Валерия Романовна Верстовская
Стопроцентная свадьба
Мы стоим друг против друга. Смотрим в глаза. Я не узнаю того теплого и глубокого взгляда. Передо мной что-то другое. Дешевое и грязное. Он стоит, пригнувшись, как в нашу первую встречу. Почему я все это помню?
“Мисссссс” -прошипел он, “Ответьте мне, миссс, почему вы не любили меня?”
Этого я точно не ожидала. Он все-таки был слишком умен и только его я не могла предугадать. Я теряюсь. Мешкаюсь. Как тогда.
Отвожу взгляд, нет нет нет. Он победил этот раунд.
Я стою одна. В белом. Но это не начало новой жизни. За спиной прячу своего ребенка. Он действительно был мой. Я спрячу его от всех.
Я опять выпала из реальности
. Осматриваюсь, уже намного больше людей окружают нас. Это была его толпа. Зачем ему толпа? Пазлы складываются и в моей голове промелькает ужасная мысль “Где Руся”.
Руся.
Мы познакомились с ним три года назад, как только я отбыла срок в психушке.
В каком-то шлаке и грязи. На желтой ветке. Глупо и случайно.
Он был не такой, как другие. Не входил ни в одну касту слоев общества. То он стоит с бутылкой пива и сигаретой у подъезда, то читает мне сказки на ночь. А может он только со мной был таким. Или “нитакусиком”. В шутку бы сказал он.
Я столько много взглядов видела в жизни, и каждый. Каждый, отличался от других. В каждом человеке была своя индивидуальность, которая так яростно притягивала меня. Наверное, Руся, понял это. Он был отличным психологом и проворожил меня своей научной фигней.
По образованию, он действительно был “Психолог пдн”. Так. Во мне была настоящая проблема ПДН.
“вылечи меня”
Мы начали общаться, встречаться, все, как это бывает обычно. Я сначала не обращала на него серьезного внимания, но раскумаренный разум вел, почему-то, именно к нему.
Он был строг, но верен своим намерениям и знал только одну часть меня. Но хотел больше. Я дала ему возможность быть частью моей жизни.
Он видел меня насквозь, без какой-либо маски. Видел, как я убиваюсь, как не хочу жить, как меня ломает, как я сама ломаюсь. Он стал лучиком солнца на период моего угасания.
Я поняла, что это именно тот, кто изменит мою жизнь к лучшему, когда мы сидели на балконе, я курила пятую сигарету, запивая кофе рассказывала ему о жизни, а он слышал меня. Смотрел так чисто, как будто сидит не с наркоманкой-дистрофичкой, а девушкой мечты. Слышит и выдает:
-Если бы мы встретились раньше, я бы сберег тебя.
У меня внутри что-то съёжилось. Сберег? Я что, поломанная?
-А сейчас, сбережешь?
У меня как будто изломался голос. Тоненьким таким, дрожащим, пропищала. Это, наверное, потому что сердце говорило.
-А сейчас, беречь нечего. Всю разобрали. Сначала соберу, а потом сберегу.
Он говорил на столько уверено, что мне казалось, что он уже имел четкий план насчет меня и не хватало небольшого толчка, чтобы начать воплощать его.
В тот момент я смотрела в его глаза. Там была любовь. Ко мне любовь. Моя любовь. Я ее не отдам.
Шло время, я уже называю Русю “родным”. Готовлю нам ужин и перестала следить за своими “днями трезвости”. Я забыла про существование порошков, дряни, каких-то районных мил и их плюс один. Я рада, что восстанавливаюсь.
Отдаться ему было поистине хорошим решением. С ним я чувствовала себя в безопасности, статус “вместе” внушал мне какую-то радость, доверие и уверенность.
Я отдавала все, что у меня было. Начиная от каких-то подарков. Глупых, но от сердца. заканчивая блядскими истериками из-за ничего. А ему нравилось. Он все принимал. Он все забирал. Он меня забрал. Он тоже больной значит.
Так мы прожили три года. Он знал меня всю. То состояние, которое мы получали друг от друга было лучше, чем экстази блин
За три года у меня не появилась мысль уйти, у него тоже. Он вылечил меня, а я дала ему свою жизнь. Как благодарность за любовь. Думаю, это было “по-честному”.
И в тот момент я была готова молиться, чтобы он не додумался найти Русю. Я точно знаю, что любые действия с ним заставят меня потеряться и вновь вернется та безбашенная, оторванная, не видящая краев. Опять страх. Нет, нет, нет. Опять. Страх равноценен реальности. Почему я никогда не боялась за себя?…
Он подходит ближе, понимаю, что уже собралась толпа. Его толпа, все подстроено. Пазл складывается в моей голове, это все цирк.
Оглядываюсь, я стою в кругу, рядом Пашенька. Плачет и боится.
– Ну что, ты все еще хочешь забыть меня?
О чем он говорит, зачем я вообще пошла на эту Ангарскую.Не было времени жалеть, нужно было отстаивать себя.
– Я давно тебя не вспоминаю. У меня другая, новая жизнь. А ты, был лишь ошибкой в ней.
Он отходит, улыбается. Да, этого он и добивался. Он хотел моих громких слов. Он хотел, чтобы наш конфликт начала именно я, чтобы сделать второй ход.
Слышу гул в толпе. Нет… Страхи… Страхи… Мои страхи сбываются. Под руки выводят моего Русю. Держат с разных сторон. Весь в крови, побитый. Меня парализовало. Я стою на месте и страх сковывает каждую мою клеточку.
– Ну что? Ха-ха. Посмотрим, как ты заговоришь теперь. Вот он, на кого ты меня променяла. Это все из-за тебя. Ты виновата в этом. Он станет инвалидом, клянусь.
Я понимала, что движет Тадем. Ему было больно понимать, что я больше не его ребенок. Что я вообще, больше не ребенок. Он хотел вернуть меня, но осознание, того, что он больше никогда не увидит меня рядом с ним, такой счастливой, маленькой и беззаботной приносило ему адскую боль. Я думаю, что он не знал, как повлиять на меня, поэтому начал с самого больного.
Я видела это. Я видела моего родного Русю. Его глаза были все такие же любимые, он пытался кричать “Беги”, а я не могла сдвинуться с места. Я не хотела двигаться с места. Я никуда не уйду без него. Никогда. За ним куда угодно, хоть в могилу. Чувство вины нахлестывало еще больше, он мучается из-за меня. Нет ничего хуже физической боли. Прости, прости, прости. Слезы льются из глаз. Я не могу сказать ни слова
– Молчание – знак согласия. Хочешь себе инвалидика? Бейте
Он дал приказ, рабы повинуются. Пелена спадает после первого истошного крика Руси. Я возвращаюсь в реальность. Вокруг меня люди и они убьют его, если я тронусь с места. Я стою одна в этом кругу. Стоп. Я не одна. За моей спиной Паша. Я поворачиваюсь, смотрю, как он вцепился мне в платье и жмется от страха. Как бы я хотела быть на его месте, но я не там. Приходит резкое осознание. Я чувствую, что теряю себя, я не владею собой. Вспоминаю про нож в куртке, который с 14 лет кладу в правый карман для случая самообороны. Я неизменна своим привычкам.
Треугольник. Паша, Руся, Я. Передо мной встает решающий выбор, который я, казалось бы, в обычных обстоятельствах ни за что не сделала бы. Истошные крики Руси нагнетают меня, огромные глаза моего ребенка видят во мне ангела. Но я принимаю свое решение.
А что мне остается? Я не готова возвращаться к старой жизни. К этому шлаку грязной пошлости, где господствует лишь порошковая дрянь. Опыт с “уходом из жизни” у меня уже был. Паша вырос человеком и без меня. Странно, когда ты вкладываешь в другого жизнь, а он потом растет без тебя. Но это реальность. Без меня он сможет. Так что встает другой выбор. Счастливая или больная я.
Я достаю нож и резким движением приставляю его к горлу ребенка.
– Стоп! – кричит мое прошлое. – Остановиться! Ты что творишь, дура. Ты не понимаешь, что делаешь
Это была не моя я. Другая я. Я из прошлого. Жестокая, бедственно-нравственная. Та, которую Руся пытался укоренить. Та, от которой все пытались избавиться. Эгоистичная и недостойная.
Подставляю нож к горлу самому чистому человеку, тому, кого я воспитала, кого таскала на руках, с кем сидела.
Я знала, что Паша – это единственная память обо мне для “ОНО”. Сколько бы он ни говорил о своем безразличии, он не допустит боли в сторону родного человека.
Этим мы с ним похожи.
В тот момент я не чувствовала себя виноватой. У меня было одно желание-спасти и спастись.
– Я прекрасно понимаю, что делаю! Разойдемся на равных! Я отдам тебе Пашу, ты отпустишь нас. Иначе оба лишимся самого дорогого.
Я четко понимала, какой выбор я принимаю. Крики Пашеньки “Мама не надо”. Вот, что я никогда не забуду.
– Ты никогда этого не сделаешь! Он и твой сын тоже! Ты его вырастила
Эти слова для меня по стеклу-молотком
– Я приложила старания точно так же, как и заберу их сейчас. Ты кидаешь мне вызов.
Я сдавливаю горло Паше и режу свою руку так, как будто режу ему горло. Малыш не понимает, что я делаю, но из-за страха кричит так, что любой сухарь заплакал бы. Но в тот момент я была хуже самого безжалостного. Женщина, которой когда-то не дали любовь будет бороться за нее до конца в дальнейшем.
Я помню, как меня недолюбили. Я помню, как от меня уходили. Я помню, каждое “я люблю тебя” и эту, жалкую, улыбку и шаблонную фразу “прости, не держи зла”, когда поворачивались ко мне спиной.
Я больше не допускала к себе такого. Я готова бороться за себя.
Руся лежит на асфальте. Я в крови. Все это казалось мне страшным сном, но где я не боялась.
– Ты сумасшедшая! Нет! Отпустите его!
Я не верю своим глазам. Опять выпадаю из реальности. Я лишилась прошлого. Без прошлого нет будущего. Но нужна ли мне такая основа для будущего? Не время размышлять об этом. Я с ребенком подхожу к Русе, убираю нож от его горла. Он бежит к “папе”. Я понимаю, что это была наша последняя встреча. Я для него враг. До сих пор не могу поверить, что я сделала это. Он забудет меня, как предавшую его женщину и может, в будущем, захочет отомстить. Я буду ждать.