Валерий Петрович Большаков
Диверсант № 1. Наш человек Судоплатов
Глава 6
Дело об убийстве
Прошло три дня. Сон был недолог, а все остальное время у Судоплатова было занято беготней по кабинетам да утряской неисчислимого количества вопросов.
Меркулов отнесся к созданию Особой группы спокойно и в целом доброжелательно, а уж Фитин, человек куда более простой, и подавно. Павел живо собрал вокруг себя «свиту» – Колю Мельникова, майора из Владивостока, Витю Дроздова, старшего майора милиции, прибывшего с Украины, а также – куда ж без них? – Аню Камаеву и Шуру Кочергину. Наум стал заместителем Судоплатова, чему был рад.
Организация секретных баз и набор добровольцев в отряды осназа требовала прорвы времени и массы усилий. Павел, как настоящий начальник, не взялся сам тащить воз проблем, а щедро поделился грузом ответственности с подчиненными. И дело пошло.
На следующий же день после вызова в Кремль Берия затребовал у Судоплатова список тех опытных бойцов невидимого фронта, которые были «отлучены» во время чисток. Павел взял чистый лист бумаги и стал писать:
«1. Я. Серебрянский; 2. И. Каминский; 3. П. Зубов; 4. Д. Медведев; 5. М. Яриков; 6. Ф. Парпаров…»
И еще шесть десятков фамилий тех, кого помнил, на кого можно было положиться. Эйтингон, немало воодушевленный, внес свою лепту, так что под конец список содержал более сотни имен[4]. Нарком придираться не стал – кивнул только и отдал приказания. Закрутились шестеренки механизма репрессий – в обратную сторону, задним ходом.
Дела завертелись так быстро, что и передохнуть некогда было. Об убийстве Серова стало известно лишь на другой день. Шум поднялся изрядный, но никаких следов не нашли. Арестовали хозяина дома, во дворе которого был застрелен заместитель наркома – им оказался старый уголовник, Федор Артамонов по кличке Косой. Урка клялся и божился, что он ни сном, ни духом, но водитель Серова показал на допросе, что комиссар не раз и не два заглядывал к Косому. Связь высокопоставленного чина из НКВД с преступным элементом бросала тень на весь наркомат, и дело спустили на тормозах. Водитель дал подписку о неразглашении, а Косому светила «вышка»…
…Вечером 17 мая Павел сел в поезд на Белорусском вокзале. Кроме «свиты» с ним отправились в путь Митя Медведев, восстановленный на работе буквально прошлым вечером и назначенный Судоплатовым командиром опергруппы, а также Николай Королев, чемпион Европы по боксу, он же адъютант Медведева. И еще целая толпа чемпионов, цвет советского спорта – бегуны, братья Знаменские, боксер Щербаков, лыжница Кулакова, пловец Мазуров, штангисты Шатов и Крылов, и еще, и еще…
Можно было, конечно, торчать в Москве до лета, осваивая «спецдисциплины», но Павел счел, что занятиям в мытищинской учебке не помешает «выезд на место». К тому же в Минске у них пересадка, и Павел решил воспользоваться недолгим временем остановки. Пока спустят грузовики, пока все погрузятся, он успеет провернуть одно грязноватое дельце. «Мокрое» дельце. Судоплатов решил ликвидировать генерала армии Павлова, командующего войсками Западного Особого военного округа.
«В той жизни» ровно через месяц после начала войны Дмитрия Георгиевича Павлова расстреляли – «за трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти». Хрущев, правда, реабилитировал Павлова, свалив всю вину на Сталина. Но разве мог вождь командовать военным округом из Москвы? Разве у Павлова не было глаз и мозгов, чтобы понять – враг силен, опасен и готовиться к отражению немецкого натиска следует до изнурения? 22 июня многие командиры Западного округа были в увольнительной, красноармейцы мирно спали в казармах. Самолеты стояли не заправленные, лишенные боеприпасов, даже не замаскированные. В общем, откровенного раздолбайства было столько, что волосы дыбом.
Нашлись и такие, кто считал Павлова предателем. Да нет, генерал был простым дураком. Хотя именно с его подачи в армию пришли танки «КВ», именно Павлов пересмотрел глупую идею Тухачевского – громоздить без толку танковые мехкорпуса. Система Дмитрия Георгиевича была куда грамотней и жизнеспособней, именно по его принципу использования танковых бригад и моторизованных дивизий в ЭРП – эшелонах развития прорыва и действовали Панцерваффе Гудериана или Роммеля. Выходит, не дурак?
Так почему же ты, друг ситный, прогадил Западный округ, самый ответственный, самый решающий? Почему подставил сотни и сотни тысяч бойцов, угодивших в плен или сгинувших по твоей вине? Почему артполки находились вне дивизий? Почему зенитная артиллерия была выведена на полигон в Крупки? Почему ослабил мобилизационную готовность войск? Почему 21 июня отменил приказ Генштаба о приведении авиачастей в боевую готовность? И список этих «почему» длинен, и каждый «тянет» на расстрел.
Судоплатов медленно сел и нахмурился. А не сделает ли он еще хуже, чем было? План у него простой – ликвидировать Павлова, чтобы в Москве быстренько назначили другого командующего округом. А кто ему сказал, что другой будет лучше? Эй, старичок, хватит пререкаться! Хуже уже точно не будет, вот что главное. Кем бы ни был новый командующий…
Господи, да если «новичок» просто-напросто наделает меньше ошибок, если не станет саботировать исполнение приказов Наркомата обороны и Генштаба, то это уже громадный плюс!
– Пожалуй… – проворчал начальник Особой группы.
Эх, Павлов, Павлов… За будущие преступления не казнят, но тут особый случай… Криво усмехнувшись, Павел запер дверь в купе и достал немецкую винтовку «Маузер-98 к» с четырехкратным оптическим прицелом и с глушителем «Брамит»[5]. Быстренько почистив и перезарядив, Судоплатов аккуратно разобрал и укутал оружие сначала в одеяло, а после обернул брезентом. Получился не слишком заметный сверточек.
Между тем за окном вагона смеркалось. Из глубины белоствольных рощ выползала на опушки густая синь, ельники смыкались в черные стены, посвежело, к горьковатому запаху паровозного дыма примешивался сладкий запах травы и придорожных болот. Вымотавшись за день, Павел еле разделся, лег – и отключился.
Когда поезд остановился чуть в сторонке от минского вокзала, в купе заглянул Эйтингон.
– Сходим, товарищ начальник? – деловито спросил он.
– Сходим, – кивнуло «начальство». – Вот что, товарищ заместитель, пересадкой командуй сам, а мне надо ненадолго отлучиться. Только сначала «эмку» спустите – съезжу кой-куда.
– Сделаем!
Добровольцы уже суетились на платформах, где были закреплены пять шестиосных грузовиков «ГАЗ-ААА» и три легковушки «М-1».
– «Эмку» товарищу майору! – весело раскричался Наум. – Живенько, живенько!
Спустили машину за пару минут. Судоплатов уложил винтовку на заднее сиденье и, махнув рукою своим, сел за руль. Выехав, двинул к штабу Западного округа – тот размещался на Советской, в главном корпусе Университетского городка. Предъявив свои документы, начальник Особой группы покрутился по штабу, заглянул в отдел устройства тыла и снабжения, выведал, что Павлов на месте, и отъехал. Но недалеко.
С той стороны штаба, где находился кабинет командующего округом, стояло старое здание из красного кирпича – то ли ректорат, то ли еще что. Туда-то Павел и направился, оставив машину неподалеку. Практически никого не встретив, он поднялся на верхний этаж. Лишь однажды ему навстречу попалась пожилая женщина в старомодном платье и роговых очках. Она держала под мышкой кипу желтоватых бумаг, а еще одна пачка находилась у нее в руках. Близоруко щурясь и шевеля губами, женщина вычитывала строчки и была настолько поглощена своим занятием, что даже под ноги не смотрела, осторожно нащупывая ногой очередную ступеньку.
Отвернувшись, Судоплатов миновал «бухгалтершу», но вряд ли та заметила его. В гулком коридоре было пустынно, а двери нужных Павлу кабинетов не открывались. Ну, плох тот диверсант, что не в силах войти в закрытую дверь. С помощью двух скрепок Судоплатов проник в помещение, где, судя по всему, давненько никто не бывал – и пол, и столы покрывал слой пыли. Тем лучше…
Вид из окна открывался шикарный. А вон и окно нужного ему кабинета… Павел быстро, орудуя прихваченными инструментами, собрал винтовку, накрутил глушитель и глянул в прицел. За открытым окном кабинета прохаживался взад-вперед Павлов и отчитывал кого-то, ритмично взмахивая рукой, словно гвозди загоняя невидимым молотком.
Судоплатов уже решил не дожидаться и выстрелить при посетителе, но тут Павлов сделал раздраженный жест, переводимый, как «Вон отсюда!», и распекаемый товарищ живо покинул кабинет. Командующий округом подошел к окну, и Павел поймал в прицел его лысую голову. Тут же вспомнился Хрущев. Этот подождет, его очередь еще не пришла…
Затаив дыхание, Судоплатов надавил на спуск. Винтовка дернулась, отдавая в плечо, а выстрел больше всего походил на короткое шипение. Пуля вошла Павлову в лоб, снося половину черепа. Запрокидывая мертвое лицо, командующий упал на спину, словно делая «мостик». Готов.
Быстро, но тщательно протерев «Маузер» и свинтив «Брамит», Павел оставил оружие на месте, начертив пальцем по пыльному подоконнику: «Heil Hitler!» Немецкий след будет нелишним.
Покинув здание, Судоплатов не спеша вернулся к машине, но поехал не на вокзал, а обратно к штабу. С грозным мандатом, подписанным Берией, он легко прошел к генералу Васильеву, начальнику инженерного управления округа. Гладко выбритый, подтянутый и в хорошем настроении, генерал являл собою образчик старого служаки.
– Здравия желаю, товарищ Судоплатов! – сказал он, улыбаясь, и потряс протянутую ему руку. – Мне уже звонили из Москвы, так что, как говорится, буду рад! Чем могу?
Павел улыбнулся.
– Дело, которое привело меня к вам, требует секретности, но суть его проста: нам необходимо выстроить несложные укрепления, вроде землянок. Ваших бойцов мы привлекать не будем, обойдемся своими силами, но вот топорами, пилами, лопатами, гвоздями, скобами – и т. д. и т. п. – хотелось бы разжиться у вас.
– Не вопрос! – кивнул генерал. – Еще что?
– Нам потребуются буржуйки, обмундирование, провизия длительного хранения – это уже не по вашей части, но я уж все до кучи.
Васильев хохотнул и тут же потянулся за бумагой.
– Сделаем, товарищ Судоплатов! Игорь!
В дверь заглянул молодой командир с двумя «кубарями» в петлицах[6].
– Игорь, составишь товарищу майору госбезопасности все бумаги на получение… Товарищ майор тебе объяснит.
Лейтенант вытянулся.
– Слушаюсь! Пройдемте, тащщ майор.
Шустрый лейтенант за какие-то четверть часа умудрился состряпать целую кипу нарядов, вещевых аттестатов и прочих бумажек, без которых ни один интендант на склад не пустит. Расписавшись везде, где надо, Судоплатов услыхал крики в коридоре:
– Павлова убили! Застрелили Павлова!
Штаб округа стал походить на улей, в который медведь сунул лапу загребущую. Все сразу забегали, затопали, заорали на все голоса. Исчезнувший Игорь вернулся и, возбужденный, встрепанный, доложил скороговоркой:
– Убит прямо в кабинете! Наповал! Пулей в лоб! Похоже, немецкий снайпер поработал!
– Обнаглели, – обронил Павел.
– И не говорите, тащщ майор!
Забежав к связистам, Судоплатов отбил телеграмму в Москву, на имя Фитина, и удалился. Мавр сделал свое дело…
Из обращения И. В. Сталина к советскому народу:
«В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телеграфной и телефонной связи, поджога лесов, складов и обозов.
В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия, при вынужденном отходе частей Красной Армии не оставлять противнику ни одного килограмма хлеба…
Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывоза его в тыловые районы, хлеб и горючее, которые не могут быть вывезены, должны быть уничтожены».
Глава 7
На вершине «Олимпа»
Через белорусские леса было проложено всего несколько прямых дорог, все прочие являлись направлениями. Ямистые да бугорчатые грунтовки донимали тряской и пылью, но это было куда лучше слякоти – после хорошего дождя колею так развезет, что даже шестиколесный «газон» может застрять.
Все грузовики были нагружены в меру и рычали с подвыванием, одолевая не шибко крутые подъемы. Под горку машины катились, довольно урча.
Место для первой базы Судоплатов выбрал в самых дебрях Ружанской пущи, зато отсюда можно было осуществлять рейды на Гродно, на Барановичи, на Кобрин и Брест. К обеим железным дорогам, что вели от Бреста на Минск и Гомель, тоже можно было выдвинуться «со всеми удобствами». «Пошалить» – и обратно, раны зализывать.
Преимущества места расположения оценили все, хотя Павел не привел некоторых важных факторов. Он не стал затрагивать тему окруженцев, а таких после 22 июня появится в достатке. Троп и прочих лесных путей в округе не столь уж много, можно и нужно будет держать их под контролем и перехватывать отступающих бойцов, отчаявшихся, озлобленных, раненных. Пожелают они топать дальше к линии фронта – их дело. Захотят влиться в состав ОМСБОН – милости просим. Если, конечно, сил и умений хватит. Воевать как солдат могут все. Бить врага, как разведчик-диверсант, – далеко не каждый. Все равно личный состав не бывает лишним, а врагов хватит на всех…
…Судоплатов ехал в кабине головного грузовика. Рядом сидел Наум и тихонько чертыхался, пытаясь одновременно читать карту и удержаться на месте. Водитель из добровольцев-спортсменов весело скалился.
– Тебе хорошо, молодой, – пробурчал Эйтингон, хватаясь за скобу, – уцепился за руль, и всего делов. А тут изображай прыжки на месте…
– На заднем месте, – уточнил Павел.
Шофер хихикнул. Наум ухмыльнулся и спрятал карту. Задумался.
– Я тут помараковал, – громко сказал он, заглушаемый скрежетом передачи, – что убийство Павлова – это, по сути, объявление войны.
Судоплатов покачал головой.
– Наум, немцы уже больше года воюют с нами, просто борьба эта тихая, когда ходят на цыпочках и говорят шепотом. Слыхал о полку «Бранденбург-800»?
– Наши, так сказать, коллеги, – усмехнулся Эйтингон.
– Именно, – кивнул Павел. – Полностью он называется 800-й учебный полк особого назначения «Бранденбург». Насколько я помню, его отцом-основателем был гауптман фон Хиппель. Теодор, кажется. Он еще с англичанами в Африке воевал, по сути, партизанил. Умный немец. Офицерам старой прусской закалки претили методы фон Хиппеля, вроде переодевания во вражескую форму, а вот Канарис оценил его потуги и принял Теодора под свое крылышко. В полку фон Хиппеля воюют немцы, владеющие языком противника, и воюют парами – «боевыми двойками». Двойки собираются в подразделения из двенадцати человек, а те – в батальон из трехсот бойцов. Сейчас полком командует подполковник Пауль фон Ланценауер. И чует моя душа – мы с его ребятками обязательно пересечемся. Они изображают патрули или небольшие группы в нашей форме и говорят на чистом русском.
– Поволжская немчура, – проворчал Наум.
– Да. Или прибалты. Или остзейские немцы. Частенько они передвигаются на грузовых «ЗИСах», и это тоже надо учесть. Сразу стрелять по ним нельзя – вдруг наши? Но остерегаться нужно крайне – это опытные волки.
– Так и мы не зайцы, товарищ майор! – воскликнул водитель.
– Помолчи, молодой, – строго сказал Эйтингон.
– Слушаюсь!
Наум подумал и молвил:
– Думаешь, это они Павлова… того?
– Возможно, – пожал плечами Судоплатов и подался вперед. – Володя, теперь на тот берег ручья – и вверх по течению.
– Есть, товарищ майор!
«Газон» легко форсировал мелкий ручей с галечным дном и покатил по его левому каменистому берегу.
– Бывал здесь? – поинтересовался Эйтингон.
– Бывал…
Павел не стал уточнять, что его знакомство с местом для будущей базы состоялось в 49-м. Одолев седловину меж двух холмов, заросших соснами, грузовик объехал овраг и поднялся на обширную возвышенность.
– Тормози.
Судоплатов выбрался наружу и осмотрелся. То самое место. Со стороны оврага его защищают крутые склоны холмов и сами их верхушки. Фланги прикрыты непроходимыми болотами, и попасть наверх можно только по ручью, но и этот подход легко взять под перекрестный огонь. Высота, круглая в плане, густо поросла соснами – и зимой и летом хвоя прикроет базу от любопытных летунов.
Наум пробежался по территории «секретного объекта» и оценил:
– А что? Очень даже неплохо! Выгружаемся?
– Выгружаемся!
Облегченные грузовики загнали в тень. Три из них укутали дефицитной маскировочной сетью, а парочку использовали «дровосеки» – бревна для строительства добывали по соседству. Скоро затихающий гул моторов да погромыхиванье бортов сменились стуком топоров и визгом пил. А на самой высоте разворачивались земляные работы – мускулистые спортсмены, раздевшись до штанов, взялись за ломы и лопаты. Выбранную землю отвозили на тачках вниз, где понемногу вырастал вал – будет защитой для огневой точки.
Девчонок к тяжелым работам не допускали, но те не страдали от безделья – и палатки надо было разбить, и еды наготовить. А трое бойцов – Данила Муха, Ася Краснобаева и Катя Алексеева – обходили окрестности базы дозором, примечая все: удобные подходы, укрытия, места, откуда можно было держать под обстрелом прогалы в лесу.
Поработав топором, Судоплатов упарился и тоже стянул гимнастерку. Воткнув инструмент в ошкуренное бревно, он окликнул:
– Карасев! Витя!
Плотный парень, с хэканьем долбивший землю ломом, оглянулся и поспешил на зов, стряхивая с рук верхонки.
– По вашему приказанию… – начал Карасев, но Павел остановил его.
– В общем, так, товарищ командир, – сказал он, улыбаясь, – база эта – твоя. Твоего отряда. Назовем его «Олимп».
– Подходяще! – улыбнулся Виктор, поневоле вытягиваясь и косясь с гордостью в сторону вернувшейся Аси.
– Постараемся переправить сюда хотя бы человек пятьдесят, а дальше ты уж сам. Бойцы к тебе подтянутся, это я тебе гарантирую.
– Моя задача?
– Громить противника любыми средствами, но в прямое боестолкновение не вступать. Твоя сила, Виктор, в скрытности и внезапности. Фашисты должны бояться твоих засад и налетов – как услышат, что в лесу веточка треснула, так и в штаны наложат. Будешь ходить в рейды… Да что я тебе рассказываю! Учил небось, как в тылу с врагом обращаться.
– Есть немного, – скромно признался Карасев.
– На сегодня же главная задача – противодействие бойцам полка «Бранденбург-800». С началом войны ни один мост не должен достаться немцам целым, ни один склад. Отстреливать гадов, чтобы не гадили на нашей территории, не убивали наших командиров. Задача ясна?
– Так точно!
– А еще отряды будут, товарищ майор? – пропищала Краснобаева.
– Строго обязательно, Ася, – серьезно ответил Судоплатов. – На Житомирщине будет действовать отряд Мирковского «Ходоки» и группа капитана Хондошко «Унитарцы», а в районе Ровно – отряд «Победители»…
– Мой! – не удержался Медведев.
– Твой. И еще, и еще… «Неуловимые» Прудникова, «Охотники» Прокопюка, «Местные» Ваупшасова, «Соколы» Орловского, «Грозный» Озмителя, «Сатурн» Воропаева, «Особые» Бажанова, «Гвардия», «Гвадалахара», «Дружина», «Комета»… Нас будет много, Ася.
– И мы победим! – сурово пропищала Краснобаева.
– Строго обязательно.
Тут, взревывая мотором, на «Олимп» забрался «газон», груженный свежими бревнами.
– Володя, к штабной землянке!
– Ага!
– Бойцы, перекур закончен, работа закипела!
И работа закипела.
Ночевка выдалась прекрасной, как в пионерлагере – палатки, сосны, костер… Встали рано – и за работу. Уже к обеду штабная землянка в три наката была «сдана», внутри установили буржуйку и растопили, чтобы выгнать сырость.
Судоплатов был бодр, даже та тревога и угнетенность, что преследовали его все последние дни «в новом старом теле», отошли на второй и третий план. Трудотерапия, да на свежем воздухе, – замечательная штука. После обеда (превосходной похлебки-жаркого с тушенкой плюс компот из сухофруктов) Павел взялся повышать обороноспособность базы «Олимп» – надо было закрепить в кузове «газона» 25-миллиметровую автоматическую зенитную пушку.
Конечно, лучше всего прятаться за пологом леса, но если все же Люфтваффе пронюхает, что на высоте прячутся «партизанен», то нелишним будет иметь кое-что для достойного ответа немецким бомберам.
Новенькое орудие не слишком впечатляло калибром, зато было громоздким и тяжеленным. Но Судоплатов с помощью Медведева и такой-то матери установил зенитку.
– Давай проедемся, – предложил он, – покажу тебе летное поле. Кто у нас зенитчик?
– Я! – откликнулся самбист Сапаров.
– Садись. Посмотришь, куда выкатывать пушку – с высоты не очень-то постреляешь. Деревья мешают.
– Ага!
«Покататься» напросились еще трое – Шатов, Мазуров и Муха. Они привели железобетонный довод: нельзя же отпускать в лес командира без охраны. Спустившись и объехав болото, грузовик выкатился на просторный луг.
– Надо будет тут походить, – сказал Павел, – все бугры и кочки срезать, а ямы заровнять.
– Самолет! – сказал Шатов.
– Самолет тут сядет спокойно…
– Да нет! Вон там самолет! Не наш!
Судоплатов глянул в небо. Вверху медленно кружил двухбалочный «Фокке-Вульф-189», тот самый, который наши бойцы прозовут «рамой». «Рама» могла парить выше семи тысяч метров, но эта вила круги в километре над землей, да как бы не ниже.
– Сапаров! – резко приказал Павел. – Сбить гада!
Зенитчик растерялся.
– А как же…
– Выполнять приказ!
– Есть!
«Фокке-Вульф» закладывал вираж, пока Сапаров лихорадочно крутил штурвальчики, наводя орудие. Шатов запрыгнул в кузов, чтобы помочь. Резкое грохотанье и звон падающих гильз озвучили очередь из шести снарядов. Наверное, с перепугу Сапаров попал с первого раза, и очень удачно – задымил правый двигатель «рамы», полетели осколки стекол кабины, даже переломилась одна из балок. Самолет стал терять высоту, за ним потянулся серый шлейф бензина. Зенитчик добавил пару снарядов, но горючее так и не загорелось.
– Сбил! – заорал Шатов. – Ленька, ты его сбил! Ура-а!
В ту же минуту от падающего самолета отделилась черная фигурка, тут же распустившая белый парашют.
– Володя, газу! Шатов и Муха – берете парашютиста, а мы к самолету!
– Есть!
– Да куда вы! В кузов давайте, подбросим чуток, нам по дороге!
Взрыкивая мотором, «ГАЗ-ААА» кинулся вдогонку за самолетом. Силуэт «рамы» мелькал за кронами деревьев, потом показался пилот под куполом парашюта.
– Шатов, Муха!
Оба спрыгнули и почесали лесом. Шофер не стал дожидаться приказа, погнал машину вперед. Долго ехать не пришлось – «рама», пропахав землю на большой поляне, затормозила, врезавшись в деревья. Одно крыло дыбом, другое вовсе отвалилось, кабина вдребезги.
– Сапаров, попробуй снять пулемет, – сказал Судоплатов, покидая кабину, – а мы фотокамеру поищем.
Искать долго не пришлось – аэрофотоаппарат «Райхенбильдкаммер» находился в специальном гнезде, откуда его Павел и вынул со всеми предосторожностями – нельзя было засветить пленку.
– Сапаров, что там?
– Тут… этот… стрелок, – ответил зенитчик изменившимся голосом. – Я его… убил.
Судоплатов подошел и положил руку на плечо.
– Эта «рама», Леня, – сказал он негромко, – снимала наши аэродромы, мосты, узлы на железных дорогах. Скоро начнется война, и любой боец, увидав в небе этот самолет, будет точно знать – скоро пожалуют бомбардировщики. Он фотографирует не на память, Леня. «Рама» снимает цели, чтобы потом налетели бомбовозы и штурмовики. Это наводчик. И ты никого не убивал, Леня, ты уничтожил врага – и спас кому-то из наших жизнь. Ведь этот немец больше не будет стрелять.
– Да я понимаю… – вздохнул зенитчик.
– Пойдем.
– Сейчас я, тут еще патронов куча…
Нагруженный трофеями, грузовик развернулся и двинул обратно. На дорогу, вернее, на пространство, не занятое большими деревьями, по которому и проезжал «газон», выскочил Муха.
– Поймали! – радостно доложил он. – Чего с ним делать?
– Расстрелять, – спокойно сказал Судоплатов.
Глядя на вытянувшееся лицо Данилы, он холодно добавил:
– Мне этим заняться?
– Нет-нет! – заторопился Муха. – Мы сами!
Он скрылся в кустах, а пару минут спустя сухо ударил выстрел. Вскоре оба бойца вернулись.
– Его нельзя было оставлять в живых, – объяснил Павел, – он мог навести на базу немцев, а эти нам тут не нужны.
– Да я ничего… – промямлил Данила. – Просто… пленный же.
Павел усмехнулся.
– Там, – указал он на запад, – Польша. Еще дальше – Германия. Фашисты на своих и на захваченных землях строят не только аэродромы и доты, но и концлагеря. Лагерей и у нас хватает, вот только есть большая разница… Например, в Польше стоит такой концлагерь – Аушвиц, он же Освенцим. Там в бараках десятки тысяч заключенных мрут от голода и болезней, от тяжелой рабской работы, от избиений и пыток. Людей, к примеру, по четыре человека помещают на всю ночь в «стоячую камеру», размерами девяносто сантиметров на девяносто. Либо сажают их в герметичные карцеры, где люди умирают от удушья. Но мучают не всех. Если привезенные к работе непригодны, их отправляют в газовые камеры – загоняют сразу сотни детей, стариков, женщин, больных и пускают отравляющий газ. Трупы сжигают в крематориях – по пять тысяч в сутки. Очень не везет карликам, беременным и близнецам – на них ставят медицинские опыты. Например, удаляют какой-нибудь орган из организма и следят за тем, как человек загибается. Или испытывают на людях ядохимикаты. Или вскрывают живых младенцев, или впрыскивают детям в глаза всякую гадость, чтобы изменять цвет, или просто выкачивают из малышей кровь, чтобы делать переливания доблестным солдатам Вермахта, – поглядев на изрядно побледневших бойцов, Судоплатов усмехнулся: – Я перечислил лишь некоторые из мерзостей, которые творят фашисты в своих «лагерях смерти». Это нелюди, понимаете?
– Понимаем, – хрипло ответил Муха. – Но неужели немецкий пролетариат не знает об этом?
Павел грустно улыбнулся.
– Данила, а кто, по-твоему, охраняет узников? Кто пытает их и расстреливает? Кто очень скоро перейдет границу СССР, чтобы убивать всех подряд, насиловать и жечь? Такие же, как ты, Данила, рабочие и крестьяне. Немецкие помещики и банкиры в армии не служат. Поймите, парни, это немецкие пролетарии будут воевать с нами! Не все из них фашисты, но очень многие надеются после войны получить поместье где-нибудь на захваченной Украине, и чтобы мы стали их рабами. Я не агитатор и никогда им не был. То, что я вам сейчас рассказываю, знает каждый солдат и офицер немецкой армии. Понимаете? У них цель такая – уничтожить десятки миллионов славян, цыган, евреев, которых они считают неполноценными. Есть, конечно, и среди немцев честные люди – они, например, спасают евреев. Люди все разные. Но! Когда они пересекут нашу границу, то все станут нашими врагами. Все! И выбор у нас с вами будет прост: убей или умри!
Судоплатов оглядел притихших бойцов и грустно улыбнулся.
– Очень скоро вы сами во всем убедитесь. Уже не на словах, а на деле столкнувшись с гнусностью фашизма. Пройдете через спаленные деревни, жителей которых сгоняли в сараи и сжигали заживо. Будете спасать молодых девчонок и пацанов, которых угоняют в рабство. Насмотритесь еще…
Володя, сидевший на подножке, покачал головой.
– А мы вам и так верим, товарищ майор, – серьезно сказал он.
– Поехали тогда, а то нам с Наумом в Москву скоро…
Леонид, забравшийся в кузов, громко сказал:
– Выходит, мы первые из всего отряда уничтожили врага!
– Раздавили гадину, – сказал Володя с ожесточением, переключая передачу. – И правильно сделали! Куда теперь, товарищ майор?
– Прямо. Есть тут одно интересное местечко…
«Интересное местечко» обнаружилось в часе неторопливой езды. Это была тупиковая ветвь железной дороги, с разъездом, все, как полагается. Грузовая платформа, выходившая к путям, была сколочена из бревен, да и полуразваленные дощатые склады неподалеку явно выдавали погрузочный лесопункт. Видимо, лет десять назад отсюда вывозили лес, потом бросили это дело, а дорога осталась. Рельсы, правда, заржавели, и много шпал сгнило, трава поднялась высокая, скрывая пути, но это как раз и требовалось Судоплатову.
– Ответвление тут не слишком длинное, – сказал он, – и ваша задача, бойцы, подготовить к разборке самый его конец, там, где ветка выходит к «большой» дороге. Мы сможем сюда загонять целый состав, выставим как бы тупичок, и ни один фашист не догадается, что в лес уходят пути.
– Сделаем, товарищ майор, – солидно сказал Медведев.
Из плана Генштаба Красной Армии о стратегическом развертывании вооруженных сил Советского Союза на западе и востоке:
«В связи с проводимыми в Красной Армии в 1941 г. крупными организационными мероприятиями, докладываю на Ваше рассмотрение уточненный план стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на западе и на востоке.
I. Наши вероятные противники
Сложившаяся политическая обстановка в Европе заставляет обратить исключительное внимание на оборону наших западных границ. Возможное вооруженное столкновение может ограничиться только нашими западными границами, но не исключена вероятность атаки и со стороны Японии наших дальневосточных границ. Вооруженное нападение Германии на СССР может вовлечь в военный конфликт с нами Финляндию, Румынию, Венгрию и других союзников Германии.
Таким образом, Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на западе – против Германии, поддержанной Италией, Венгрией, Румынией и Финляндией, и на востоке – против Японии как открытого противника или противника, занимающего позицию вооруженного нейтралитета, всегда могущего перейти в открытое столкновение.
….
Всего оставляется на северных, южных и восточных границах СССР: 40 стрелковых дивизий (из них 6 моторизованных); 7 танковых дивизий; 9 кавалерийских дивизий; 1 мотобронебригада; 80 полков авиации (из них 11 – на ПВО Москвы).
Для ведения операции на западе и на Финском фронте назначаются:
На западе: 158 стрелковых и 27 мотострелковых дивизий, 53 танковых дивизии.
На Финском фронте: 13 стрелковых дивизий и 1 танковая».
