становится крайне удобной мишенью для зенитчиков. Но если он идет бреющим полетом – а такие самолеты буквально стригли поверхность земли, – он практически неуязвим. Рукой достать можно, а в прицел поймать не успеешь. Почти бесшумно появился, мелькнул над головой и исчез вдали.
Подобный маневр пилоты применяли и при нападении вражеских истребителей.
В этом полете, из-за особой важности документов, У-2 с фельдъегерем Тишкиным сопровождал наш «ишачок». Он барражировал на высоте в полтора километра, осматривал горизонт и был готов кинуться на выручку.
Ему пришлось это сделать. Сверху на биплан свалились два «мессера». Пилот нырнул к земле и помчался над лесом так низко, что срывал винтом снег с верхушек деревьев. Истребитель отважно бросился на одного из немцев, завязал с ним бой. Второй «мессер» снизился настолько, насколько решился, и атаковал У-2. Тот заметался, пропуская справа-слева цветные трассы пулеметных очередей. Прижался еще ниже, порой чуть ли не задевая концами плоскостей макушки елей.
«Мессер» сделал второй заход, с ревом промчался над бипланом. И снова пилот сумел увести машину от пулеметного огня. Она, казалось, уже не летит, а бежит заснеженной просекой, едва не цепляя шасси пеньков и валежника. Третий заход, очередь из двух пулеметов.
– Держись! – услышал Тишкин в шлемофоне голос пилота. – Падаем!
Он сделал вираж и направил самолет на крохотное озерцо, мелькнувшее впереди.
Тишкин выпустил последнюю бесполезную очередь и изо всех сил уперся руками и ногами в переборку.
Самолет коснулся земли, подпрыгнул, словно его подбросило, немного пробежал, обо что-то ударился, скапотировал и загорелся.
Чуть подальше упал и увлекшийся погоней «мессер», срубив правой плоскостью верхушку ели…
Спецотряд Сосновского
С 20 октября в Москве и прилегающих к ней районах введено осадное положение.
7 ноября с парада на Красной площади ушел на фронт и истребительный полк НКВД. Истребителям была поставлена задача действовать в ближайшем тылу врага, уничтожать живую силу противника, выводить из строя боевую технику, нарушать коммуникации, управление войсками, собирать разведданные.
Внутри полка была сформирована спецгруппа, основу которой составили сотрудники МУРа. Они прошли ускоренные курсы спецподготовки. Как сказал один из оперативных работников: «Маленько переучиваться пришлось. Мы-то научены ножи выбивать, а теперь учимся ножами убивать». Изучение трофейного оружия, подрывного дела, методов конспирации и разведки, лыжные тренировки.
Командование группой поручили старшему оперуполномоченному капитану Сосновскому. 9 ноября группа совершила свой первый рейд. Доставили рацию в партизанский отряд, разгромили гарнизоны в двух населенных пунктах, пустили под откос состав с живой силой и техникой, казнили предателя – начальника полиции, нарушили телеграфно-телефонную связь на участке в десять километров, взяли и доставили двух «языков», причем один из них в чине гауптмана. Группа, получив хорошую «обкатку», без потерь вернулась в точку базирования.
В конце ноября командира группы вызвали в Особый отдел штаба фронта.
– Вы, капитан, догадываетесь, что обстановка очень скоро резко изменится.
– Так точно, – Сосновский чуть заметно улыбнулся. О готовящемся контрнаступлении наших войск не догадывался только самый глупый.
– Вы понимаете также, какое значение в этих условиях приобретает закрытость информации. В связи с этим есть одно осложнение. Вот в этом районе, – полковник показал место на карте, – был сбит наш самолет, на борту которого находился фельдъегерь с очень серьезными документами Ставки. Пилот погиб, фельдъегеря Тишкина выбросило из самолета, он замаскировал багаж и вышел к партизанам. По данным разведки, отправился в Энск, где имеется наша явка, с целью связаться с Центром по радио. Однако нелепая случайность. В Михалеве – это вот здесь – попал в банальную облаву и сейчас содержится вместе с другими гражданскими лицами в местной тюрьме. Ваша задача: освободить Тишкина, изъять документы и вместе с ним доставить в наш тыл. Задача ясна?
– Так точно.
– Гарнизон в Михалеве небольшой, – вставил свое слово молчавший до поры майор. – Тюрьма – одно название, бывшее здание районной милиции.
Предупреждая вопрос Сосновского, начальник отдела пояснил:
– Другой возможности у нас нет. Сутки на подготовку. Мои люди вам помогут.
– Состав группы по количеству?
– Не больше десяти человек. Как будете добираться до места, как будете проводить операцию – целиком на ваше усмотрение.
– Есть!
– И вот еще что, капитан. В этом же районе действует разведывательно-диверсионная группа Михайлова. В случае каких-либо осложнений обращайтесь к ним, помогут. Там хорошие ребята, чекисты.
– Учту, товарищ полковник.
Остановились на краю разбитого села. Останки сгоревших и разбросанных домов, уже припорошенные снегом. Посеченные железом, опаленные огнем печные трубы. Кирпичная колокольня, где располагались попеременно немецкий и наш НП, срублена прямым снарядом. Возле нее – стриженная осколками липа. Вспаханные минометным обстрелом огороды на задах бывших дворов. Глухой рокот фронта, время от времени сменявшийся напряженной тишиной. Скрип снега под валенками… Тяжелое дыхание бойцов… Морозный парок над строем…
Расположились в бывшей колхозной конюшне, чудом уцелевшей. Обустроились. Отгородили подходящий уголок плащ-палатками, раздобыли печурку, несколько ящиков из-под снарядов – соорудили из них столик. Пол в углу завалили соломой с крыши, застелили. Накололи дровишек и растопили печурку. Дымок расползался, просеивался через остатки соломенной кровли, снаружи заметен не был.
Согрели консервы, хлеб, нарубили подмерзшую колбасу, заварили чай. Немногословно поели. Закурили.
Разведывательно-диверсионная группа особого назначения. Семь человек. Почти все – опера с Петровки. Кроме приданного разведчика, который вошел в группу, как патрон в обойму. Едва дожевав, он запахнул маскхалат и отправился «чего-то где-нибудь посмотреть».
Сосновский, развернув на столике карту, надолго «завис» над ней, изучал тщательно, запоминал накрепко, хорошо понимая, как много будет зависеть от четкого знания своего времени и места, своих действий в той круговерти, которая им предстоит.
С особым вниманием изучал подходы к Михалеву, где в бывшем здании милиции содержался сейчас неведомый Тишкин.
Неведомый, конечно, но не чужой. Как ни странно, но Сосновский испытывал к нему чувство профессиональной солидарности, даже симпатии. Как к попавшему в беду боевому товарищу, выручить которого он, Сосновский, обязан не только как офицер, но и как коллега.
Ведь угрозыск постоянно пользовался услугами фельдсвязи. Во многие концы страны рассылались из МУРа спецсообщения, содержащие самые различные документы. То это был изъятый у подозреваемого паспорт с просьбой незамедлительно установить его подлинность и личность задержанного. То это были фотографии из розыскного дела, то дактилокарты, акты баллистической экспертизы из отстрелянных пистолетов. Да мало ли что еще…
Сосновский свернул карту и, приказав группе отдыхать, отправился в штаб полка.
Смеркалось. Застыло все. Ясно светил в небе месяц. Чуть порошил снежок.
Прошлое – позади, будущее – впереди. Где-то там оно, на западе. Еще багровом от недавно упавшего солнца.
Партизаны. Разведчики. Диверсанты
Партизанские войны имеют свою историю. И свои особенности. Во-первых, это истинно народные войны. Второе: борьба против партизан (в силу первого) никогда не выигрывается. И третье (не самое ли главное?): всегда найдется отважный и талантливый человек, который это народное движение создаст и возглавит. Человек, ярко отмеченный умением увлечь, организовать и направить.
Вспомним двенадцатый год. Отчаянный рубака, поэт-задира Денис Давыдов накануне Бородинского сражения пишет обдуманное письмо князю Багратиону, где предлагает «свои силы, опытность и отвагу употребить на партизанской службе».
– Лишне напоминать, Ваше сиятельство Петр Иванович, – горячо говорил при аудиенции Давыдов, – что транспорты жизненного и боевого продовольствия неприятеля растянулись на пространстве. Мыслю создать небольшие партии казаков и гусар и напускать их на караваны, следующие за Наполеоном, дабы истреблять источник силы и жизни неприятельской армии. Откуда она возьмет заряды и пропитание? К тому же, Ваше сиятельство, появление наших посреди рассеянных войною поселян ободрит их и обратит войсковую войну в народную. Народ ропщет на насилие и безбожие врагов наших. И уже сам вздымает топор.
Не правда ли, с какой точностью проявилось это и в 1941 году?
Князь доложил доводы Давыдова светлейшему. Кутузов дал свое согласие, оценив важность и своевременность предложения.
Усилиями Давыдова разгорелась по России беспощадным пламенем партизанская война. Он остался в истории ее теоретиком, организатором и практиком. Он поднял простых людей на войну, сделав ее поистине народной и Отечественной. Заветы его получили новую силу в Отечественной войне 1941 года: «…теснить, беспокоить, томить, жечь огнем неприятеля без угомона и неотступно».
Не ради славы воевал гусар Давыдов, ради Отечества.
Не ради славы вступил в войну наш современник Дмитрий Медведев. Один в один повторив то, что начал, развернул и завершил его великий предшественник.
И если немного подумать, Давыдов и Медведев – как два брата по судьбе. Оба не обласканы властью, хотя служили ей с честью, верой и правдой, личным мужеством преданные Отечеству, но опальные воины, можно с грустью отметить.
Бесшабашная отвага и расчетливая смелость, трезвая тактика и «упоение в бою». Ну и те качества народного вождя, которые приводились выше.
В первый день войны Дмитрий Медведев подает рапорт в НКГБ СССР, в котором просит решения о его возвращении в строй. Почему так? Почему заслуженный чекист, преданный делу революции и безопасности Советского государства, волей судьбы или тех, кто пытался ее заменять, оказался, как говорится, вне строя?
Легендарный соратник Дзержинского, можно сказать, с шестнадцати лет на «оперативной работе», награжденный золотыми часами, именным оружием «За беспощадную борьбу с контрреволюцией», нагрудным знаком «Почетный работник ВЧК-ОГПУ», в 1937 году уволен в запас, так как его старший брат был арестован органами НКВД. Такое было суровое и непримиримое время…
Добился восстановления, но в 1939 году был вновь уволен из органов по причине, вызывающей к нему сильную симпатию, – «допускал массовое необоснованное прекращение следственных дел». Скорее всего, оно именно было обоснованным.
И вот 22 июня 1941 года. В этот первый день войны Дмитрий Медведев представил наркому НКГБ Лаврентию Берии докладную записку. И лично обратился к тов. Сталину с письмом, где подробно изложил концепцию партизанской войны и задачи спецотрядов государственной безопасности в деле сбора разведывательной информации о противнике и нанесении ему диверсионных ударов.
Идея знаменитого чекиста весьма заинтересовала Сталина. Значит, он уже в первый день предполагал, а может, и был уверен, что война предстоит долгая, тяжелая и далеко не всегда на своей территории.
Обращение в высшие органы Медведевым было воспринято с пониманием. Его большой практический опыт в чекистской работе, в борьбе с бандами, с белогвардейской агентурой позволил разработать (а потом и лично осуществлять) методы работы в тылу врага.
Тов. Сталин поручил Берии более детально рассмотреть предложения Медведева. Они были внимательно изучены в ведомстве, получили дальнейшую разработку, и на этой основе была создана стратегия и тактика партизанского движения с учетом его реальных возможностей и исторического анализа.
Здесь, в частности, были изучены и учтены методы разведки и диверсий со времен пластунов Русско-турецкой войны, Отечественной двенадцатого года, Первой мировой и Гражданской войн. Органично вошла в концепцию доктрина «малой войны», предложенная Михаилом Фрунзе и разработанная практически.
И, кстати, в стратегию партизанского движения хорошо уложился опыт недавней войны с белофиннами. Изучение его показало, как расчетливо и дальновидно поступал этот противник, когда оставлял территорию под ударами Красной армии.
За спиной наших передовых частей активно действовали лыжные батальоны автоматчиков с задачей дезорганизации войсковых тылов: уничтожение коммуникаций, нападения на госпитали, склады, штабы, уделяя при этом особое внимание снайперов на выведение из строя командного состава. Был даже в связи с этим приказ офицерам не выделяться знаками различия, пистолетными кобурами и портупеями, не снимать маскхалатов.
Эти группы – мобильные, хорошо приспособленные к действиям в суровых северных условиях – создавали серьезные трудности и представляли большую опасность. Целевая боевая и спортивная подготовка, автоматическое оружие, удобная экипировка, умелое и упрощенное минирование (мины попросту закапывали в снег), фанатизм – все это вызвало необходимость бросить на борьбу со щюцкоровцами значительные силы погранотрядов и других войск НКВД.
В результате уже в первых числах июля была создана Особая группа при наркоме ГБ для руководства разведывательно-диверсионным отрядом чекистов в тылу врага. На случай захвата Москвы немецкими войсками. Особая группа должна была разработать и осуществить план уничтожения в столице гитлеровского руководства. Ядро группы – опытные сотрудники внешней разведки. Впоследствии многие из них были направлены в тыл противника для организации партизанских отрядов.
18 июля 1941 года. Принято Постановление ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск». В постановлении отмечалась необходимость создания партийного подполья, способного возглавить борьбу народных масс в тылу вражеских войск, готовить партизанские отряды, которые должны быть обеспечены оружием, боеприпасами, деньгами, радиоаппаратурой. Предлагалось в такие отряды направлять людей с опытом Гражданской войны, работников НКВД и НКГБ.
Для выполнения этих задач, проведения боевых операций в тылу врага в октябре 1941 года сформированные группой отряды особого назначения были сведены в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН). Бригада дислоцировалась на стадионе «Динамо». Помимо чекистов в нее вошли оперативники МУРа, спортсмены, специалисты всевозможных профилей – были даже механики по обслуживанию и ремонту самолетов, воины-интернационалисты, в основном испанцы. Все они прошли весьма серьезное обучение – прыжки с парашютом, стрельба из всех видов личного оружия – отечественного и трофейного, методы и способы маскировки, конспирации, приемы рукопашного боя и специальной борьбы, подрывное дело. Овладели тактикой действий небольшими группами, приемами ведения ночной разведки, топографией, радиоделом. Проходили общефизическую подготовку вплоть до марш-бросков с полной выкладкой и амуницией.
Словом, цели и задачи бригады были четко сформулированы и поставлены. Среди них: оказание помощи Красной армии средствами разведывательно-диверсионных и боевых действий; содействие развитию партизанского движения; дезорганизация тыла противника; осуществление агентурной разведки на временно оккупированных территориях; проведение контрразведывательных операций; выявление и ликвидация предателей и изменников.
Особое внимание уделялось пропагандистской работе с населением оккупированных территорий. Беседы, распространение листовок и специальных выпусков газет, мобилизация на борьбу и сопротивление.
Медведев, инициатор всех этих мер, одним из первых повел свою группу в тыл врага. И очень скоро практически все оккупированные территории СССР были охвачены партизанским движением. Прекрасно организованным, четко направленным и внесшим неоценимый вклад в дело борьбы с фашизмом. Стихийное движение превратилось в системное.
Отряд «Суровый»
Одним из таких отрядов с названием «Суровый» командовал старший лейтенант госбезопасности Михайлов. Профессиональный разведчик, он уже дважды выполнял задания в тылу врага. И настоял, чтобы руководство операцией полностью доверило ему отбор будущих бойцов при формировании отряда. И, конечно, не ограничивался изучением личных дел кандидатов и их послужными списками. Не все были довольны его комплектованием, так как Михайлов включил в общий список не только, как было положено, чекистов, но и людей, далеких, казалось бы, от специфической работы разведчиков.
– Какая-то разношерстность наблюдается, – хмурился подполковник Одноруков. – Михайлов даже студента-филолога включил. Колхоз какой-то: и кузнец, и плотник, и агроном.
– Я доверяю Михайлову. У него, видимо, есть свои резоны, – возразил куратор отряда, заслуженный генерал-контрразведчик. – Рейд «Суровому» предстоит категорически трудный и опасный. Взаимозаменяемость в таких условиях – весьма ценное свойство.
Тем не менее генерал вызвал Михайлова для объяснений. Взял листок со списком личного состава.
– Название состава вам утвердили. «Суровый»… Небось общим собранием имя себе выбирали?
Михайлов улыбнулся:
– Боец Петров предложил: «Суровый мститель».
– Красиво, – усмехнулся и Генерал. – В традициях первых лет Красной армии. «Беспощадный полк пролетарского гнева».
– Но комиссар уточнил. Сказал, что длинновато и не совсем по сути.
– Что же не по сути?
– Слова Ленина привел. «Партизанские выступления не месть, а военные действия». И предложил сократить.
– Людей вместе с ним подбирали?
– Отчасти. – Комиссар был кадровым чекистом и умел оценить человека не только как бойца.
Генерал надел очки, стал просматривать список. Раза три прихмурился: что-то не понравилось. Сделал карандашом легкие галочки.
– Напрасно я тебе доверил самостоятельно формировать отряд.
– А что, по-вашему, не так?
– Ну вот смотри: старший сержант Сафронов.
– Ну, опытный боец, по немецким тылам прошелся.
– То-то и оно-то. Он ведь окруженец.
– Я знаю. Из-под самого Бреста фронт догонял.
– Так я же и говорю: из окружения вышел, – повторил генерал.
– А если бы не вышел, я бы его и не взял.
– Ехидство? Ну-ну.
– К тому же добавлю, товарищ генерал, Сафронов сирота, воспитанник детского дома.
– Это здесь при чем?
– А то, что рос и формировался в коллективе. Я сделал запрос, отзыв прекрасный: надежный товарищ, «заводиловка» на добрые дела, честен и смел.
Генерал покивал, наверное, соглашаясь.
– Так, идем дальше. Красноармеец Петров, студент, – продолжил генерал хмуриться. – У него же взыскание! А нам нужны люди безупречные.
– А вы знаете, за что на него взыскание наложили?
– Расскажи. – Генерал снял очки, откинулся к спинке стула и потер давно уставшие глаза.
– Эшелон, теплушка, дверь приоткрыта. А у него рядом с дверью винтовка стояла. И кто-то ее случайно вытолкнул. И этот красноармеец Петров выпрыгнул из вагона, подобрал винтовку и три километра бежал за составом.
– Догнал?
– Догнал.
– Да, плохо у нас поезда ходят. Медленно.
– Товарищ генерал, у меня еще есть сын кулака. Комсомолец.
– Как же его в комсомол приняли?
– Проглядели, – усмехнулся Михайлов. – Какие еще замечания?
– Радистка Караева.
– Она разведчица, из Особой группы.
– Но ведь девушка. В снегах, среди парней. Все время на глазах у мужиков.
– Я не смог ее отговорить. Тем более что у нее…
– Да знаю я! Я все про вас знаю.
Так и должно быть. Михайлов прекрасно понимал генерала. И не только его ответственность, но и заботу о тех людях, которых он посылал почти на верную гибель.
– Вот! – наконец-то генерал нашел бойца, которого Михайлов не сумел бы отстоять. – Старшина Савельев! Немолод, да это и не беда, я вот тоже немолод, но он же инвалид.
– Разве? – искренне изумился Михайлов. – Не замечал.
– Вот и приглядись! Ты ведь за каждого в ответе.
– Савельев – участник Финской кампании. Его опыт для моих ребят бесценен.
– Вот и пускай он этот опыт здесь, на занятиях, передает твоим ребятам.
– Я так и полагал, товарищ генерал. Но уж очень он настаивает.
– Ну и пусть настаивает! Я вот тоже настаивал с Медведевым в рейд пойти. Тряхнуть стариной.
– Вы лучше здесь тряхните! – смело посоветовал Михайлов.
– А что? – генерал насторожился.
– Полковник Одноруков необъективный интерес к моему отряду проявляет.
– Завидует. Сейчас ведь каждый на фронт рвется. Да не каждому дано.
Генерал глянул в конец списка. Уставшие глаза его азартно сверкнули:
– Ну вот, как ты можешь, капитан Михайлов, брать в оперативный рейд бойца с фамилией Бабкин.
Михайлов улыбнулся:
– Достойный боец. И на бабку никак не похож.
– Ладно, свободен. Что-то ты у меня засиделся, – проворчал генерал.
Вернувшись от генерала, Михайлов в который раз просмотрел список. И в очередной раз убедился в своей правоте. Сила отряда не только в мужестве и умении каждого его бойца, но и в беззаветном товариществе. Михайлов представлял себе отряд как будто бы одним человеком. Который может и умеет все: метко стрелять, ставить мины, брать «языка», пользоваться рацией, сготовить на морозе суп из топора, допросить и расстрелять пленного, отдать товарищу свой последний сухарь и поделить с ним последнюю щепоть махорки, пожертвовать собой ради общего дела.
Михайлов был уверен, что ни в одном из кандидатов он не ошибся. Что же касается радистки Анны Караевой, то тут у него тоже были сомнения. Но, упаси Бог, не в ней, не в ее профессиональной подготовленности и готовности к тяжкому ратному труду на грани жизни и смерти. Ему не как разведчику, а как человеку не хотелось обрекать девушку на борьбу не только с врагом, а со стужей, голодом, усталостью и трудностями зимнего походного быта.
«Я еще подумаю о ней».
Анна Караева – девушка яркой красоты по прозвищу Испанка. Черноглазая, со щедрой улыбкой, с тяжелыми волнистыми, до плеч волосами, с гибкой мальчишеской фигуркой, артистичная.
Почему Испанка – никто не знал. Федя Сафронов, сразу положивший на нее горячий цыганский глаз, как-то в хорошую минуту спросил инструктора-пиротехника:
– Это что у нее – оперативный псевдоним? Ее в нелегалку готовили?
Инструктор, развернув на коленях схему немецкой противопехотной мины, не поднимая головы, снисходительно пояснил:
– Темный ты еще в нашем деле, Сафронов. Оперативный псевдоним выбирается сугубо нейтрально. Ни в коем разе его не привязывают ни к биографии разведчика, ни к его внешним данным, ни к личной жизни, ни к родне, ни к привычкам.
– А что ж ее тогда Испанкой зовут?
Расспрашивая, Сафронов с деланым безразличием не прерывал своего занятия – раз за разом метал тяжелый штык-нож в древесный спил с черным кружком в центре.
– Да так кто-то, видать, разок ее обозвал – ну и приросло, закрепилось. Она уже в нашу группу Испанкой пришла.
– А я и вправду думал, что она какая-нибудь Кармен, – Сафронов с усилием выдернул нож из мишени. – Из тех детей, что из Испании вывезли. Да она и похожа на испанку.
– А то ты их видел!
– Два раза. В кинохронике. А потом и оперу смотрел – нас всем детдомом в театр водили.
– Оперу слушают, Сафрон, а не смотрят.
– Хороша девчонка, – логично завершил расспросы Сафронов и всадил нож в соседний с мишенью сосновый ствол. Аж снег осыпался с ветвей дрогнувшего дерева.
– Хороша сугубо. Только вот я надеюсь, что командир ее в рейд не возьмет.
– Да… – Сафрон задумался. – Я бы с ней не в рейд пошел, а в ЗАГС. Сколько наших девчонок за линией фронта кануло. Не ихнее дело – воевать.
– Сегодня у всех одно дело. А вот ты, Сафрон, с минированием отстаешь. Я тебе, сугубо говорю, не зачту свой предмет.
– А мне и не надо, – легко согласился Сафронов. – Мое дело – охранение снимать, «языков» брать. И языки им развязывать.
Инструктор сложил схему, встал.
– Затверди, Сафрон. Там, – он мотнул головой куда-то вдаль, – вы на все руки должны мастерами быть. Один в своем деле выбыл – другой его заменил.
Биография у Испанки до войны была еще маленькая, но хорошая. Совершенно типичная для сталинской молодежи. Крестьянская семья (сколько же великих людей дало стране наше крестьянство!), деревенская школа-семилетка, в которую зимой ходила за пять километров на лыжах, пионерский отряд, комсомол. ФЗУ – ткачиха, передовик производства. Кандидат в депутаты союзного Верховного Совета – высшего органа рабочих и крестьян. «Не прошла» по возрасту, восемнадцати еще не было.
И вдруг – комсомольская путевка в Иностранный отдел НКВД (ИНО, внешняя разведка). В этом ведомстве назрела необходимость укрепления и расширения кадрового состава разведки. Многие в ней были потери. Кто-то попал под подозрения и репрессии, кто-то утратил доверие, переменившись и изменив. Нужна была молодая подпитка – честными, преданными, стойкими и в любой ситуации надежными.
Анку зачислили в Школу особого назначения (ШОН НКВД). Школа была под жесткой рукой Лаврентия Берии. Подготовка кадров напряженная. Радиодело, владение всеми видами легкого оружия – огнестрельного и холодного, специальная физическая и психологическая подготовка, иностранные языки (не менее трех, как правило).
По окончании школы – зачисление в центральный аппарат внешней разведки органов государственной безопасности; в перспективе – нелегальная резидентура за рубежом. Там она встретила тоже будущего нелегала с редким именем Серафим, но очень скоро их разлучили…
Война. Анну включают в состав группы особых заданий, сверхсекретной структуры в системе НКВД. На группу возлагают две задачи – диверсии в тылу противника и действия в Москве на нелегальном положении.
Первое – это понятно. А вот второе…
Осень 41-го года. Обстановка на фронтах Великой Отечественной – критическая. Враг уже на подступах к столице. ГКО решает провести эвакуацию правительственных учреждений, вводит осадное положение. Гитлеровцы готовятся вступить в город – столицу СССР. В германских войсках уже отпечатаны и вручаются приглашения на участие в триумфальном параде на Красной площади. Парад будет принимать Гитлер.
Да, просвещенная красавица Европа пала перед ним на колени, даже не пытаясь по-настоящему оказать сопротивление; виновато лизала грязные, в кровавых ошметках сапоги вермахта.
Но с нами это не прошло. Москва готовилась к борьбе на нелегальном положении. Руководство СССР приняло решение в случае захвата Москвы продолжать сопротивление, подготовив диверсионное подполье.
