Валентин Иванович Яковенко
Тарас Шевченко. Его жизнь и литературная деятельность
Блеск достославной эпохи казачества не ослепил, однако, Шевченко; она не превратилась для него в своего рода идол и фетиш, как это и посейчас еще встречается. Глубокая любовь к людям и поэтическая проницательность открыли ему, почти помимо каких бы то ни было исторических исследований, что как ни славно прошлое, однако не в нем следует искать идеал. Идеал лежит впереди, а не позади. Пусть прошлое питает наше героическое чувство и раскрывает нам истинный дух народа; но мы должны отрешиться от его роковых заблуждений. Если ляхи были смертельными врагами свободолюбивого казачества, то виноват ли в том польский народ вообще? Нет, отвечает поэт, это пришли ксендзы и магнаты и именем Христовым предали пламени наш тихий рай, разъединили и вооружили нас, братьев, друг против друга. С другой стороны, обращаясь к родному казачеству, он и здесь далеко не все считает прекрасным; он и здесь находит виновников; это – “старшина”, “гетьманы, усобники, ляхи поганы, недоумки”, которые “без ножа и аутодафе людей закували та и мордують”… Таким образом, поэт вплотную подходит к широким общечеловеческим идеалам, составляющим в настоящее время достояние всего передового человечества. Этим же духом проникнуты и все его остальные произведения, написанные во время ссылки и по возвращении.
Как поэт Шевченко до сих пор остается во главе малороссийской литературы, которая продолжает развиваться и в нашем отечестве, и в Галиции под сильным влиянием его творческого гения. Затем, он оказал более или менее заметное влияние на разные родственные славянские литературы: так, в польской он содействовал своим демократизмом образованию партии поляков-хлопоманов, в общерусской выступил самым передовым борцом своего времени за порабощенный крепостничеством народ, и так далее. Произведения его переведены на болгарский, сербский, чешский, польский, общерусский языки и, кроме того, еще на некоторые славянские. Один из славянофильских критиков провозглашает его даже “первым великим поэтом новой великой литературы славянского мира”.
До сих пор сделано очень немного для распространения поэзии Шевченко среди нашего народа; только немногие из его произведений имеются в дешевых народных изданиях, распродаваемых, кстати сказать, довольно бойко даже на сельских ярмарках. Нет поэтому ничего невероятного в том, что вокруг имени поэта, по крайней мере, в местностях, ближайших к месту его рождения, народ по своему стародавнему обыкновению начинает создавать разные легендарные сказания. Его представляют в образе великого воина, героя наподобие Морозенко, Нечая, Палия и других. “Подводя итог всему тому, что мне приходилось о нем слышать, – говорит один наблюдатель, – я видел, что он представляется народным героем, стоящим за родной ему “сермяжный люд”; он протестует против угнетенного и бедственного положения крестьян и ратует за их волю”.
Мы имели уже случай несколько раз указывать на то, что наряду с поэзией Шевченко занимался и живописью; на нее он смотрел даже как на свою будущую профессию, на свой насущный хлеб. Действительно, призвание художника дважды вызволяло его из самых безвыходных положений; но этим, можно сказать, и ограничивается его значение в жизни поэта: хлеба, даже насущного, оно не обеспечивало ему, и тем менее мы можем говорить о его картинах как о замечательных произведениях искусства. “Из его семи гравюр, – говорит художник Микешин, – можно заключить о замечательном даровании и можно смело сказать, что если бы судьба не сыграла с ним столь злой шутки и если бы он мирно шел по дороге совершенствования в художествах, то из него выработался бы замечательный реалист, как по пейзажу, так и по жанру”. Мы не станем, однако, сетовать вместе с художником Микешиным на “злую шутку” судьбы; она своими путями, правда тернистыми и многострадальными, вела Шевченко к неизмеримо более высокой цели. И кто же скажет, что она зло обманывала юношу, когда впервые нашептывала ему в холодной Северной Пальмире чудные мелодии про знойные степи, широкий и могучий Днепр, “казацкие могилы”, когда она от художественных образов на полотне увлекала его к еще гораздо более художественным и возвышенным образам человеческой речи?… Нет, она не шутила с ним и не обманула его. Она подняла крепостного на высоту, которой никто не достигал ни раньше, ни позже из следовавших по тому же пути. А что на его долю выпали тяжелые испытания – от этого не избавлена ни одна истинно отважная, геройская душа.
