Валентин Фалин
Валентин Фалин – уникальная фигура советской дипломатии
Политика и коварство
Дипломатический обозреватель американского журнала «Тайм» Строуб Тэлботт в своей новой книге, выразительно озаглавленной «Смертельные гамбиты», пишет: «Ряд официальных лиц (Вашингтона) поставил под сомнение желательность любого соглашения, итогом которого было бы урегулирование отношений с главным противником Америки и ограничение ее военных возможностей». В отсутствие таких соглашений, полагают эти лица, «США могли бы свободнее размещать новые фигуры на своей половине шахматной доски и добиться такой позиции, при которой можно было бы при необходимости сделать выигрышные военные ходы в партии против Советского Союза».
Подход к СССР должен, по их мнению, определяться общими рамками враждебных взаимоотношений, а военные соображения – иметь приоритет над «высокой» политикой. «Совет национальной безопасности, – сообщает С. Тэлботт, – уполномочил комитет начальников штабов разработать гарантии того, что любое предложение о ССВ (сокращении стратегических вооружений), выдвинутое в ходе переговоров и в конечном счете включенное в соглашение, не явится помехой решению новой «стратегической задачи», к которой приравнивалось нанесение поражения Советскому Союзу». В этом контексте автор цитирует одного из членов комитета начальников штабов, заявившего: «Командующий вооруженными силами приказал нам быть в любую минуту готовыми уничтожить весь Советский Союз – все повсеместно, все сколько-нибудь существенное».
По причине крутой смены Вашингтоном «правил и целей игры», заключает С. Тэлботт, последние годы характеризовались глубоким кризисом в области контроля над вооружениями. И естественно, преодоление этого кризиса невозможно без отказа Соединенных Штатов от провокационных установок, ориентированных на достижение американского военного превосходства и установление глобальной американской гегемонии.
Но я обратился к С. Тэлботту не только для того, чтобы, призвав в свидетели известного американского эксперта, подчеркнуть всю сложность ситуации, возникшей по вине США, из-за их неверности договоренностям, делавшим в 70-х годах мир более стабильным и открывавшим благоприятные перспективы на будущее. Мне представлялось важным показать, что даже многих американцев, наблюдающих вашингтонскую действительность изнутри, тревожит разрастание в определенных кругах Соединенных Штатов неприязни к равноправным соглашениям и к праву вообще, к общепризнанным нормам, позволяющим поддерживать элементарный порядок в межгосударственном общении.
Американский исследователь Р. Колкович говорит об «освобождении американского стратегического мышления» от большей части «этического сдерживания». Целью оправдывают любые средства и произвол. Высказывание одного из членов комитета начальников штабов, приведенное С. Тэлботтом, было по-военному откровенно. Более откровенно, чем, наверное, хотелось бы министру обороны К. Уайнбергеру. Последний в докладе конгрессу рассуждает о стремлении США «ограничить размах, продолжительность и интенсивность конфликта». Именно рассуждает, ибо министр и пальцем не пошевелил, чтобы отменить или заменить установки на тотальное разрушение противника, из которых исходили и, как известно, продолжают исходить все рода американских вооруженных сил. Среди военнослужащих всячески насаждается вера в американскую исключительность. Вседозволенность не остается темой пропаганды, но укореняется в армейских уставах и практике боевой подготовки.
В прошлом году я уже имел возможность предложить вашему вниманию выдержку из «Постоянно действующей инструкции (НАТО) для войск северной группы армий на период боевых действий» (№ 6368/1/Org and Trg NS 316/70). Речь шла о «скрытной передислокации небольшими подразделениями в период повышенной боевой готовности или даже до начала этого периода ПОД ВИДОМ ПРОВЕДЕНИЯ УЧЕНИЙ из мест дислокации мирного времени в районы военных объектов с целью подготовки к быстрому и беспрепятственному осуществлению дальнейшего развертывания сил, входящих в состав северной группы армий». Инструкция называет это «подготовительным развертыванием» или «развертыванием в целях прикрытия» в осуществление, уточняется в другом параграфе, «НАСТУПАТЕЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ». Итак, под видом учений или иным скрытным способом выдвинуться на исходные рубежи и внезапно атаковать. Внезапность, сочетаемая с концентрацией огня, – залог успеха. Во всяком случае, по натовскому поверью, она должна дать нападающему ничем не заменимые преимущества.
Подобные «учения» проводятся по инициативе американцев не в одной Европе. Соединенные Штаты занимаются этим же в Центральной и Южной Америке, на Ближнем и Среднем Востоке, в Азии и Африке. Но пока не везде, насколько я знаю, такие учения – ради «максимального приближения к реальной боевой обстановке» – сопровождаются переодеванием рот и батальонов, а также эскадрилий и команд в форму «потенциального противника» с выдачей персоналу фальшивых документов.
Что же творится? Американских военнослужащих на территории ФРГ переодевают в советскую униформу, выдают им на руки подделанные под советские удостоверения и заставляют разыгрывать из себя «советских агрессоров». С каким мастерством перевоплощения они исполняют приказы, меня не интересует. Европа – не театр, хотя кое-кто в Вашингтоне все еще не отрешился от желания смотреть на нее как на заманчивый театр военных действий. Убежден, что как гляйвицкая драма, послужившая прологом ко Второй мировой войне (к удару Третьего рейха по Польше), не оставила потомкам актерских имен, так и нынешние представления с маскарадом не обогатят сокровищницу Мельпомены. Не для того они инсценируются, совсем не для того.
Передо мной три оригинала натовских фальшивок, означенных в сопроводительной инструкции как «разведывательные документы»… «для полевых учений». Первый «документ» – «Удостоверение личности», выданное якобы «Министерством иностранных дел Советского Союза». Внутри – место для фотографии. Дважды повторяется графа «имя», затем должны быть внесены данные о росте, цвете волос и глаз, весе и звании. Не забыты особые приметы. На следующей странице имитируются сведения о прохождении службы и медицинского обследования.
Берем «Военный билет офицера». Та же отсылка к «Министерству иностранных дел». Перечень личных данных и порядок их внесения предусмотрен несколько иной. Должны быть указаны, в частности, «семейное положение», «гражданское образование», «военное образование», «должность», «часть».
Наконец, третья фальшивка – «комсомольский билет». На обложке красноватого цвета полное название ВЛКСМ и указание на «Центральный комитет комсомола» как организацию, будто бы вручившую билет. На внутренних страничках некое подобие изображения ордена Ленина и чего-то, что должно напоминать одновременно ордена Боевого Красного Знамени и Трудового Красного Знамени или неведомый значок, на котором выгравированы лопата, полумесяц и. решетка. Для пущей убедительности – графы уплаты членских взносов с датами и подписью «секретаря».
Подделки, скажем прямо, грубейшие и вызывающе наглые. На всех «разведывательных документах» пометка – «только для учения». Но что это меняет? Надо думать, персонал, который снабжается подделками, разбирается в русском языке не лучше «специалистов», готовивших «удостоверения».
Инструкция, наставляющая тому, как пользоваться «документами», содержит упоминание о «плане атаки сил противника». Этот план, читаем мы, «обычно находится в штабе батальона или может быть у командира роты». «Обычно» – значит, что план вместе с фальшивой оснасткой не является чем-то из ряда вон выходящим. Они как бы свои в штатном наборе согласно расписанию подготовки войск. Планом предусматривается «операция прорыва на боевых машинах пехоты (БМП) батальона, усиленного танковой ротой». Тысяча человек на танках и БМП с приданной им реактивной и ствольной артиллерией разыгрывают «красных агрессоров» – это что угодно, но только не шутка.
Но мы-то с вами знаем, что заокеанские деятели, освободившись от «этического сдерживания», вовлекают в свои затеи и сверхзвуковые самолеты, и, говорят, боевые корабли, напоминающие по конфигурации советские и снабженные опознавательными знаками, которые приняты в советских Вооруженных силах. Короче, опробуют полный набор инструментов, который с «максимальным приближением к реальности» призван создать видимость «угроз» и оправдать американские «ответные меры», принимаемые для «самозащиты».
В странное время мы живем. За последние полвека человек познал больше тайн материи и бытия, чем за всю предшествующую свою историю. А в «просвещенных» Соединенных Штатах опять не в чести Ч. Дарвин – американец не может быть производным от кого-то и чего-то. Он сам по себе. Мракобесам не по нраву И.П. Павлов, ибо его идеи будто бы «деформируют» в коммунистическом духе американских детей. Объявлено гонение на Вильяма Шекспира, Марка Твена и других «опасных писателей». То тут, то там вспыхивают костры американской разновидности инквизиции – ку-клукс-клана. Зато как уютно уживаются мракобесие и шовинизм с милитаризмом. Они словно близнецы-братья, одного поля ягода.
Страницы истории. Потсдам, 1945 год
17 июля исполняется ровно 40 лет с того дня, как открылась Потсдамская конференция. Главы правительств СССР, США и Великобритании собрались в пригороде Берлина на самую продолжительную и, пожалуй, самую важную из своих встреч периода Второй мировой войны. Победоносное завершение борьбы против фашизма и германского милитаризма подняло союзные державы на вершину славы и могущества. Могущества не в примитивном, утилитарном понимании как силы вообще и военной силы в особенности. На стороне дела, которое представляла великая тройка, – одобрение и широчайшая поддержка народов. В активе победителей – бесценный опыт конструктивного взаимодействия государств с различным общественным строем. Их усилиями заложен солидный фундамент универсальной Организации Объединенных Наций для поддержания международного мира и безопасности. Мира не для избранных, наделенных материальными возможностями постоять за себя и свои законные интересы, но мира и безопасности для всех, мира справедливого, честного, основанного на равноправии и добрососедстве.
В Потсдаме предстояло наполнить конкретным содержанием данную державами-победительницами торжественную клятву: устранить политические, экономические и социальные причины войны путем налаживания тесного и постоянного сотрудничества народов. От участников конференции ждали реальных гарантий, что Германия никогда больше не будет угрожать своим соседям или сохранению мира во всем мире. Бурное время поставило в повестку дня немало других проблем восстановления нормальной жизни в послевоенной Европе и сопредельных регионах, в мире в целом.
Естественно, не могла быть обойдена вниманием задача ликвидации очага агрессии на Дальнем Востоке и ускорения разгрома японского милитаризма. Забегая вперед, скажу, что из всех вопросов перспективы присоединения СССР к вооруженной борьбе против Японии занимали США в первую очередь. Хотя еще в конце мая Вашингтону была сообщена точная дата – 8 августа, когда Советский Союз будет готов выступить против крупнейшей японской группировки – Квантунской армии, президент Г. Трумэн искал новых заверений в том, что Москва не припомнит англичанам и американцам их коварства с организацией Второго фронта в Европе. В беседе с И.В. Сталиным 17 июля Г. Трумэн откровенно признался, что Соединенные Штаты ожидают помощи СССР для нанесения быстрого поражения Японии. Глава советского правительства еще раз подтвердил, что Москва сдержит данное слово.
Итак, самый актуальный в ту пору для американцев вопрос был прояснен по существу до того, как конференция официально приступила к работе. Советский Союз показал пример того, как при наличии желания находят общий язык. Казалось, взят хороший старт, означены главные принципы, которые обеспечат успех самой встречи и плодотворное сотрудничество в осуществлении ее решений, принципы верности союзническому долгу, единства слова и дела, неделимости безопасности.
Известно, однако, что международные конференции обычно начинаются раньше, чем они открываются. Потсдамская не была исключением. Случается и так, что конференция после ее открытия разворачивается в двух спектрах – видимом и невидимом, или, точнее, потайном. Этой участи Потсдамская встреча тоже не избежала.
Давайте спросим себя, что обусловило сравнительно поздние сроки созыва конференции трех? У. Черчилль подбивал Г. Трумэна на немедленное «жесткое объяснение» с советской стороной, пока англо-американские войска не переброшены с Европейского континента на Дальний Восток и к тому же не все соединения нацистского вермахта, сдавшиеся западным союзникам, расформированы и разоружены. Британский премьер возбудился не на шутку. Он поручил имперскому Генеральному штабу изучить варианты военных операций против СССР, если «в ходе дальнейших переговоров с ним возникнут осложнения».
Вряд ли Г. Трумэн боялся чего-либо больше на свете, чем прослыть за «слабака». Ему любой ценой хотелось выпрыгнуть из тени своего выдающегося предшественника – скоропостижно скончавшегося 12 апреля 1945 года Ф.Д. Рузвельта. Без подсказки У. Черчилля Г. Трумэн уже постарался наломать дров, встретившись 23 апреля с В.М. Молотовым, который прибыл в США для участия в конференции Объединенных Наций. Американский посол в СССР А. Гарриман напишет позднее: «Я сожалел, что Трумэн пошел на этакую резкость, поскольку подобное поведение позволяло Молотову сообщить Сталину, что политика Рузвельта отбрасывается». И все же. Вдруг, не разобрав броду, в открытую ринуться в конфронтацию с Советским Союзом? В ответ на воинственные призывы из Лондона президент телеграфировал, что «предпочитал бы подождать развития событий, прежде чем одобрить курс, предлагаемый премьер-министром». Каких событий?
Соединенные Штаты нуждались в помощи не Англии, а СССР, чтобы победа над Японией не обошлась им слишком дорого. И была еще одна причина, которую Вашингтон таил даже от У. Черчилля. Г. Трумэн и его ближайшие советники полагали, что при тогдашнем раскладе сил американская позиция за столом переговоров будет «скорее шаткой, чем прочной». Военный министр Г. Стимсон втолковывал своему шефу, что было бы ужасно «пускаться в рискованную игру со столь большими ставками в дипломатии, не держа в руке Вашей козырной карты». Под «козырем» имелась в виду атомная бомба. До встречи с русскими надо самым срочным образом ее испытать, чтобы знать, «есть у американцев это оружие или нет». В бомбе виделся «страшно нужный „противовес" русской силе».
Поэтому открытие Потсдамской конференции под разными предлогами оттягивали, чтобы предстать на ней, если все сложится, как задумано, не одной из трех равноправных союзных держав, но единственной, всемогущей сверхдержавой. 16 июля на полигоне в штате Нью-Мексико был взорван испытательный ядерный заряд. 17 июля главы правительств собрались в Потсдаме на первое пленарное заседание. 17 июля Г. Трумэн, еще не посвященный в детали испытания, уверял И.В. Сталина в своей готовности дальше сотрудничать и взывал к союзническим чувствам во имя совместного сокрушения японских милитаристов. На следующий день, 18 июля, он запишет в своем дневнике: «Бомба, а не русское вступление в войну, стала единственным по-настоящему важным делом в Потсдаме».
Правда, президента не оставляли сомнения, что Япония немедленно признает себя побежденной после атомной бомбардировки. «Даже если япошки будут дикими, жестокими, безжалостными и фанатичными, – занес Г. Трумэн в свой дневник мысль, осенившую его 25 июля, после того как он уже отдал приказ об атомных налетах на Японию, – мы в качестве лидера мира общего благополучия не можем сбросить эту ужасную бомбу на старую столицу (Киото) или на новую (Токио)». И чуть ниже добавил: «Наверное, это самая ужасная штука из всех когда-либо созданных, но ее можно сделать и самой полезной». Президент вел речь, как отмечается в авторитетном американском исследовании, о «возможном влиянии (атомной бомбардировки) на события после войны».
Пока же война не закончилась, чутье побуждало к осторожности. Глава администрации не пошел целиком на поводу у Черчилля и других, кто без долгих раздумий и внутренних терзаний вынес приговор антигитлеровской коалиции: «Русские нам больше не нужны». Президенту больше импонировало свертывание отношений с СССР по частям. Он распорядился пересмотреть планы вторжения в Японию, которые предусматривали участие советских вооруженных сил в завершающей кампании против японской метрополии и, соответственно, в ее оккупации. Зная точную дату готовности Советского Союза к выступлению, Г. Трумэн дал задание подчиненным позаботиться о том, чтобы первая бомба спалила японский город до советского объявления войны Японии, дабы пропаганда могла затем утверждать, что Токио капитулировал перед атомом.
Нет, мы с вами не отвлеклись от нашей темы. Заседания конференции поглощали не самую существенную долю энергии американской делегации. Потсдаму было суждено стать на короткое время штаб-квартирой, где формулировалась изначальная ядерная стратегия Соединенных Штатов. Отсюда ушел приказ, обрекший полмиллиона японцев на гибель и мучения для возвеличивания потенций американского империализма. Потсдам, еще до бомбардировки Японии, стал и первой политической мишенью атомной бомбы, первым полем, где попыталась проложить пробную борозду американская атомная дипломатия.
Г. Трумэн неофициально известил И.В. Сталина о том, что США создали «бомбу необычайно большой силы» только 24 июля, в день подписания приказа о ядерном ударе по Японии. Но о намерении использовать «особую бомбу» не было произнесено ни слова: сюрприз предназначался одновременно и Токио, и Москве. Цель сообщения советскому руководителю президент и активно ему ассистировавший У. Черчилль видели в том, чтобы потрясти собеседника, заставить его теряться в догадках, выбить его на все оставшееся время конференции из седла. Тщательно спланированная акция дала, однако, осечку. Сталин ни о чем не стал расспрашивать Г. Трумэна, не выказал ни удивления, ни волнения, и в этом смысле на самой Потсдамской конференции радиоактивных осадков не выпало.
Наряду с акцентированно деловым подходом советской стороны к обсуждавшимся вопросам, поддержанию атмосферы серьезного партнерства на наиболее ответственной заключительной стадии встречи способствовала отставка У. Черчилля и его министра иностранных дел А. Идена после сенсационного провала консерваторов на проходивших в это же время в Англии парламентских выборах. Если верить бывшему британскому премьеру, он собирался, вернувшись триумфатором с этих выборов, «дать бой советскому правительству по многочисленным вопросам», «устроить „схватку" в конце конференции».
В политике возникают порой поистине драматические сюжеты. Когда-то, в начале 1941 года, Ф.Д. Рузвельт командировал в Лондон своего ближайшего советника Г. Гопкинса для проработки с англичанами вопросов помощи Англии в войне с нацистской Германией. Подытоживая свои впечатления, Г. Гопкинс доложил президенту: «Мне не хотелось бы, чтобы он (лорд Галифакс – один из творцов политики умиротворения Германии за счет СССР и других стран) мог позже иметь большое влияние на выработку условий мира. Еще меньше я хотел бы, чтобы такое влияние имел Иден». И вот в 1945 году английские избиратели решили, что действительно может быть лучше, если с окончанием войны страну в мир поведут лейбористы. В любом случае У. Черчилль был лишен возможности привести свои угрозы в исполнение в Потсдаме и отводил душу, как мы помним, на следующий год в Фултоне.
Потсдамская конференция завершила свою работу 2 августа 1945 года. Наперекор проискам реакции, атомному шантажу вопреки, она закончилась принятием важнейших решений, стала единственным в своем роде политическим парадом победы союзных держав, вынесших основные тяготы войны. Главы трех правительств достигли Соглашения о политических и экономических принципах координированной политики союзников в отношении Германии в период союзного контроля. Было установлено, что целью соглашения является выполнение Крымской декларации о Германии, искоренение германского милитаризма и нацизма, перестройка на демократических началах всей политической, экономической и административной структуры страны. Определялся порядок выплаты Германией репараций в частичную компенсацию причиненных ею ущерба и страданий. Решался вопрос о наказании военных преступников. Устанавливалась новая граница Польши на западе и на севере. Было признано необходимым ускорить создание условий длительного мира в Европе и для этого заняться подготовкой мирных договоров с Италией, Болгарией, Финляндией, Венгрией и Румынией. Учреждался Совет министров иностранных дел, которому поручалась работа по мирному урегулированию и рассмотрению других интересующих страны проблем. Приняты были и другие крупные решения.
Закрывая конференцию, Г. Трумэн поблагодарил своих коллег «за доброе сотрудничество в разрешении всех важных вопросов». «До следующей встречи, – сказал президент, -которая, я надеюсь, будет скоро». Глава администрации США лукавил. Через пару дней Г. Трумэн по пути домой на борту крейсера «Огуста» заявит в узком кругу, что он больше за стол переговоров с СССР не сядет. Зачем договариваться, если Вашингтон все сможет взять, никого не спросив? Призрак силы перевесил все, даже рассудок.
Потсдамскую конференцию называют – и по праву -историческим, выдающимся событием. В самом точном смысле слова она была исторической, ибо не просто подводила черту под прошлым, но и открывала новую главу в будущей истории цивилизации. Потсдам останется в неизгладимой памяти человечества как самый реальный шанс избавить народы от войн, военных угроз и бремени гонки вооружений, утвердить на земле прочный, вечный мир, сделать добрососедство высшим политическим постулатом. Этой возможностью не воспользовались. Ею безответственно пренебрегли те силы, которые в XX столетии уже доигрались до двух мировых войн. Ее заблокировали политиканы, которые вознамерились после войны закрепостить народы, их волю и сознание, используя раскрепощенный атом. Родственные им круги тридцать лет спустя напали на разрядку и ныне все круче вздымают спираль гонки вооружений. Да, из-за них Потсдам не стал светлой явью, по их вине безопасный мир все еще только мечта.
1985
