Валерий Гиндин
Светлый сон аббата Фариа. Очерки интервенционной психологии
2. Эйдосы, магнетический флюид, лептонный газ – миф или материя?
Человек – самое непостижимое для себя творение природы, ибо ему трудно уразуметь, что такое материальное тело, еще труднее – что такое дух, и уж совсем непонятно, как материальное тело может соединиться с духом.
Б. Паскаль
Утверждение о том, что мысль, сознание имеют в своей основе материальный базис, приходила в голову не только В. И. Ленину. Еще Платон полагал, что мир идей (эйдосов) столь же реален, как и мир объектов, – и даже более реален, чем мир объектов. «Объекты, – говорил Платон, – представляют собой лишь тени идей. Мы в своем человеческом состоянии подобны узникам, закованным в пещере спиной к выходу и свету. Наблюдая тени на стене пещеры, отбрасываемые существами и объектами, проходящими мимо входа, мы думаем, что это и есть реальность, не задаваясь вопросом о том, откуда же берутся тени, не догадываясь, что их источник находится у нас за спиной» (88, с. 39).
Это умозрительное заключение Платона нашло свое физическое объяснение только в 70-80-х гг. XX в. До этого же почти 2 тысячи лет представление о материальности сознания наукой не признавалось и сбрасывалось в пропасть оккультизма.
Так же случилось и с А. Месмером, разработавшим теорию всепроникающего «магнетического флюида», при помощи которого можно лечить различные душевные и телесные недуги. Но комиссия, созданная по приказу Людовика XVI, который и сам был пациентом Месмера, куда входили корифеи науки того времени – Лавуазье, Франклин, Гийотен, Бальи, пришла к заключению, что «магнетический флюид» – миф. Из секретного доклада второй комиссии следовало, что флюид не только миф, но опыты Месмера ведут к падению нравов. После таких уничтожающих заключений никто в последующем не смел даже заикнуться о материальном базисе психических явлений.
Все это можно было бы сравнить с изучением атома, считавшегося до начала XX в. неделимым (по-гречески атом – неделимый). Если бы не открытия Э. Резерфорда и Н. Бора, положившие начало квантовой физике, мы до сих пор бы считали, что атом – это конец мироздания. Теперь же любой старшеклассник скажет, что материя бесконечна.
Как не восхититься провидческим даром С. Цвейга, защищавшего Месмера в книге «Врачевание и психика»: «…почему не может человеческое тело, близость которого возвращает угасшему жемчугу блеск и сияние жизненной силы, не создавать действительно вокруг себя ореол теплоты или излучений, действующих на нервы возбуждающе или успокаивающе? Почему в самом деле не могут возникать между телами и душами тайные течения и противотечения, не может существовать между индивидом и индивидом притяжение и отталкивание, симпатия и антипатия? Кто в этой области дерзнет произнести смелое „да“ или дерзкое „нет“? Может быть, уже завтра физика, работающая с все более и более тонкими измерительными приборами, докажет, что мы сегодня воспринимаем просто как напор душевной силы, есть все же нечто вещественное, доступная восприятию тепловая волна, проявление электрических или химических сил, энергия, которую можно измерить и взвесить, и что нам приходится вполне серьезно считаться с тем, над чем отцы наши смеялись, как над глупостью. Поэтому возможно, вполне возможно, что мысли Месмера о творчески излучающейся жизненной силе, суждено еще вернуться в мир, ибо что такое наука, как не постоянное претворение в действительность древних грез человечества». А посвятил свою книгу С. Цвейг не кому-либо, а А. Эйнштейну, человеку, перевернувшему веками установленные традиции, и написал на первой странице: «Альберту Эйнштейну – почтительно» (61, с. 41–42).
Исследования психической деятельности человека физическими методами и, в частности, квантовой механикой еще не нашли признания в широких научных кругах. Да, исследовательский инструментарий пока несовершенен. Ряд исследователей категорически отвергает материальную природу, т. н. «пси»-явлений.
Но нужно быть полными агностиками, чтобы заявлять, что каких-то явлений не существует лишь потому, что мы не можем их отдифференцировать. Хочется ответить таким исследователям словами У. Шекспира: «Есть много, друг, Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам».
И все-таки попробуем суммировать основные положения современной науки, свидетельствующие о материальном базисе сознания.
Материализм всегда стоял насмерть: нет никаких духовных измерений, все это «примитивные суеверия». Его ревнители не могли отрицать существование мыслей и чувств, но были твердо убеждены: сознание – «это продукт высокоорганизованной материи – мозга». На естественный вопрос, что это за продукт и где он находится, авторы учебников туманно бормотали о некоей «субъективной реальности», о чем-то «идеальном в противоположность материальному» (т. е. объективно несуществующем). Получалось, что оно – сознание – как бы и существует, и не существует одновременно.
Парадокс, но обладатели мистических знаний выглядят куда большими материалистами, чем традиционные ученые.
Мистики во все века утверждали, что кроме физического тела у человека есть еще и другие – невидимые, но вполне материальные тела. И сотканы они из материи куда более тонкой, чем материя плотного вещества. Их «ткань» отличается более высокой частотой вибраций и потому не воспринимается зрением – она как бы прозрачна для глаза. Эти тонкие тела, говорят эзотерики, и есть «душа» – вместилище наших чувств, желаний и мыслей. А сами чувства и мысли – тонкоэнергетические образования, которые «излучаются» невидимыми «телами» человека.
Анализируя феномен сознания, наука пришла к понятию о невещественном (тонкоматериальном) информационно-энергетическом мире. Сознание, по мнению некоторых исследователей, это вид энергии, который неразрывно связан со структурой физического тела. Каждый организм, каждый объект Природы имеет физическую и энергополевую структуры.
Еще в 70-е годы прошлого века во время опытов в области квантовой физики исследователи с изумлением обнаружили: мысль экспериментатора непосредственно влияет на поведение элементарных частиц! Вскоре стало ясно, что сознание – не призрак, не абстракция, а какая-то физическая реальность. Уже убедительно доказано, что под воздействием мысли, эмоций и воли человека изменяются ДНК, структура и химический состав жидкостей, программируется поведение животных, меняются показания физических приборов.
«Я не могу себе представить Вселенную и человеческую жизнь без какого-то осмысленного начала, без источника духовной „теплоты“, лежащего вне материи и ее законов», – писал академик А. Д. Сахаров.
Каковы же материальные носители сознания? По одним гипотезам, это сверхлегкие элементарные частицы (аксионы, микролептоны, нейтрино и пр.). Другие говорят о неких полях – торсионных, солетонных, морфогенетических и прочих, которые формируются вокруг человека и несут информацию о его эмоциях и мыслях. С помощью специальной аппаратуры эти излучения, поля, частицы научились регистрировать и даже фотографировать.
Академик РАМН Влаиль Казначеев, один из авторов лептонно-электромагнитной теории о материальных носителях физических полей считает, что этими носителями являются лептоны (легкие элементарные частицы, начиная с электронов) и представители их подкласса – микролептоны (начиная с нейтрино).
Другой разработчик теории лептонного поля, доктор физико-математических наук проф. Б. И. Искаков, считает, что «мысли и эмоции человека материальны и в прямом смысле слова могут быть легкими или тяжелыми, их масса варьирует в пределах 10-39-10-30 граммов. Вокруг всех тел существуют „стоячие“ лептонные волны – квантовые голограммы. Каждая голограмма содержит всю информацию о теле, являясь его информационным двойником».
Профессор А. Ф. Охатрин говорит о неких сущностях, построенных на нейтринной основе. Он создал аппаратуру для наблюдения за микролептонными полями. При мысленном воспроизведении образа человека возникает микролептонный кластер (сгусток, скопление), и прибор реагирует на него. Подобный кластер способен самостоятельно передвигаться, что также фиксируется прибором. Опыты по созданию мысленных образов проводил в своей лаборатории и проф. А. В. Чернетский (80, 81).
Эксперименты привели к появлению образований и более сложного плана. Это т. н. мыслеформы – некие энергетические сгустки на полевом уровне, порождаемые мыслями или эмоциональными всплесками, выбросами.
Коль скоро сущности эти составлены действительно из микролептонных полей, то они отнюдь не бесплотны, как не бесплотны и мысли, вызывающие подобные мыслеформы. Доктор психологических наук профессор В. Н. Пушкин пишет: «Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что существует такая реальность, которая, будучи вполне материальной, обладает одновременно и свойствами психического. Именно эта форма материи позволяет лепить образы, адекватные предметам окружающего мира. Иначе говоря, психика, если ее рассматривать в аспекте бытия, оказывается своеобразной формой материи» (26, с. 17, 25, 227, 254).
Академик Н. П. Бехтерев считает: «Дальнейшее развитие науки, возможно, внесет какую-то ясность в понимание этих странных явлений. Но вряд ли их понимание может способствовать умалчиванию их в научной и научно-популярной литературе. Вопрос поставлен. Следующее поколение ученых или так же, как и предыдущее, будет шарахаться от него, или, преодолев запреты, займется подбором ключей к этим явлениям… Многое пересматривается сейчас теми, кто ходит по миру с открытыми ушами и глазами. Важно, чтобы среди них были и ученые» (10).
Валерий Брюсов писал в своем стихотворении «Мир электрона», датированном 13 августа 1922 г.:
Быть может, эти электроны —
Миры, где пять материков,
Искусство, знанья, войны, троны
И память сорока веков!
* * *
Еще, быть может, каждый атом —
Вселенная, где сто планет;
Там – все, что здесь, в объеме сжатом,
Но также то, чего здесь нет.
* * *
Их меры малы, но все та же
Их бесконечность, как и здесь;
Там скорбь и страсть, как здесь и даже
Там та же мировая спесь.
(Валерий Брюсов. Стихотворения и поэмы. Л., Советский писатель, 1961, с. 472).
Разве он был неправ?
3. Omnia mea mecum porto![1]
Ни одно существо, насколько я знаю, не способно производить, как мы, этот таинственный ток, который мы называем мыслью, разумом, пониманием, рассуждением, душой, духом, добродетелью, добротой, справедливостью, знанием, потому что он обладает тысячью имен, хотя и имеет одну сущность. Все в нас приносится ему в жертву.
М. Метерлинк
Пытаясь проложить себе путь в этом мире, я постоянно ищу объяснение окружающим меня явлениям.
Ну хорошо, допустим, что мысль – это поток материальных частиц, проникающих в сознание другого человека на бытовом уровне или при психотерапевтическом воздействии. И что же дальше? Где, в каких анатомических структурах мозга происходит закладка «матрицы» («импринта»[2]), определяющей посттерапевтические проявления в аффективной, волевой и поведенческой деятельности субъекта психотерапии?
Мозг исчерпывающим образом описан с его анатомической стороны. Но как осуществляется его связь с психикой, каково участие мозга в построении окружающего мира, в регуляции поведения? Наука на эти вопросы пока не дает исчерпывающего ответа.
Остановимся на рассмотрении наиболее дифференцированной, сложной и до сих пор еще загадочной области коры – лобного отдела, имеющего непосредственное отношение к генезу психотерапии (гипноза, трансовых состояний).
В повседневной деятельности лобная кора работает в режиме повышенной функциональной активности при конфликтных ситуациях, решении сложных задач.
Исследования известного российского нейрофизиолога А. С. Батуева (6) определили функциональное значение связей лобной области коры. Были выявлены три кольца саморегулирования – лобно-таламическое, лобно-гипоталамическое, лобно-ретикулярное.
Известно, что важнейшим связующим звеном между высшей лобной регуляцией и всеми познавательными процессами является речь. Речевые зоны коры находятся в задней части лобной доли. Вообще речь является каналом регуляции, связывающим лобные доли с остальной корой. Но в обычной психической деятельности людей эта управляющая функция осуществляется с помощью внутренней скрытой речи.
Вокализированная речь нужна человеку главным образом для общения.
В любой психотерапевтической методике просматривается наличие трансового состояния, не говоря уже о гипнозе, и здесь речь становится главным каналом регуляции, который имеет место между психотерапевтом и пациентом.
Участие лобных областей коры в возникновении трансовых эффектов позволяет через функциональные связи с основными системами саморегуляции осуществлять профилактику психических и психосоматических заболеваний.
В 1979 году была признана доминирующая роль активности правого полушария, ретикулярной формации в процессах наведения транса. Известно, что правое полушарие имеет корково-подкорковые, корково-лимбические проекции, а в левом преобладают интракортикальные связи. Совсем недавно была уточнена роль ретикулярной формации мозга не только в активизации коры, но и в накоплении энергии (35, с. 102–103).
Профессор Вадим Ротенберг (62, с. 252) считает, что деятельность правого полушария может объяснить и некоторые парапсихологические феномены. Он пишет: «Предполагается, что улавливание слабых сигналов, удаленных на очень значительное расстояние от реципиента, требует столь энергетически мощного „приемника“, что мозг просто не может претендовать на эту роль. Может быть, новые данные, свидетельствующие о том, что правое полушарие способно к восприятию и созданию многозначного контекста без дополнительных психофизических „затрат“ (т. е. работает в режиме своеобразной „энтропии“), поможет снять это „энергетическое ограничение“ (на исследование парапсихологических феноменов – В. Г.). Ведь если правое полушарие обладает особой тропностью к многозначному контексту и не нуждается в дополнительной активации, то и очень слабые сигналы могут улавливаться».
Таковы, в общих чертах нейрофизиологические аспекты психотерапевтического воздействия.
Практика моей психотерапевтической работы показывает, что после сеансов классического гипноза (в особенности, применяя интервенционные психотерапевтические стратегии) у пациентов возникают совершенно новые чувствования – улучшается настроение, повышается потенция, ярче воспринимается окружающий мир, пробуждаются творческие резервы. Об этом же пишет и Э. Каструбин, регистрируя у больных после наведения транса ощущения свежести, внутреннего обновления и радости бытия (35, с. 102–103).
Профессор М. Е. Бурно пишет: «…пациенты после получасового пребывания в гипнозе (даже без лечебного внушения) встают обычно такими освеженными, весело-энергичными, и многие прямо сравнивают свое гипнотическое и постгипнотическое состояние с приятным, легким, „шампанским“ опьянением» (12, с. 62–63).
Какие же вещества играют роль того «вина», которое стимулирует аффективную сферу человека после проведения психотерапевтических сеансов?
Профессор М. Е. Бурно (там же) говорит о биохимической природе этого вина и называет его «драгоценным внутренним защитно-целебным „эндорфиновым вином“».
Академик Н. П. Бехтерева, проведя незаконченные исследования феномена А. М. Кашпировского, в интервью журналу «Здоровье» (1989 г., № 8), говорит о том, что под действием внушения может происходить нормализация физиологических и биохимических процессов, в результате выделения веществ, видимо, пептидной природы.
Какова связь между словом и «выплеском» под его его воздействием внутренних психоактивных веществ, вызывающих состояние эмоционального подъема? Попробуем разобраться в этом.
По мнению профессора И. П. Анохиной (43, с. 16–40), в стволовом отделе мозга имеется область, которая носит название «системы подкрепления». Это образование играет большую роль в регуляции мотиваций и эмоционального состояния. «Система подкрепления» функционирует при посредстве нейромедиаторов из группы катехоламинов и в первую очередь дофамина. Это нейропередатчики, которые в синапсе с одного нервного окончания на другое передают информацию. При нормальном прохождении импульса в этой системе из депо высвобождается определенное количество нейромедиаторов и возникает соответствующий на них ответ, определенная степень возбуждения.
В организме существует так называемая «эндогенная опиатная система». Эндорфины, энкефалины – это эндогенные опиаты. Опиатная система играет большую роль в механизмах боли, мотивации, эмоций, а также в регуляции других нейрохимических процессов.
На катехоламиновую нейромедиацию можно воздействовать очень многими путями – лекарствами, акупунктурой, краниальной электростимуляцией и психотерапией.
В результате воздействия системы речевых сигналов психотерапевта у пациентов через кортико-лимбические, кортико-гипоталамические, кортико-ретикулярные связи активизируется эндорфиновая (опиатная) нейромедиация, клинически выражающаяся в появлении эйфорических эффектов и стеническом поведении.
Подводя некоторые итоги этой главы, следует сказать, что мысль человеческая материальна, потоком элементарных частиц она переносится в сознание другого человека вербализованной речью или мыслеформами, закладывая на длительный срок определенную программу (матрицу, импринт), вызывая стимуляцию эндорфиновой (опиатной) системы.
