Валентин Одоевский
Семь дней бармена
Вдова
С любимыми не расставайтесь!
Корнями прорастайте в них!
И каждый раз на век прощайтесь,
Когда уходите на миг!
А.С.Кочетков
По-разному на людей действует горе. Кому-то по мозгам даёт, кого-то гонит в гроб… а кого-то состаривает…
Эта женщина была у нас только один раз, однако, для своего возраста и вида, пила довольно крепко, как, иной раз, здоровые мужики не пьют.
Когда она вошла во всём чёрном я даже сначала-было подумал, что это «готка» какая-то или ещё кто. Но затем я увидел её лицо – вроде, ещё такое молодое, но начавшее покрываться морщинами, опухшее, с красными, видимо от недосыпа, глазами и почти белыми, словно снег, губами.
Она аккуратненько присела за стойку и просипела:
– Можно, пожалуйста, Асканели2.
Такой заказ был крайне неожиданным, что я даже вначале растерялся и минут пять не мог найти нужную бутылку и то, которая оказалась у нас в единственном экземпляре.
Она выпила первый бокал чуть ли не залпом, и из глаз её выступили слёзы, а затем и послышался плач навзрыд.
– Ну, что вы, что вы? – начал успокаивать я и налил стакан воды. – Успокойтесь! Что случилось?
Женщина едва пригубила воды, затем буквально выхватила бутылку коньяка у меня из рук, и сама себе налила. Залпом выпила весь бокал.
– Одна я осталась, понимаешь?! Одна! – сиплым голосом сквозь плач говорила она. – Сыну едва год, а я одна! Я не знаю, как мне жить!..
– Ну-ну-ну, не стоит, – всё ещё старался успокаивать я, думая, что её просто бросил муж. – Может он ещё вернётся…
Она посмотрела на меня тяжёлым взглядом своих воспалённых глаз, из которых сочились слёзы и прошептала:
– Оттуда. Не возвращаются… Нет его больше… Похоронила я его…
Тут мне стало одновременно не по себе и неловко.
– Извините пожалуйста! Я вам искренне сочувствую…
Женщина налила себе ещё конька и также залпом опустошила бокал.
– Вы хоть бы закусывали, а то ж погубите себя так, – внимал я к её разуму. – На кого ребёнка-то оставите тогда?
– Я не знаю… я не знаю, что вообще мне делать… Мне двадцать четыре года, все мои подружки счастливы, а я своего мужа хороню…
– Жизнь же на этом не заканчивается, – старался я подбирать слова. – В конце концов, вам есть ради кого жить!
– Это всё я виновата! – продолжала она говорить о своём. – Мы ж поругались с ним в тот вечер. Я говорю, мол, зачем тебе, Женя, ехать к друзьям своим? А он, дескать, не виделись давно, надо бы! Я-ему – с ребёнком побудь, а он-мне – успею ещё… и пошло у нас с ним – поехало…
Снова она опустошила бокал, громко сглотнула, зажмурив глаза и скривив лицо, и продолжила:
– Столько всего наговорили друг-другу. Я и говорю, дескать, пошёл вон! А Женя смотрит на меня так тяжело и говорит, как на духу помню: «Эх, Людмила…». Знаешь, он ведь меня так редко называл! То Люсей, то Милой, то Людой… а тут… ну, думаю, совсем уже… Пошла к сыну тогда. Сижу с ним. И тут слышу на улице хлопок какой-то и, причём, громкий такой… Сразу что-то в сердце моём ёкнуло, но, думаю, ладно, может накручиваю я себя? А мысли все об одном – глянь в окно! Я смотрю и не вижу сквозь свет фонаря, – вроде как, наша машина лежит перевёрнутая, а вокруг люди собираются… Я как выбежала! Я в жизни никогда так с лестниц не спускалась! Прибегаю – смотрю – а правда, наша машина… а что с Женей? Гляжу – вот он… как всегда, не пристегнулся, откуда-то кость торчит и кровь… кровь откуда-то идёт!.. Я и грохнулась в обморок… Очухиваюсь в больнице, а мысли только две: сынок… и Женечка… где они все?! А ко мне врач такой аккуратненький подходит – спрашивает, мол, вы жена такого-то? Я ж понимаю, что про моего мужа говорят, хоть и башкой ударилась о мостовую! Говорю, да… и тут его фраза…, и я уже почти ничего не помню… я плакала… головой об стену билась… по полу каталась… мне так стало стыдно и горько от того, что я всего этого наговорила ему, а он вот так разбился прям у дома!..
Людмила снова налила бокал, и я заметил на её макушке целый пучок седых волос.
– Знаешь, не за себя обидно больше – за Сашку, за сына! Я ж его без папы оставила! Вот, как?! Как мне, скажи, теперь жить со всем этим?!
Она уже рыдала, сжимая в одной руке бокал, а на другую опёрлась лбом. Кое-какие посетители уже начинали на неё нервно поглядывать и перешёптываться, делая какие-то свои выводы и говоря между собой всякие колкости в её адрес. Увы, с этим ничего не сделаешь – такова человеческая природа, тем-более у нас – не разбираться в том, что у человека на душе, а лишь глядя на его поведение делать свои поспешные заключения, да гнобить его….
– Вы знаете, – попытался я сказать нечто успокаивающее, – мне по жизни, в общем-то, повезло – сам не сталкивался с подобным… Но мне знакомо ваше горе, и я вам искренне сочувствую. Мне жаль, что помочь я могу только тем, что лишь подолью коньяка, чтоб вам ненадолго полегче стало. Но вы же знаете, что ваша жизнь на этом не кончилась. Вам Сашку поднимать надо! К тому же, вы ещё молоды и, как бы дико ни звучало, у вас ещё всё впереди… Вы – верующая?
– Да…
– Не сомневайтесь, в таком случае, Бог точно пошлёт вам нужного человека, а Евгений поймёт вас – поверьте. В конце концов, я уверен, он простил вас уже, видя ваши страдания, а сидя тут передо мной, мне думается, вы расстраиваете его. Он бы такого не хотел…
Людмила начала поднимать голову. Глаза всё ещё были краснющими, но как будто живее.
– Знаете, вы, наверное, правы…, – сипела она. – Он бы такого не хотел…
– Вот, видите!.. – улыбнулся я.
– Мне… мне домой надо… к Сашеньке… – засуетилась Людмила, хватаясь за голову и направляясь к выходу, но, вдруг, резко остановилась.
– Ой… – схватилась она за голову. – Сколько с меня?
– За счёт заведения! – улыбнулся я, решив оплатить её заказ из своего кармана, ибо видел её горе и понимал насколько ей тяжело. – Купите на эти деньги, лучше, что-нибудь для своего сына!
– Нет… нет… я так не могу…, – судорожно мотала головой Людмила.
– Слушайте, – убеждал я, – вам сейчас тяжело, а деньги нужны будут! Погуляли – и хватит! Надо о сыне заботиться! А мы от такой суммы не обеднеем!
Я чувствовал, как на меня начинают косо поглядывать некоторые клиенты, однако, я чётко понимал на что иду, к тому же, администратор меня бы понял, если б ему сказали об этом.
– Так что, идите спокойно. Выпейте воды только, съешьте ломтик лимона, чтоб от вас сильно не пахло и идите.
– Спасибо вам!.. – слегка плача ответила Людмила, выпивая стакан воды.
– Да не за что! – отвечал я и, буквально, чувствовал, как у меня расплывается улыбка на лице. – Заходите, как-нибудь, ещё, будем вам рады!
Женщина скрылась за дверьми, ведущими наружу, а у меня было тёплое ощущение, что я смог, вероятно, хоть кому-то помочь в этой жизни.
Не знаю, помогаю ли я своим клиентам тем, что они мне выговариваются, но я точно знаю, что Людмиле я хоть чем-то помог!
С тех пор, правда, она к нам так и не заглядывала. Впрочем, я её понимаю и искренне надеюсь, что она просто занялась воспитанием своего Сашки и уже встретила кого-нибудь похожего на своего Женю….
Студентка
Девочка-студенточка влюбилась на беду,
Думала, мол, я его с собою уведу,
Я ведь молодая, вся такая из себя…
Ах, девочка, не надо, не обманывай себя!
В.Д.Курас
Продажа алкоголя лицам младше восемнадцати лет у нас в стране запрещена. Немудрено, что когда я в первый раз увидел в нашем заведении эту юную леди, то был крайне удивлён, особенно после её заказа в виде водки.
Называю её именно леди, потому что… ну, не выглядит она как заядлый алкоголик или ещё кто… это очень миловидная девушка с совсем ещё детским личиком, курносым носом, светло-русыми волосами, маленькими, сверкающими зелёными глазками и такой искренней ребячьей улыбкой. Да и сама по себе наша клиентка маленькая – до стойки дотягивается, только когда на барный стул садится.
Естественно, как и полагается, при первой встрече я попросил её показать паспорт, а то продам ещё ребёнку алкоголь, а потом отвечать. Однако мои опасения оказались напрасными, ибо девчуле, так-то, уже девятнадцать лет было, а звали её Никой (фамилию и отчество, увы, уже забыл, да это, в сущности, не так уж и важно).
Наливая ей рюмку я, усмехаясь, бросил:
– Что же ты, Ника, такая молодая, красивая, а водку хлещешь?
Гостья молча осушила рюмку. Зажмурившись, занюхала рукавом своей чёрной кожанки, буквально проглотила пару кусков солёного огурца и ответила:
– А что, нельзя, хочешь сказать?
– Ну-у-у…, – как-то замялся я, – не особо женский это напиток. По крайней мере, не для таких молодых как ты…
– А что ты предлагаешь? Текилу пить? Дык ей не зальёшься, как надо.
– Ах, вот оно что!
Я подлил ей снова.
– А что заливаем?
– Да так… личные истории…
– Бросил кто-то?
– Было б кому…
Она опрокинула в себя рюмку, занюхала ломтиком огурца и продолжила:
– У нас в универе парень один учился. Я, когда поступила только, он уж на пятом курсе был. На него только ленивый не смотрел, ещё бы, – красавец, всё всегда на отлично сдаёт, при этом на пары толком не ходит! Талант, проще говоря! Так, главное, он совсем один! Без бабы! Все на него заглядываются, а он – ноль внимания! Я тогда, конечно, не задумывалась о том, чтобы как-то к нему подкатить или что-то такое, но… это первое время… Мы с ним как-то случайно пересеклись на входе в один из корпусов, он для меня дверь придержал. Так вот, я проходила мимо него и смотрела ему в глаза, а в них такая глубина и ещё что-то – до сих пор не пойму!.. В общем, поняла я, что влюбилась… Всё старалась как-то подловить его в коридоре, даже, чтобы просто посмотреть, да не удавалось никак… В деканате случайно расписание его группы нашла, специально через эти этажи проходила, а этого всё нет и нет… не так уж и часто он ходил… Но, всё-таки, пару раз мне везло – мы пересекались, и, знаешь, сердце так колотилось, так маялось, что просто… не описать.… А он, видимо, заметил, а может, ещё что, да только стал чаще появляться в универе. И главное, всякий раз прохожу мимо их группы в коридоре, смотрю на него, а он так пристально на меня, буквально глаз не сводит. Как-то получилось, что я приболела – неделю не появлялась. Потом прихожу, как выздоровела, смотрю, он у забора курит. Меня заметил – заулыбался, сказал, мол, где пропадала, или я уже не интересен? Так неловко стало… я, возьми, и ляпни, дескать, нет, что ты? Предложил прогуляться после пар. Я согласилась…
На глазах у Ники выступили слёзы, и она попросила:
– Плесни мне ещё, сейчас очень тяжело будет…
Когда рюмка была полной, девушка тут же выпила её, и продолжила, уже не занюхивая или закусывая:
– Я еле дожила до конца пар! Думала сгорю вся от нетерпения! Наконец, дождалась. Стою у входа. Вот он – мой красавец! А я тогда ещё подумала, когда это я стала говорить о нём «мой»? Тут-то до меня и дошло! Влюбилась, твою мать! Гуляли мы не так уж и долго, но для меня это была вечность… Даже не помню, о чём мы говорили, но настолько интересно всё это было… а его голос – заслушаться можно! С тех пор, мы стали гулять так почти каждый день, и всякий раз, всякий божий день я была неимоверно счастлива! Как-то, я ему всё-таки призналась, что люблю… Я хорошо помню этот момент, эту дату… Лил дождь, чуть ли не ливень. Мы едва успели забежать под навес кого-то, вообще левого, подъезда. Я прижалась к нему, как котёнок на ручках и сказала, как сейчас помню, «почему такой холодный льёт дождь, когда я так горячо тебя люблю…». В какой-то момент мне стало страшно… потом стыдно… как я могла так старомодно всё это сказать?! А он смотрел на меня, улыбаясь, сказал, что это очень мило, но ему надо подумать… Зато мне-то как хорошо стало! Банально потому что меня не отвергли! Это уже счастье было! Но потом он на недели две пропал… а я – дура – ни номера, ни ВК его не узнала… чуть ли не плакала от тоски, потому что его нигде не было… Потом появился. Представляешь, стоим перед входом в универ, а я в его объятиях плачу. И мило, и трогательно, и смешно, наверное, … Он предложил тогда у него посидеть. Конечно же, я согласилась! Снова это томительное ожидание конца пар! Снова я буквально сгораю! Кое-как отвечаю на семинарах, да и плевать, в принципе, главное, что скоро мы снова будем вместе! Как будто после плена на войне, ей-богу! Наконец, встретились! Идём к нему. Сидим на кухне, что-то-там едим, обсуждаем, хохочем, когда… он в один момент положил свою руку мне на колено и так близко-близко приблизился ко мне… я буквально растворилась в его поцелуе… Когда он взял меня на руки и понёс куда-то, я так вжалась в него, я чувствовала себя маленьким ребёнком. Очень стеснялась, помню, когда он раздел меня… даже покраснела, как я чувствовала… но он был такой уверенный, что мне, вроде как, стало легче. Не знаю сколько мы занимались с ним сексом, но это было что-то непередаваемое!.. Как будто утро в день рождения – не знаю, как ещё сказать… Тогда я расценила это как ответное признание в любви, но…
