Вадим Степанов
Необязательная процедура

Глава 1. Андрей

Когда в твоей крови заложена бомба замедленного действия, ты особенно остро реагируешь на любую встряску. Грунтовка раскачивала и швыряла японский паркетник, казалось, во все стороны сразу. Навигатор вежливо настаивал, чтобы я изменил маршрут. Искусственный интеллект недоумевал, как я вообще оказался в «белой» зоне его безупречной карты. Действительно, тут лес и речка, чистый воздух и никаких промышленных объектов. С чего бы здесь жить людям.

Пыль осела и показался одноэтажный зеленый домик. Сквозь лобовое окно на меня смотрела корова, медленно пережевывающая сено. Оказавшись на улице, я набрал полные легкие густого, пьянящего воздуха. Впрок. Когда еще представится такая возможность. Солнце еще вполне грело.

Дверь без звонка. На стук открыла женщина в зеленом сарафане, головы на две меня ниже – метр шестьдесят, не больше. Смотрела снизу с испугом, прижимая одну руку к животу.

– Иванова Екатерина?

– Вы адаптолог?

– Меня Андрей зовут.

– Заходите.

Чуть не споткнувшись об открытый мешок с молодой картошкой, я прошел в дом и сразу оказался на кухне. Стены крашены в зеленый, убитый гарнитур, старая, но чистая газовая плита, у окна серый от времени стол. Екатерина села на стул, я устроился на соседний. Под ногами зазвенели бутылки. Хозяйка стыдливо опустила глаза.

– Страшно? – спросил я.

– И да и…

– Первый, – понял я. – Какой срок?

– Четвертый месяц.

– Муж знает?

Хозяйка кивнула.

– Тогда поехали, – сказал я, вставая со стула.

– Нет, – промычала женщина.

– Ясно. А говоришь знает.

– Мы не можем. Там же чипы.

– Чипы, да. Но ты прям сама собираешься? В ванной, наверное, или в Ласке.

Взметнула на меня глаза. Ага, правильно я угадал. Хорошо хоть нежное название речки запомнил. Значит, рожать собиралась там, но что-то пошло не так. Теперь вот надо что-то делать, а установки исключительно антиобщественные: чипы зло, искусственный интеллект пожирает младенцев, а скрининг придумал сам дьявол. Только вот страшно стало, что без медицины не вытянет.

– Вы ведь можете сами, – неуверенно проговорила Екатерина.

– Роды принимать? Конечно. Давай, посидим, подождем. Я пока домкрат из машины достану.

– Зачем?

– А как там все у вас раздвигается? Я только домкратом умею. Слушай, не сходи с ума. Сама же понимаешь, что надо ехать в больницу. Полежишь на сохранении, родишь, откажешься от дальнейшего чипирования, вакцинирования и чего вы там еще боитесь, и вернешься домой.

– У нас денег нет.

– Все еще бесплатная. Собирайся, я же вижу, что ты готова. Я уже договорился. Довезу, размещу, буду даже в гости приезжать на выходные.

Встрепенулась хозяйка, побежала куда-то в комнату. Обратно уже собранную сумку тащит. Сразу бы так.

– Записку мужу напиши, мы будем в областном перинатальном.

– Я уже написала, – поспешно ответила Екатерина.

Соврала.

Забросил сумку в багажник, постоял, глядя на корову, пока хозяйка бегала, суетилась по делянке: что-то закрывала, открывала, сыпала. Затем решительно подошла к пассажирской двери и взялась за ручку.

– Э, Але! Куда это ты намылилась?

По пояс голый, в рваных рабочих штанах, ломая кустарник появился муж.

– Коля, мне срочно надо… Ты же видел – кровь… Я тебе там все сварила, все…

– Чего? Никуда не поедешь.

Мужчина выглядел крепким. Но его шатало, в руках не было ружья или топора, поэтому я посчитал, что ничего страшного, если его легонько толкнуть. И я толкнул. А он упал на какую-то железяку. Позже я увидел кусок ржавой рельсы, к которой была привязана корова.

Истошный крик, перемежающийся матом, сильно напугал скотину. Буренка дернулась, на сантиметры сдвигая рельсу, чем вызвала еще больший поток ругательств хозяина. Подойдя, я увидел торчащую локтевую кость. Не слушая криков и причитаний, я полез в аптечку, достал жгут, бинты, спирт, и стал оказывать первую помощь.

– Открой дверь, – попросил я Екатерину, – положим его на заднее сиденье.

– А куда мы его?

Я не стал шутить, что до ближайшего оврага, с чувством юмора у луддитов тяжело. Молча поднял Колю, и поволок к автомобилю.

Ехали с ветерком, муж скулил на заднем сидении, жена, что примечательно, молча ехала на переднем. Динамик ожил мужским голосом.

– Андрей, ну как?

– О, связь появилась, – обрадовался я. – Отлично, Серег. Везу госпожу Иванову в перинатальный, правда с заездом в травмопункт.

– Надеюсь не себя чинить.

– Нет, мужа. Он неудачно упал.

– Вот как. Я подъеду к роддому, обсудим.

– С чего бы? Соскучился?

– Если гора не идет…

– Понял. Часа через полтора, я думаю.

– Отбой.

А раньше люди с переломами в коридорах ждали. Теперь же, не успел я заехать во двор, как тут же прикатила каталка, и хрупкая сестричка в костюме с экзо-скелетной системой ловко погрузила тело и увезла в недра больницы.

– И что с ним будет дальше? – взволновано спросила Екатерина.

– Сопьется, – грустно ответил я.

– Я про больницу спрашиваю.

– А, ну его починят и домой отправят. Ничего интересного.

– Долго он будет здесь?

– Не думаю. Гипс наложат, браслет для мониторинга наденут и отправят домой. Я, кстати, вам такой же вез. Не знал, что все так сложно.

– Он не будет его носить.

– Значит без руки останется, если чего хуже не случится. Но он будет, я такую породу знаю. Агрессивные, они обычно очень трясутся за свою жизнь. Ладно, поедем, вас свое койко-место дожидается.

Пустынная парковка перинатального центра была засыпана «сережками» березы. Шуршали шинами проезжающие мимо машины, метались по тротуару оголтелые тумбочки на колесах – искусственные курьеры. Смотреть было не на что, да и не на кого. Вспомнил, что в бардачке осталась недочитанной, перечитанная миллион раз, книжка Брэдбери. Решил устроиться прямо на газоне. Но скоро мое одиночество прервали.

– А ты не боишься, что сюда сейчас слетятся полицейские дроны? – спросил Сергей, выходя из такси.

– Нет.

Никак не привыкну, что бывают люди, на которых уже мне приходится задирать голову.

– Ты бы спортом, что ли занялся, – предложил я, пожимая руку.

– Мое оружие – мозг, – усмехнулся Сергей. – Ты когда собираешься отчеты сдавать? Они, знаешь, сами себя не напишут.

– Разве? А я думал машинный интеллект уже и это умеет.

– Умеет, но есть правила, их надо выполнять.

– Ну и зануда же ты стал, с тех пор как возглавил наш офис. Чего ты, кстати, явился. Не барское это дело – бегать к подчиненным.

– Да вот, решил проконтролировать, как ты работаешь «на земле». Во что ты опять вляпался?

– Поехали, где-нибудь перекусим, расскажу.

– Я уже обедал.

– Завтрак туриста из тюбиков космонавтов, – усмехнулся я.

– Время важнее. Какого ты вообще поперся в эту глушь? Это не наша работа. Вызвал бы соцслужбу, пусть они бы и крутились там.

– Ага. Ты бы видел этот заповедник: коровы, утки, куры, фермерское хозяйство, туалет на улице. Никаких тебе прививок, санитарных условий, отчетов. Их бы сразу запаковали как неблагонадежных.

– Это не твои проблемы. Люди сами выбрали так жить.

– Да никто Серег ничего не выбирает. Мы там, где есть только потому, что так получилось. Люди веками жили в этих селах и в ус не дули. Они что ли виноваты, что цивилизация до них не докатилась.

– Бог с ними, с луддитами. Ты чего полез? Больше всех надо.

– Не хотел. Думал, привезу браслет, настрою спутниковую связь, объясню, как пользоваться, расскажу про иммунитетных нано-ботов, про современные возможности. Азы, понимаешь. Кто ж знал, что она уже на четвертом месяце с риском выкидыша. У меня как бы и вариантов не было. Ей вообще звезду героя надо выдать, что решилась на ребенка. В наше время, кажется, никому дети уже не нужны, а уж чтобы их рожать… Слышал, что наши собираются запускать инкубаторы?

– Давно пора, – пожал плечами Сергей. – Весь мир уже давно на этих рельсах.

– Ты считаешь, что это нормально?

– А что плохого? Модифицированные ДНК дают здоровое поколение. Они не болеют, не страдают зависимостями, быстро учатся, легко переносят физические и психические нагрузки.

– Да, только что мы будем делать с теми, кто родится или уже родился не таким совершенным? Не хотел бы я быть на месте современных родителей.

– Да, об этом, – смутился Сергей. – Ты же у нас без внутренней связи живешь. К нам пришла информация из муниципалитета… В общем, похоже, что у тебя появился сын.

Глава

2.

В такую училку я был бы влюблен по уши: блондинка с голубыми глазами, ярко сияющими сквозь стекла очков в «невидимой» оправе, и строгом костюме, который удивительным образом делал ее формы более выразительными. Высокий каблучок позволял ей быть со мной на одном уровне. Впрочем, только по росту, всем своим видом и немного высокомерным приветствием – «Вы папа Жени?» – она давала понять, что учитель в табеле о рангах важных профессий стоит намного выше какого-то там адаптолога.

– Меня зовут Андрей. И, вероятно, да, я чей-то отец, – ответил я, чуть более холодно, чем собирался.

– Понимаю, – кивнула учительница. – Анна Александровна. Уделите мне несколько минут. Я не собираюсь вас долго задерживать. Пройдемте.

Александровна, надо же. Девчонка моложе меня лет на пятнадцать. И все же пришлось принимать эти правила игры. Если ты в школе, то ты, если не педагог, то либо родитель, либо ученик. И тем, и другим надо сразу показать, кто здесь главный. А то еще того и гляди начнут права качать.

Поднялись по лестнице на второй этаж. Анна открыла кабинет электронным ключом и, пропустив меня, зашла сама.

– Почему так темно? – спросил я.

– Сейчас, – учительница коснулась своего электронного браслета и свет ворвался в помещение.

– Адаптивная пленка на окнах, – понял я.

– Да, – кивнула Анна, – удобно. И снайперов можно не бояться. А то мало ли, кто за двойку обиделся.

Надо же, шутка.

Я улыбнулся в ответ.

Учительница подошла к стулу, находящемуся у доски на небольшом возвышении, и села на него, давая мне возможность осмотреться. А посмотреть было на что. Вместо обычных парт здесь были индивидуальные столы, столешницы которых представляли собой экраны, на таких не очень-то накарябаешь «здесь был я». На стенах висели вроде бы обычные плакаты, какие-то формулы, цитаты, но, приглядевшись я понял, что это тоже экраны, только на электронных чернилах. На таких энергия тратится только для смены изображения, поэтому они все время включены. Судя по формулам, последнее, что изучали в этом классе, была физика. На доску я даже не глядел – интерактивные плазмы давно уже стали обыденностью в образовательных учреждениях.

– Ну, как? – с гордостью спросила Анна Александровна.

– Супер, – не стал расточать патоку я.

– У нас лучшая школа-интернат в стране.

– Верю, но вы ведь меня позвали не хвалиться? Зачем я вам?

– Честно говоря, – ответила Анна, – я думала папой Жени будет кто-то попроще.

– Простите?

– С его складом ума, это должен был быть программист, или инженер. Но, сейчас я понимаю, что, возможно, вы-то как раз лучший вариант.

– Для чего?

Анна не спешила отвечать, а я не торопил с ответом. Облокотившись на входную дверь спиной, я просто ждал продолжения.

– Вы слышали про технологию нейро-ботов?

– Чипы, которые вживляют в мозг? У кого сейчас таких нет.

– Не совсем. Нейро-чипы, конечно, стали большим цивилизационным прорывом, но они всего лишь декодируют информацию, поступающую от синапсов, чтобы отправить ее на внешние устройства. На когнитивные способности человека они не влияют.

– Это спорный вопрос, – не согласился я.

Воздействие технологий на работу мозга считается неприличным обсуждать, тем не менее, исследования не однократно демонстрировали ухудшение в работе нейронных ансамблей нервной системы.

– Я про улучшения, – пояснила учительница.

– Вы говорите о получении мгновенных знаний и навыков.

– Не мгновенных, но, в общем, да. Не знаю, в курсе ли вы, но три последних года государство внедряет эту технологию в образовательных учреждениях.

– А, вы про «процедуру».

– Не лучшее название, – сморщила носик Анна, – но да, про нее.

– Наш ответ генетическим мутантам. Понятно. Меня сложно чем-то удивить. Я только не очень понимаю, как это относится ко мне, и моему неожиданному отцовству. Чего вообще вы от меня хотите?

– Женя очень умный мальчик, – не сразу ответила Анна. – Вот посмотрите.

Она встала и включила на экране доски таблицы показателей.

– Это вот, – она указала наманекюренным пальчиком на строку, – оценки вашего сына. Он лучший в классе.

– Папина гордость, – не удержался я.

– Зря иронизируете, – Анна снова села на стул, который слегка пошатнулся.

Надо же, в идеальном кабинете, что-то не идеально.

– Мать отказалась от него, – продолжала разгоряченно учительница, – да и вообще, сейчас это не модно – быть воспитателем собственного ребенка. Но когда-то успехи детей воспринимались, как собственные успехи. Мамы Чехова, Гагарина, Менделеева, я думаю, очень гордились своими детьми.

– А папы?

– Что? – осеклась Анна Александровна.

– А папы гордились, – резко спросил я, прерывая пламенную речь.

– Да, – вскинув на меня решительный взгляд, в котором читалось раздражение, ответила учительница. – Я думаю, что папы тоже гордились.

Не люблю презентации и рекламные блоки, всегда хочется услышать суть.

– У вас стул шатается, – решил я немного смягчить ситуацию. – У него же вроде выдвигающиеся ножки. Можно отрегулировать, хотите я сделаю?

– Потому что вы мужчина?

– Потому что я могу.

Анна вскочила с места, как ошпаренная и отошла к окну.

– Пожалуйста.

Вот теперь у нас будет связь, камертоны гудят в унисон – недовольной злобой. Но это ничего, главное, что в унисон. Сменить тональность уже проще, а там и до понимания ситуации дело дойдет.

Проблема со стулом легко решилась. В одной из ножек слегка перекосило механизм. Такое бывает, когда стул поднимается на максимальную высоту. Очевидно, Анна любит быть повыше. Чтобы уравновесить положение, под нераскрывшейся ножкой лежал старенький учебник информатики. Какое варварство, так обращаться с книгой. Небольшого усилия хватило, чтобы дать ножке открыться полностью.

– Готово, – прокомментировал я, выпрямляясь.

Анна заметила в моих руках книгу и потянулась, чтобы забрать ее у меня.

– Зачем вы меня нашли? – спросил я, не делая попытки отдать учебник.

Она замерла с протянутой рукой, потом, хмыкнув, опустила ее.

– Мне нужно, чтобы вы убедили Женю продолжить учебу.

– Что? – не поверил я. – Вы сделали запрос по ДНК, связались с офисом, где я работаю, пригласили сюда, все это, чтобы убедить подростка учиться? Вы правнучка Макаренко?

– Все мы чьи-то дети, – взяв себя в руки, ответила Анна. – Но дело не в этом. И не в вас, конечно, тоже.

Она села на отремонтированный стул и откинулась на спинку.

– Вы были бы прекрасным завхозом, наш никуда не годится, – прокомментировала она, закидывая ногу на ногу.

Некоторые орешки не колются, правда, иногда это лишь значит, что они несъедобны.

– Честно признаюсь, новость, что у меня есть сын, стала для меня большой неожиданностью, – сообщил я. – Видимо его мама не посчитала, что мне стоило об этом знать. В каком-то смысле, я думаю, вы со мной согласитесь, это снимает с меня определенную ответственность.

– Конечно, – легко кивнула она.

– И раз мы оба согласны, что я этому ребенку ничего не должен, с чего вы взяли, что я вообще буду вам помогать?

– Действительно, – взяв паузу на пару секунд, ответила Анна, – у меня имелись некоторые опасения по этому поводу. Вы могли оказаться кем угодно, да и жить где-нибудь далеко. Но нам повезло, – она широко улыбнулась, – вы рядом, и вы адаптолог. А этот случай, можно сказать, как раз по вашей части.

– В каком смысле?

– Ну, вы ведь помогаете людям адаптироваться к новой реальности. Все эти обходные подключения через устаревшие устройства, простые алгоритмы, не вызывающие панику, психологическая помощь… Так вот, у нас как раз такой случай. Женя является участником государственного пилотного проекта по внедрению нейро-ботов. Его класс выпускной, а значит, закончив его, он, как и остальные ученики, станет частью нового общества. Умным, сильным, перспективным, способным конкурировать с любыми кибернетическими и бионическими системами. Это дорогое удовольствие, надо сказать, и большой шанс, возможно единственный для ребенка, от которого отказались родители. И Евгений по достоинству его оценил, более того, в первых рядах дал согласие на участие.

– Вас интересует согласие детей? – удивился я.

– Ему было двенадцать, он вполне мог принимать самостоятельные решения.

– Конечно, двенадцать – самое время для больших решений, – усмехнулся я. – Вы же знаете, как формируется мозг? И понимаете на какой стадии находится развитие нейронных связей в подростковом возрасте? Детям еще столько же надо прожить, чтоб просто начать понимать последствия своих действий. А вы предлагаете калечащую процедуру, последствия которой, скорей всего нельзя будет исправить.

– Да, дискуссии еще идут на эту тему, однако же, в министерстве тоже работают не дураки. Они привлекают экспертов, в том числе и по детской психологии.

– Могу себе представить.

– Сейчас это не существенно. Решения приняты, пилот запущен и уже довольно успешно реализуется. Люди получают совершенно новые возможности, которых у них раньше не было: мгновенно учить языки и разбираться в любой технике, решать сложнейшие жизненные задачи, иметь самый быстрый доступ к любым знаниям на планете. Что в этом плохого? И Женя согласился. Он трудился, он шел к этому этапу, он лучший в своем классе по всем предметам. Но почему-то с начала этого года он отказывается от дельнейшего участия, и даже собирается бросить школу. Вы понимаете, кем он будет в таком случае?

– Художником, поэтом, писателем.

– Меньше одного процента выбирают творческие профессии. Вы же понимаете, что конкурировать с машинным интеллектом в создании контента невозможно. Скорей всего, он будет заниматься чем-то бессмысленным, чем-то, что может легко делать любой тупой механизм. И получать условный базовый доход. Как все. Как девяносто девять процентов человечества. И с этой статистикой не поспоришь.

– Не поспоришь, – согласился я.

– Так вы согласны?

– Для начала, я хочу с ним поговорить. Но скажу сразу, если это его взвешенное решение, а не депрессивное расстройство или психоз, я его отговаривать не буду.

– А как же несформированные связи у подростков, – улыбнулась она, поднимаясь со стула. – Или в этом случае взвешенные решения они могут принимать?

Вот зараза, а ведь права. Мне все равно придется как-то воздействовать на его судьбу, и соответственно брать ответственность за это.

– Я уже вызвала Женю. Через пару минут он будет здесь. Готовы к встрече с сыном?

– Нет. Но разве это что-то меняет.

В дверь постучали.

– Подожди, – командным голосом потребовала Анна, и затем обратилась ко мне. – Я ему еще не говорила про вас. Очень надеюсь на вашу профессиональную тактичность и понимание психологии подростка.

– Конечно, – успокоительно кивнул я. – Можете не переживать.

Анна выдохнула, успокаиваясь, и тем же повелительным тоном разрешила:

– Входи.

Это было очень странное чувство, словно в двери вошел не кто-то посторонний, а я сам, но только сильно похудевший, не причесанный, сутулившийся и решительный. Тот же прямой нос, та же непослушная копна темных волос, даже рост и походка. Конечно, он был еще по-подростковому угловат, слишком длинные руки, слишком узкая шея, но сомнений быть не могло – никакой ДНК тест не нужен, чтобы понять – это мой сын сейчас смотрит на нас моими карими глазами.

– Привет, сын, – сказал я.

– Что? – и голос похожий на мой.

Женя резко перевел взгляд на Анну, вся уверенность которой вдруг куда-то исчезла, и резко бросил:

– Зачем!

– Кто-то ведь должен тебя убедить…

Но юноша уже не слушал. Он выскочил из кабинета хлопнув дверью.

– Прекрасно справились, – язвительно заметила учительница, бросив на меня уничтожающе-злобный взгляд.

– А по-другому и быть не могло, – усмехнулся я, все еще пребывая под впечатлением от увиденного. – Но не волнуйтесь. Шок пройдет. Он сейчас переварит информацию, пообщается с нами в своей голове, придет к каким-нибудь дурацким выводам, и, конечно, захочет их озвучить. Или нет. Главное, что в следующий раз, когда мы будем с ним говорить, у него уже не будет ступора от неожиданной новости, а значит он будет более способен к диалогу.

– Так вы беретесь? – с надеждой уточнила Анна.

– Безусловно. Только у меня будет к вам одна просьба. У вас же еще остался образец его ДНК. Я хотел бы кое-что проверить.

– Что проверить? Вы же видели, он практически ваш клон.

– Не в этом дело. Это исследование другого характера, если вы не возражаете, я пока не буду объяснять.

– Ну, хорошо, – пожала плечами Анна. – Давайте попозже встретимся, я вам его отдам. Но, если вы что-нибудь серьезное обнаружите, вы же сообщите?

– Непременно.

Врать уж я умею.