Вадим Иванович Кучеренко
Время умирать
Выковский. И каким образом, позвольте спросить?
Пронин. Мне нужно знать, что ваш недавний посетитель хотел от вас. Вы мне рассказываете, а я плачу вам пятьсот долларов. Сами видите, плевое дело. И очень выгодное для вас.
Выковский. (С возмущением). Да вы с ума сошли!
Пронин. Мало? Восемьсот долларов вас устроит?
Выковский. Уходите!
Пронин. Восемьсот долларов – это хорошие деньги. Даже для врача частной клиники.
Выковский. Вон отсюда, я сказал! Наглец! Или я вызову санитаров.
Пронин. Ладно. Я уйду. Воля ваша. (Поднимается с кресла). Да, не подскажете мне один пустяк? Когда я проходил по коридору, то увидел дверь с табличкой «Главврач Кудюмов А.П.». А.П. – это случайно не Андрей Петрович?
Выковский. Он самый.
Пронин. А знаете, я как-то встречался с Андреем Петровичем. И с его очаровательной женой, Людочкой. У нас общие хорошие знакомые. Мы праздновали в одной компании Новый год или что-то в этом духе. Перепились все вусмерть! И уж не помню, кто, сказал мне по секрету, что у молоденькой жены всеми уважаемого Андрея Петровича Кудюмова есть любовник. И вроде бы он даже работает под началом ее мужа. (Снова садится к кресло). О, я вижу, наш разговор уже начал вас интересовать! Вы позволите мне продолжить?
Выковский. (Растерянно). Вздор! Какое это имеет отношение ко мне?
Пронин. Мне даже назвали фамилию этого врача – ну, вы понимаете, любовника Людочки. Но она вылетела у меня из головы. Пьян был в стельку, каюсь! Конечно, если попытаться вспомнить…
Выковский. (Меняя тон, очень любезно). Так вы знакомы с Андреем Петровичем Кудюмовым?
Пронин. А разве я только что этого не сказал? Простите, но я стал таким забывчивым в последнее время. Да, кстати, уважаемый Аркадий Михайлович, я вам предлагал тысячу долларов в обмен на пустяковую информацию?
Выковский. Тысячу? Нет.
Пронин. Вот видите, какой я, в самом деле, рассеянный человек. Просто как персонаж одного известного детского стихотворения. Мне его в детстве читала бабушка. «Человек рассеянный с улицы Бассейной…». (Тоже меняя тон, резко). Так мы поладим, док?
Выковский. (Обреченно). Что вы хотите узнать?
Пронин. Вот это уже совсем другой разговор. Деловой, без всяких ненужных эмоций. А знать я, уважаемый Аркадий Михайлович, хочу вот что…
Свет гаснет.
Картина 5
В том же летнем кафе напротив издательства за столиком сидят Руфина и Гутов. Та же самая официантка вновь расположилась за крайним столиком, и снова читает, но уже не книгу, а иллюстрированный журнал, не замечая ничего и никого вокруг.
Руфина. Все идет превосходно. Книгу редакторская коллегия приняла на «ура». Для начала решили издать десять тысяч экземпляров. Разойдутся в течение месяца – последует переиздание. И о гонораре за новый тираж будем говорить особо. Вы рады, Роман?
Гутов. Очень.
Руфина. По вашему лицу этого не скажешь. Впрочем, я понимаю. Был бы жив автор, ваш друг…
Гутов. А если бы он был жив, что тогда?
Руфина. Думаю, это было бы хорошо для вас… Но не для книги.
Гутов. Нельзя ли без загадок?
Руфина. Простите меня за цинизм, но… Тогда судьба книги была бы сомнительна. Помнится, я вам уже объясняла, что издательский бизнес живет по волчьим законам. Впрочем, как и любой другой бизнес.
Гутов. По волчьим? Не наговаривайте на волков. Да и на других зверей тоже. В некотором смысле звери более гуманны и разумны, чем люди.
Руфина. Не буду с вами спорить, Роман. У меня нет на это ни времени, ни желания. Нам надо успеть обсудить ряд важных вопросов, которые касаются издания книги. Например, реклама. Или вы думаете, что книга может разойтись сама по себе?
Гутов. Я думал, что если книга интересна…
Руфина. Наивный вы человек! Да в наше время в безвестности остались бы даже Лев Толстой и Михаил Шолохов, если бы у них не нашлось, чем заплатить за промоушен. Никому не нужны книги неизвестных, даже гениальных, авторов. Пусть книга будет дрянью, но если на ее обложке имя Бориса Акунина…
Гутов. Или Елены Улетовой…
Руфина. Да, Роман, если хотите! Да вы представить себе не можете, сколько денег было потрачено на то, чтобы ее имя встало в один ряд с такими брендами, как кока-кола, автомат Калашникова, Коко Шанель. Как вы думаете, если человек увидит на прилавке магазина две книги, на обложке которых имена Елены Улетовой и Виктора Суковатова, какую он предпочтет купить?
Гутов. Руфина, зачем вы спрашиваете? Ведь ответ вам известен.
Руфина. Ответ известен заранее всем. Роман, прошу вас… Нет, требую – не будьте ребенком! Просто сделайте то, о чем я вас прошу. А все остальное предоставьте мне.
Гутов. И о чем же вы меня просите?
Руфина. Мне нужна биография вашего друга. И чем подробнее, тем лучше.
Гутов. (После паузы). Завтра она у вас будет, Руфина Ильинична.
Руфина. (Сухо). Благодарю.
Гутов. Вы хотели меня спросить еще о чем-то?
Руфина. (Нерешительно). Да… Только не знаю, с чего начать.
Гутов. Начните с любого места. Я пойму.
Руфина. Роман… Я вдруг поняла, что абсолютно ничего не знаю о вас. Мы все время говорим, говорим, говорим – а когда расстаемся, я спрашиваю себя: о чем мы говорили? И отвечаю: о книге, о вашем друге, о тысяче других вещей. Обо всем на свете, но только не о вас… Только не прерывайте меня, прошу!
Гутов. Я и не думал.
Руфина. Вы очень интересный собеседник. И когда вы рассказываете о чем-либо, я забываю обо всем остальном. Но, главное, забываю спросить вас, Роман – а кто есть вы сами?
Гутов. Я, в отличие от своего друга, очень скучный человек. Вы бы разочаровались, узнав меня ближе.
Руфина. Я так не думаю. Например, этот шрам на вашем виске… Откуда он?
Гутов. Руфина, давайте перенесем наш откровенный разговор на будущее. Я обещаю, что однажды расскажу вам все. Слово офицера.
Руфина. И когда оно наступит, это будущее? Иногда мне кажется, что будущего не существует. И прошлого тоже нет. Есть лишь один бесконечно-тягучий день. Он начался с рассветом, а закончится в полночь. И не стоит ничего ждать или о чем-то жалеть. Мы, люди, бабочки-однодневки. О чем может жалеть мотылек, живущий один день? Или о чем мечтать? Глупо и смешно.
Гутов. Я не согласен. Прошлое существует. И оно влияет на наше будущее. Изменяет его.
Руфина. У вас слишком философский взгляд на жизнь. Я вам это уже говорила, кажется.
Гутов. Иногда на жизнь надо взглянуть отстраненно. Иначе можно погрязнуть в повседневной суете. И пропустить то, ради чего, собственно, и стоит жить. Я говорю это по собственному опыту.
Руфина. О, подобного опыта хватает и у меня! Если бы только я могла вам рассказать… Вернее, если бы только вы захотели меня слушать. Если уж не хотите ничего рассказывать о себе.
Гутов. Я и на это отвечу так же. Когда-нибудь. Но не сегодня. Хорошо?
Руфина. (После паузы). Я недостаточно хороша для вас?
Гутов. Это я не достоин вас.
Руфина. Когда мужчина говорит, что он не достоин женщины… Тем самым он дает женщине понять, что не любит ее.
Гутов. Руфина! Прошу вас!
Руфина. (Плачет). Вы правы, не надо об этом. Как говорит моя мама, никогда не выясняй отношения с человеком, которого боишься потерять.
Гутов. Ваша мама мудрая женщина. (Достает носовой платок). Возьмите. У вас тушь потекла.
Руфина. Спасибо. (Вытирает глаза и машинально прячет платок в сумочку). А насчет мудрости моей мамы… Возможно, именно из-за своей мамы я так и не вышла замуж. Ни в одном из моих мальчиков, а затем и мужчин, она не смогла разглядеть будущего зятя и отца своих внуков. А я очень послушная дочь… Вот видите, какая я дура?
Гутов. Вы не дура. Просто вы пока не встретили своего мужчину. Предназначенного вам. И которому предназначены вы. Так бывает.
Руфина. Вы так считаете? (Смотрит на часы). Однако мне уже пора. Мой обеденный перерыв закончился.
Гутов. Руфина!
Руфина. Только не провожайте меня, умоляю. К хорошему быстро привыкают. А отвыкать бывает очень больно.
Руфина уходит. Появляется Пронин. Он подходит к столику, за которым сидит, задумавшись, Гутов, и садится напротив.
Пронин. Добрый день, Роман Александрович!
Гутов. Здравствуйте.
Пронин. Вы меня не узнаете?
Гутов. А должен?
Пронин. Надеюсь, что да.
Гутов. Не подскажете, где и когда мы с вами встречались?
Пронин. В последний раз не далее, как вчера. В психиатрической клинике. Впрочем, вы были так озабочены, что едва ли заметили меня. Прошли мимо, не удостоив даже взглядом. Однако я не в обиде. Я прекрасно понимаю…
Гутов. Кто вы?
Пронин. Ваш друг, Роман.
Гутов. Я очень недоверчиво отношусь к людям, чье имя мне неизвестно, а они называют себя моими друзьями.
Пронин. О, вам не о чем беспокоиться!
Гутов. А вы уверены, что беспокоиться надо мне, а не вам?
Пронин. Может быть, довольно играть словами? Мы только теряем время. Предлагаю перейти к делу.
Гутов. Вам что-то нужно от меня?
Пронин. Скорее, вам от меня.
Гутов. И что же мне нужно от вас?
Пронин. Чтобы я сохранил одну тайну.
Гутов. Довольно говорить загадками. Объяснитесь начистоту или убирайтесь!
Пронин. И почему это люди всегда гонят меня прочь, даже не дослушав?
Гутов. Возможно, потому что вы не внушаете им симпатию.
Пронин. А ведь потом они жалеют об этом.
Гутов. Мне показалось, или вы действительно мне угрожаете?
Пронин. Ну, что вы, Роман! Чем я могу угрожать вам?!
Гутов. Хорошо, что вы это понимаете. Поэтому вы сейчас встанете и уйдете. И тогда с вами не случится ничего плохого.
Пронин. Со мной – да. А с вами?
Гутов. А что со мной?
Пронин. Иногда люди хранят тайны, которые хотели бы скрыть от всего мира. И если однажды тайное становится явным…
Гутов. О какой тайне вы все время говорите?
Пронин. О той, что вы храните в стенах психиатрической клиники. Надеюсь, теперь-то я понятно для вас выражаюсь?
Гутов. (После паузы). И что вы хотите за нее?
Пронин. Не за тайну, Роман, не за тайну. Она мне и так известна. А за то, чтобы она и впредь оставалась для всех тайной. За свое молчание, которое, как известно, золото.
Гутов. Сколько золота?
Пронин. Приятно иметь дело с умным и деловым человеком. Сколько? Ну, скажем, двадцать пять тысяч долларов. И я буду нем, как могила.
Гутов. Могила? А это хорошая мысль.
Пронин. Теперь уже вы мне угрожаете? Как это нехорошо с вашей стороны!
Гутов. (Задумчиво). Двадцать пять тысяч. А потом еще двадцать пять. И еще. Ты присосешься ко мне, как паук, и будешь пить и пить из меня кровь, до последней капли.
Пронин. Ну что вы, я человек слова!
Гутов. Ты шантажист. А, следовательно, подлец. И, кстати, я вспомнил, где и когда видел тебя. В этом же кафе, несколько дней назад. Мне показала тебя Елена Улетова. И сказала, что ты работаешь на нее. Это она тебя подослала?
Пронин. Ну что вы! Тогда это обошлось бы вам намного дороже. Елена Улетова ничего не знает. Это только наше с вами дело.
Гутов. С такими подонками, как ты, у меня не может быть никаких дел. Ни с тобой, ни с твоей хозяйкой. Встретишь госпожу Улетову – передай ей, что я не принимаю ее предложения. Пусть ищет себе другого раба. А если ты, холуй, еще хотя бы раз подойдешь ко мне на расстояние выстрела…
Гутов достает из наплечной кобуры, скрытой под пиджаком, пистолет. Пронин вскакивает, роняя стул, и пытается защититься, выставив перед собой руки. Он смертельно напуган.
Пронин. Не надо! Я прошу вас! Это было ошибкой с моей стороны. Да уберите же пистолет! Умоляю!
Гутов. Убирайся прочь! Или я пристрелю тебя, как бешеного пса.
Пронин убегает.
Картина 6
Кабинет Руфины. В его интерьере произошли разительные перемены. Нет запустения, книг, разбросанных повсюду, зато много ваз с цветами, и даже серые раньше книжные полки отливают золотом корешков. За письменным столом сидит Руфина и просматривает иллюстрированный журнал. Стремительно входит Улетова. Она вне себя от злости. У нее в руках точно такой же журнал.
Улетова. (Бросает журнал на стол). И как это понимать?
Руфина. Что – это?
Улетова. Вот уж не ожидала от тебя такого коварства, подруга!
Руфина. О чем это ты?
Улетова. Тихо, исподтишка приводишь свою угрозу в исполнение?
Руфина. Я уже устала задавать вопросы и не получать на них ответы. Попробую в последний раз. Что тебя так взбесило, Елена?
Улетова. Не корчи из себя невинную девушку! Издательство начало раскручивать нового автора, даже не поставив меня в известность. И я должна молча терпеть это свинство?
Руфина. Прости, но при чем здесь ты? Рекламируя нового автора, издательство не нарушает ни одного пункта договора с тобой.
Улетова. Но ты обещала мне, что в этом номере журнала будет анонс моего нового детектива. А вместо этого – какой-то Виктор Суковатов! И слюни по поводу его паршивой книжонки.
Руфина. Присядь и поговорим. Откровенно, как подруга с подругой.
Улетова, взяв журнал со стола, рвет его. Отведя душу, с облегченным вздохом опускается в кресло.
Руфина. Вот и хорошо. Только зачем было мусорить?
Улетова. Ближе к теме, подруга.
Руфина. Начнем с того, что ты до сих пор не сдала в издательство свою новую книгу. И тем самым нарушила условия договора.
Улетова. Подумаешь! Месяц-другой ничего не изменят.
Руфина. Для тебя да, поскольку аванс за книгу ты уже получила. Но не для издательства. Издательство терпит убытки. Однако терпеливо ждет и пока не предъявляет тебе исковые претензии.
Улетова. Попробовали бы вы!
Руфина. Будем считать, что я тебя не слышала. Но, скажи на милость, как мы должны анонсировать книгу, которой в глаза не видели? Возможно, ее даже не существует в природе.
Улетова. Но я-то существую! Мою фотографию вы могли опубликовать. И написать, что известная писательница Елена Улетова скоро порадует читателей своим новым бестселлером. Не мне тебя учить, как подогревать интерес масс.
Руфина. Могли бы. Но предпочли синицу в руках журавлю в небе. Издательство переживает трудные времена. Книга Виктора Суковатова поможет нам продержаться, пока не выйдет твой новый детектив.
Улетова. Все это наглая ложь и лицемерие! Ты просто проталкиваешь книжонку своего очередного любовника. Имей мужество признать это, подруга!
Руфина. А вот это уже оскорбление. Продолжать разговор в таком духе я не намерена. Даже с самой великой Еленой Улетовой. Иди домой, приди в себя, а потом мы все спокойно обсудим.
Входит Алла.
Алла. Руфина Ильинична, в приемной – Роман Гутов. Вы просили сообщить вам сразу, как только он придет.
Руфина. Пригласи его, пожалуйста. Госпожа Улетова уже уходит.
Улетова. Ну, уж нет! После такого я точно никуда отсюда не уйду. Вызывай охрану, подруга, если желаешь от меня избавиться.
Руфина. Что ты хочешь?
Улетова. Взглянуть в глаза человеку, который лишает меня законного куска хлеба с маслом. И задать ему пару вопросов.
Руфина. Ты хочешь устроить скандал? Предупреждаю тебя…
Улетова. Ну, что ты, подруга! Ведь мы цивилизованные люди. Все будет очень культурно.
Руфина. Очень надеюсь на это. Не забывай, пожалуйста, что ты не рыночная торговка, а известная писательница… Алла! Кажется, я просила тебя пригласить Романа Гутова. Почему ты все еще здесь, стоишь, разинув рот?
Алла. Извините, Руфина Ильинична. Заслушалась.
Алла уходит и возвращается с Гутовым.
Гутов. Добрый день.
Руфина. Здравствуйте, Роман. Уже читали статью в журнале о Викторе Суковатове?
Гутов. Да.
Руфина. Вам понравилось?
Гутов. Виктор сказал бы, что слишком красиво написано. Он был скромным человеком.
Улетова. У меня создается впечатление, что меня игнорируют. Или я вдруг стала невидимой?
Руфина. Не обращайте внимания, Роман. У Елены сегодня с утра разлилась желчь. И она, добрая душа, щедро делится своим плохим настроением со всеми.
Гутов. Бывает.
Улетова. И с вами тоже?
Гутов. Ничто человеческое мне не чуждо.
Улетова. Именно поэтому вы вчера угрожали пистолетом моему агенту? (Показывает жестом, что стреляет). Паф-ф! Бедняжка, он заперся дома в ванной и дрожит от страха, боясь выйти на улицу. И даже подойти к окну. Начитался детективов!
Руфина. О чем ты, Елена? Не болтай ерунды!
Улетова. Так вы наотрез отказываетесь от моего предложения?
Гутов. Да.
Улетова. В таком случае, мне незачем вас покрывать. Пеняйте на себя. Ты этого хотел, Жорж Данден!
Руфина. Елена! Роман! Я ничего не понимаю! О чем это вы? Да объяснит мне кто-нибудь, что происходит?
Улетова. Елена – это я. Могу в доказательство показать паспорт, если кто сомневается. А кто этот Роман, к которому ты сейчас обращалась? Я не вижу здесь никакого Романа.
Руфина. Ты что, ослепла? Вот он, стоит перед тобой.
Улетова. Так это вы – Роман? Нет, скажите, в самом деле?
Гутов. Продолжайте. Только не брызгайте на меня своей ядовитой слюной.
Гутов отходит к окну. Стоит, повернувшись ко всем спиной.
Улетова. Только мне почему-то кажется, что имя Роман вам не подходит. Оно чужеродно вам. К вашей мужественной внешности подошло бы другое имя… К примеру, Виктор. Ведь правда, Алла? Этот мужчина рожден, чтобы быть победителем. Ну, какой же он Роман? Роман – это пошло, это слоники на пузатом комоде. Виктор же – это римский легионер, бряцающий мечом и зычно приветствующий кесаря: «Моретуре те салютанте!» Что в переводе означает: «Идущий на смерть приветствует тебя!»
Алла. Роман, Виктор… Какая разница? Лишь бы человек был хороший!
Руфина. Алла, горе мое, ты хотя бы молчи! Елена, да что с тобой? Ты сошла с ума от ревности?
Улетова. Если кто и сошел с ума, то не я. Иначе я лежала бы в психиатрической клинике. И меня каждый день навещал бы наш общий друг Роман-Виктор. Думаю, тогда ты охотно поменялась бы со мной местами, Руфина. Ведь так?
Руфина. Прекрати немедленно этот балаган! Роман, простите меня.
Гутов. (Поворачиваясь к ней лицом). За что?
Руфина. За то, что вы вынуждены все это выслушивать.
Гутов. Если кто и виноват в этом, то не вы.
Руфина. (Растерянно). А кто?
Гутов. Я сам. Мне давно уже следовало вам все рассказать, Руфина. А не дожидаться этого фарса. Слишком уж мерзко все это выглядит в исполнении госпожи Улетовой.
Улетова. Эй-эй, я бы попросила! Как вас там? Роман? Виктор? Может быть, у вас есть еще и третье имя?
Руфина. Я отказываюсь что-либо понимать.
Улетова. Ты непроходимо тупа, подруга. Позволь представить тебе Виктора Суковатова собственной персоной. Не правда ли, он хорошо сохранился для человека, который уже умер? Во всяком случае, если верить тому, что написано в этом журнальчике.
Руфина. Но этого не может быть… Роман! Скажите, что это неправда.
Гутов. Я давно хотел вам в этом признаться, Руфина.
Руфина. Но почему же не признались?
Гутов. Я пытался. Но вы сказали, что мертвый автор дороже, чем живой. А живой не стоит ни гроша.
Руфина. Так это все из-за денег?
