Валери Хансен
1000 год. Когда началась глобализация
Но где именно располагался Винланд?
На протяжении веков читатели Адама Бременского и исландских саг задавались вопросом, не выдуманы ли плавания скандинавов, а если нет, то куда на самом деле плавали Лейв и Карлсефни. Аналитики тщательно изучали содержащиеся в «Саге о гренландцах» сведения о высадках Лейва в Хеллуланде, Маркланде и Винланде.
Важный ключ к местоположению Винланда дает указание о том, что светлое время суток в этой таинственной земле длилось заметно дольше, чем в Гренландии: «В самое темное время года, – объясняет «Сага о гренландцах», – солнце стояло в небе в четверть дня после полудня и за четверть дня до него». Тем самым Винланд определенно оказывается на территории между Нью-Джерси и заливом Святого Лаврентия.
В 1960 году норвежский дипломат Хельге Ингстад и его жена, археолог Анне Стейн Ингстад, решили обследовать побережье Канады и попробовать отыскать места, упоминаемые в сообщениях о плавании Лейва Эйриксона. Двигаясь на юг вдоль восточного побережья Канады, они нашли прямое соответствие пляжей Лабрадора описанию Маркланда в «Саге о гренландцах»: «Эта страна была плоская и покрыта лесом. Всюду по берегу был белый песок, и берег отлого спускался к воде».
Ингстады рассудили, что всякий плывущий на юг от Маркланда / Лабрадора, как и викинги, достигнет острова Ньюфаундленд. Высадившись в деревне Л’Анс-о-Медоуз на северной оконечности острова, они принялись расспрашивать местных жителей о возможных местах обитания викингов. Житель деревни привел их к каким-то поросшим травой насыпям на берегу; это оказались руины восьми дерновых построек с деревянными рамами. Жители деревни считали их заброшенными жилищами коренных народов.
Имелся единственный способ узнать, кто когда-то населял эти жилища, – проводить раскопки. Безусловно, Ингстады заслужили честь считаться первооткрывателями поселения, однако уже ранние читатели саг видели в Л’Анс-о-Медоуз возможное место обитания викингов. Но никто не удосужился проверить теорию раскопками. На протяжении восьми лет, с 1961 по 1968 год, Ингстады раскапывали восемь сооружений. Первоначально они терялись в догадках, считать эти сооружения европейскими или амероиндейскими.
Наиболее убедительным свидетельством присутствия северян в Л’Анс-о-Медоуз выступает не какой-то отдельный предмет – ведь любой предмет могли привезти откуда угодно те же туземцы, – а мастерская рядом с просторным строением: там найдены шлаки, наковальня, большой камень и фрагменты железа – словом, все признаки работы кузницы. Еще там имелся большой очаг, где корабелы нагревали воду для распаривания досок и придания тем правильной формы перед настиланием. В соседнем помещении археологи обнаружили много фрагментов железных гвоздей.
Да, металлообработкой в Северной Америке уже занимались в 1000 году, но никто среди коренных американцев той поры не работал с железом. Поэтому, когда выяснили, что в Л’Анс-о-Медоуз обрабатывали железо, археологи сразу поняли: этим могли заниматься исключительно пришлые.
Также были обнаружены следы деревянной конструкции, располагавшейся отдельно от стен. Это, скорее всего, каркас для строительства кораблей, вроде тех, что используются в Западной Норвегии даже сегодня. Длина корабля на «стапеле» не превышала 25 футов (8 м), что типично для норвежских ладей, предназначенных для внутренних водных путей. Оконечность Ньюфаундленда, поселение Л’Анс-о-Медоуз идеально подходило для «ремонтной базы» кораблей, пересекших Северную Атлантику и возвращающихся в Гренландию.
Нашелся и сугубо скандинавский предмет, подтвердивший, что в этих восьми строениях проживали северяне. Речь о прямой бронзовой заколке-застежке с кольцом на кончике. Как это часто бывает, археологи наткнулись на заколку в заключительный день работы последней экспедиции 1968 года. В своих мемуарах Анне Стейн Ингстад так описывала это открытие: «Мы дружно закричали, потому что сразу сообразили – вот доказательство, которое никто не может опровергнуть; бронзовая заколка с кольцом, явно схожая с типичными заколками викингов». Этими заколками закрепляли плащ у шеи, и множество таких заколок найдено в поселениях северян в Ирландии и Шотландии – с датировкой от 920 до 1050 года. Другие находки также указывали на скандинавское присутствие: это и кварцит для заточки игл, и грузило для шерстяной нити (так называемый веретеночный груз), но все же они уступали в убедительности – по крайней мере, для неспециалистов – бронзовой заколке для плаща.
Веретеночный груз и точилка для игл означали наличие в поселении женщин, но очевидно, что их было гораздо меньше, нежели мужчины. В главном здании имелась крохотная отдельная спальня для командира отряда и его супруги, а ту, вероятно, сопровождало несколько женщин, помогавших по хозяйству. Куда более просторное помещение по соседству было очевидно мужским – и этим мужчинам женское общество не полагалось. Вот почему гендерный баланс у викингов столь заметно кренился в мужскую сторону.
Ингстады не сомневались в том, что Л’Анс-о-Медоуз – это на самом деле Лейвсбудир, то самое поселение, где высадились люди Лейва Эйриксона и где они построили первые северные дома. Однако такое отождествление грешило серьезными ошибками. Винланд буквально означает «Виноградная страна», и саги не скрывают причины, побудившей Лейва выбрать это название. Один из его людей, «немец» по имени Тюркир-южанин, сообщил, что сделал важное открытие, бродя по окрестностям. С Лейвом он заговорил по-немецки, «вращая глазами и корча рожи», и остальные ничего не поняли. Что вообще происходит? Он что, пьян? Когда Тюркир спохватился и наконец заговорил на «северном наречии», стало понятно, что ему посчастливилось наткнуться на «виноградные лозы и плоды», которые он узнает с первого взгляда, ибо вырос в германских землях, где виноград привычен. Вот почему Лейв, унаследовавший от отца маркетинговое чутье, назвал новую землю Винландом.
Любопытно, что по тексту саги Тюркир выглядит пожилым человеком, вероятно, рабом, который знает Лейва с детства. Для рабов было обычно воспитывать детей, и Тюркир мог быть таким рабом, которого привезли в Гренландию, чтобы он заботился о потомстве Эйрика Рыжего.
История Тюркира ставила под сомнение утверждение Ингстадов о том, что деревня Лейвсбудир располагалась на месте Л’Анс-о-Медоуз: дикий виноград не произрастает на севере, и вряд ли его можно было отыскать на Ньюфаундленде. Северным пределом для дикого винограда является южный берег залива Святого Лаврентия. Даже если в 1000 году климат был на два градуса теплее, на Ньюфаундленде дикий виноград все равно не сумел бы вырасти. Тогда Ингстады предложили поистине гениальное решение. Дескать, корень «vin» в слове «Vinland» содержит короткий гласный «i» и переводится как «пшеница», а не как «виноград» («vìn» с долгим «i»); значит, Тюркир нашел на самом деле вовсе не виноград.
Покойный профессор Эрик Вальгрен (1911–1990), который преподавал скандинавскую литературу в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, резко и доказательно выступил против таких аргументов; он утверждал, что общее название вроде «Страны лугов» ничего не сообщает, а вот «Виноградная страна» звучит крайне соблазнительно для потенциальных колонистов. Следовательно, в Винланде рос виноград, и Л’Анс-о-Медоуз не может быть Винландом.
Возник и другой вопрос: куда в Северной Америке отправились северяне? «Сага об Эйрике» упоминает остров Страум («Остров Сток», или «Остров сильного течения»), где находился Лейвсбудир и где Карлсефни провел первую зиму, а также гораздо более привлекательную землю на юге под названием Надежда или Приливное озеро[26].
Находка трех орехов и куска крученого ствола орешины, так называемого капа, в Л’Анс-о-Медоуз подтвердила, что северяне двинулись дальше на юг, поскольку в ту пору северная граница произрастания серого ореха пролегала приблизительно там же, где и сегодня – в 600 милях (1000 км) южнее северной оконечности Ньюфаундленда и к северу от Мэна. Обнаружение археологами орехов соответствовало упоминанию дикого винограда в сагах; оба растения неизвестны на Ньюфаундленде, но произрастают южнее. Конечно, у северян было свое поселение в Л’Анс-о-Медоуз, но они ушли на юг.
Никто не может объяснить, почему обе саги перечисляют так мало приметных мест в Винланде. Безусловно, северяне посетили множество мест вдоль восточного побережья Канады и, возможно, заглядывали на северо-восток нынешних Соединенных Штатов Америки. Быть может, пока саги рассказывались и пересказывались, некоторые географические названия выпали из обращения – это обычное явление в устной традиции.
Мы знаем, что Л’Анс-о-Медоуз раньше был северным поселением – знаем благодаря заколке для плаща и другим неопровержимым археологическим доказательствам, однако в сагах не упоминается «ремонтная база», которой наверняка служило это поселение.
Есть веские основания полагать, что Л’Анс-о-Медоуз не являлся главным поселением северян в Америке. В отличие от типичных северных поселений в Исландии и Гренландии, поблизости не было сельскохозяйственных угодий, которые обеспечивали бы продовольствием. Археологи обнаружили останки нескольких свиней, но значительно больше костей тюленей и китов. Хуже того, в окрестностях поселения не было места для выпаса скота, а скандинавы, насколько известно, предпочитали путешествовать с изрядным поголовьем домашних животных. Сразу вспоминается тот бык из саг, чье мычание так напугало скрелингов.
Малые размеры поселения в Л’Анс-о-Медоуз, находки орехов и упоминания о диком винограде в сагах позволяют предположить, что основное поселение викингов лежало где-то южнее. После тщательного изучения всех доказательств и географии береговой линии покойный профессор Эрик Вальгрен выдвинул гипотезу, что первоначальное поселение Лейвсбудир располагалось в бухте Пассамакодди, напротив острова Гранд-Манаан, на американской стороне границы Мэна и Нью-Брансуика. А многолетний руководитель в Л’Анс-о-Медоуз Биргитта Уоллес помещает Лейвсбудир в бухте Шалер – частично на основании любопытных совпадений в описаниях «Саги об Эйрике» и дневника Картье. Другие ученые, отказываясь определять точное местоположение, считают, что Винланд находился в штате Мэн или в Новой Шотландии.
Почему скандинавы покинули Винланд? Саги говорят о страхе перед нападениями туземцев. Еще невольно возникает впечатление, что северяне не нашли в Новом Свете по-настоящему ценных торговых товаров, кроме древесины.
Поселение в Л’Анс-о-Медоуз покидали организованно, забрав с собой все мало-мальски ценные предметы и оставив лишь какие-то мелочи, вроде той самой заколки для плаща, предположительно уроненной случайно, и дорсетского изделия из мыльного камня, слишком тяжелого для переноски на руках.
По дороге домой северянам пришлось выдержать несколько стычек с коренными народами. Сами они убили пятерых туземцев, спавших в лесу недалеко от берега, просто потому, что малый размер группы указывал на «преступный» статус этих людей. В Маркланде / Лабрадоре пленили двух мальчиков, а их взрослые спутники, мужчина и две женщины, ухитрились сбежать.
Граница между усыновлением и рабством была тонкой. Карлсефни, возможно, собирался усыновить этих мальчиков; во всяком случае, он и его люди учили тех своему языку. Но ничто не помешало бы Карлсефни продать мальчиков по возвращении в Гренландию, и они, таким образом, сделались бы товаром. Поскольку рабы являлись ведущей статьей скандинавского экспорта, можно допустить, что Карлсефни знал о прибыли от работорговли. Правда, насколько нам известно, северяне никогда не продавали рабов-индейцев в Европе.
После того как скандинавы забросили свою колонию и вернулись в Гренландию, торговля между Скандинавией и обеими Америками сократилась до минимума. Северяне периодически возвращались на Лабрадор за древесиной, ведь Гренландия и Исландия страдали от постоянного дефицита дерева. Изначально в Исландии деревья росли, но первопоселенцы их вырубили, чтобы построить дома, а новые не поднялись. Потому-то, кстати, даже в Исландии почти нет деревьев.
По пути домой после первой зимовки в Винланде Лейв наткнулся на полтора десятка потерпевших кораблекрушение северян на рифе возле Гренландии – их корабль сел на мель, вероятно, сбившись с курса из-за бури. Лейв приказал сбросить в море древесину, которую вез из Америки в Гренландию, и освободить место для спасенных. Доставив бедолаг в безопасное место (из-за чего заслужил прозвище Счастливый), он вернулся к рифу, чтобы подобрать древесину[27]; чем не свидетельство ценности последней?
За исключением единственной северной монеты в Америке не сохранилось никаких археологических свидетельств более поздней торговли между континентами. Что касается монеты, ее нашли при раскопках Годдарда, большого летнего поселения в городе Бруклин, на берегу залива Пенобскот в штате Мэн; монета преимущественно серебряная с небольшими добавками меди и свинца. Отчеканили ее между 1065 и 1080 годами, уже после того как северяне покинули Канаду.
Как монета попала в Годдард, штат Мэн? Скорее всего, северяне привезли ее откуда-то – с Баффиновой Земли, Лабрадора или Ньюфаундленда, – когда приплывали рубить деревья. Далее местные жители передавали ее из руки в руки, пока монета не очутилась на мысе Годдард – который тем самым превратился в южную границу археологических находок, связанных со скандинавами в Америке. (Знаменитый кенсингтонский рунный камень в Миннесоте, безусловно, является подделкой[28].)
Малочисленные археологические находки в Гренландии указывают на продолжение контактов острова с Америкой после 1000 года. Два найденных в Гренландии наконечника стрелы – явно американского происхождения: один, из сланца (бухта Рамах), нашли в захоронении северянина в Санднесе (Западное поселение), а другой, из кварца, отыскался при раскопках места, из которого Торфинн Карлсефни отправился в Америку в 1000-х годах – это Браттахильд в Восточном поселении. Пушнины, конечно, не сохранилось, под землей, да еще по прошествии тысячи лет, зато ткани в гренландском льду, на хуторе к югу от Западного поселения, уцелели: на них мех бурого медведя и бизона, животных родом из Северной Америки; наверняка этот мех экспортировали в Гренландию.
Решение скандинавов оставить поселения в Северной Америке было продиктовано ситуацией, хорошо знакомой в наши дни: они столкнулись с дисбалансом торговли. Конечно, Винланд предлагал северянам ценные и полезные товары, ту же древесину и редкие меха, наряду со всякой мелочью, вроде наконечников стрел, но материковая Европа желала обменивать более ценные предметы – по сути, промышленные товары, в частности мечи, кинжалы и другие металлические изделия, не говоря уже о всегда востребованных муке и соли. Насущная потребность в поставках из дома побудила скандинавских колонистов бросить свои поселения в Северной Америке и вернуться в Гренландию, где скандинавы провели еще четыреста лет.
* * *
Куда бы ни прибывали северяне, они повсюду осваивали новые территории, и Гренландия не была здесь исключением. Стремление к исследованиям увлекло скандинавов далеко на север, пускай они сохраняли свое исконное и постоянное место жительства – две первоначальные общины на южном побережье острова, в Восточном и Западном поселениях.
Минимум две экспедиции отправились изучать северные рубежи Гренландии. Первая группа прошла до 75-й параллели за Северным полярным кругом и продолжала движение еще три дня после этого, как следует из скопированного письма (ныне, увы, утраченного), которое датировалось 1266 годом.
Вторая группа из трех человек в 1330-х годах достигла острова Кингикторсуак в море Баффина, у западного побережья Гренландии, – на 72-й параллели. Там они высекли рунический текст на камне, который поставили рядом с тремя каменными кернами (пирамидками). В начале 1800-х годов датские путешественники обнаружили эти камни, а на острове Баффина в канадской Арктике нашлась резная статуэтка из кости – северянин с крестом на груди, – тоже датируемая данным периодом. Изготовленная из моржовой кости, фигурка меньше двух дюймов (5 см) в высоту. Ее также можно признать доказательством того, что скандинавы исследовали северные пределы Гренландии.
Северяне стали покидать свои поселения в Гренландии в 1300-х годах. К этому отчасти побуждало снижение температуры воздуха (средневековая климатическая аномалия завершалась, наступал Малый ледниковый период). Еще важнее то обстоятельство, что представители культуры Туле в Гренландии лучше приспособились к холодам, нежели скандинавы. Эти люди располагали множеством технологий, не усвоенных северянами.
Например, они носили толстую одежду на меху и использовали зазубренные гарпуны для охоты на тюленей и китов. Они знали, как вырубать зимой ямы во льду и ловить кольчатых нерп – это был важнейший навык выживания, но северяне о том не догадывались. А ведь кольчатые нерпы не мигрируют и потому являются круглогодичным источником пищи. Инуиты пускали по следам собак и пользовались хитроумными устройствами (скажем, определяли, прячется нерпа подо льдом или нет, по птичьему перу или легкой костяной заколке, которые реагировали на дыхание животного). Раздельные поплавки, которые делали, надувая сшитые тюленьи шкуры, давали возможность охотиться на крупных морских млекопитающих – на тех же китов. Поразив кита гарпуном, охотники преследовали его до тех пор, пока животное не погибало. Все эти технологии помогли инуитам перебраться с Аляски на Гренландию через арктическую Канаду в промежутке между 900 и 1200 годами нашей эры.
Численность скандинавского населения в Гренландии превысила 2000 человек в 1300 году и затем начала стремительно сокращаться, а представители культуры Туле двинулись на юг из своих поселений на севере Гренландии. Погодовая история Исландии, так называемые Исландские хроники (или анналы), содержит следующую запись за 1379 год: «Скрелинги напали на гренландцев, убили восемнадцать из них и увели двух мальчиков в плен». Тут скрелингами именуют охотников на тюленей из культуры Туле, а гренландцами, соответственно, скандинавов. Свидетельство о браке скандинавской пары из церкви Хвальси доказывает, что скандинавы присутствовали на Гренландии в 1408 году. Два года спустя в Исландских анналах мелькает запись о возвращении некоего исландца из Гренландии. После 1410 года исторические хроники больше не упоминают о скандинавских обитателях Гренландии.
Несмотря на то что северяне покинули Гренландию, знание о Винланде бережно сохранялось. Беседа Адама Бременского с правителем данов воспроизводилась в нескольких латинских рукописях 1200 и 1300-х годов, когда исландские саги постепенно обретали знакомую нам форму, да и сочинение Адама целиком известно по множеству рукописей. Судьба этого документа дает представление о том, как информация о далеких народах распространялась на протяжении столетий: Адам записал рассказ конунга данов о Винланде, но в последующие столетия этот рассказ не удостаивался внимания. Иными словами, он воспринимался как всего-навсего очередное предание об опасном месте на краю света, одном из многих, коими изобиловало Средневековье.
В сравнении с прочими контактами на рубеже 1000 года встреча северян с амероиндейцами имела сугубо краткосрочный эффект. Несколько переговоров, случайный обмен товарами, возможно, отдельные стычки и рукопашные – вот такова глубина этих контактов Америки и Европы.
Памятуя о массовой гибели амероиндейцев, павших жертвами европейских микробов после 1492 года, нельзя не задаться вопросом, не постигла ли их та же участь на рубеже 1000 года. Ни одна сага не сообщает о вымирании туземцев после встреч со скандинавами, зато сами скандинавы однажды пострадали, заразившись какой-то диковинной болезнью – быть может, наелись испорченного китового мяса.
Вообще-то амероиндейцы тоже заболели не после первого же контакта 1492 года. Минуло несколько десятилетий, и лишь в 1520-х годах они начали гибнуть в больших количествах. Поскольку контакт получился исключительно коротким – всего десять лет, проведенных скандинавами в Л’Анс-о-Медоуз, – северяне, возможно, попросту не успели ничем заразить коренное население Северной Америки.
К 1492 году знания европейцев о Гренландии и Винланде заметно оскудели. В том году папское послание характеризовало Гренландию как «остров поблизости от края света… Из-за льда, который окружает сей остров, плавают вокруг него нечасто, ибо земля становится видна только в августе, когда лед отступает. По сей причине думают, что никакой корабль не посещал те места за последние восемьдесят лет, и там нет ни епископа, ни священника».
Тем не менее повествование Адама Бременского было известно узкому кругу ученых, способных читать латынь. В 1590 году, почти через столетие после первого путешествия Колумба, исландский школьный учитель по имени Сигурдур Стефанссон нарисовал карту в поддержку притязаний скандинавов на первенство в открытии Америки.
Норвегия, Великобритания и Ирландия нарисованы по отдельности близ восточного края карты. Единый массив суши вдоль северного и западного краев карты включает Гренландию, Хеллеланд (ошибочное написание слова «Хеллуланд»), Маркланд и землю скрелингов (новое географическое название, придуманное Стефанссоном); длинный и узкий полуостров ведет к мысу Винланд. Это изображение Винланда как оконечности материка подсказало Ингстадам, где следует искать древнее скандинавское поселение на северной оконечности Ньюфаундленда.
Карта Стефанссона служит напоминанием о плаваниях скандинавов в Америку на рубеже 1000 года и поднимает целый ряд вопросов, аналогичных тем, которые принято считать порождениями современной глобализации. Что случается при неравенстве оружейных технологий в случае начала боевых действий? Каковы будут последствия торгового дисбаланса? Если у одной стороны больше людей, чем может компенсировать этот перекос другая сторона? Наконец, почему так трудно учиться у других, даже если они обладают неоспоримо полезным опытом?
На момент контакта с амероиндейцами у северян было явное преимущество – применение металлических орудий труда. Однако скандинавы предпочли все-таки уйти – то ли из-за свирепости американских индейцев, то ли из-за нехватки припасов, необходимых для длительного выживания[29]. Точно так же северяне постепенно покидали Гренландию – а представители культуры Туле переселялись туда с Аляски. Контакты скандинавов с индейцами в материковой Америке и с культурой Туле в Гренландии характерны для равномерно сбалансированных, если можно так выразиться, контактов на рубеже 1000 года, от которых принципиально отличались контакты после 1500 года, когда превосходство в оружии и пушках почти всегда гарантировали европейцам победу.
Скандинавские плавания через Атлантику важны тем, что они открыли новые торговые пути на запад. Прокладывая и осваивая новые маршруты на рубеже 1000 года, скандинавы действовали на широком пространстве, от Л’Анс-Медоуз на западе до Каспийского моря на востоке. Они первыми выдвинулись на Крайний Север Гренландии и, возможно, первыми побывали в некоторых местностях южнее.
Их плавания в Америку дают нам важный урок относительно глобализации: эти плавания отнюдь не были «первоисточником» межконтинентальной торговли. Как будет показано в следующей главе, амероиндейцы, с которыми столкнулись скандинавы, уже торговали с другими народами, причем на дальних расстояниях. В конечном счете главное в плаваниях скандинавов то, что их открытия позволили связать уже существовавшие по обе стороны Атлантики торговые сети и тем самым положили начало глобализации.