bannerbannerbanner
Диверсант № 1. Наш человек Судоплатов

Валерий Петрович Большаков
Диверсант № 1. Наш человек Судоплатов

Полная версия

Глава 3
Акт возмездия

Выйдя в коридор, Павел не почувствовал облегчения – просто потому, что и не напрягался особо. Страх перед Берией Судоплатов и ранее не испытывал, а ныне хладнокровие не изменяло ему ни на миг – ему ли, старцу, бояться? Хотя, если честно, того хладнокровия наблюдалось меньше всего. Основу его настроения составляли радость, нетерпение и возбуждение. Хотелось немедленно, сию минуту, заняться самыми неподъемными делами – и горы своротить. Жило в нем ощущение, что он может все.

Неожиданно впереди, удаляясь по коридору, замаячила все та же сутулая личность. Куда это, интересно, товарищ Серов намылился?

А мы проверим…

Спустившись вниз, Павел покинул «контору». Вовремя – Иван Александрович как раз отъезжать изволили, с барской ленцой указывая водителю адрес. Черный «ЗИС» развернулся и тронулся в сторону Кировской. Судоплатов, не выказывая торопливости, занял место за рулем неприметной «эмки».

«ЗИС» катил впереди, плавно сворачивая и не разгоняясь. Добравшись до Садового кольца, машина Серова свернула налево и через Красную Пресню, по улице 1905 года, выехала на Хорошевское шоссе. Движение на дороге было не слишком оживленным, и Павел, чтобы зря не светиться, держался за автобусом-«четверкой». Четвертый номер ходил от площади Свердлова.

«Надо же, помню!»

Перед очередной остановкой автобус притормозил, и Судоплатов увидел, что серовский «ЗИС» сворачивает к обширному частному сектору – одноэтажные дома и домишки прятались в свежей зелени садов да за кривыми заборами. Попетляв по пыльным улочкам, «ЗИС» остановился напротив большого дома с мезонином. Павел припарковался в переулке и вышел.

Погладил ПББС в кармане – Ванюша Серов будет первым в его «расстрельном списке».

Пройдясь вдоль высокой дощатой ограды, Судоплатов без труда нашел щель, сквозь которую и протиснулся в небольшой запущенный садик – смородина, райские яблочки и бурьянные дебри. Осторожно шагая, Павел добрался до пышного куста сирени, больше похожего на купу деревцев. Цепь во дворе не лязгала, собака не лаяла.

Глухие голоса доносились из дома. На короткое время они зазвучали яснее, но тут же с треском захлопнулось окно мезонина, и все стихло. Судоплатов достал пистолет и накрутил глушитель.

Не шибко обширный двор и деревянные мостки от ворот до крыльца были хорошо видны ему. Уйти он сможет без проблем, воспользовавшись суматохой, но лучше, конечно, остаться с Серовым один на один, чтобы без свидетелей.

Хлопнула дверь в сенях, и тут же открылась входная.

– Все сделаем в лучшем виде, Иван Александрыч, – послышался сиплый басок, – даже не сумлевайтесь.

– Я надеюсь, Косой, – прохладным голосом сказал Серов. – Иначе… сам понимаешь.

– Да рази я когда подводил? – сквозь натужное сипение пробилась обида.

– Ладно, ладно… Не провожай.

– Ага…

Дверь закрылась не сразу, незримый хозяин дома словно выжидал, когда же гость спустится по гулким ступенькам. Клацнул замок. Серов вышел из-за угла дома не спеша, вытащил из кармана пачку папирос. Пожевал губами «беломорину», закурил. Сжал папиросу большим и указательным, втянул дым – запали щеки, прищурились глаза…

Павел не спеша поднял «Парабеллум» и нажал на спуск. Пистолет легко вздрогнул в руке, а звук был, будто пробку вытащили из бутылки. Пуля вошла Серову в голову, выше правого уха, а вышла, размозжив височную кость, заляпав кровью мостки. Комиссар государственной безопасности 3-го ранга не издал ни крика, ни стона – смерть наступила мгновенно. Труп упал на хлябающие доски с грохотом, словно охапку дров выронили, да об пол.

Судоплатов быстренько подобрал теплую гильзу и покинул «место преступления». Переулок был пустынен, дома выходили к нему глухими стенами, да и пользовались им редко – даже колея молодой травой заросла. Кружным путем Павел выбрался к «эмке», глянув на «ЗИС» – водитель Серова и сам напоминал убитого – откинул голову на сиденье, фуражку на глаза нахлобучил и дрыхнет. Солдат спит, служба идет…

«Баю-баюшки…»

У «эмки» слонялся шкодливый пацан, высматривая, что бы ему открутить. Судоплатов не стал его гонять, да тот и сам отчаялся – побрел дальше приключений искать. Павел сел и завел машину. Выезжая на Хорошевку, он улыбнулся «с чувством глубокого удовлетворения» – одну фамилию из списка можно вычеркнуть.

Улики? Пуля вроде бы ушла в никуда, но лучше будет поберечься… С моста через Таракановку «Парабеллум» канул в воду.

Из мемуаров П. А. Судоплатова:

«В начале войны мы испытывали острую нехватку в квалифицированных кадрах. Я и Эйтингон предложили, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение.

Берию совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал один-единственный вопрос:

– Вы уверены, что они нам нужны?

– Совершенно уверен, – ответил я.

– Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть освободит. И немедленно их используйте.

После освобождения некоторые мои близкие друзья оказались без жилья в Москве: их семьи были выселены из столицы. Все они поселились у меня на квартире, на улице Горького, в доме, где находился спортивный магазин «Динамо».

Этажом выше была квартира Меркулова, первого заместителя Берии, который иногда спускался ко мне, если надо было обсудить что-нибудь срочное.

Обе наши квартиры использовались также как явочные для встреч с иностранными дипломатами. Случилось так, что Меркулов позвонил мне как раз в тот момент, когда в гостиной сидели мои постояльцы, и, поскольку он собирался зайти, чтобы поговорить о неотложных делах, пришлось спрятать их в спальне, дабы избежать встречи наркома с недавно выпущенными на свободу бывшими «преступниками»…»

Глава 4
Свидание

Вечерело. По правилам наркомата, сотрудники могли уйти с работы лишь после того, как позвонит секретарь наркома и передаст разрешение шефа. Начальники отделов обычно уходили в восемь, отправляясь домой или на явочные квартиры для встреч с агентами, а затем возвращались к себе на работу в десять или в одиннадцать вечера, чтобы обобщить полученные от агентуры сообщения, которые тут же запирались в сейфы.

Но в этот день секретарь Берии позвонил рано, без пятнадцати семь. Судоплатов покинул здание, которое перестроечные писаки обозвали страшным и зловещим, и двинулся пешком. На работе все было тихо, никаких вестей о Серове не поступало. Павел шагал не торопясь – проездом Художественного театра вышел к Кузнецкому Мосту. Так и добрался потихоньку до улицы Горького. На «ЗИСе» доехать было бы куда быстрее, но он не спешил.

Там, на его старой квартире, ждала женщина, которую он уже однажды хоронил. Судоплатов не понимал, что такое «восковое лицо», пока не увидел Эмму в гробу. Личико у жены и без того было сухим, скуластым, а после смерти оно заострилось, приобретая неприятный желтоватый оттенок. И каково это – вновь увидеть ту, на могилу которой ты опускал алую розу?

Занятый мыслями, Павел и не заметил, как добрел до остановки. А тут и троллейбус подъехал. Отбросив сомнения, Судоплатов поднялся по ступенькам и сел, заплатив 50 копеек. Пешком добираться до дому, который дальше площади Маяковского, просто глупо. Да и о чем ему думать?

До той поры, когда Эмму похоронят на Донском кладбище, еще долгих сорок семь лет. То будущее пока не наступило, и есть надежда, что никогда не наступит. Все мы смертны, но к чему заранее скорбеть, если ты в самом расцвете сил? Не существует Эммы умершей, есть только Эмма живая! И она ждет тебя, старый ты дуралей.

Смирись уж с тем, что молод и здоров! Нельзя изменить судьбу, не ведая ее. Но если тебе известно, что сегодня утонешь, то ты запрешься дома и будешь читать допоздна. Или пить. И останешься жив. А ты, друг мой ситный, знаешь своих врагов наперечет. Врагов генерал-лейтенанта Судоплатова, врагов Сталина и Берии, врагов народа, врагов СССР. Твой долг – уничтожить их всех, даже если они захотят сдаться.

Нет, пощады не будет. Не дождутся!

Выйдя на остановке, Павел перешел улицу и приблизился к своему дому. Его еще называли «домом НКВД». Поднявшись, он так и застыл у своих дверей. Это было немыслимо, но это было – он вернулся к годам своей молодости.

Ну же, трус! Звони! Рука потянулась к кнопке и решительно вжала ее. И трель звонка такая знакомая…

За дверью не спрашивали: «Кто там?», не звякали цепочкой, а распахнули, быстро и настежь. На пороге стояла Эмма, слегка растрепанная, хорошенькая и улыбчивая.

– Привет! – сказала она. – А у нас гости!

Судоплатов не обратил никакого внимания на эту новость. Он смотрел на свою любимую женщину и ни о чем не думал, не переживал – все его сомнения и страхи исчезли, растаяли, перестали быть.

– Эмма…

Павел обнял самое дорогое ему существо и прижал к себе.

– Да что с тобой? – затрепыхалась женщина.

Судоплатов смотрел в расширенные серые глаза и улыбался.

– Ты не заболел? – поинтересовалась Эмма с оттенком кокетливости.

– Я выздоровел.

– Кто там, Эммочка? – послышался высокий звонкий голос Шурочки Кочергиной, подруги Наума. – Твой пришел?

– Мой! – засмеялась Эмма.

Павел разулся, продолжая поражаться совершенно обыденным вещам. Та самая «ложка» для обуви… Вешалка… Запах сдобы, ванили, молока… Годовалый Андрюшка пищит в детской… Бож-же мой…

Судоплатов, махнув рукой на гостей, прошел к сыну. Андрей Павлович был очень серьезен – складывал из деревянных раскрашенных кубиков шатучую башню.

– Какая высокая! – неумеренно восхитился Павел, вспоминая, как взрослый, уже порядком поседевший Андрей брил его, старую развалину.

Дитя улыбнулось.

– Пливет!

– Привет, чадышко…

Погладив ребенка по голове, потоптавшись, Судоплатов вернулся на кухню. Эмма нарезала сыр.

 

– Ты почему к гостям не идешь?

– Успею. Наума я уже видел, а Шура… По тебе я больше соскучился.

Жена обернулась. Лицо ее было серьезно, даже встревожено слегка.

– Что случилось, Паша?

– Потом как-нибудь расскажу. Все хорошо, товарищ Кагалова.

Эмма шутливо замахнулась на него и продолжила свой аппетитный труд.

Посмотришь на нее, подумал Павел, домохозяйка как домохозяйка. Человеку со стороны даже в голову не придет подозревать в ней оперативного работника, разведчика-нелегала. А ведь было, все было… И погони, и перестрелки, и та нечаянная встреча в Париже…

После родов Эмма ушла с оперативной работы, сейчас она старший преподаватель спецдисциплин в Высшей школе НКВД. Ей есть о чем рассказать своим слушателям, опыт имеется.

– Павлуша! – донесся голос Эйтингона. – Хватит приставать к жене, иди к нам, поприставай к Шурочке!

– Бесстыдник! – заклеймила его Александра.

Улыбаясь, Судоплатов прошел в гостиную.

– Привет китайцам!

– Привет! – рассмеялась Шурочка и подставила щечку.

Павел добросовестно поцеловал ее.

Щечка была упругой и бархатистой, как у дитенка.

Плюхнувшись на диван, Судоплатов привалился к спинке, разглядывая своих друзей.

Наум был диверсантом Божьей милостью. Это он еще в 28-м подорвал поезд, в котором ехал маньчжурский диктатор Чжан Цзолинь. Считается, что сей инцидент – дело рук японской разведки… Вывоз испанского золота в СССР – тоже на совести Эйтингона. А нынче он вернулся после важного задания – операции «Утка», попросту – ликвидации Троцкого. Сначала он действовал из Парижа, потом из Нью-Йорка, под конец переместился в Мехико. После ликвидации бежал на Кубу и вот, через США и Китай, вернулся-таки из своей долгой «загранкомандировки». Но главное заключается вовсе не в профессионализме. Просто Наум – это тот человек, с которым можно идти в разведку. В данных обстоятельствах звучит несколько двусмысленно, но верно.

Именно, что верно. Многие раскололись при Хрущеве, но Наум Исаакович даже словом не предал Павла Анатольевича…

Вернулась Эмма, и они с Шурочкой быстренько накрыли маленький столик. Павел напряг память, и она его не подвела – открыв заветную полочку, он достал непочатую бутылку «Хванчкары». Эйтингон жестом фокусника выудил пузатый сосудик с саке.

– Ну-с, приступим!

Себе Судоплатов плеснул вина, да еще и разбавил его фифти-фифти шипучкой «Лагидзе».

Повторил то же действо для Шурочки, а вот Наум с Эммой решили угоститься саке.

– Вообще-то, – авторитетно заявил Эйтингон, – саке следует подогревать, но мы внесем в процесс русское упрощение!

– Павел, – Шура повернулась к хозяину, – скажи тост!

Судоплатов поднял стакан с вином и выдал:

– Ну, поехали!

Нежно прозвенели бокалы, сойдясь.

– Замечательный тост! – хихикнула Эмма. – Краткий!

– Емкий! – поправила ее Кочергина.

Закусив как следует, Павел ощутил, что начинает расслабляться. Сейчас, когда ему, по сути, пошел девяностый, боялся он лишь одного – что эта сказка, в которую он угодил, вдруг закончится. А она все длилась и длилась…Час за часом…

Скоро уж сутки минут с того фантастического момента, когда прошлое снова стало для него настоящим.

– Паша, я все не решалась спросить… – неуверенно проговорила Эмма. – Вижу, что ты вернулся, значит, все хорошо… Что там «князь Шадиман»?

Судоплатов улыбнулся. «Князем Шадиманом» жена называла Берию. Уж что она нашла общего между персонажем из «Великого Моурави» и нар-комом, одной женской душе известно. Возможно, связь в том, что реальный Шадиман сам хотел стать царем царей, а не служить венценосцу? Опасная параллель, весьма опасная… Берия, возможно, и желал бы стать фигурой номер один в советском царстве-государстве, но только не при Сталине.

– «Князь Шадиман» удостоил меня беседы. Вернее, он задал мне вопрос, а я на него ответил.

– О войне?

– О ней, проклятой. О, женщины… Нашли, тоже мне, тему для разговора! Давайте лучше выпьем.

– Давайте! – бодро поддержал друга Наум.

Но женщины, хоть и выпили, оставались задумчивы. На минуту опустилась тишина, и ее тут же разнес резкий звонок телефона.

– Я возьму, – легко поднялся Павел. Подняв трубку, он сказал: – Алло?

– Товарищ Судоплатов? – прозвучало на том конце провода. – Сталин говорит.

– Слушаю, товарищ Сталин.

Судоплатов стоял спиною к гостям и не мог видеть выражения их лиц, но легко представил их. Звякнула оброненная вилка, и Шура шикнула на «безрукого Наума». Павел улыбнулся.

– Товарищ Судоплатов, – неспешно проговорил вождь, – нам нужно узнать ваше мнение по главному вопросу. Машина за вами послана.

– Выезжаю, товарищ Сталин.

Из мемуаров П. А. Судоплатова:

«В годы войны Особая группа стала главным центром разведывательно-диверсионной деятельности органов Госбезопасности в тылу противника. Ей принадлежит важная роль в инициировании и развертывании массового партизанского движения в тылах фашистской армии.

В тыл врага было направлено более двух тысяч оперативных групп общей численностью пятнадцать тысяч человек. Двадцать три наших офицера получили высшую правительственную награду – им присвоили звание Героя Советского Союза. Более восьми тысяч человек наградили орденами и медалями.

Маршалы Жуков и Рокоссовский специально обращались в НКВД с просьбой о выделении им отрядов из состава моего 4-го управления НКВД для уничтожения вражеских коммуникаций и поддержки наступательных операций Красной Армии в Белоруссии, Польше и на Кавказе.

Подразделения 4-го Управления и Отдельной мотострелковой бригады особого назначения уничтожили 157 тысяч немецких солдат и офицеров, ликвидировали 87 высокопоставленных немецких чиновников, разоблачили и обезвредили 2045 агентурных групп противника»

Глава 5
Особая группа

Когда Судоплатов вышел из подъезда, черный «ЗИС» как раз подъезжал. Выскочивший из машины офицер отдал Павлу честь и открыл дверь. Судоплатов с удобствами устроился на заднем сиденье, ловя себя на том, что натура его осталась прежней. Похоже на то, что сидящий внутри его старичок с интересом и удовольствием наблюдает за происходящим. Да еще и хихикает, и потирает свои сухонькие ручонки…

«ЗИС» домчал быстро. На улице уже стемнело, горели фонари, светились окна в домах. Алели звезды над Кремлем. Павел вспомнил, как его после выхода из тюрьмы поразила Останкинская башня. Москвичи-то привыкли к медленно выраставшей «игле», а он увидал ее впервые в жизни.

И эта ночь, чей мрак разлит вокруг, тоже чарует его. Да, он видел все это, и не раз, но одно дело – воспоминания, и совсем другое – свежее впечатление. Нет, товарищи, вторая жизнь не скучна! И она вовсе не повторение пройденного, ибо нужно быть совершенно убогим, чтобы даже не попытаться изменить ее к лучшему, исправить там, где когда-то ошибся…

«ЗИС» проехал по пустынной Красной площади и миновал Спасские ворота. Охрана пропустила машину, и лимузин покатил медленно и плавно, как то и приличествовало месту, пока не остановился в тупичке возле Ивановской площади. Покинув «средство доставки», Судоплатов поднялся по лестнице на второй этаж бывшего Сената и зашагал по длинному безлюдному коридору, устланному красным ковром.

Приемная была приличных размеров – здесь свободно поместились три письменных стола. Павла встретил Берия. Было заметно, что нарком изрядно нервничает. Даже не кивнув Судоплатову, он торопливо заговорил:

– Для вашей ориентировки имейте в виду – наши пограничники встретили перебежчика, немецкого коммуниста. Он рассказал о подготовке к войне, подтверждая ваши слова. Я доложил об этом товарищу Сталину, но он отмахнулся. Так бы все и забылось, но тут я вспомнил о нашем разговоре и рассказал о нем. И тогда товарищ Сталин вызвал вас…

Судоплатов кивнул.

– Мне очень хочется, чтобы товарищ Сталин не отмахнулся от моих выводов.

Тут в приемной возник Поскребышев – невысокий, коренастый, в зеленом кителе и галифе. Сапоги его блестели так, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Тихим, бесстрастным голосом он сказал:

– Товарищ нарком? Товарищ Судоплатов? Проходите, вас ждут.

Павел кивнул и вошел в сталинский кабинет. При царях тут все было по-другому. Иосиф Виссарионович приказал обшить стены деревом и обставить все так, как ему было удобно. Ближе к середине стоял длинный стол, крытый зеленым сукном. Рабочий стол Сталина располагался в углу, над ним висел портрет Ленина, на другой стене – Маркса и Энгельса. Сталин сидел за столом, вынимая из пачки папиросу «Герцеговина-Флор», ломая ее и высыпая табак в трубку.

– Проходите, товарищи, – сказал он, не поднимая головы.

Кавказский акцент был заметен – вождь волновался. Или пребывал во гневе. Умяв табак, Иосиф Виссарионович не стал закуривать, а отложил трубку и поднял свои рысьи глаза на Судоплатова. Павел спокойно выдержал давящий взгляд.

– Товарищ Судоплатов, говорят, с вами делится секретами лично Гитлер?

– К сожалению, нет, товарищ Сталин, – улыбнулся Павел. – Приходится думать самому и собирать информацию по крупицам. А разведка у нас хорошая, англичанам или американцам такая и не снилась.

Вождь прищурился. Этот вежливый человек ставил его в тупик. Наркома если не трясло, то потряхивало изрядно, а этот… диверсант был совершенно спокоен.

– Скажите, товарищ Судоплатов, чего вы боитесь?

– Боюсь, товарищ Сталин, что мы не успеем хорошо подготовиться к войне. Я не пророк и не военачальник, моя задача – бить врага на тайном фронте или в тылу. За то и радею.

Вождь кивнул.

– Да, мне докладывали. Так что же, вы полагаете, что наши командармы плохо готовятся к войне?

– Из рук вон.

Берия сильно вздрогнул, а у Сталина заблестели глаза.

– Факты, – обронил он.

Павел оглянулся на карту СССР, висевшую на стене, и сказал:

– Вы позволите? – получив разрешение, он прошел к карте и ткнул пальцем: – Вот Западный округ. Здесь наши 3-я, 4-я и 10-я армии, и расположены они в белостокском выступе, выгнутом в сторону противника, причем 10-я армия занимает самое невыгодное расположение. Такая оперативная конфигурация войск создает угрозу глубокого охвата и окружения их со стороны Гродно и Бреста путем удара под фланги. Этак мы потеряем двадцать дивизий! Но ничего не меняется с прошлого года. При этом на аэродромах творится полнейшее разгильдяйство. Начнись сейчас война, Люфтваффе с легкостью уничтожит нашу авиацию, редкий самолет будет способен взлететь! И ведь немцы прекрасно знают расположение всех наших гарнизонов, аэродромов и прочего – немцы создали Разведывательную группу главнокомандования Люфтваффе, так называемую «Группу Ровеля», в которую вошли высотные бомбардировщики «Дорнье-215», «Хейнкель-111», «Юнкерс-88», переоборудованные для ведения аэрофотосъемки, и спокойно снимают наши стратегические объекты, долетая до Горького и Баку!

Сталин слушал и мрачнел.

– Довольно, – проворчал он. – Ваши предложения?

– Необходимо готовиться к худшему, товарищ Сталин. Повторяю, я не полководец, я разведчик и диверсант, и хочу бить врага, не подстраиваясь под обстоятельства, а играя по своим правилам. Если мы уже сейчас начнем в обстановке полной секретности устраивать базы в Белоруссии и на западе Украины, если мы наберем и в темпе обучим хотя бы две отдельные мотострелковые бригады осназа, то уже в первую неделю войны наделаем фашистам столько пакостей, что Гитлер будет колотиться в припадке с утра до вечера!

Вождь посмотрел на Павла и неожиданно рассмеялся.

– Пакостей, говорите? Ну-ну… Лаврентий Павлович, займитесь этим делом. Организуйте у себя… э-э… Особую группу, и пусть она уже организует разведывательно-диверсионную работу и партизанскую войну в тылу немецко-фашистских войск.

– Товарищ Сталин, – подал голос Берия, – можно создать Особую группу на базе Первого управления наркомата госбезопасности.

– Можно, – кивнул Иосиф Виссарионович. – Товарищ Судоплатов, кого вы прочите в руководители Особой группы?

– Эйтингона, товарищ Сталин. Это человек проверенный.

Сталин усмехнулся и погрозил Павлу нераскуренной трубкой.

– Нет, товарищ Судоплатов. Вы предложили, вам и везти! А Эйтингона можете взять в заместители. Что-то еще?

– Людей бы нам, товарищ Сталин. Вернуть бы тех, кого уволили или посадили (Берия опять дернулся). Пусть смоют свою вину кровью. И потом.

– Согласен, – кивнул Сталин, доставая спички. – Вы свободны, товарищи.

Павел вышел первым и обернулся на Лаврентия Павловича.

Нарком был бледен, а на лбу выступили бисеринки пота.

– Поздравляю вас, товарищ Судоплатов! – сказал он, отпыхиваясь.

– Спасибо, товарищ нарком, – хмыкнул Павел. – Поздравили коня с началом пахоты!

 

Берия отер платочком лицо и визгливо рассмеялся.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16 
Рейтинг@Mail.ru