Валерий Геннадьевич Анисимов
Реликтовые хроники

Глава 1

17 04 10 г

По вагонному окну били крупные капли дождя и дрожащими ручейками мчались по диагонали рамы. За стеклом иллюзия создавала видимость движения пейзажа. Зависшая небольшая туча поливала темным шлейфом выделяющиеся из низины крыши дачных домиков. Картинка резко изменилась. Замелькали столбы на фоне темно-зеленого хвойного леса. Оголившаяся от снега насыпь указывала на зимнюю жизнедеятельность пассажиров. Но снег еще белыми пятнами проскальзывал, притаившись под тенью еловых лап. Парень в военной форме оторвал свой взгляд от окна и, присаживаясь, достал сотовый телефон. Надежда, что вот-вот потеплеет и все оживет, подняла ему настроение. Он, в форме пограничника, увенчанный изумрудным беретом, под которым находилось лицо молодого прибалта, сидел напротив попутчика с ноутбуком. В светлом, тихом и со множеством свободных мест вагоне пахло кислыми котлетами и чадило из водонагревателя. От угарного газа болела голова у бородатого мужика с ноутбуком. Его пальцы регулярно оставляли клавиатуру и потирали виски. Он чем-то напоминал одного из солистов группы “АББА” одетый в кроссовки, джинсы, вязаный жилет поверх сорочки. Жилистые руки, придерживающие потертый ноутбук, говорили о его среднем возрасте. Военный, сконструировав умное лицо, спросил его:

– Вы тоже во что-то играете?

– Может быть. Вот играю, все не наиграюсь! А если серьезно, то помогаю своему ассистенту с диссертацией. В жизни бывает, приходится меняться местами. Конечно, мне его жаль. Сейчас его голова не дает ногам покоя. Да и мне весьма интересна тема этой диссертации.

– А у вас небольшой акцент! Вы отдыхать едете в Москву?

– А ты настоящий пограничник, и вопросы у тебя, как у опытного таможенника!

– Так и есть, я сержант Егор Викторов.

– О да!

Бородатый протянул руку воину.

– А я доктор Жичко Боковский, или просто “Док”, и еще “Бок”, так меня называет ассистент. Он говорит, что Жичко не солидно.

– Вы врач? – поинтересовался Егор.

– Что ты, нет! Я молекулярный физик. А ты, Егор, в Москву? Навсегда?

– Все! Дембель! И прощай, Дальний Восток!

– И как там служба? А то в прессе всякое пишут.

– Да так. Сидел в дозорах, служил кинологом и кавалеристом. Очень много служебного времени, проводил ухаживая за животными.

В это мгновение ноутбук перестал шуметь, экран погас.

– Вот напасть! Остался без работы, батарея выдохлась. Теперь придется бездельничать. Димон! Димон, ты что там, заблудился? Проходишь родное купе.

В просвете между полками появился мужчина лет тридцати. Глубоко посаженные карие глаза, крючковатый нос, небольшая козлиная бородка и черные пакли дрэд. Так формировалась его физиономия.

– Слушай! Где ты ходишь? Я что, гардеробщик? Стерегу аппаратуру, никуда не отойти, а время уже одиннадцатый час.

– Бок, да что там стеречь! Пятнадцать килограмм камертонов, которые я с трудом дотащил к составу.

– Ладно! Давай садись, поболтай с попутчиком. Егор, это мой ассистент – Дмитрий Сатаров. А я пойду узнаю, где здесь ноутбук можно зарядить.

– Ты что, Бок! Это тебе не Запад, здесь все на хрен поломано. Уж до ночлежки потерпи.

– Ну, хорошо, я пошел.

Ассистент проводил взглядом уходящего доктора и повернулся к военному.

– Как служилось, Егор? Водка и бабы рекой лились?

– Ты, наверное, шутишь? До ближайшего населенного пункта через тайгу десять километров.

– А сам ты москвич? – заинтересованно спросил Дима.

– Да, я в Филях живу.

– А! Там, где был штаб «Двадцать одного глаза».

– Ты про что? – недоуменно уставился на мужчину Егор.

– Про совет Кутузова с генералами.

– Дим, да ты в истории силен?!

– Да брось… – прикрыл слегка глаза Димон. Вот Док – да, а в астрофизике вообще гений. Зато я его в языках опережаю. Мне удается общаться не только с европейцами, но и с людьми, говорящими на тюркском и фарси. А Док их не понимает.

– Знаешь, Дим, а мне и родной язык в школе, так себе давался – расстроенно проговорил служивый, понурив голову.

– Конечно, грамматика – сложная наука, но главное общение и понимание – подбадривающе похлопывая по плечу служивого, заметил полиглот.

– И как ты этого нахватался?

– Я вырос под Калугой, а отец мой с Северного Кавказа. С детства я уже знал два языка. Потом учеба, по окончании физмата свалил в Польшу. Здесь наши дорожки с Доком и переплелись. Из Польши мы, уже вместе, поехали работать в Англию. Там года два экспериментировали: ну, всякие опыты, микроскопы, датчики. Затем нас заманили во Францию. Изначально все шло хорошо, но для результатов нужно время. А время – это деньги. Ни того и ни другого у нас не было. Тут Доку позвонил его знакомый. Он когда-то приезжал сюда, и они вместе слушали лекции в МГУ. Док уже успел попрактиковаться на синхрофазотронах. Короче, он нас-то и позвал, говорит, что у них по нацпрограмме строится проект Российской “Силиконовой долины”. Сейчас собирают ученых. Так мы сразу чемоданы железками набили и двинулись в дорогу.

– Это вы сейчас прямо из Франции двигаетесь? – присвистнул Егор.

– Прямо, когда на самолете! А он, видите ли, летать не любит. Пришлось нам на пароходах и поездах добираться.

– Так, так! Значит, я на самолетах не люблю летать? – заглядывая в купе, поинтересовался доктор. Вот ты, Димон, располагал собственным велосипедом?

– Конечно!

– И что он, ни разу не ломался?

– Естественно, ломался, – удивленный вопросом, накручивал бородку на палец ассистент.

– Эх, Димка! У велосипеда десятка два деталей, и он на твердой почве, а у самолета в тысячу раз больше. Так вот, я в жизни своей еще ничего существенного не сделал. Понимаешь? Так что давай лучше мы с тобой поищем карту Москвы. Вроде бы мы ее брали?!

– Бок! А что там с зарядкой? – спросил аспирант, открывая сумку с вещами.

– У проводницы спросил. Она говорит, занято телефонами. А там, в проходе, нереально стоять с ноутбуком. Да, кстати, я звонил Андрею. Он дал адрес, куда подъехать. Сейчас на карте посмотрим, как от вокзала туда добраться.

– Док? – воодушевленно спросил Егор с блеском в глазах.

– Да, Егор, ты что-то хотел?

– Просто мне интересно, что толкает людей к вашим профессиям?

– О! Вот для меня сначала было слово! Вернее, слова, прочитанные мною в детстве, в коротком фантастическом рассказе. Про мальчика, отец которого трудился микробиологом. Так вот, он во время обеда, у отца на работе, смотрел в электронный микроскоп и разлил на панель кофе. В общем, как всегда бывает в таких рассказах. Где-то и что-то коротнуло. И после замыкания одна из кнопок с нажатием увеличивала так, что мальчик увидел микрокосмос. Он нашел бесконечное количество планет, таких как Земля. И они все отличались только временем действия – на дни, месяцы, годы, эпохи. Он нашел там собственную жизнь и принялся наблюдать за собой. У того героя из рассказа в микроскопе на какие-то дни время опережало. Мальчик стал учитывать свои будущие ошибки. Таким образом, он смог предсказывать будущее. Да, это детская, наивная фантастика, которую я перерос. Нельзя из космоса взглянуть сквозь облака, тем более под крыши домов. Но все равно рассказ дал мне цель и мечту заглянуть далеко вглубь микромира. Вот так, Егор! Дима, не ищи, я вроде вижу карту. Она зацепилась за усилитель. Все – вытащив, Бок развернул ее. Его палец забегал по схеме в поисках адреса, который дал им Андрей.

– Карта искажена! – с хмурым взглядом сообщил дембель.

– Егор с чего ты это взял? – удивился Димон.

– Вот видишь, она сжата и угловата, как квадрат. Когда-то в детстве мне пришлось покрутиться вокруг этой карты. Я увидел по телеку шоу, где мужик на карте Москвы, по улицам, нарисовал герб нашей столицы. Герб показался мне похожим на какое-то клеймо. Достав свою схему, я долго искал что-то похожее, но безрезультатно. Через годы мне попалась старая карта, еще от олимпиады. Я даже забыл про тот рисунок. Но, как только открыл её, то из одного северного квартала вырисовывалась голова. Опустив взгляд ниже, обнаружил всего всадника. Долго я ее рассматривал. Чем дольше смотрел, тем больше удивлялся. Там кроме лошади и гидры находились такие мелочи, как стремена и даже каблуки на сапогах. Но больше меня озадачил пруд на левом плече всадника, где-то в районе Медведково. Что он может означать на рисунке, может, рану? Нет, возникла у меня версия о детали к доспехам. Взял я журнал с рисунками средневековых рыцарей. Там рыцари прикрывались щитами разных размеров. Даже имелись такие маленькие, которые только прикрывали левое плечо. На щитах красовались гербы их замков. Я не рыцарь, но у меня также есть щит. Это шеврон с гербом пограничных войск. Вот смотрите! – Егор развернул левое плечо и показал Димону.

– Между прочим, Егор, я нашел разгадку с твоим водоемом и представляю, какой герб на щите всадника, – почесывая бороду, сообщил о своей догадке доктор.

– Какой? Бок! – не скрывая желания узнать, поинтересовался Егор.

– Догадайтесь сами, – подвигая карту к Диме, интригующе произнес Док.

– Ты шутишь! Там ничего нет, – сказал Димон.

– На карте да. А если представить в голове, зеркальная гладь пруда что отражает? Небо! Из этого выходит, что копьеносец защищает интересы неба, – констатировал, как факт, Бок.

– Док! А как можно объяснить такое проявление?

– Ну, с малого, Егор. Дороги изначально протаптываются в местах, где нет природных преград. Вывод только один. Кто-то клеймил данную местность реагентами. Может, солью, известью или кислотами, и кем-то там регулярно вытравливался рисунок. Все в жизни случается. Но нам этого выяснить не дано.

– Слушай, Георгий Победоносец! Нам хватает тем с фэнтези. Я иду за кипятком, а вы пока начните другую тему, – Димон стоял и держал стакан в подстаканнике почти полувековой давности. Выдавленная гравировка на подстаканнике говорила о восемьсотлетнем юбилее Москвы.

– Может, кому нужно воды? А, Бок!

– Да, захвати мне, Димон. Ты, Егор, не огорчайся на него, он любит клички давать, – попытался по-отечески поддержать пригорюнившегося парня.

– Они ко мне никогда не лепились, – отмахнулся Егор.

– Тебя дома кто ждет?

– Да! Мать!

– А девушка что?

– Пока я еще для второсортной не созрел, а нужную не нашел.

– С тобой все ясно, – на Бока наплыли воспоминания двадцати дневной давности. Он задержался у работодателя. Тот кричал на весь офис: «Сколько потраченных денег! А у вас ничего, с места не сдвинулись. Где что-нибудь похожее на звуковые резаки? Вы обещали, что они будут резать металл на молекулярном уровне. Полтора года я вас, дармоедов, кормлю. Все, хватит! Я разрываю контракт!» Как дошел до квартиры, он и не помнил. Войдя в квартиру, ему из комнаты, где они отсыпались, послышалась музыка. В приоткрытую дверь он оценил ситуацию, которая его поразила. Посередине помещения танцевала одиноко девушка. Из одежды ее покрывало только обручальное кольцо. На кровати лежала еще одна дама, и с ней Димон занимался любовью. В тот же момент он целовал третью, разместившуюся рядом. Бок быстро прошел на кухню. Там он загремел посудой, и музыка умолкла. На кухню, торопясь, зашел обнаженный аспирант.

– Ты что, Дим! Крыша едет? – расстроенно начал разговор Бок.

– Да ладно, мы с тобой оба мужики! – занял оборонительную позицию ученик.

– Это тебе не баня, а кухня. – Бок оглядел его с головы до ног. – И за что они на тебя, как мухи на дерьмо, летят?

– Хочешь поднять настроение, Док? Присоединяйся к нам, – подмигнул Дима.

– Что меня родило животное, чтобы стадным образом жить. А знаешь, что нас выгнали?

– Да ты что?

– Вот так! А ты здесь устроил вертеп! Давай гони их отсюда, я устал, хочу отдохнуть. И надо подумать, как дальше жить!

– Кипяток Док! – требовательно сообщил Дима, какое-то время держа стакан перед носом доктора.

Мысли Бока вернулись в настоящее.

– О, давай! – еще погруженный в свои мысли, забрал стакан Док.

Бок отхлебнул чаю.

– Какой горячий. Вот, Дмитрий, парня видишь? Он мудро рассуждает. Не то, что ты.

– Насчет чего, Бок?

– Насчет слабого пола.

– А! Вы более веселую тему нашли, – ухмыльнулся Дима.

– И чем ты только их заманиваешь сворами? – пытаясь всё-таки понять причину, сокрушался в очередной раз доктор.

– Действую, как в старину. У нас товар, у вас купец. Тончайшая реклама и торг. А торговать у меня в крови, от отца. Так что я лягушке могу продать в озере воду. Еще мне помогают людские слабости. Присмотришься к ее поведению и подстраиваешься на жадность или зависть, а то и месть. Егор, тебе нравится красивая недотрога? Сблизься с ее подружкой. И ты увидишь, какая она станет покладистая, – поделился своим опытом молодой ученый.

– Все, хватит развращать молодежь. В тебе только гордость, а где жизненная цель? Твое детище? От такой деятельности можно лишиться самой жизни, – пытаясь пробудить совесть ученика и закончить данный диалог, продекламировал Бок

– Я смерти не боюсь! Конечно, под колеса говновоза попасть – это страшно, – ухмыльнулся Дима.

– И опять, Димон, в тебе гордость зашкаливает, – покачивая головой, сообщил Док.

– Да у меня черты такие! – решительно оправдывался ученик.

– Значит, надо выводить эти твои черты к едреной бабушке, – ударив по столу, сказал Бок.

– Горбатого только могила исправит, – заметил Дима.

– Все! Собираем вещи, через полчаса на вокзале будем, – видя бессмысленность своих потуг, заметил доктор.

Димон посмотрел в окно:

– Что, уже Москва?

– Да! Давай собери белье, стаканы и отнеси проводнику. Вот так, Георгий, дороги расходятся!

– А вы, если что, мне позвоните. Может, чем я помогу вам. Диктуйте свой номер! – Егор набрал телефон Бока и позвонил.

– Теперь вам осталось только подписать “Егор Победоносец“ – пошутил солдат.

– Да, черты Димона у тебя приживаются.

– Это всего лишь шутка, Бок, – виновато пытался исправиться Егор.

– И у меня шутка, – улыбчиво сообщил Бок.

Состав на развязках стало раскачивать, машинист стал снижать скорость. В вагоне все загоношились. Нетерпение или нужда гнали толпу пассажиров с сумками к выходу из вагона. Егор принялся переодеваться в гражданскую одежду.

– Что, Егор, патруля испугался? – спросил Димон, примеряя сумки на вес.

– А кто хочет лишних проблем? – ответил сквозь свитер Егор, который натягивал через голову.

– Верное решение, сохраняющее драгоценное время, – взяв два баула, сказал Бок. Пошли, Димон!

– Я сейчас, за вами, – крикнул Егор, обувая кроссовки.

Поезд остановился. Парень схватил сумку и двинулся к выходу. Выйдя на платформу, он бросил сумку и присел рядом зашнуровать обувку. Вдали он увидел Дока и Димона. Они шли вдоль состава, нагруженные баулами, и о чем-то говорили.

Глава 2

11. 07. 10 г

Вслед за Боком в тамбур электропоезда заскочил Димон. Двери, как гильотины, ударили друг о друга.

– Еще немного, Бок, и мои пятки остались бы снаружи.

– А я-то, Димон! Я, со всякими учеными степенями, бегаю от контролеров.

– Не бери себе в голову, кому нужны твои достижения? Такая жизнь. Ты посмотри, почти половина состава убежало. А там, может, и академики имеются. Пошли в вагон. Видишь, сколько свободных мест образовалось.

Они не пользовались благоустройствами уже два месяца. Их имидж потрепался и напоминал “Хиппи”.

– Бок, я говорил, нам надо к Победоносцу заехать. Там могли бы мы немного отдохнуть и крылышки почистить.

– Хватит злоупотреблять гостеприимством! Мы и так в апреле у него целую неделю мешались. Хорошо, его мать, женщина добрая.

– Да. Во! Бок, давай, около этого блаженного присядем.

Димон заторопился и разместился у окна, рядом уселся и Бок. Они украдкой рассматривали длинного соседа напротив. Мужчина, одетый в клетчатую светлую сорочку, заправленную в серые брюки, держал на коленях розовый файл.

– Что, братья, экономим на билетах? – спросил мужчина с файлом.

Бок, засуетившись, сказал:

– Да как вам объяснить? Денег у нас нет вообще.

– Что, все спустили?

– Слушай, братан, мы ученые и временно без работы, – вмешался Димон.

– Вы, наверное, химики? С испарениями работаете?

– Да нет, мы физики! И работа есть, только она пока не оплачивается.

– Бок, что ты оправдываешься? Он прикалывается! Думает, что мы алкаши.

– Архисложная жизнь, братья. Везде жадность!

– Тише, звонят! – Бок вытащил мобильник. – Егор звонит. Да, Егор! Здравствуй! Мы опять на колесах, только на этот раз в пригородном поезде. Куда? Вот, едем подальше от Москвы. В городе слишком дорогая жизнь. Может, в деревеньке какой найдем крышу? Да и аппаратуру запустим. А у тебя как дела? Да! Что ты? Ну, звони! Да, пока. Спасибо за звонок!

– Что он говорит? Бок!

– Сказал, работает охранником и может, заедет к нам. Пожелал нам удачи.

– Что-то он немногословен.

– А вы, братья мои, я услышал, крышу подыскиваете?

– Да! И чего ты заладил: «Братья, Братья»?

– Я отец Михаил. Служу при храме “Кров Господень”. Храм наш нуждается в капитальном ремонте, а вот рук не хватает. Там трудится всего один реставратор, и я ему, безусловно, помогаю. Три года копошимся, а дел еще архимного. Из разговора я понял, что вы вроде непьющие.

– Мы непьющие, но и не строители!

Бок с ходу за Димоном возмутился:

– Так у нас еще и своя работа имеется.

– Ничего, ничего архистрашного. Будете помогать, а я вам крышу выделю. И на пропитание заработаете, и в свободное время займетесь своим делом.

– Что скажешь, Дим?

– На таких выгодных условиях? Хотя ты у нас командир! А где это находится?

– До Александрова доедем, потом автобусом и еще немного пешком.

– Тогда нам надо возвращаться за сумками. Мы оставили все приборы на хранение у знакомого в столице.

– Что вы, братья, успокойтесь. С недельку присмотритесь. Приведете в порядок себя, заберете свои вещи. А там, с божьей помощью, и дальше будем трудиться.

Бок коротко ознакомил батюшку с планами их научной деятельности. Отец Михаил обещал, что свободного времени от стройки будет предостаточно, так как денег пока на стройматериалы почти нет. Потом они завели разговор о пожарах, перейдя к беседе про климат.

– Нет, братья мои! Все от жадности. Я как-то статейку прочитал, – принялся разъяснять священник. – Так там сказано, что Берингов пролив увеличивается и все больше пропускает через себя воды.

– Мы про засуху и о пожарах. А причем здесь вода? – не соглашался с ним Димон.

– Сейчас я говорю, не перебивай! Вот. А на Западе теплое течение выдавливает холодное. Так это еще не все. Уже, почитай, семьдесят лет ледоколы пробивают Северный путь. За кораблями двигается не только груз, но и теплая вода. Данный калорифер, прогревая, увеличивает пространство.

– Они еще долго болтали о погоде, переходя на политику. И не заметили, как ехали уже в деревенском автобусе.

Михаил прервал все темы объявлением.

– Скоро приедем! За тем поворотом наша остановка.

– Выйдя из транспорта и указывая в сторону селенья, священник принялся знакомить шедших за ним попутчиков.

– До деревни пехом километра два. Называется она Фадеево.

Дорога проходила между полями, на которых давно ничего не сеялось. Нивы заросли сорняком, а местами даже березами и елями.

– Здесь раньше народу много жило. А сейчас семнадцать дворов, и то половина из них дачные. Что сделаешь, вымирает деревня.

На краю поселка находилась ферма.

– Вот, смотрите, братья мои, чем советская власть отгородила людей от церкви, – возмущенный Михаил показал на коровник. Дальше, в метрах трехстах, сиротливо стояла церковь.

Он добавил:

– А когда-то деревня начиналась от храма!

Фасад здания напоминал миниатюрный “Смольный”, но с тремя маковками. Из-за угла просматривалась притаившаяся не высокая колокольня. При храме находилось несколько хозяйственных построек. Ограда церковного двора отсутствовала. И только оставшиеся кирпичные столбики разграничивали участки. За забором из почвы выглядывали края надгробных плит и массивных каменных крестов. Здесь находился церковный погост. Храмовый двор затеняли старые тополя, березы и клены. Недалеко от жилых домиков, у кучи песка, трудился здоровенный мужчина. В его руках лопата казалась игрушечной.

– А это реставратор и по совместительству наш прораб. Брат Гаврила! Гаврила! Брат! Чем занимаешься?

– Просеиваю песок. Для капителей надо изготовить лепнину. Хочется до дождей успеть, крыльцо с колоннами завершить.

Фасад здания состоял из четырех колонн. Оштукатуренных. Три поддерживающих столба ждали облицовки. Леса стояли вокруг четвертой колонны.

– Какие результаты поездки, брат Михаил?

– Результаты, Гавриил, плачевны! Вот, поздоровайся с братьями. Это Жичко Боковский, а он Дмитрий Сатаров, – указал Михаил на аспиранта.

– Здорово! – протягивая руку, сказал мужик с лопатой.

– А я, брат Гаврила. И что? Они опять говорят, потерпите, денег не хватает?

– Примерно так. У вас, сказали они, глухомань, и прихожан архимало. Но дом Божий нам надо восстанавливать! А сейчас нужно успокоиться. На все воля Божья! Русь, она-то и есть подножие Господня. Мы, Гавриил, с дороги немного отдохнем. Я поведу их, ознакомлю с новым местом.

– Да! А я насобираю съестного к столу.

За столом они уже сидели вчетвером. В центре стола поднимался пар из большой миски с вареным картофелем, заправленным жаренным в масле луком. Гавриил нарезал селедку большими долями и переложил пару кусков себе в тарелку.

– Ну братья, как говорится: “Что бог послал!”

Михаил молитвой поблагодарил бога за эти дары, и все остальные принялись наполнять свои блюда.

– Архисильно люблю я эти молоки! – намазывая вилкой их на серый хлеб, озвучил свой вкус Гаврила.

– А ты, брат Гаврила, там что-то почитываешь? – поинтересовался Бок, увидев лежавшую на скамье возле него книгу под названием “Генетика”.

– У нас из мирского только руководство по генной инженерии.

– А телевизор? – спросил Дима.

– И радио нет, Дмитрий. Так и живем, на скуку нет времени, – Гаврила укусил хлеб с молоками и ткнул вилкой в горячую картошку.

– А почитать, брат Гаврила, дашь?

– Угу! – пережевывая, он одобрительно махнул головой. – Как я понял, Жичко, ты физик, а не биолог?

– Науки, Гавриил, все интересны. Знание окружающего мира нас обезопасит в будущем.

– Впереди нас ждет только суд Божий! Это я вам архиточно говорю, – аппетитно жуя, сказал Михаил.

Всю неделю они бездельничали. Бок, перечитав Гаврилину книгу, передал её Димону, а сам взялся за Библию. Они привели себя в порядок. Отстирались и попарились в бане. Стричься и бриться Бок зарекся до завершения работ над диссертацией. В конце недели они съездили к Егору за оборудованием. Потом все четверо месяц трудились на фасаде. Доделав колонны, они начали облагораживать крыльцо и ступеньки. В свое свободное время Бок и Димон обустраивали старую кузню аппаратурой. Потом мучились, ища нужную тональность в звуке. Бок высверливал клепки из серебряных пластин, притороченных к камертонам. Димон рядом синхронизировал датчики. В кузню зашел Гавриил. Ассистент иронично удивился.

– Кто к нам пришел?

– Слушай, брат Гавриил, ты в кузнечном деле разбираешься? – спросил Бок, отрывая последнюю пластину.

– Конечно! Только придется раскочегаривать этот горн. А что?

– Вот пластины, которые, я думаю, слишком толстоваты. – Бок показал на железки, удаленные с рогов камертонов.

– Все, с меня хватит! Шабаш!

– Что с тобой, Димон? Мы всего час возимся, а ты весь изнылся.

– Я лучше пойду, Бок, прогуляюсь.

– Да, Димон, на неделе должен подъехать Егор.

– Так он только недавно почтил нас своим присутствием.

– Ну, я ему сказал, что, может, здесь, вдали от развратного города, он найдет себе хорошую девушку.

– Да ты любому можешь наивными идеями забить голову.

– Ты там если по селу будешь лазить, присмотри ему скромную девушку.

– Вот я и сваха. Дурдом! – возмущаясь, Димон накинул на себя куртку и вышел из кузни.

– Жичко! А что он все тебя Боком называет?

– Меня этот вариант устраивает. Слово “Жиче” на польском, означает жизнь. Слишком громкое слово для меня.

– А! Ну, тогда раздуем пламя, – открыв заслонку, Гаврила сунул под антрацит щепок и поджег их.

– Где-то здесь мешок кокса валялся. Вот он где стоит! А если не секрет, Бок, в чем суть вашего коллайдера?

– Какой там секрет! Разбираем звук. Звук состоит из частиц и атомов. Подобные силы присутствуют в свете, запахе и т. д. Но мы взяли звук, с ним работать легче. Если ударить по камертону, то между железными пластинами атомы перейдут в движение и начнут сталкиваться между собой. Но они не разрушаются! А что нужно для их разрушения?

– Да? И что? – заинтересовался Гавриил.

– Для этого мы снаружи железных пластин камертона приклепываем пластины из серебра. Этот металл плотнее железа в атомном содержании. И когда произошел первый удар, усилить этот удар должна вторая, более плотная волна. Отошедшая следом от серебряных пластин. Потом остается только обуздать энергию разрушения.

– Ну, а с помощью этой аппаратуры вы хотите направлять энергию?

– Нет! Что ты! Это всего лишь датчики, подключенные к ноутбуку. Они показывают разницу квантов и протонов до и после удара.

– Все! Бок, давай клади пластины, кокс уже занялся. Потом я еще воздуха поддую. Ну, а какой там все-таки конечный результат?

– Так я думаю, силу эту можно использовать как луч, и он будет разрушать молекулы любого материала. Чтобы пользоваться таким резаком, понадобится микроскоп.

– Да Бок! Это безотходное, а главное, сверхточное производство. Конечно, архизря этот повеса пошел по повесам.

– Ты про что?

– Да про Димона. Здесь на восемьдесят процентов живут дети сто первого километра.

– Что за сто первый километр?

– Сюда при Сталине, в олимпиаду и в девяностые уже обманом, выселяли людей из Москвы. Людей, которые находились вне закона.

– Во Франции таких называют “Ла маргинале”. Ну ничего, он там будет как свой, – сказал Бок, прищуриваясь от дыма.

Пластины на коксе уже все горели, но Гаврила еще несколько раз нажал на меха.

– Давай, Бок! Хватай пластину и на наковальню ее. Будем плющить.

Под удары молота Бок думал о поведении своего младшего научного сотрудника.

– А Димон не дурачок! Его не интересует все вот это. Выходит, только корочки доктора физики его цель. Гордится ими, вот и все.

По дороге Димон зашел на ферму. Уже закончилась вечерняя дойка. Скотник убирал из-под коров, а доярки мыли свой инвентарь. Подойдя к одной из женщин, которая протирала доильный аппарат, он любезно завязал общение с ней.

– Добрый вечер! С окончанием трудового дня вас!

Презрительно зыркнув, она ответила:

– Вас так же и по тому же месту.

– Кружку молока спросить можно?

– А молока мы можем предложить от ишака, – позади него раздался резкий женский голос. Он повернулся. Перед ним стояла женщина лет пятидесяти в замызганном халате.

– Ты откуда? Из лесу, что ли? Партизанил и не знал, что война кончилась?

– Я строитель из церкви. Мы ее там реставрируем!

– Достроились, аж жрать нечего! Люба, сходи налей этому, с колтунами.

Женщина тут же бросила тереть аппарат. Лет сорока, грузная Люба, вытерев о грязный подол руки, сказала:

– Пошли! Принесла же ее нелегкая. И что ей не сидится дома?

– А кто она такая? – вопросами Димон старался поддерживать разговор.

– Клавдия наш начальник! В утреннюю работает, а сейчас решила нашу смену проверить. А ты, значит, молочка парного захотел?

– Не только молока. Посмотреть ферму и людей увидеть. У нас там, в небесном селении, скукотища.

– Ну ты красавчик, нашел дискотеку.

– Здорово Лебедиха! – неряшливый мужичок поприветствовал проводницу Димона.

– Здравствуй, Титаник! Мужик нашей бригадирши Клавки. Он здесь сторожем числится. И еще трое мужиков тут работают.

– Лебедиха! Ты куда этого лохматого ведешь? – с ухмылкой ей в спину спросил сторож.

– Он такая же пьянь, как пастух Виталиус и скотники, Атас с Помятым.

– Какие у вас тут клички интересные.

– Титаником его зовут за то, что он после второй стопки валяется под столом. А вот эта доярка с бидоном – Зинка Рябая. Зин! Что ты надрываешься? Попросила бы Помятого отнести бидоны.

– Мне не тяжело, бидоны пустые – отвечая, Рябая вяло махнула рукой.

– Ну и как тебе здесь, веселее?

– Да нет пока, – сказал Димон протяжным голосом.

Лебедиха продолжала говорить, указывая на дверь:

– В этой каморке сидит сторож – Титаник. А здесь наш офис.

Они зашли в помещение примерно тридцати квадратных метров. В центре комнаты стоял наспех сколоченный стол, обтянутый линолеумом, и рядом две замазюканные лавки. В дальнем углу, у потолка, висела туша освежеванной коровы. Вдоль стены находились железные шкафчики, электроплита с большим чаном и дальше кушетка. Над этой лежанкой на крюк к стене подвешена голова той туши. Также много мешков с зерном и бидонов.

– В этом году засуха, вот и приходится иногда тощак пускать на мясо. Зато телят как можем откармливаем. Напарим на плите дробленки, и они уплетают, – сказав, она взяла марлю и пошла к шкафчикам.

– Где-то здесь я видела пол-литровую банку с крышкой? Ага, вот она! Молоко, я скажу тебе, не очень. Но другого нет. Скотина кормится чем попало, нормальная трава вся выгорела. Что расселся? Давай наклоняй бидон! – Лебедиха по-хозяйски прикрикнула на Димона.

Он правой рукой, слегка опрокинул бидон, а она, согнувшись, придерживала банку. Белый ручеек молока побежал через марлю в стеклянную посуду. Он тут же, левой рукой, схватил за нижнюю часть ее огромных ягодиц.

– Ты что делаешь? – она уже хотела с разворота врезать ему, но её остановила мысль. «А что если он, может, её последний молодой человек?»

– Это магия любви, – прошептал Димон, слегка сжимая и ослабевая левую руку.

Отодвинув бидон и поставив на пол банку, они разогнулись.

– Кто так делает, через ткань? – с этими словами Лебедиха присосалась к его рту.

Он освободившейся рукой, между пуговиц халата, залез ей под трико. Этот тандем медленно попятился к кушетке.

В это время Рябая, ее звали так, потому что даже через тональный крем и пудру на ее лице зияли глубокие оспины, уже отмыла бидоны и несла их в подсобку. У двери она, прислушиваясь, остановилась. Из помещения доносились стоны и чмоканье. Поставив бидоны, она открыла дверь. Димон пыхтел на стонущей Лебедихе. Увидев в проеме двери Рябую, он сделал подманивающий жест рукой. От растерянности она стояла как вкопанная. Тогда ему пришлось встать с Лебедихи и, поддерживая брюки, втянуть Рябую в подсобку.

В кузне кипела работа. Бок с Гаврилой приклепали кованые пластины к трем камертонам. Закрепили их в тональном порядке и поставили в середину каждого улавливатель. Бок подключил аппаратуру и настроил ее.

– Так, брат Гаврила! Вот тебе железный пруток. Ударишь им слегка по внутренней стороне каждого камертона.

Гаврила, постучав по ним, удивленно посмотрел на Бока. Тот с жалостью в голосе сказал:

– Все нуль! Безрезультатно, как до ковки. Зря мы уголь жгли. Частицы уходят в стороны, между пластин, еще до второй волны. Надо, чтобы волны шли из всех сторон.