Вадим Фефилов
Клинки капитана Бенфики
– Бенфика, я сейчас рассержусь. К чему мне все это снова слушать?
– Извини, папа, а вот что сообщает иностранному журналисту наша студентка Ильхам: «Мне постоянно снится, что я не отсюда. Что я живу в Европе. Я учительница во Франции или Германии, и у учеников желтые волосы. Я учу их исламу. Все женщины в моей семье должны носить хиджаб. Если бы надо было превратиться в животное, то это была бы рыба, может быть очень большая, но в то же время очень быстрая. Потому что в море много мест, где можно спрятаться, оно больше, чем суша. Я бываю на океане со своей семьей, но мне приходится плавать в одежде».
– Бенфика, ты хочешь сказать, что наши молодые соотечественницы глубоко несчастны и хотят эмигрировать куда подальше, так?
– Я хочу сказать, что позавчера одну из этих девушек вычислили, несмотря на закрытые платками лица, и новые власти Хуси приговорили ее к наказанию: девяносто девять ударов плетью! Им не понравились интервью. Темные люди без образования, налетевшие из пустыни и оккупировавшие столицу, теперь решают, что могут сказать студентки университета, а что нет. И ты меня пытаешься убедить, что скоро ситуация в стране изменится и я снова буду ловить преступников? Окей, но ты понимаешь, что отныне в нашей стране экстремистами являются не Хуси, а эти студентки?
Вождь племени в ответ только тяжело вздохнул, а через несколько дней у него случился очередной и на этот раз последний сердечный приступ. И вот отца нет, а родственники везут ее, офицера госбезопасности, менять на пулеметы и ракеты. Называют себя правоверными мусульманами, а уже с утра кустики ката жуют, как ослики. Дрейфят, наверное, что в деревне Хораз на неприятности могут нарваться.
Охранник снова предложил кофе из термоса, но Бенфика отказалась.
Лет десять назад этот парень – красный от смущения подросток с забавным именем Банан – подходил поздравить ее с золотой медалью национального первенства по кикбоксингу среди девушек. Она тогда удивилась его смелости и почувствовала, что сильно ему нравится. Сам он, кажется, занял третье место или вовсе проиграл. Потом куда-то пропал, видимо, действительно уехал учиться в Европу. Ну а теперь заигрывать поздно – Бенфику замуж везут выдавать.
Пока свадебный конвой с людьми племени карабкался в горы, у оружейного «барона» майора Бахи проходила непростая встреча с бойцами «Аль-Каиды». Точнее, сам Баха в разговоре не участвовал. Он неудобно лежал на животе со связанными руками и ногами, уткнувшись лицом в собственную рвоту. Майор уже дважды описался в белые наглаженные брюки, поскольку мысль о том, что в ближайшие минуты ему отрежут голову, была невыносима.
Моджахеды сидели кружком на тонком цветастом половике в центре гостиной, в приятной прохладе большого холостяцкого дома, и пили чай. По наводке командира, высокого блондина с медной бородой, они только что добыли первоклассное оружие. Хвала Аллаху! Осталось немного отдохнуть, убить толстого кяфира, и можно возвращаться из горной местности на базу – на юг страны к морскому побережью.
Беседа между террористами шла откровенная, ведь майора Бахи для них больше не существовало.
– Честно говоря, братья, в первые минуты атаки я испугался, – сказал маленький толстяк с пунцовым лицом. Он часто вытирал лысину платком в красно-белую гусиную лапку. – Бежать не могу, очень давит в груди. Как будто жабу проглотил. Паника быстро наступает. Боюсь вас подвести! Давайте при будущих атаках я на миномете стоять буду?
Все мужчины одеты почти одинаково: камуфляжи песочного цвета, на головах бело-зеленые и бело-черные платки, кобуры с пистолетами, боевые ножи, высокие пустынные ботинки или шлепанцы на босу ногу.
– Значит, думаешь, у тебя высокое давление, брат? – уточнил большой африканец с широким лицом цвета баклажана и бородой, выкрашенной хной в ярко красный цвет. – Прибегаю к защите Аллаха от проклятого шайтана!
– Да, скорее всего, давление, очень мучаюсь, потею постоянно, и лицо горит, как на пожаре, – ответил коротышка. – Может, это все из-за лишнего веса и расшатанных нервов?
– Тебе нечего стыдиться, брат, все наши моджахеды понимают, ты свои болезни не на курорте заработал, а у проклятых америкашек в тюрьме Гуантанамо, – ободряюще сказал большой африканец.
– Спасибо, брат, тебе за поддержку.
– Не переживай, брат, ты уже в возрасте, но какой еще шустрый! Во время недавнего штурма ты проявил себя как сильный воин! Самолеты потом целый день выискивали нас среди оливковых деревьев и бомбили страшно. Ну ничего, зато выспались денек среди оливок. Хвала Аллаху!
В разговор вступил эмир отряда. Его длинные белые волосы были гладко зачесаны назад и убраны в длинный хвост, как у западного рок-музыканта:
– А помните, братья, у нас был врач из Узбекистана? Он советовал сердечникам почаще делать кровопускание. Много-много маленьких надрезов скальпелем на коже. Уверен, мой болезненный брат, такая процедура тебя быстро вылечит! И еще надо чаще молиться и читать Коран. Аллах велик!
Коротышке показалось, что эмир его троллит. Тогда он еще больше покраснел и сделал непонятное движение – то ли отрицательно покачал головой, то ли кивнул в знак согласия.
– Эмир, я читаю Коран в любую свободную минуту. Без молитвы жить не могу… И все же вместо того убитого узбека нам надо найти квалифицированного врача. Он будет зашивать раненых и заодно меня проконсультирует. Но конечно, на все воля Аллаха!
У связанного по рукам и ногам майора Бахи, истекавшего на полу вонючим потом, вдруг появился шанс на спасение. Какие надрезы? Какое крово-пускание? Что за ретроградство? О Аллах, о чем они говорят? Что за чушь несут? Мысли Бахи разбегались, как жуки-носороги в дупле мертвого дерева. Надо сообщить толстому бандиту, что у него ишемия и, возможно, предынфарктное состояние! В голове майора бушевала песчаная буря, но вот-вот должен был появиться просвет. Наконец мысли в голове Бахи начали водить более осмысленные хороводы. Он бы посоветовал вместо чая и кофе заваривать траву пустырника с листьями смородины и ежевики. Еще хорошо делать выжимку из лимона, чеснока, меда, прополиса и принимать по столовой ложке два раза в сутки, рано утром на голодный желудок и вечером перед сном. Баха хотел сообщить террористам, что является майором медицинской службы и способен консультировать по любым проблемам со здоровьем. Однако липкий пот заливал глаза, нос не дышал из-за попавшей в него рвоты и болезненный комок застрял в горле. Вместо четкой и понятной фразы с предложением о сотрудничестве наружу вырвалось лишь жалкое сипение.
Эмир оглянулся на него и, словно сожалея о давно запланированном, но по рассеянности забытом деле, нахмурил высокий лоб. Потом быстро поднялся, вынул из деревянной кобуры длинноствольный автоматический пистолет и негромко произнес:
– Аллаху акбар! – и дважды выстрелил в голову майора Бахи.
– Эмир, ты же обещал, что я отрежу ему голову ножом, – недовольным басом произнес краснобородый африканец.
– Брат, ты посмотри внимательно. Видишь, неверный описался, – невозмутимо сказал командир. – Может, ты хотел увидеть, как кяфир наложит дерьма в белые брюки? А кстати, почему он в белом костюме расхаживал? Ждал гостей? Все, братья, сворачиваемся. Нам нужно без проблем доставить груз на побережье. Мы не воевать сюда приехали. Иншааллах![6]
Когда кортеж машин из столицы добрался до места, боевики уже исчезли. В горную деревню вернулась привычная тишина. Мертвый майор Баха лежал на террасе второго этажа родовой башни. В центре зала на ковре стояли стаканчики с недопитым чаем. Одни мужчины ринулись обыскивать пять этажей здания. Другие с яростными криками высыпали наружу и, держа автоматы на изготовку, принялись стучать в соседние дома и осматривать уползающие в гору узенькие раскаленные улицы, надеясь найти убийц дальнего родственника, а самое главное – нагло похищенное оружие.
Бенфика бросила любопытный взгляд на мужчину, лежащего на животе со связанными назад руками. Жених готовился к встрече с невестой самым трогательным образом, надев неудобный для жаркой страны европейский костюм и явно тесные лакированные штиблеты белого цвета. Она подошла к трупу, перевернула двумя руками на спину и посмотрела в лицо майора. Десять лет назад он приходил к ним в дом у Соляного рынка, чтобы предложить руку и сердце ей, пятнадцатилетней девушке, но отец, не церемонясь, выставил Баху за дверь. Хвала Аллаху! Девушка недовольно поморщилась: перед казнью ее дважды несостоявшийся жених сильно потел и мочился в штаны. Она помедлила и, не сдержавшись, задрала вверх рукав пиджака, а затем рубашки: посмотрела на сгиб правой руки пониже локтя. Немудрено, что кожа Бахи оказалась чистой – никаких татуировок.
– Он же по возрасту совсем не подходит, – сказала она тихо. – Ты психически ненормальная, Бенфика. Одержима навязчивой идеей. Может быть, никакого мужчины тогда на кухне и не было.
Она вышла на безлюдную улицу, залитую палящим солнцем, и осмотрелась. Мимо на ослике по камням процокал смурной паренек с автоматом устаревшего образца – с деревянным прикладом. Бенфика окликнула его и спросила, кто убил Баху. Юноша ткнул указательным пальцем в небо. Это был жест, принятый у исламистов: он означал непоколебимость веры в единственность Аллаха. Понятно, значит, жениха навестили боевики «Аль-Каиды». Она вернулась к конвою запыленных белых пикапов, прижавшихся друг к другу на тесной дороге при въезде в деревню. Беззаботные родственники не потрудились развернуть машины для выезда и, конечно, не выставили охрану. Ох уж эти безалаберные арабские мужчины, всегда надеющиеся на «Иншааллах!». Бенфика быстро прошлась вдоль автомобилей – в каждом в замке зажигания торчали ключи. Но самое удивительное, что в головном внедорожнике на заднем сиденье лежал рюкзак с отцовскими ножами. Вот это да! Сколько у нее времени до возвращения родни – минута, две, три? Девушка посмотрела на тактические часы на руке и достала из мешка один из клинков. Желтоватая рукоять из рога черного носорога, убитого тысячу лет назад в африканской пустыне, удобно легла в руку. Бенфика побежала вдоль машин. Садилась на колено и сильными точными движениями прокалывала колеса пикапов. Не тронула шины только самого нового джипа, стоящего впереди колонны.
Быстро и уверенно развернувшись, девушка выехала на узкую дорогу, стекающую по горам вниз, к столице. Запас по времени приличный. В окрестностях нет ни одной шиномонтажной мастерской. Предупредить кого-то в городе быстро не удастся – мобильная связь в Хоразе не работает, а спутникового телефона в племени отродясь не было. Бенфика нажала на газ и впервые за утро улыбнулась. Ее имя – странное для арабского уха – на самом деле замечательное! В любом европейском городе, где живут фанаты футбола, его наконец-то оценят по достоинству.
Промчавшись на скорости по серпантинам восемьдесят километров, она стремительно зашла в столичный аэропорт, рассчитывая попасть на рейс в маленькую симпатичную республику Джибути, что по другую сторону залива. Сумки и чемоданы с приданым она бросила в горах. При себе самое необходимое: паспорт, толстая пачка сотенных долларов в непромокаемом пакете (личные накопления) и кожаный рюкзак с древними клинками. В Джибути она продаст раритеты и улетит в европейское, но чисто мусульманское Косово. Там купит гражданство и отправится в свое первое путешествие по белому свету.
Полутемное душное здание столичного аэропорта было построено еще в те фантастические времена, когда ее страна принимала до полумиллиона туристов в год. Местные девчонки разгуливали по йеменским улицам в коротких платьях и мини-юбках свободно, не боясь суровой кары за нарушение религиозного запрета, а юноши гуляли в шортах и джинсах. Богатые бездельники из США и Европы, положив перед собой на столики «лейки» и «полароиды», беззаботно потягивали крепкие коктейли в барах и ночных клубах, не опасаясь быть похищенными и убитыми. Наглядевшись на шикующих заграничных гостей, ее будущий отец – молодой вождь племени Ахмед эз-Зубейра – тоже захотел ощутить себя «иностранцем» и первым из семейного клана собрался за границу. Его приятель, имам древней мечети Аль-Джами-аль-Кабир, что у Соляного рынка, посоветовал в первую очередь посетить Португалию, поскольку там «когда-то был мусульманский халифат». В Лиссабоне две местные красотки затащили симпатичного горца из никому не известного Йемена (португальцы считали, что это где-то рядом с Вьетнамом) на матч футбольной команды Sport Lisboa e Benfica. Вождь настолько впечатлился красотой спортивного шоу, что после матча в шумном ночном баре поклялся назвать дочь Бенфикой и спустя десять лет сдержал не совсем трезвое слово.
Дефицитный авиабилет дожидался девушку в кабинете старшего диспетчера дяди Яруба (она позвонила ему, когда спускалась с гор). Старик взялся сопровождать девушку в предполетную зону. Он оказывал ей уважение не только как представительнице племени, владевшего землей в местности Архаб, но и как старинный друг отца. Они собирались выйти из здания непосредственно к лайнеру в обход пограничного и таможенного постов, но тут рядом раздался голос дяди Шейха, дребезжащий, как плохо настроенный тараб[7]. Современная девушка слушать тараб ни за что не станет.
– Ассаламу алейкум, господин Яруб! Приветствую и тебя, госпожа Бенфика! – Дядя Шейх таращился на них блеклыми глазками. – Позволь узнать, далеко ли ты собралась?
Какие странные дела… Утром во время «свадебной» поездки в горы она дядю Шейха не видела. Значит, он оставался в Сане, а одураченные родственники нашли способ сообщить новому вождю о ее дерзком побеге. И он помчался в аэропорт на перехват.
Дядя Шейх взялся за автомат Калашникова, висевший у него на плече, и повел дулом в направлении неподвижно стоявшей Бенфики:
– Ты, подлая воровка! А ну марш за мной!
Делать было нечего, и, оставив смущенного старшего диспетчера у грязного кафетерия перед входом в зону досмотра, Бенфика пошла с дядей через гомонящую толпу. Обидно! Очень обидно, что он назвал ее подлой воровкой! Коллекционированием холодного оружия в племени увлекался только отец. Он неделями пропадал в далеких горных селениях, а вернувшись с «добычей», немедленно отправлялся в лавку знаменитого оружейника Абдуллы бен Узейри, считавшегося главным знатоком и оценщиком старых клинков не только в столице, но и во всем северном Йемене. Она помнила, как папа получил первый инфаркт. Торгуясь за какой-то кинжал, он разглядел маленькую, но досадную трещину на рукояти из носорожьего рога и вступил в тягучий спор с хозяином лавки.
– Вот здесь маленькая трещина! – въедливо говорил отец.
– Да нет там никакой трещинки! – устало отвечал Абдулла бен Узейри, выступавший посредником в совершении сделки.
– Нет, нет! Здесь точно трещина, поэтому следует скинуть цену процентов на тридцать – тридцать пять! – настаивал отец.
И тут уважаемый шейх из провинции Мареб, стоявший позади, не торгуясь, подло предложил двести тысяч долларов наличными. Поистине это был нож в спину. Шейха из Мареба отец уважал, считал его хорошим приятелем. Хозяин лавки обрадованно надел узкие очки в золотой оправе, взял чистый лист и принялся выписывать паркером товарный чек, а расстроенного вождя, схватившегося за сердце, увезла карета скорой помощи. Что и говорить, джамбии с многолетней кровавой историей были его страстью. Собранную за долгие годы коллекцию он считал своей собственностью, и никто в племени не смел это оспаривать. Его жена, красавица из знатной касты африканских туарегов, давным-давно умерла от укуса песчаной эфы. Братьев и сестер у Бенфики не было, и поэтому коллекция клинков должна была по праву достаться ей – единственной наследнице вождя. Однако члены Совета, сжевав несколько мешков дурман-травы, решили, что, поскольку джамбии приобретались на средства, выплачиваемые правительством страны за аренду земли в местности Архаб, принадлежащей всему племени, «значит, и кинжалы являются собственностью всего клана». Вердикт девушке зачитал сам дядя Шейх, заехавший в родовой дом у Соляного рынка после утомительного заседания Совета. На правах ближайшего родственника он прошел прямо в домашний кинозал, где сидела Бенфика. Она приглушила звук, но кнопку «Стоп» на пульте не нажала и продолжала следить за действием на экране. Дядя помялся, откашлялся, хотел присесть в соседнее кресло, но не решился и остался стоять корявым истуканом.
– Я догадываюсь, что ты хотела бы взять фамильные ценности и уехать в Европу, – сказал дядя Шейх. – И очень хорошо, что я присутствовал при кончине моего несчастного старшего брата и немедленно изъял коллекцию из вашего сейфа. Хвала Аллаху! Иначе бы тебя мы больше здесь не увидели.
Бенфика не отрывала глаза от экрана: там начальник тюремной охраны, омерзительный тип по имени Байрон, до смерти избивал одного из новоприбывших заключенных. Дядя снова помялся и скороговоркой сообщил, что Совет племени принял «еще одно мудрое решение».
– Надеюсь, ты будешь нам безмерно благодарна, Бенфика. Мы нашли тебе прекрасного жениха. Он наш дальний родственник. Зовут его майор Баха. Настоящий патриот и очень обеспеченный человек.
– День новый, дядя, а дерьмо старое, – сказала Бенфика по-английски, цитируя «Побег из Шоушенка».
– Что? – растерянно переспросил Шейх.
– Некоторых птиц в неволе не удержишь, – мрачно продолжила девушка уже на арабском. – Их перья слишком яркие. И, когда они улетают, часть тебя понимает: нельзя держать их взаперти. Но то место, где ты живешь, становится мрачнее после того, как они улетели.
– Бенфика, извини, но я не понимаю, о чем ты говоришь. Или ты решила щегольнуть знаниями? Моей школой была не Военная академия, а долгая и опасная жизнь настоящего горца!
– Если бы вы были «настоящим горцем», то отдали бы мне по крайней мере два клинка из шести. – Бенфика повернула к старику голову, но с кресла не встала. – В память об отце. И отпустили меня на все четыре стороны, и это было бы справедливо, по-родственному! Вы тоже имели доступ к деньгам племени, но, в отличие от папы, транжирили их налево-направо на всякие свои срамные делишки…
Новоиспеченный вождь племени покраснел, и его крашеные усы яростно зашевелились.
– Молчи, Бенфика, закрой рот! Обращаюсь к Аллаху, отдалив себя от проклятого шайтана!
– Нет! Не замолчу! – Она встала и теперь смотрела ему прямо в глаза. – Отец долгие годы занимался кропотливыми поисками по всей стране, по сути – настоящими историческими исследованиями, совершил сотни поездок в самые труднодоступные, порой очень опасные места и в итоге получил в коллекцию конкретно эти шесть кинжалов. А вы!..
– А я всегда помогал ему! Да! Клянусь Аллахом! – перебил старик, глядя то на племянницу, то на кинопроектор. – Когда твой отец раскатывал по стране туда-сюда, я ходил за тобой начиная с десятилетнего возраста! Следил, как нянька, чтобы нашу принцессу не украли! А сейчас мы нашли тебе прекрасного мужа, настоящего офицера и патриота! В решении Совета нет ни грамма корысти!
– И поэтому вы поставили внизу у дома трех вооруженных охранников, да? На самом деле вы боитесь, что я сбегу и нарушу условия сделки. А знаете что? Вы можете быть спокойны, я подчинюсь решению вашего крысиного Совета, поеду в Хораз и выйду замуж за вашего патриота… Но только скажу напоследок, дядя Шейх, ваша жадность вас погубит. Клянусь Аллахом!
На экране бывший вице-президент банка Энди Дюфрейн полз по нечистотам в канализационной трубе за ограду тюрьмы Шоушенк – на свободу.
3
Полет в Могадишо
Стюардесса, пухлая африканка в просторной абайе, молча ткнула пальцем в первое кресло бизнес-класса, и Ил-18 тут же покатил на рулежку. Бенфика застегнула ремень безопасности и наступила ногами на рюкзак, где лежал не протертый от крови кинжал. Ей вспомнился удивленный взгляд дяди Шейха в момент удара. Никогда раньше она не убивала людей. Пространные рассказы о том, как кто-то где-то кого-то лишил жизни, окружают йеменских горцев с детства. Истории насильственной смерти подаются слушателям всегда чуть небрежно, словно по заранее написанному сценарию. Трагедия предопределена! На все воля Аллаха! Но тут-то… Она подняла руку на мужчину! Да еще на ближайшего родственника, младшего брата отца… Ее передернуло и затошнило. Спросить бы сейчас у стюардессы бумажный пакет, но самолет, громыхая на стыках бетонных плит, вовсю мчался по взлетной полосе, а бортпроводница сидела в соседнем кресле с закрытыми глазами. Пришлось снова сделать несколько медленных глубоких вдохов.
Однажды ее коллега из Отдела специальных расследований, майор с позывным «Стайер», рассказывал о гибели пятерых человек из-за пустякового недоразумения, связанного с незнанием иностранцами местных обычаев.
– В пустыню Шебуа приехали сейсмологи из-за границы и начали обустраиваться: поставили палатки, развернули оборудование. Им помогали телохранители, нанятые еще в столице. Ты же знаешь, какие в пустыне Шебуа барханы? Как десятиметровые волны в шторм. На следующее утро к лагерю подъехали два белых джипа. Из первой машины вышел вождь влиятельной семьи Бинхарес. Важный тип в белоснежной рубахе, черном пиджаке и даже надушенный французским парфюмом. Шейх вежливо поздоровался с иностранцами, но они его в палатку не пригласили и даже холодной воды не поднесли… Он удивился и перешел к делу – предложил заплатить местный «налог» наличными за будущую сейсморазведку. А начальник экспедиции оказался упертым мужичком из Восточной Европы – из Венгрии или Украины. Он в наших традициях не понимал, ну и послал шейха в одно неприличное место. Толмач перевел более мягко: «Иди к своему шайтану и проси у него денег». Но и этого хватило за глаза. Местное племя Бинхарес никогда не оставит оскорбления без ответа. Шейх направился к внедорожнику, достал кольт «питон» и выстрелил в голову телохранителю, который заслонил собой иностранца – начальника экспедиции. В последовавшей перестрелке были убиты три охранника экспедиции и двое из свиты вождя, включая его шофера – любимого племянника. И теперь о разработке газового месторождения в той местности можно забыть на долгие десятилетия.
Майор потер ногу там, где начинался протез, и заключил:
– Не будет у нас прогресса, пока все наши местечковые шейхи не вымрут, как черные африканские носороги. Племенная гордыня или иностранные инвестиции? В одной чалме двух голов не бывает!
В соседнем кресле завозилась, закряхтела и с трудом поднялась стюардесса.
– Держи шоколадку, милая, и бутылку воды! – От толстухи пахло потом и хорошими духами.
– Мерси, мадам, мерси, – поблагодарила голодная Бенфика.
Она бы не отказалась сейчас от большой порции супа из бычьего хвоста и даже от саранчи, жаренной на углях, древнего иудейского блюда, до сих пор распространенного в горной местности на севере.
– Дамы и господа, говорит капитан корабля. Наш полет проходит на высоте восемь тысяч метров. Мы выполняем полет по маршруту Сана – Могадишо – Джибути. Над заливом возможна турбулентность, поэтому советую вам оставаться пристегнутыми ремнями безопасности в течение всего полета. Примерно через три часа мы приземлимся в столице Сомали. Хорошего полета!
Известие, что они сделают огромный крюк и полетят не в близкое Джибути, капелькой повисшее на переносице Африканского Рога, а сначала в Сомали, кишащее пиратами, племенными милиционерами и джихадистами всех мастей, Бенфику не удивило. Одна и та же местная авиакомпания может сегодня называться «Сомалийские авиалинии», завтра – «Аденские авиапути», а послезавтра объявится под именем «Восход солнца в Даало». Авиаперевозчик твердо гарантирует пассажирам, что самолеты обязательно окажутся Ил-18 или «Викерс Викаунт» с запахом вони из туалетов и плохо работающей вентиляцией, но он никогда не поручится, что путешественники, купившие билеты, попадут сразу туда, куда им хочется. Самолет, направляющийся в Южный Судан, может сесть сначала в Эритрее, поскольку у хозяина борта возникло срочное бизнес-предложение на перевозку партии пистолетов для повстанческой группировки «Гинбот 7» по заказу ее бессменного лидера и философа товарища Андаргачью Тсиджа. После Эритреи летчики, конечно, доставят измученных пассажиров в Южный Судан, но следует запастись терпением.
– Этот пыльный мир – твоя родина, бэби! – сказала Бенфика себе шепотом, передразнивая героя одного полузабытого спагетти-вестерна. Надо придать невеселым мыслям хоть немного джазовой бодрости. Она закрыла глаза и попыталась расслабиться, представив, что сидит не в продавленном кресле самолета, направляющегося в город Могадишо, а с книжкой в своей домашней библиотеке… Но под ухом грохотали четыре двигателя старого турбовинтового лайнера, а в салоне пахло сдохшим верблюдом – и фэнтези не запустилось. Похоже, она покинула свой дом, милый уютный дом, сотни лет возвышающийся над Соляным рынком, навсегда.
Ил-18 еще не набрал необходимую высоту, а из кабины вышел рыжий мужчина с красным лицом. В региональных авиакомпаниях много бывалых пилотов из Восточной Европы. Какой араб согласится управлять старой машиной над горами и пустыней (ну если только он не стажер «Аль-Каиды»)? Последний порт приписки русских, украинских, белорусских ветеранов авиации обычно в Арабских Эмиратах. Там у них открыточные таунхаусы на третьей, второй, а то и на первой линии с видом на море (четыре спальни, три ванные комнаты!) и молодые ласковые жёны, выписанные через специализированные интернет-сайты из Таиланда. Судя по погонам на застиранной форменной рубашке, это был командир воздушного судна. Бенфика решила, что он похож на сильно постаревшего Филипа Сеймура Хоффмана из «Роковой восьмерки».
– Командир, скажите, после Могадишо мы сразу отправимся в Джибути? – спросила Бенфика по-английски.
– Очень надеюсь, мадам, что да, – добродушно ответил рыжий толстяк. – Нам надо заправиться в Могадишо, но ночевать в сомалийской столице не хотелось бы.
– Вы думаете, там сегодня неспокойно?
– Сегодня, мадам, не знаю, но на днях мы везли в Могадишо партию верблюжатины. По всей видимости, наши контрагенты ранее их обсчитали… конечно, по ошибке. Ну и на подлете наш борт был обстрелян из тяжелого пулемета. Мы уходили на трех моторах, но ушли!
Бенфика хотела уточнить, на чем основывается уверенность командира, что сомалийцы позволят им сесть в своей столице сегодня, но тут самолет тряхнуло. Потом еще раз. Командир, стоя в проходе у двери кабины, улыбнулся смуглой девушке с красивыми зелеными глазами и сделал успокаивающий жест пухлой белой ладонью. Потом он отхлебнул воды так, словно это была не скучная пластиковая бутыль, а походная фляга с виски, взятая из седельной сумки взмыленного мустанга. Тут борт качнуло вниз настолько резко и сильно, что грузный пилот свалился в проходе. Ил-18 опустил нос и стал снижаться. Казалось, что вот-вот – и он сорвется в пике. Толстяк попятился и, с трудом развернувшись, заполз на четвереньках в кабину… Металлическая дверь осталась незакрытой и колотилась об косяк при каждой судороге большой железной машины. С первого кресла Бенфике были отчетливо слышны все переговоры экипажа. Пилоты из разных стран – они говорили на английском бешено быстро, но с разными акцентами.
– Отказ двигателя номер два.
– Запрашиваю снижение.
– Снижаемся. Эшелон 3-7-0. Сильная болтанка…
– Иду над горами. Высота три тысячи метров. Отказали два двигателя с правой стороны…
– Включаем SOS…
– Будем пытаться посадить на полосе в Дамаре. Она самая ближайшая, без вариантов…
– Кто там и что там?
– Неизвестно. Не отвлекаться, ребята… Спокойно, всё держим…
В салоне включилась внешняя трансляция. Голос по радио дергался в такт рывкам резко снижающегося лайнера.
– Говорит командир экипажа… По техническим причинам сейчас будем садиться в Дамаре… Ожидается жесткая посадка. Дамы и господа, затяните туже ремни безопасности… Наклоните головы и обхватите колени руками…
Радио отчаянно хехекнуло и отключилось. Бенфика проверила затянутый до отказа ремень и послушно нагнулась. Глянула вбок на соседку-стюардессу. В отличие от нее, африканка полностью выпрямилась в кресле. Черное лицо лоснилось от пота. Бортпроводница улыбалась белозубой улыбкой и низким голосом читала шахаду – мусульманскую молитву перед скорой смертью.
– Я свидетельствую, зная, будучи абсолютно убежденной, что нет иного божества, достойного поклонения, кроме единственного Бога – Аллаха… Его раб и посланник, посланный им ко всему человечеству, чтобы научить людей истинной религии…
Дверь кабины стучала об косяк, как сумасшедшая. Девушка тоже мысленно прочитала шахаду и стала совершенно спокойна. Нелепо искать смысл в приближающейся авиакатастрофе после всего пережитого за день безумия.
– У нас скорость какая? Скорость какая?
– Высота две тысячи метров…
– Зачем затормозился, держи так, держи!
– Угол атаки. Нормально…
– Крутите вправо…
– Садимся в Дамаре…
– За кренами смотрите…
– Диспетчера на аэродроме нет. Что тут у них?
– Левая нога, крен убери. Спокойно…
– Держим, ребята, держим…
– Подтверждаю, визуально полоса в Дамаре свободна…
– Завожу на посадку…
– Шасси. Есть!
– Очень сильная болтанка, очень болтает!
– Так, держим, держим!
– Очень сильный ветер боковой!
– Прямая видимость. Внимательно, ребята!
Бенфика заставила себя переключиться и представила, как утром в горах ее родственники тупо глядели на спущенные колеса внедорожников, а потом до них дошло, что Бенфика угнала лучший пикап вместе с кинжалами, и они начали бешено строчить дяде Шейху отчаянные смс, а потом подкидывать в воздух мобильники в надежде, что те «подхватят» сигнал с далекой ретрансляционной вышки. Их новенькие айфоны и старые нокии падали и разбивались о камни.
Как их Ил-18 вот-вот… Большая машина ухнула в последний раз и вдруг коснулась колесами грунтовой полосы, «сделала козла» и ровно покатила по земле, словно при посадке в штатном режиме.
– Ну… сели, парни! Поздравляю!
– Командир… ну, командир, вы – мастер!
– Вы – супер!
– Парни, хорошо, что никто не растерялся. Мы все молодцы!
– С нас причитается, командир!
Включилась бортовая трансляция. Голос капитана перестал дрожать и звучал уверенно:
– Дамы и господа, говорит командир корабля, мы выполнили техническую посадку в аэропорту города Дамар. Сейчас будем выяснять, что произошло с машиной. Надеюсь, скоро мы продолжим наш рейс по маршруту Сана – Могадишо – Джибути. От имени авиакомпании приношу вам извинения за переживания и доставленные неудобства.
Бортпроводница тяжело завозилась в соседнем кресле.
– Пойду, пожалуй, посмотрю на пассажиров, все ли в порядке. – Она смотрела на Бенфику как на давнюю знакомую.
