Валентин Красногоров
Драмы для 6-7 актеров
Об авторе
Имя Валентина Красногорова хорошо известно любителям театра России и многих зарубежных стран. Его пьесы «Комната невесты», «Собака», «Рыцарские страсти», «Прелести измены», «Любовь до потери памяти», «У каждого своя звезда», «Сегодня или никогда», «Давай займемся сексом!», «Свидания по средам», «Его донжуанский список», «Жестокий урок», «Легкое знакомство», «Три красавицы» и другие, поставленные более чем в 400 театрах, тепло встречены критикой и зрителями. Постановки более чем в 700 любительских театрах свидетельствует о большой популярности драматурга. Книга писателя “Четыре стены и одна страсть“ о сущности драмы как рода литературы заслужила высокую оценку деятелей театра. Над постановками его пьес работали такие выдающиеся режиссеры, как Георгий Товстоногов, Лев Додин, Роман Виктюк.
Валентин Красногоров – доктор технических наук, автор монографий и статей по своей специальности. И если при этом он занимается драматургией, то это свидетельствует о том, что ему есть что сказать своими пьесами. С равным мастерством он создает многоактные и одноактные пьесы самых разных жанров – комедии, драмы, трагедии. Напряжение и конфликты его пьес разрешаются посредством живого диалога и стремительного действия. Автор использует парадоксальные ситуации и необычные сюжеты, чтобы вовлечь читателей и зрителей в миры, созданные его воображением. Острая сатира, тонкое чувство юмора, гротеск, абсурд, лиризм, глубокое проникновение в человеческую натуру – вот главные черты произведений Красногорова.
Пьесы драматурга прочно удерживаются в репертуаре театров, выдерживая сотни представлений. Критики отмечают, что «пьесы Красногорова легко пересекают границы» и что они «принадлежат к лучшим современным пьесам». Многие из них переведены на иностранные языки, поставлены в театрах, на радио и по телевидению различных стран (Австралии, Албании, Англии, Болгарии, Германии, Индии, Кипра, Монголии, Польши, Румынии, Словакии, США, Турции, Финляндии, Черногории, Чехии), получили призы на зарубежных театральных фестивалях, в том числе «Приз за лучшую драматургию» и «Приз зрителей». Красногоров выступает также как прозаик и публицист, автор статей о театре и драматургии, повестей, рассказов и эссе, опубликованных в различных изданиях.
Валентин Красногоров – член Союза писателей и Союза театральных деятелей России, лауреат премии им. А. Володина. Им основана Гильдия драматургов Петербурга. Один из основателей Гильдии драматургов России. Его биография включена в престижные справочники мира: «Who's Who in the World» (США), «International Who's Who in the Intellectuals» (Англия, Кембридж) и др.
Мимолетное виденье
Пьеса в двух действиях
АННОТАЦИЯ И ПРЕДИСЛОВИЕ
В центре пьесы «МИМОЛЕТНОЕ ВИДЕНЬЕ» – творческая личность в ее частной обыденной жизни. В основу пьесы положен знаменитый в истории русской культуры эпизод из жизни одной дворянской семьи. Эти люди увлекались, любили и ошибались, как увлекаемся и ошибаемся мы. Пьеса, хотя и основана на реальных фактах, не ставит своей целью абсолютную достоверность описанных в ней людей и событий.
Эта пьеса полемична. Странно, что полемичность ее заключается как раз в «несовременности», в ее подчеркнутой литературности и классичности. Ведь действие пьесы происходит в 20-е годы XIX века в какой-то провинциальной помещичьей усадьбе, а главный герой (я нарочито не назвал его полного имени, чтобы не подчеркивать значимость пьесы громкой известностью ее персонажей) –всего лишь «сосед по имению». Мне хотелось, чтобы пьеса привлекла читателя/постановщика мыслью, чувством, диалогом, а не биографическими деталями великой личности. 2 мужских, 4 женских роли.
Действующие лица
АННА ПЕТРОВНА, около 60 лет
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА, помещица, 44 г.
АЛЕКСАНДР, ее сосед по деревенскому имению, 26 лет
АЛЕКСЕЙ, ее сын, 20 лет
ЗИЗИ, ее дочь, 16 лет
АННА, ее племянница, 25 лет,
СЛУГИ (без слов)
Действие происходит в 1820-е годы в доме Прасковьи Александровны.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена погружена в темноту. Только на краю ее мы видим камин с горящим в нем пламенем и небольшое бюро, освещенное свечой. Анна Петровна, уже немолодая женщина, еще сохранившая следы былой красоты, перебирает бумаги и письма, делая иногда записи в лежащую перед ней тетрадь. Время от времени она бросает листки в огонь. Взяв одно из писем, женщина задумывается.
АННА ПЕТРОВНА. Боже, как давно это было!.. И было ли? Постепенно из моих воспоминаний уходит все мелкое и неважное. Остается лишь то, что было в них значительного, – не для публики конечно, для меня самой. То есть только то, что на самом деле и должно оставаться в памяти. Но и это постепенно стирается…
Между тем медленно освещается гостиная в доме Прасковьи Александровны. Обстановка ее типична для провинциальной помещичьей усадьбы начала 19 века. Александр, примостившись на краешке стула, пишет что-то огрызком карандаша на манжете своей рубашки. Сзади к нему осторожно на цыпочках подкрадывается Зизи и закрывает ему ладонями глаза.
АЛЕКСАНДР. (Принимая игру в «отгадывание».) Петр Иванович? (И, так как Зизи не отпускает ладошки, он продолжает.) Авдотья Григорьевна? Нет, я знаю, кто это: Алексей! Дружище!
Александр быстро поворачивается и, смеясь, заключает Зизи в объятья. Девушка пытается вырваться, впрочем, не очень энергично.
ЗИЗИ. Как вам не стыдно! Пустите меня!
АЛЕКСАНДР. Честное слово, я думал, что это Алексей.
ЗИЗИ. Оставьте! Вы бы никогда не стали его обнимать! И какие еще Петр Иванович и Авдотья Григорьевна? У нас и нет таких! Вы нарочно не хотели меня угадать.
Александр не выпускает ее из объятий.
Пустите же!
АЛЕКСАНДР. Сначала дай слово, что не убежишь от меня, как в прошлый раз.
ЗИЗИ. Ведите себя прилично, и от вас никто не будет убегать.
АЛЕКСАНДР. Позволь тебя поцеловать один только раз, и я сразу тебя отпущу.
ЗИЗИ. (Уклоняясь.) Порядочные девушки никогда не позволяют себя целовать. (И после короткой паузы лукаво добавляет.) Но иногда они не возражают против того, чтобы это делали без разрешения.
Александр обнимает и целует ее. Она пытается освободиться.
Хватит! Вы обещали меня сразу отпустить.
АЛЕКСАНДР. Я тогда не знал еще, как это сладко. (Еще крепче обнимает девушку.)
ЗИЗИ. (Отстраняясь.) Только не здесь. Сюда каждую минуту могут зайти. Давайте лучше я сяду за фортепьяно.
АЛЕКСАНДР. Лучше уйдем куда-нибудь.
ЗИЗИ. Куда? Везде люди.
АЛЕКСАНДР. В твою комнату. Можно музицировать и там.
ЗИЗИ. Там же нет инструмента.
АЛЕКСАНДР. А зачем нам инструмент?
ЗИЗИ. Вы нахал.
АЛЕКСАНДР. А ты прелесть.
ЗИЗИ. И вообще, мне сейчас некогда. Вы же знаете, сегодня приезжает моя полтавская кузина.
АЛЕКСАНДР. К черту кузину.
ЗИЗИ. Как вы можете так говорить?
АЛЕКСАНДР. Слишком много тут толчется кузин, сестер и братьев. Ни минуты нельзя побыть вдвоем.
ЗИЗИ. (Вздыхая.) Это верно.
АЛЕКСАНДР. (Снова привлекая девушку к себе.) В тебя черт ложку меда положил…
ЗИЗИ. Вы насмехаетесь над юной неопытной девушкой.
АЛЕКСАНДР. …Которая очень быстро набирает опыт…
ЗИЗИ. …Благодаря очень умелому наставнику.
АЛЕКСАНДР. …Который восхищен тем, как легко она усваивает уроки.
ЗИЗИ. Я пожалуюсь maman, и она вас строго за это пожурит.
АЛЕКСАНДР. А тебя выпорет. А я добавлю от себя. Чтобы впредь маленькие девочки не ябедничали.
ЗИЗИ. Фи! Как вам не стыдно смеяться над моим возрастом! Я же не смеюсь над вашим.
АЛЕКСАНДР. Ты не смеешься, потому что страдаешь. Оттого что я стар для тебя. Ведь как-никак разница в десять лет.
ЗИЗИ. (Передразнивая.) «Стар!» Вдобавок ко всем вашим недостаткам, вы еще и coquette… Не знаю, как это сказать по-русски… Кокетка мужского пола. Если я и страдаю, то оттого что по сравнению с вами я слишком молода.
АЛЕКСАНДР. Кокетка ты, а не я. Тебе доставляет удовольствие меня дразнить.
ЗИЗИ. Неправда. Неужели вы не видите, что я вас просто… (Останавливается.)
АЛЕКСАНДР. Ну, договаривай же!
ЗИЗИ. Я и так сказала и позволила слишком много.
АЛЕКСАНДР. Для меня слишком мало.
ЗИЗИ. Вы змей искуситель. Но вам не убедить меня вкусить запретный плод.
АЛЕКСАНДР. Мы вкусим его вместе. (Обнимает её.)
ЗИЗИ. Пустите! Сюда идет мать, слышите? Идемте отсюда! (Берет его за руку и увлекает его за собой.)
Молодые люди скрываются. Входят Прасковья Александровна и ее сын Алексей – привлекательный, совсем еще молодой человек.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. (Глядя вслед дочери.) Алексей, ты бы присмотрел за сестрой.
АЛЕКСЕЙ. Пустяки, ей только шестнадцать лет. Она еще девчонка.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. В шестнадцать лет я была невестой, а в семнадцать пошла под венец.
АЛЕКСЕЙ. Но о браке между ними не может быть и речи!
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Вот поэтому и надо ее остеречь. Ладно, об этом после. А сейчас я хочу поговорить о другом.
АЛЕКСЕЙ. Может, не сегодня?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Чем сегодняшний день хуже других?
АЛЕКСЕЙ. Ничуть не хуже, даже лучше. Ведь сегодня приезжает кузина.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. За которой ты тут же начнешь ухаживать.
АЛЕКСЕЙ. Почему вы так решили?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Потому что я тебя знаю.
АЛЕКСЕЙ. Даже если и так, кому от этого будет плохо?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Никому. Но, кроме любовных интриг, мужчина должен иметь и другие занятия.
АЛЕКСЕЙ. Я учусь в университете.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Кое-как.
АЛЕКСЕЙ. В меру своего ума.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Меня беспокоит не твой ум, а твоя порядочность.
АЛЕКСЕЙ. Чего вы от меня хотите?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я хочу, чтобы мне не было за тебя стыдно.
АЛЕКСЕЙ. Я постараюсь. (Хочет уйти.)
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Подожди, я еще не все сказала.
Входит слуга и говорит вполголоса Прасковье Александровне несколько слов.
(Слуге.) Хорошо, иди.
Слуга выходит.
(Алексею.) Анна уже приехала и выходит из кареты.
АЛЕКСЕЙ. (Оживляясь.) Наконец-то! Это славно!
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Пойдем на крыльцо ее встречать.
АЛЕКСЕЙ. Я лучше подожду вас здесь
Прасковья Александровна выходит. Алексей надевает фрак, тщательно осматривает себя в зеркале и поправляет прическу. Прасковья Александровна возвращается вместе с Анной, молодой красивой женщиной. Слуга несет за ними сундук и коробки.
АННА. Вот я и приехала. Тетушка, как я рада, что вырвалась к вам!
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. И мы все рады.
Женщины целуются.
АЛЕКСЕЙ. Добро пожаловать, кузина!
АННА. Алексис, это ты? Почти взрослый мужчина!
АЛЕКСЕЙ. Вы меня обижаете этим «почти». Мне уже двадцать лет.
АННА. Так много? Извини. Я хотела сказать «совсем взрослый мужчина».
АЛЕКСЕЙ. Да, все последние месяцы я специально торопился к вашему приезду подрасти, чтобы вы обратили на меня внимание.
Вбегает растрепанная и разрумянившаяся Зизи и порывисто обнимает Анну.
ЗИЗИ. Аннет, дорогая, наконец-то! Мы тебя заждались!
АННА. Здравствуй, милая. Как ты выросла! А я все еще представляла тебя ребенком.
АЛЕКСЕЙ. А она и есть ребенок.
ЗИЗИ. (Брату.) Считай, как хочешь. В отличие от тебя, я не стремлюсь выглядеть старше.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Зизи, проводи кузину в ее комнату и дай ей привести себя в порядок после дороги. (Неодобрительно указав взглядом на ее растрепанную прическу.) И заодно приведи в порядок и себя.
Зизи и Анна выходят. Слуга с баулами следует за ними.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Алексей, еще раз прошу тебя: присмотри за сестрой.
АЛЕКСЕЙ. Я лучше присмотрю за кузиной. Какая красавица!
АЛЕКСАНДР (Входя.) Кто красавица?
АЛЕКСЕЙ. При слове «красавица» ты уже здесь. Как говорят французы, quand on parle du loup on en voit la queue.
АЛЕКСАНДР. Это верно: когда говорят о волке, он выходит из леса. Но ведь вы говорили не о волке, а о какой-то красавице. О ком речь?
АЛЕКСЕЙ. О моей кузине. Заметь: о моей кузине, а не о твоей. И присмотреть за ней – моя обязанность.
АЛЕКСАНДР. Вообще-то, присматривать за красавицами – это дело их мужей.
АЛЕКСЕЙ. Ну, а поскольку ее воинственный супруг далеко, я беру охрану ее добродетели на себя.
АЛЕКСАНДР. А есть что охранять?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Честь женщины должна беречь она сама, и моя племянница вовсе не нуждается в присмотре. Мне стыдно вас слушать. Вы сплетничаете, как две старые кумушки, только еще более грубо и пошло.
АЛЕКСЕЙ. Maman…
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Замолчи. А вы, Александр, послушайте: мой сын – пустой развратный юнец, но вам такие речи никак не пристали.
АЛЕКСАНДР (Целуя ей руку.) Вы меня усовестили, Прасковья Александровна. Постараюсь вести себя прилично.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. К сожалению, сударь, вам не всегда это удается. Вот и манжет опять у вас исписан каракулями.
АЛЕКСАНДР. Виноват. Не было под рукой бумаги.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Придется распорядиться держать для вас в доме чистые рубашки. (Выходит.)
АЛЕКСАНДР. Объясни, милый, что такое эта твоя полтавская кузина? Говорят, она премиленькая вещь.
АЛЕКСЕЙ. А ты разве никогда с ней не встречался?
АЛЕКСАНДР. Кажется, встречался один раз, но очень давно. Совсем ее не помню. Зачем она приехала?
АЛЕКСЕЙ. Сказать по правде, пригласить ее была моя идея, и я постарался незаметно внушить это maman.
АЛЕКСАНДР. Чего ради? Что тебе до нее?
АЛЕКСЕЙ. Она недурна и, по разным слухам, не должна быть весьма строгих правил.
АЛЕКСАНДР. Но ты ведь крутишь тут роман с другой кузиной.
АЛЕКСЕЙ. Во-первых, мать ее отослала. Во-вторых, я рассудил, что связь с замужней женщиной гораздо выгоднее, нежели с девушкой. Вот я и займусь ею с твоего позволения.
АЛЕКСАНДР. А ее позволение ты уже получил?
АЛЕКСЕЙ. Нет, но думаю, что я не ошибся в своем расчете.
АЛЕКСАНДР. Она в самом деле такая, как ты говоришь?
АЛЕКСЕЙ. Я знаю наверное.
АЛЕКСАНДР. Насчет женщин ты любишь иногда приврать, и приврать грязно.
АЛЕКСЕЙ. Не в этом случае. Посуди сам: красавица в расцвете лет – и старый муж. Ворота крепости открыты настежь.
АЛЕКСАНДР.А что если я захочу войти в эти ворота сам?
АЛЕКСЕЙ. Это нечестно! Я тебе по-товарищески все объяснил, а ты хочешь этим воспользоваться. Я ведь первый заявил на нее права!
АЛЕКСАНДР. Надо уступать старшим. Так что уж извини, я не отступлюсь.
АЛЕКСЕЙ. (Всерьез обеспокоенный.) Ты что, серьезно? Я знаю, если ты и вправду возьмешься за дело, то у меня шансов не останется.
АЛЕКСАНДР. (Смеясь.) Да нет, мне такого рода прелестницы не нужны. Оставь это сокровище себе.
АЛЕКСЕЙ. Значит, соперничать не будешь?
АЛЕКСАНДР. Нет, успокойся. Да мне и не до нее. У меня сейчас другие интересы.
АЛЕКСЕЙ. (С облегчением.) Вот и хорошо. (Помявшись.) Кстати, о твоих «других интересах»… Конечно, я вовсе не собираюсь стеречь свою сестру… Но все-таки… Было бы лучше, если бы ты перестал с ней… ну…
АЛЕКСАНДР. То есть ты хочешь, чтобы я перестал обращать внимание на Зизи и занялся твоей кузиной.
АЛЕКСЕЙ. Нет, кузину не трогай.
АЛЕКСАНДР. Так чего же ты хочешь?
АЛЕКСЕЙ. В конце концов, Зизи меня не очень заботит. Но maman обеспокоена… И учитывая твои отношения с maman…
АЛЕКСАНДР. (Холодно.) Что ты имеешь в виду?
АЛЕКСЕЙ. Я? Собственно, ничего.
Входит Зизи.
АЛЕКСАНДР. Очень хорошо. Так давай определимся: я не вмешиваюсь в твои интересы, а ты в мои. Договорились?
АЛЕКСЕЙ. Договорились.
АЛЕКСАНДР. А теперь, извини, я хотел бы хоть немного поработать. Не могу с утра записать даже пару строк. Так что можешь начать осаду очередной кузины.
АЛЕКСЕЙ. (Вполголоса.) Тихо, Зизи тут.
ЗИЗИ. О чем вы тут шепчетесь?
АЛЕКСАНДР. О тебе, наша прелесть.
ЗИЗИ. Прямо я вам и поверила. Александр, пойдемте со мной. Вы обещали написать мне что-нибудь в альбом.
Зизи уводит Александра. Входит Анна.
АЛЕКСЕЙ. Вы не устали в дороге?
АННА. Нисколько. (Постояв у зеркала, поворачивается к Алексею.) Дорогой кузен, вы действительно так возмужали, что мне уже следует говорить вам «вы».
АЛЕКСЕЙ. Нет, нет, только «ты».
АННА. Будет ли это прилично?
АЛЕКСЕЙ. Конечно, ведь мы родня. Наши матери сестры, значит, и мы, можно сказать, брат и сестра.
АННА. Ну что ж, пусть будет «ты».
АЛЕКСЕЙ. Ты не можешь себе представить, как я рад тебя видеть! Давай наконец поздороваемся по-настоящему.
АННА. Что значит «по-настоящему»?
АЛЕКСЕЙ. Ну, поцелуемся по-родственному. Как брат и сестра. (Крепко и продолжительно целует Анну.)
АННА ПЕТРОВНА. (Печально наблюдая за ними.) Как мне теперь называть эту красивую жизнерадостную женщину – «она» или «я»? Что у нее общего со мной? Я ли это целуюсь с Алексеем? Если бы я теперь вдруг вновь стала молодой, вела бы я себя по-другому? Ведь для каждого возраста есть своя мудрость, и вряд ли моя нынешняя мудрость лучше и правильнее той, что управляла мною в двадцать пять.
АННА. (Отодвигая наконец от себя Алексея.) Не слишком ли крепкий поцелуй для родственника?
АЛЕКСЕЙ. У меня не очень богатый опыт братских поцелуев. Но если ты покажешь мне, как это делается, я готов это повторить.
АННА. (Бросая на него оценивающий взгляд.) Кажется, ты и в самом деле стал мужчиной.
АЛЕКСЕЙ. Разумеется. И мне не терпится тебе это доказать. (Хочет обнять ее еще раз.)
АННА. (Уклоняясь.) Оставь. Пошутили, и хватит. Скажи, чем вы заняты в вашей деревне? Есть ли какие-нибудь развлечения?
АЛЕКСЕЙ. Какие развлечения в этой глуши? Честно говоря, тут можно было бы умереть от скуки, если бы не Александр.
АННА. То же самое мне сейчас сказала Зизи. Она только и способна, что трещать о нем. Что он за человек? Я слышала о нем немало и плохого, и хорошего. Плохого, сказать по правде, больше.
АЛЕКСЕЙ. Как тебе объяснить… Мне интересно с ним. Нравы людей, которые ему встречаются, он узнает чрезвычайно быстро. Женщин же он знает как никто. Он мой друг и учитель.
АННА. Вот как? И чему же он тебя учит?
АЛЕКСЕЙ. (Улыбаясь.) Искусству обольщения прекрасных дам. Таких, как ты.
АННА. Другими словами, он твой наставник в школе разврата.
АЛЕКСЕЙ. Ты называешь развратом мое влечение к тебе?
АННА. Только ли ко мне?
АЛЕКСЕЙ. Уже ревнуешь? Это вселяет в меня надежду.
АННА. (Со смехом.) Ревновать? Тебя?
АЛЕКСЕЙ. А, ты не ревнива? Тем лучше. Это избавит нас от лишних переживаний.
Алексей снова хочет ее обнять, но в это время входят Прасковья Александровна и Зизи.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я вижу, Аннет, что Алексей, как и полагается радушному хозяину, не дает тебе скучать.
АЛЕКСЕЙ. Я прилагаю все старания.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. А теперь пойди и приложи все старания, чтобы стол был накрыт, как следует. В доме гости.
АЛЕКСЕЙ. Разве слуги не знают, что надо делать?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Они знают, но приглядеть не мешает.
АЛЕКСЕЙ. Хорошо, maman. (Нехотя уходит.)
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Аннет, мой сын довольно неглуп, но единственный его интерес в жизни – это волочиться за женщинами. Зизи, ты меня не слышала.
ЗИЗИ. Конечно, мама.
АННА. Я полагаю, в таком возрасте у всех молодых людей это главный интерес.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. На всякий случай я хотела тебя предупредить.
ЗИЗИ. Я уже ее предупредила.
АННА. Зизи расцветает с каждым днем. Она у вас будет красавицей.
ЗИЗИ. Я уже красавица.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Красавица, могла бы и помолчать, когда говорят старшие.
ЗИЗИ. Помолчать? За что вы меня наказываете?
АННА. А где же ваши старшие дочери?
ЗИЗИ. Мама отправила сестер погостить к родне в Тверскую губернию. И правильно сделала. Здесь было бы чересчур тесно от обилия молодых женщин и барышень. А мужчин всего полтора.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Зизи, прикуси язык.
АННА. (Смеясь.) Почему полтора?
ЗИЗИ. Алексей мне брат, и я его за мужчину совсем не считаю. Он годится только для кузин.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Зизи! Знай меру!
Входит Александр. Увидев довольно большое общество, он хочет ретироваться, но Прасковья Александровна останавливает его.
Александр, куда же вы? Позвольте вас представить моей племяннице Анне Петровне.
Анна не без любопытства смотрит на Александра.
АЛЕКСАНДР. (Вежливо кланяясь.) Enchanté. [Очень приятно]. Мне кажется, я имел уже удовольствие встречаться с вами.
АННА. Да, как-то раз мы виделись у моей тетушки в Петербурге.
АЛЕКСАНДР. Видно, судьбе угодно, чтобы все наши встречи происходили у ваших тетушек. Как хорошо, что их у вас много. (Прасковье Александровне.) Сударыня, не хочу мешать беседе родственников. Разрешите откланяться.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Нет-нет, я не отпущу вас. Оставайтесь обедать.
АЛЕКСАНДР. Право, не могу. Мне надо бы поработать.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. А что вам мешает работать здесь? Останьтесь.
АЛЕКСАНДР. Тогда разрешите мне посидеть в вашей библиотеке. И распорядитесь, пожалуйста, подать туда бумагу, перо и чернила.
ЗИЗИ. Я все сделаю. Пойдемте.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Зизи, наш гость прекрасно знает, где библиотека, и письменный прибор там всегда для него наготове.
ЗИЗИ. Я просто хочу проверить, все ли на месте.
Александр, поклонившись, выходит. Зизи следует за ним, но мать окликает ее.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Зизи, ты же знаешь, когда он просит перо, то не любит, чтобы вокруг него вертелись люди.
ЗИЗИ. Я и не собираюсь возле него вертеться. Проверю, все ли в порядке, и сразу вернусь. (Исчезает.)
АННА. Не очень-то любезно с его стороны. Скрыться, не сказав и двух слов.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. А ты, конечно, ждала любезностей и сладких комплиментов, которыми, я думаю, порядком избалована.
АННА. Вовсе нет. Но светскому человеку следовало бы проявить немножко внимания к гостье.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Не обращай внимания. Когда он хочет работать, помехи его раздражают. К тому же, он сам здесь гость.
АННА. Он еще крохотнее и некрасивее, чем я думала.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. (С легкой иронией.) Мой красавчик сын нравится тебе несравненно больше.
АННА. Что в этом плохого?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ничего.
АННА. Но познакомиться поближе с вашим соседом я бы хотела. О нем теперь много говорят.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. У тебя еще будет такая возможность.
АННА. Он часто у вас бывает?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Когда как. То пропадает подолгу, то приходит почти каждый день.
АННА. Каждый день? И вам это не в тягость?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Напротив. Мы рады ему.
АННА. Что или кто его сюда влечет? Одна из моих кузин?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Больше всего его влечет моя библиотека. Говорит, что такой не найти даже в столице, не говоря уж об этой глуши.
АННА. Она и вправду так хороша?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Несколько тысяч томов на пяти языках.
АННА. (С лукавым намеком.) Не думаю, что он приходит только ради книг.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ну, кроме того, он влюбляется по очереди во всех моих дочерей.
АННА. А они?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. А они все разом влюблены в него.
АННА. (Изумленно.) В эту обезьянку?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Не говори так.
АННА. Я заинтригована. Вы все помешались на нем. Пусть у него есть способности, пусть даже он популярен, но как можно увлечься таким пугалом?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Он может быть неотразимо привлекателен.
АННА. Не верится… К тому же, в смысле женщин у него плохая репутация. Вы не считаете, что ваших дочерей нужно от него остеречь?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Если бы не Александр, они бы остались заурядными уездными барышнями, каковыми и являются на самом деле. А с его появлением у них заблестели глаза, заалели щеки, они похорошели, они читают, думают, спорят, они любят… Короче говоря, они живут.
АННА. Мне странно вас слушать. Вы же мать. Почему вы их не остановите?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Сказать честно, это просто не в моих силах. Я воспитываю дочерей очень строго, но уберечь от его влияния не могу. А может быть, и не хочу…
АННА. Я вас не понимаю.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Пусть их жизнь хоть одним краешком пересечется с жизнью такого человека. По крайней мере, им будет что вспомнить в старости.
АННА. Уж не собираетесь ли вы женить его на одной из них?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. О нет, ни в коем случае. В мужья он не годится. Во всяком случае, своих дочерей я за него не отдам.
АННА. Почему, раз вы о нем такого высокого мнения?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Он не семьянин по натуре. С самого детства он живет вне дома, вечным странником, любит карты, ввязывается в дуэли. И верность жене он хранить не будет. К тому же, ни чинов, ни состояния, ни милости государя, ни ясного будущего. Нет, он будет плохим мужем.
АННА. Хорошенький портрет! И от такого человека вы не ограждаете своих дочерей?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я же сказала, что не могу.
АННА. А вы не опасаетесь, что девушки могут выйти за пределы, которые диктует подобающая им скромность?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ах, дорогая, не выражайся фразами из французских романов. Скажи попросту, что они могут потерять невинность.
АННА. И вас это не тревожит?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я слежу за ними, но они уже взрослые… Пусть это в первую очередь заботит их самих. Впрочем, в наш веселый и распутный век это не мешает выходить замуж. Было бы приданое. Да ты и сама не успела потерять virginité [девственность] до брака только потому, что вышла замуж в шестнадцать лет. Зато сейчас ты быстро наверстываешь упущенное.
АННА. (Смутившись.) Что вы имеете в виду?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Дорогая, за тобой тянется длинный шлейф слухов о твоих увлечениях и приключениях.
АННА. Тетя…
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я не упрекаю тебя – старый скучный муж и все такое, но и не изображай из себя непорочную мадонну.
АННА. Я никого не изображаю.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Об одном только тебя прошу: веди себя здесь прилично. Я не хочу краснеть за тебя перед своей сестрой и твоим мужем.
АННА. (Сухо.) Вы считаете, что я дам к этому повод?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я ничего не считаю. Ты женщина взрослая и независимая. Но мне бы не понравилось, например, если бы Алексей начал открыто за тобой ухаживать, а ты бы стала его поощрять.
АННА. Почему вы решили, что он собирается за мной ухаживать?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Потому что я его знаю.
АННА. (Она выслушала предупреждение старшей родственницы с некоторым неудовольствием.) Все, что вы сказали мне, лучше скажите своей Зизи. Она больше меня нуждается в нотациях.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я ей говорила, и не раз.
Входит Александр. Анна его не замечает.
АННА. Не понимаю, что она в нем нашла. Я допускаю, что с ним, вероятно, интересно разговаривать. Но представить себя с ним в… Я хочу сказать… Извините за откровенность, представить себя в его объятьях я не в силах. Невозможно быть более некрасивым! Ужасные бакенбарды, растрепанные волосы, вместо ногтей настоящие когти, маленький рост, жеманство в манерах, какая-то странность нрава…
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. (Предостерегающе.) Аннет!.. (Указывает глазами в сторону Александра.)
Анна в смущении замолкает. Неловкая пауза. Прасковья Александровна первая преодолевает ее.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Сударь, как хорошо, что вы зашли. Мне надо похлопотать по хозяйству. Не будете ли вы столь любезны побеседовать пока с моей племянницей? Она призналась мне, что слышала о вас много хорошего и очень хочет поближе с вами познакомиться.
АЛЕКСАНДР. (Без всякой охоты.) Я польщен, но… У меня дела… И, кроме того, я обещал принести Зизи ее альбом…
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Значит, эта несносная девчонка все-таки возле вас крутилась и не давала работать! Не беспокойтесь, я сама займусь альбомом. И заодно ею самой.
Прасковья Александровна берет альбом и выходит. Неловкая пауза. Александру явно не понравилось, что его заставили остаться.
АННА. (С кокетством дамы, уверенной в своем шарме.) Ну, говорите же что-нибудь. Я действительно давно мечтаю с вами познакомиться.
АЛЕКСАНДР. (Холодно.). Право, не знаю, с чего начать.
АННА. Вы – и не знаете? Вы – известный дамский угодник?
АЛЕКСАНДР. Я и не знал, что у меня такая лестная репутация.
Пауза.
АННА. Ну, мы так и будем молчать?
АЛЕКСАНДР. Научите, о чем говорить, и я заговорю.
АННА. Ничего не может быть легче. В таких случаях говорят о погоде, о родне, об общих знакомых, о новинках литературы…
АЛЕКСАНДР. О, вы любите литературу?
АННА. Люблю. Особенно стихи. Вас это удивляет? (Мечтательно.) Ночь, луна, печальная дева, туманная даль… Все это так красиво! Или какой-нибудь изящный мадригал… Может, вы почитаете мне что-нибудь?
АЛЕКСАНДР. Я бы с удовольствием, сударыня, но я не умею читать стихи. И, к тому же, я ничего не помню наизусть. Поэтому я не буду долее злоупотреблять вашим вниманием. Вы достойны более привлекательного собеседника, и он у вас тут есть. (Собирается уйти.)
АННА. Позвольте, куда же вы? Неужели мое общество вам так неприятно?
АЛЕКСАНДР. (Нехотя останавливается. С принужденной учтивостью.) Общество такой очаровательной женщины не может быть неприятным.
АННА. Ну так останьтесь и почитайте что-нибудь.
АЛЕКСАНДР. (Почти не скрывая раздражения.) Право, я сейчас не расположен… Меня ждет в библиотеке работа, и мне не хотелось бы от нее отвлекаться.
АННА. Нет-нет, я вас не отпущу, пока вы не почитаете.
АЛЕКСАНДР. (Снова садится.) Ну, хорошо, не смею отказывать даме. (С недоброй улыбкой.) Что вам прочесть – свои стихи или чужие?
АННА. Неважно, лишь бы они были хороши.
АЛЕКСАНДР. Тогда, если вы не против, я прочитаю вам стишок одного моего приятеля.
АННА. А почему бы вам не прочитать что-нибудь свое?
АЛЕКСАНДР. Мои стихи настолько плохи, что я никогда бы не осмелился читать их такой тонкой ценительнице поэзии, как вы.
АННА. Не могу понять, вы насмехаетесь надо мной или просто кокетничаете.
АЛЕКСАНДР. Ни то, ни другое.
АННА. Что же вы хотите мне предложить?
АЛЕКСАНДР. Коротенькую эпиграмму. Правда, довольно фривольную. Вас это не будет шокировать?
АННА. Если она не выходит за правила хорошего тона, то почему я должна быть шокирована? Я не барышня шестнадцати лет.
АЛЕКСАНДР. Очень хорошо. Тогда слушайте.
Анна с улыбкой готовится слушать галантное стихотворение. Однако по мере чтения стиха улыбка сходит с ее лица и заменяется ледяным выражением.
Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги – понимаю,
Другой за то, что был француз…
(С притворным смущением.) Извините, сударыня, не помню продолжения.
АННА. (С холодной вежливостью.) Очень жаль. Постарайтесь его потом вспомнить и передать мне, чтобы я могла занести это милое стихотворение в свой альбом. Можете сделать это через мою маленькую кузину, с которой, кажется, вы состоите в тесной дружбе. Ей это тоже будет интересно.
АЛЕКСАНДР. Я вижу, вы на меня рассердились.
АННА. Вы прочитали непристойные стихи едва знакомой вам женщине и ждали от нее восторгов?
АЛЕКСАНДР. Вы просили меня прочитать какие-нибудь стихи, и я это сделал. Чего еще вы от меня хотите? Чтобы я воспевал вас в изысканных сонетах? Вы красивы, вы божественны, вы превосходите прелестью Лауру, но я недостоин быть вашим Петраркой.
АННА. Я не понимаю, почему я еще продолжаю с вами разговаривать. Я и вправду поражена – бесстыдством, с которым вы меня осмеяли.
