Вадим Иванович Кучеренко
Искушение
– Но зачем ты мне это все говоришь? – спросил юноша.
– Потому что я могу тебе помочь, – услышал он.
– А что…, – голос юноши осекся, но он все-таки справился с волнением и договорил: – А что взамен?
Неожиданно незнакомец рассмеялся. Он придвинул подсвечник к себе, и тени, скрывавшие его, испуганно расползлись по стенам и потолку. Впервые Марк смог рассмотреть своего собеседника. Перед ним, вальяжно развалясь на стуле, сидел мужчина средних лет, чуть полноватый, в дорогом костюме, ничем не примечательный, если не считать того, что безымянный палец его левой руки украшал массивный золотой перстень с какой-то сложной монограммой. Во всем остальном в нем не было ничего демонического. Он был бы даже по-мужски привлекателен, если бы не его улыбка – искусственная и холодная, и глаза – непроницаемые и застывшие. Губы мужчины до странности противоречили его глазам и делали лицо неприятно-отталкивающим.
– Ты ждешь, что я потребую твою душу? – улыбаясь, спросил мужчина на языке немых. – Нет, малыш, я не тот, за кого ты меня принимаешь. Ты льстишь мне.
– А кто же вы? – осмелился спросить Марк.
– Простой врач, – ответил мужчина. – Впрочем, не простой. Я могу то, что не под силу другим. Ты слышал: врач, исцели себя сам? Я исполнил завет Авиценны. Может быть, единственный из его учеников. Как и ты, я был нем, и даже глух. Потому и понимаю тебя и могу с тобой разговаривать. Но я излечил себя. К сожалению, мой метод… Он не укладывается в прокрустово ложе официальной медицины. И потому его не хотят признавать. Немного внушения, немного скальпеля… Что в этом дьявольского, скажи?
– Так просто? – не поверил юноша.
– Есть еще один компонент. Это моя гениальность. Так тебя больше устраивает, маловер?
– Я не сказал, что не верю вам.
– За тебя говорят твои глаза, – подмигнул мужчина. – Так да или нет? Хочешь ли ты обрести желанную безделку в обмен на самое драгоценное, что может быть у человека? Решай. Здесь и сейчас. Иначе я уйду, и мы никогда уже не увидимся. Другого шанса у тебя не будет.
– Я… – сглотнул слюну Марк. – Я не могу вам заплатить. Ведь такая операция, наверное, стоит очень дорого?
– А кто говорил о деньгах? – усмехнулся мужчина. – Ты заплатишь мне послушанием. Тем, что безропотно испытаешь на себе мой метод. А в случае неудачи не предъявишь мне счет. И мы будем квиты. Поверь, официально не признанному врачу не так просто найти пациентов.
– В случае неудачи, вы сказали?
– А что ты теряешь, малыш?
Тени начали возвращаться. Свеча на столе таяла, превращаясь в огарок. Тьма вокруг них сгущалась, снова скрывая лицо незнакомца. И только в зрачках его мигали два крохотных, поистине дьявольских огонька.
– Мне, – сказал юноша, отводя свой взгляд, – надо подумать.
– Хорошо, – не стал настаивать мужчина. Но в голосе его просквозило разочарование. – Надумаешь, позвони.
Он небрежным жестом достал из внутреннего кармана пиджака объемное кожаное портмоне, с той же с золотой монограммой, что и на перстне, вынул из него и протянул через стол свою визитную карточку с золотыми буквами на черном фоне. Марк взял ее, невольно коснувшись руки мужчина. Рука была влажной, липкой и холодной, словно кожа лягушки. Юноша почувствовал отвращение, как будто коснулся гада. Тошнота снова подступила к горлу. Он встал, опрокинув стул и не заметив этого, и, забыв проститься, преодолевая обволакивающий его сознание туман, пошел по направлению к выходу, где подобно маяку то вспыхивало, то гасло пятно света, когда открывалась или закрывалась дверь. Он почти бежал, спотыкаясь о чьи-то ноги, натыкаясь на столы, падая и поднимаясь, бил руками в обступившую его темноту, у которой выросли щупальца, пытавшиеся задержать его. Оркестр замолчал, и только барабан продолжал монотонно бухать. Или это сердце билось в его груди? В последнем усилии Марк дотянулся до начищенной до блеска медной ручки, нажал на нее, налег всем телом на дверь и проскочил в открывшуюся узкую спасительную щель на улицу. Дверь со вздохом сожаления тяжко ухнула за его спиной.
