Валентин Юрьевич Катасонов
Метафизика истории

Полная версия

© Катасонов В. Ю., 2019

© Институт русской цивилизации, 2019

Предисловие

«Метафизика истории призвана постигать начала и концы мировой истории, а также ее логику и движущие силы…»

В. Ю. Катасонов

Книга известного русского ученого Валентина Юрьевича Катасонова, которую вы держите в руках, выходит в канун вековой годовщины событий 1917 года – года, понять который в двумерной системе координат, вне уровня метафизического, совершенно невозможно.

Как получилось, что огромная, полная жизненных сил Российская империя неожиданно исчезла, а вместо нее возникло невиданное доселе в человеческой истории государственное образование под названием СССР?

Почему к власти пришли именно большевики, как смогли они удержать эту власть и построить новое государство, не менее могущественное, чем его предшественник?

Почему Бог попустил это, использовав большевиков как скальпель для удаления из тела Святой Руси раковой опухоли разлагающегося общества, обратившегося на службу Мамоне? Неужели все оказалось уже настолько плохо, что была попущена власть безбожников, не боящихся убивать?

В своей книге Валентин Юрьевич пишет: «Многие русские мыслители (например, Ф. Достоевский, К. Леонтьев, Л. Тихомиров) до революции достаточно резко и непримиримо выступали против социализма, рассматривая его как идеологию, несовместимую с христианством. Но те силы зла, которые, подобно грозовым тучам, собирались на Западе, были еще опаснее для христианства. В конце жизни тот же К. Леонтьев уже выдвигал проект так называемого “монархического социализма”. Ничего созидательного, положительного даже этот вариант социализма, по мнению Леонтьева, не нес в себе. Но, по крайней мере, он не был и разрушительным, уничтожающим. С помощью “монархического социализма” Леонтьев предполагал остановить процесс дальнейшего разложения русского общества. На его языке это называлось “подморозить” Россию. Социализм в СССР просуществовал около семидесяти лет. На этот период Россия действительно была “подморожена”. У русского народа было время (70 лет, что эквивалентно примерно трем поколениям) для того, чтобы остановиться, задуматься над причинами 1917 года, определить дальнейший вектор своего движения. К сожалению, это передышка (не физическая, физически жизнь была сложной и тяжелой) оказалась не очень продуктивной.

Либерализм, обвалившийся на русский народ четверть века назад, оказался гораздо более сильным ядом, чем коммунизм. Последний в 1917 году многим простым людям казался привлекательным и не противоречащим христианству. Коммунизм и материализм за редкими исключениями не ставили перед собой задачи расчистить пути антихристу. В отличие от современного либерализма, который уже почти не стесняясь поклоняется дьяволу и вполне осознанно расчищает стези зверю Апокалипсиса».

Огромная часть трудов Валентина Юрьевича Катасонова посвящена исследованию секулярного капитализма, и эта книга также начинается с главы под названием «Каинитская цивилизация и современный капитализм». В ней автор излагает концепцию, согласно которой «все многообразие цивилизаций можно свести к двум типам: а) цивилизации Авеля (авелева цивилизация); б) цивилизация Каина… Главным водоразделом между этими двумя типами цивилизаций являются различия не в уровне развития производительных сил, не в государственном и политическом устройстве, не в национальности и расах людей, а различия духовного порядка. Прежде всего различия в отношении человека к Богу… сообщество потомков Авеля, имеющих центром притяжения Бога, и сообщество потомков Каина, имеющих центром притяжения дьявола».

По мнению автора, вся человеческая история есть история борьбы между каиновой и авелевой цивилизациями – борьбы, которая не прекращалась ни на минуту, борьбы прежде всего духовной, нередко переходившей, впрочем, и в острые формы военного противостояния.

«Современный Запад сегодня сбросил уже маску сладенького либерализма с его лживыми принципами плюрализма, политеизма, толерантности, прав человека, демократии, преференциального режима для всяческих меньшинств (читай – извращенцев), гедонизма и т. п. За этой маской скрывалась безобразная морда князя мира сего, который занимается подготовкой планеты к пришествию антихриста и руководит своими бесоподобными слугами. Он в состоянии покорить, поработить весь мир. За небольшим исключением. В последней книге Священного Писания говорится: “на малое время… сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань” против “стана святых и города возлюбленного” (Откр. 20, 7–8). Стан святых и город возлюбленный – это Третий Рим в последние времена. Он и даст последний бой антихристу и его воинству».

Тема Третьего Рима на страницах новой книги Валентина Юрьевича логично продолжает тему взаимоотношений каиновой и авелевой цивилизаций в метаистории. Автор обоснованно и емко подтверждает миссию России как Третьего Рима, показывая, что это не человеческая рукотворная фантазия, а Божье произволение и объективная реальность.

«Независимо от того, известен людям этот код или нет, русская цивилизация существовала и продолжает существовать. Но желательно знать и помнить свой код. Это обеспечит лучшее понимание сути русской цивилизации и позволит гражданам России более осознанно защищать и укреплять свою цивилизацию, а также распространять ее влияние на весь мир».

При этом катехонические функции государства, удерживающего мир от глобального зла, выполнял даже внешне безбожный СССР, что сегодня, по прошествии более чем двадцати лет с момента его крушения, стало уже очевидным фактом.

«…Советский Союз также выступал в роли удерживающего. Но потенциал сдерживания антихриста у Советского Союза с его атеизмом и материализмом по отношению к потенциалу христианской империи примерно таков же, как способность сдерживать напор водохранилища песочной дамбы по сравнению с железобетонной плотиной. Семи десятков лет оказалось вполне достаточным для того, чтобы антихрист сумел размыть внушительные горы песка, которые воздвигли коммунисты. А ведь семи десятков лет было вполне достаточно для того, чтобы восстановить те железобетонные (даже каменные) плотины, которые существовали в лучшие годы Византийской империи и Русского царства. Но этого, увы, сделано не было».

Как и по сей день из истории столетней давности не сделаны выводы нашим нынешним «правящим слоем». Не может Москва не быть Третьим Римом и не выполнять возложенную на нее Богом катехоническую функцию. А современный либеральный строй с этой миссией несовместим. Это чужой проект, участвуя в котором мы принимаем роль пешек в сатанинской игре и заведомо обречены на поражение, потому что одержать победу над создателем и хозяином этой игры в принципе невозможно. Нельзя служить Богу и Мамоне одновременно – мы все знаем, чем эти попытки обернулись для «правящего слоя» сто лет назад. Нельзя не видеть этого даже с сугубо прагматичных позиций.

«История – прежде всего уроки, которые преподаются Богом людям».

Хочется от всей души поблагодарить глубокоуважаемого Валентина Юрьевича Катасонова за его подвижнический труд, за те зерна, которые он сеет – и которые прорастают. Уверен: Третий Рим сможет дать миру так необходимое ему сегодня цивилизационное предложение и найдет в себе силы вновь стать примером другим народам.

Сергей Лаковский

управляющий директор

Международного Византийского клуба

Введение

Я есмь путь и истина и жизнь.

Ин. 14, 6

Об историософии, или философии истории

Цель данной работы – осмысление ключевых проблем метафизики истории. Метафизика истории – не очередная красивая фраза, не публицистический прием, призванный заинтриговать читателя и заставить его обратить внимание на данную книгу. Это базовое понятие, которое жизненно необходимо для того, чтобы выстроить общее представление человека об историческом процессе. Другого, более точного, термина автору подобрать не удалось.

Ближайшее по смыслу к метафизике истории понятие – историософия. Профессиональные историки, философы и обществоведы активно пользуются указанным термином. В большинстве словарей самым коротким определением последнего понятия является следующее: «Историософия – философия истории»^[1]. Оба этих термина сегодня используются на равных^[2]. Термин «философия истории» приписывают французскому просветителю Вольтеру (одна из его работ так и называлась – «Философия истории»). Впрочем, некоторые отдают пальму первенства Иоганну Готфриду Гердеру; в своей работе «Идеи к философии истории человечества» (1784) этот немецкий просветитель размышлял над вопросом существования общих законов исторического развития. Впрочем, некоторые авторы называют основоположником философии истории Аристотеля (IV в. до Р. Х.), который изложил свои представления об истории в «Политике» (хотя он нигде не использовал термина «философия истории»). В списке таких неформальных основоположников философии истории нередко также называют Блаженного Августина (354-430), оставившего нам богословский труд «О граде Божьем».

Как бы там ни было, но философия истории появилась намного позднее, чем сама философия. И порой она до конца не может внятно определить цель и предмет своего исследования, свое место в познавательной деятельности. Профессор, доктор философских наук Ю. Л. Кимелев обращает внимание на эту особенность философии истории: «Философия истории представляет собой один из тематических разделов философского знания и определенный тип философского рассуждения. При этом ее нельзя отнести к числу сфер философского знания или философских дисциплин, образующих фундамент философии и существующих столь же долго, сколь и сама философия, – таких как онтология, теория познания или этика. Скорее для философии истории характерна относительная недолговременность существования в качестве области философского знания, равноправной с базисными формами»^[3].

Некоторые полагают, что в один ряд с историософией и философией истории можно поставить также метафизику истории. Мол, все эти три понятия – синонимы^[4]. Это не так. Согласен на третий термин, но не готов принять первые два. Почему? Все очень просто: я с недоверием отношусь к философии.

Иллюзии и обманы философской мудрости

Для объяснения такого недоверия мне придется объяснить читателю, что такое философия. Определений философии много, но в целом они все похожи. Просто одни предельно лаконичны, другие – развернутые, иногда переходящие в пространные трактаты. Но в целом большая часть встречавшихся мне определений не противоречили друг другу. Приведу в качестве примера начало статьи «Философия» в энциклопедии «Кругосвет»:

«Философия – форма общественного сознания, вырабатывающая систему знаний о фундаментальных принципах бытия и месте человека в мире… Термин “философия” происходит от греческих слов philia (любовь) и sophia (мудрость). По преданию, это слово впервые ввел в обиход греческий философ Пифагор, живший в VI веке до н. э. В таком понимании философии как любви к мудрости коренится глубокий смысл. Идеал мудреца (в отличие от ученого, интеллектуала), – это образ нравственно совершенного человека, который не только ответственно строит свою собственную жизнь, но и помогает окружающим людям решать их проблемы и преодолевать житейские невзгоды. Но что же помогает мудрецу жить достойно и разумно, подчас вопреки жестокости и безумию своего исторического времени? Что ему ведомо, в отличие от других людей? Здесь и начинается собственно философская сфера: мудрец-философ ведает о вечных проблемах человеческого бытия (значимых для каждой личности во все исторические эпохи) и стремится найти на них обоснованные ответы.

С этих позиций философию можно определить как поиск ответов на вечные проблемы человеческого бытия. К таким вечным проблемам можно отнести вопрос о первоначале бытия, о возможности достижения истины в их познании, о сущности добра, красоты и справедливости, о происхождении и назначении человека. “Кто мы? Откуда? Куда мы идем?” – такой вариант формулировок вечных проблем предложил христианский мыслитель Григорий Богослов. “Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеться?” – таковы краеугольные вопросы философии по мысли великого немецкого философа И. Канта. Центральной же проблемой, вокруг которой концентрируются все другие вечные проблемы философии, есть вопрос о смысле индивидуального существования, ибо именно знание смысла собственной жизни делает человека мудрецом – хозяином собственной судьбы и разумным участником жизни мирового целого.

При этом истинный мудрец понимает, что вечные проблемы бытия на то и вечные, что не имеют исчерпывающих, раз и навсегда данных решений. Чем глубже и тоньше данный ответ, тем больше новых вопросов ставит он перед свободной и творческой человеческой мыслью. Стремление к мудрости, любовь к самому процессу ее обретения – пожалуй, именно это является главным делом жизни мудреца-философа, который – в отличие от самодовольного глупца – знает о своем незнании, а потому и не утрачивает воли к бесконечному совершенствованию. “Ученое незнание” – вот еще одно возможное определение философии, если воспользоваться выражением мыслителя эпохи Возрождения Николая Кузанского.

Последовательно размышляя над вечными проблемами, философ-мудрец формирует “мировоззрение”. Мировоззрение есть система взглядов на мир, на человека и, самое главное, на отношение человека к миру. Отсюда не будет ошибкой дать еще одно определение философии, которое было особенно популярно у русских философов (С. Л. Франк, П. А. Флоренский и т. д.): философия есть учение о цельном мировоззрении»^[5].

Выше я уже сделал откровенное признание: мне философия кажется достаточно сомнительной «системой знания». Само по себе определение философии, приведенное выше, у меня возражений не вызывает. Неудовлетворенность вызывает то, что автор приведенной статьи (еще раз подчеркну: типичной) не высказывает своего отношения по поводу того, насколько философия способна приблизить человека к познанию абсолютных истин. Несмотря на то что в толстых учебниках и трактах по философии говорится, что процесс познания бесконечен, там же можно найти признание, что в ходе познания можно узнать лишь относительные истины. Вернее, так: любая истина представляет собой смесь абсолютной и относительной истин^[6].

Вместе с тем читателю внушается уверенность, что в процессе познания идет постоянное приближение к абсолютным истинам. Тут сразу же возникает ряд других вопросов: что такое абсолютные истины? Где уверенность, что человек приближается к этим абсолютным истинам, а не удаляется от них? Какая из философских (научных) истин (двух или многих) ближе к абсолютной истине? Где гарантия, что философская (научная) истина вообще верна, а не является обманом (ложью) или самообманом (заблуждением)? И т. д.

В приведенном выше отрывке дается также понимание философии как «учения о цельном мировоззрении» (ссылка на С. Л. Франка, П. А. Флоренского и т. д.). Но тут же возникает наивно-детский вопрос: является ли цельность мировоззрения гарантией того, что носитель такого мировоззрения обладает истиной или, по крайней мере, движется в ее направлении? Если окунуться в философскую литературу, то понимаешь, что каждый профессиональный философ считает своим долгом подчеркнуть, что его мировоззрение является цельным^[7]. Но при этом большая часть профессиональных философов спорят друг с другом до хрипоты. Каждый такой философ полагает, что именно его мировоззрение является не только цельным, но и единственно истинным. А у внешних наблюдателей создается вполне оправданное впечатление, что существует бесконечное количество цельных мировоззрений, при этом ни одно из них не обладает правдой (истиной). А если это так, то стоит ли тратить время и жизнь на изучение разного рода философских теорий или изобретать новые? Здравый смысл подсказывает многим людям: нет, не стоит.

Что есть истина?

Большинство современных философов (в том числе тех, которые называют себя «философами истории») в своих интеллектуальных построениях обычно ссылаются на философов древности – Платона, Аристотеля, Сократа и других как на «авторитеты высшей инстанции». Мое отношение к древней (особенно античной) философии несколько другое, нежели к философии современной. Дело в том, что мыслители Древнего мира жили и творили до Рождества Христова. Они остро тосковали по истине, они напряженно ее искали. Познавательная деятельность – инстинкт, чувство, закладываемое Богом в каждого человека при его рождении. У философов древности это чувство было особенно обостренным. Они не довольствовались знаниями лишь отдельных элементов окружающего материального мира и отдельных сторон общественной жизни. Они хотели сразу же прорваться на самый верх – к абсолютной истине. Нередко они ее обозначали словом с заглавной буквы – Истина^[8]. И в те давние времена философских школ и течений было много, все они, каждое по-своему, обладали «цельным мировоззрением», но никто не верил в открываемые ими «истины». Люди устали и разуверились в том, что истина вообще существует.

Две тысячи лет к людям пришел Бог в виде вочеловечившегося Иисуса Христа. Все мы помним из Евангелия от Иоанна сцену допроса Иисуса Христа римским прокуратором Понтием Пилатом. «Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего» (Ин. 18, 37). Вслед за этим следует Иисусу риторический вопрос Понтия Пилата: «Что есть истина?» Пилат являет собой яркий пример римлянина, утратившего веру в существование истины. Отсюда его равнодушие, цинизм, лицемерие и безразличие ко всем, в том числе к Христу, стоящему перед ним. Это следует из следующих строк: «И, сказав это, опять вышел к иудеям» (Ин. 18, 38). Видно, что прокуратору был неинтересен ответ Христа. В свою очередь, Спаситель прекрасно чувствовал безразличие римского чиновника, почему и ответил молчанием на его вопрос.

А между тем в Священном Писании, и особенно в Евангелии, есть много ответов на вопрос «Что есть истина?». В том же Евангелии от Иоанна Господь Иисус Христос сказал о Себе: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6). В Псалтири не раз говорится о Божественной Истине, на которую может при всех обстоятельствах полагаться верующий, и в этом – основа его спасения (Пс. 35, 6; 39, 11; 90, 4). О Божественной Истине говорили и ветхозаветные пророки. Например, Иеремия: «Господь Бог есть истина» (Иер. 10, 10).

Христианство, философия и мудрования по поводу истории

Контуры Истины начали прорисовываться еще в древнем Израиле, который стал поклоняться Единому Богу. В явном виде Истина явилась людям 2000 лет назад, когда Бог вочеловечился и Христос на протяжении трех с половиной лет проповедовал людям. После этого философия с ее сомнительными истинами людям уже стала не нужна. Ее место заняло христианство, в том числе как «цельное мировоззрение», источником которого был Бог как Истина. Мировоззрение было действительно «цельным», поскольку определялось высшей целью человека. Такой целью стало приближение к Богу, соединение с Ним.

Более тысячи лет человечество благополучно обходилось без философских мудростей, поскольку люди и умственно (постигая Священное Писание и творения святых отцов), и практически (через христианскую аскетику и церковную жизнь с ее таинствами) приближались к Богу, а стало быть, и к Истине.

И лишь когда христианство стало ослабевать (что, в частности, проявилось в отпадении от Церкви ее западной части в виде католицизма; оно окончательно было зафиксировано в 1054 году), началось возрождение философии. Враг рода человеческого очень активно использовал любовь людей к «человеческим мудрованиям» для того, чтобы отвращать их от Церкви и Христа. Сначала философия представляла собой причудливую смесь христианского мировоззрения и различных человеческих мудрований, а в ХХ веке уже обходилась почти исключительно только вторым^[9]. Заканчивая мой небольшой экскурс в тему философии, хотел бы привести слова известного старца ХХ века игумена Никона (Воробьева; 1894–1963). В молодости он увлекался разными науками и философскими учениями, а в конце жизни пришел к следующему выводу: «Философия – история человеческих заблуждений».

Столь пространное отступление мне пришлось сделать для того, чтобы объяснить, что словосочетание «философия истории» вызывает некоторое смущение, поскольку объяснение истории с помощью различных философских «мудрований» не приведет нас к истине. Учитывая, что термин «историософия» стал синонимом «философии истории», он также не вполне приемлем. Как отмечает Ярослав Бутаков в статье «Историософия», определение историософии как философии истории не очень корректно. Правильнее было бы говорить, что историософия – мудрование по поводу, или на основе истории^[10]. Трудно с этим не согласиться. Нам нужно не мудрование по поводу истории, а Истина истории.