Вадим Барташ
Врата бога. Ашшур в гневе. Часть первая
Глава четвёртая
Бел-ибни осторожно извлёк из Шерруа-этеррит стрелы, затем решительно разорвал на себе льняную рубаху и перевязал раны супруги, чтобы хоть как-то остановить хлеставшую из неё кровь. Затем он на руках отнёс её до колесницы и что есть мочи помчался в Ур. Он не знал, довезёт ли её живой до города. Во дворец наместника тут же вызвали всех врачей, какие нашлись под рукой. Три дня они предпринимали героические усилия, чтобы спасти от смерти старшую сестру Ашшурбанапала и супругу наместника Ура, и только на четвёртый день, собравшись на консилиум, они сделали заключение, что Шерруа-этеррит выживет, но она уже до конца своих дней будет прикована к постели.
Бел-ибни запретил врачам говорить ей об этом.
Наместник каждый день навещал супругу. Вот и в этот раз он пришёл к ней, принёс сладости, охлаждённый сок и любимые её фрукты, яблоки и эламский виноград, который был без косточек.
– Ну как ты? – спросил Шерруа-этеррит наместник.
– Мне уже получше, дорогой! – ответила ему сестра Ашшурбанапала. И тут же, переведя дух, спросила Бел-ибни: – А сколько дней я была в беспамятстве?
– Больше двух недель.
– Я бредила?
– Да! Было…Ты бредила немного.
– А брат знает, что со мной произошло?
– Он уже оповещён.
– И что? Он как-то отреагировал?
– Он сильно расстроен. И он прислал двух египтян, лучших врачей при Ниневийском дворе, которые будут месяц за тобой ухаживать, и они же тебя попытаются вылечить.
– Может, они меня поднимут на ноги? – произнесла c некоторой надеждой Шерруа-этеррит, вперив мечтательный взгляд в потолок.
– Я на это надеюсь, – слегка дрогнувшим голосом ответил ей великан.
Лицо Шерруа-этеррит расплылось в счастливой улыбке. Нянька принесла к ней малолетнего Шаррукина. Увидев маму, он протянул к ней ручонки. Няня усадила полуторагодовалого первенца Бел-ибни рядом с матерью. Шерруа-этеррит попыталась приласкать сынишку, но у неё не хватило сил даже для этого, и Шаррукин заплакал. Его пришлось тут же унести.
Бел-ибни вышел из покоев супруги и тотчас же вызвал к себе Киккию и начальника стражников Шаразара. Оба мужа уже вскоре предстали перед губернатором.
Бел-ибни их обоих спросил:
– Ну, хоть что-то вы выяснили?
– Это было покушение на тебя, наместник. Тебя попытались убить, – первым ответил градоначальник Ура.
– Ну, это мне и самому понятно! – раздражённо заметил гигант. – Но кто это сделал? А вернее, кто направлял руку этих убийц? Вы можете мне сказать?
Шаразар с виду был похож на туповатого и неуклюжего увальня, но это впечатление было обманчивое. В случае чего он мог одолеть и троих нападавших и мыслил он достаточно разумно. Начальник стражников приблизился к губернатору Ура и протянул ему лоскут окровавленной рубахи и пряжку от ремня.
– Во-от… это мои люди нашли в том месте, откуда в тебя, наместник, стреляли. По всей видимости, убийц было трое, и одного из них твоя супруга успела ранить копьём. Там же мы нашли следы крови и часть разорванной одежды. Раненого убийцы унесли с собой. Мы их сейчас ищем. Впрочем, я уже могу предположить, что, по меньшей мере, один из наёмных убийц был вавилонянином…
– Как вы это определили? – переспросил Бел-ибни.
– Один из загонщиков их тоже видел. Хотя и из далека. Шагов с тридцати. И он утверждает, что один из этих самых убийц приезжал в их деревню. В качестве охранника-телохранителя одного вавилонского купца, – ответил Шаразар.
– А как звали того купца? – взгляд великана впился в Шаразара.
Шаразар развёл беспомощно руками:
– Загонщик так его имя, к сожалению, и не вспомнил. Но он клянётся, что и купец, и его охранник были вавилонянами. И они как-то подозрительно себя вели. Они не хотели привлекать к себе внимание.
***
Когда Набу-ката-цабат узнал, что покушение на великана-халдея, наместника Ура, оказалось неудачным, он тут же помрачнел. Ему очень не нравилось, когда у него что-то начинало идти не по тщательно разработанному плану. Теперь, после сорвавшегося покушения на Бел-ибни, наместник Ура, несомненно, поведёт себя чрезвычайно осторожно. И устранить его теперь будет очень и очень трудно. Если вообще это возможно будет сделать.
В провале покушения визирь прежде всего винил Беларата. Ему подчинялись стражники в столице Мира. Вскоре перед визирем предстал этот самый Беларат. Взгляд визиря не предвещал ничего хорошего. Набу-ката-цабат долго молчал, и Беларат уже совсем струхнул.
Наконец-то визирь негромко, как бы сквозь зубы, заговорил:
– Ты кому поручил устранить великана?
– Это трое моих самых доверенных помощников. Правда, одного из них смертельно ранили.
– Хм-м… А почему тогда эти люди не справились с порученным им заданием? Почему они его провалили?
– Боги оказались на стороне халдея, – попытался оправдаться Беларат.
– Боги, говоришь?
Беларат закивал головой.
Визирь хотел отругать Беларата и наорать на него, но с трудом сдержался.
Он заложил руки за спину, прошёлся неспешно по залу и остановился прямо напротив начальника стражников. Беларат был почти на голову выше визиря.
Набу-ката-цабат заглянул ему в напуганные глаза:
– Одного из наёмных убийц уже нет в живых?
– Он в царстве теней, господин. Его на полпути из Ура закопали, так что никто его не найдёт.
Указательный палец Набу-ката-цабата упёрся в живот Беларата, а левый обычно косящий глаз замер, и начал чуть ли не в упор сверлить опростоволосившегося подчинённого.
– Двое оставшихся в живых пусть немедленно отправляются вслед за своим недотёпой дружком! – заявил визирь.
– Но…
Палец визиря ещё сильнее упёрся в живот начальника стражников. Да так, что тому стало трудно дышать. Он даже стал открытым ртом хватать воздух.
– Никаких «но»! – наконец-то сорвался на крик Набу-ката-цабат, и тут же он резко понизил голос. – Сейчас люди великана начнут их искать, а к ним вскоре подключатся и ищейки Главного глашатая, и рано или поздно, но те или другие обязательно выйдут на этих олухов. И если их схватят, то под пытками твои недотёпы наверняка во всём признаются! Они расскажут, кто им приказал убить Бел-ибни, а это значит, будет названо твоё имя!
– Я всё понял, господин! – Беларат приложил правую руку к груди.
– Ступай! И выполняй, что я тебе приказал! Сделай это не откладывая!
Как только удалился Беларат, визирь велел подготовить ему колесницу и отправился во дворец к зятю.
***
Шамаш уже всё знал. Когда визирь к нему вошёл, то он сразу же обратил внимание на то, что его зять был не просто встревожен, а необычно бледен. Они в зале остались одни. Вавилонский царь выгнал из своих апартаментов даже опахальщика-нубийца.
– Ну и что теперь нам делать? – спросил Набу-ката-цабата Щамаш.
– А ничего страшного не произошло, – ответил встревоженному зятю визирь. – Не стоит паниковать.
– Ты так думаешь?
– Да! Тех, кто не исполнил приказ, уже к вечеру не будет в живых – и тогда все концы в воду! Нас не заподозрят! Я клянусь тебе Мардуком!
Шамаш потянулся к кубку с вином, и на этот раз визирь не стал его останавливать. «Пусть уж заглушит свой страх в винных парах, – подумал про себя Набу-ката-цабат. – А то ишь, от переживаний стал белее стенки! Струхнул родственничек, как пить дать, он струхнул! Ему бы в самый раз сейчас напиться! Главное, чтобы он не ушёл опять в долгий запой! Тогда от него никакого толку не будет…Того и гляди уже окончательно сорвётся…»
Шамашу одного кубка показалось мало, и он налил себе второй. Он старался сейчас не смотреть на тестя. В голову Шамаша лезли всякие мысли. По большей части недобрые и тревожные.
«И что я повёлся на амбиции этого жирного и самодовольного пройдохи? – подумал раздражённо Шамаш. – Жил бы сейчас спокойно и не переживал бы ни о чём! Ну чего мне не хватало? Вот чего? Власти? Да пропади она пропадом уже эта власть, если за неё придётся отдать свою благополучную жизнь! У него же сейчас и так почти всё есть! Тысячи и тысячи рабов, несколько сотен прелестниц-наложниц, готовых в любое время ему во всём угодить, с полтора десятка дворцов, один роскошнее другого, и не только в столице Мира, и весь огромный Вавилон у его ног! Весь! А ещё в его владения входят Опис, Сиппар, Киш и целый ряд других достаточно крупных городов и сотни селений! Ну да, он зависим от младшего брата, но не до такой же степени, чтобы чувствовать себя уж совсем ущербным и ничтожным! Нет, чрезмерные амбиции и тщеславие никогда ни к чему хорошему не приводили! Боги за это всегда наказывают! Тому пример Теуман! Может пока не поздно остановиться? Не переходить черту?»
– Уже поздно, – визирь как будто прочитал мысли зятя. – Отступать нам теперь нельзя! Не с руки нам уже это… Забудь про свои сомнения! Просто будем впредь с тобой действовать намного осмотрительнее.
Появился секретарь вавилонского царя и сообщил, что его аудиенции просит какой-то египтянин, назвавшийся купцом.
– А-а, да не до него мне! – отмахнулся Шамаш.
Однако визирь велел впустить египтянина.
Когда тот вошёл, Набу-ката-цабат сразу определил по его внешнему виду, что это был вовсе и не купец. Прежде всего незнакомца выдавал взгляд. Он у него был цепкий и казалось, что от такого взгляда ничего нельзя было утаить.
Египтянин Шамашу и визирю представился:
– Я Монуэмхет, доверенное лицо фараона Псамметиха. И послан им в Вавилон с особым поручением!
Египтянин преподнёс Шамашу золотую пластину, на которой был выгравирован родовой герб Нехо I, отца Псамметиха. Этот герб был уже широко известен и перешёл ко всем последующим фараонам из египетской XXVI династии.
– Как поживает мой брат, фараон Псамметих? – сразу же смягчил свой тон Шамаш-шум-укин.
– Боги неусыпно проявляют о нём заботу! Всё у него обстоит прекрасно! Правда по-прежнему иногда Египту досаждают правители Нубии, но они уже не так сильны, как раньше, и на юге они теперь не доходят до Фив! Мой господин шлёт тебе привет, царь Вавилонии!
– Благодарю! – откликнулся Шамаш.
– И вот от него подарок, – египтянин вытащил из-за пояса папирус, который был упрятан в кожаный футляр.
– Это письмо? – переспросил Шамаш.
– Это старинный трактат.
– Но я не умею читать по-египетски! – поднял бровь Шамаш. – Да и никто в моём окружении не знает ваше письмо, египтянин! Что в этом трактате? Объясни.
Шамаш-шум-укин этим подарком был удивлён.
– Он написан по-староегипетски! Позволь, государь, я прочту выдержку из него? Мне знакомы староегипетские иероглифы, и я знаю староегипетский язык, – продолжил гость.
Шамаш согласно кивнул головой.
Монуэмхет развернул папирус и начал его читать:
– Фараон Верхнего и Нижнего Египта, а также Нубии, Мероэ и Напаты, а ещё Ливии и Синая, Псамметих, сын Нехо I из Саиского дома, шлёт привет и пожелания процветания своему брату, царю Вавилонии! – Монуэмхет ещё прочитал несколько ничего не значивших предложений и неожиданно перешёл к сути послания. – Мой брат, я могу тебя порадовать! Царь Лидии Гиг заручился поддержкой греческих городов-государств, граничащих с его владениями с юга и запада, и теперь его поддерживают Милет, Смирна, Эфес и семь городов Троады. После того, как Гиг заключил союз со всеми этими государствами, он выдворил послов Ашшурбанапала из своих пределов. Теперь царь Лидии вполне готов к выступлению против Ассирии! Я тоже уже окреп. Я укрепил изрядно свою власть, и теперь мне полностью подчиняется весь Египет! От дельты и до Нубийских порогов! Так что мы, я и Гиг, правители Запада, ждём твоего решения, царь! И если богам будет угодно, то мы выступим совместно, и с Запада, и с Востока, и уже тогда вполне возможно, что, наконец-то, сокрушим мощь Ассирийской империи, и Ниневия падёт к нашим стопам! – Монуэмхет, свернув папирус, вложил его в футляр и передал с поклоном Шамаш-шум-укину.
– Можешь не беспокоиться, государь, то, что я тебе сейчас прочитал, вряд ли сумеют понять кто-либо ещё из египтян. Послание не только написано на староегипетском, но и зашифровано! Прочесть его могу только я. И суть послания я прочёл.
– Мой брат, фараон, просил передать на словах что-то ещё?
– У царя Лидии Гига готова семидесятитысячная армия для выступления! – продолжил египетский посланец. – У моего господина, фараона Псамметиха I, тоже подготовлена к выступлению такая же примерно армия! Сколько готов царь Вавилонии выставить воинов?
За Шамаша поторопился ответить визирь:
– В Вавилонии уже имеется двадцати пяти тысячная армия, но через три месяца она удвоится! Рекруты набираются и ведётся их усиленная подготовка! Оружие для них мы уже тоже приготовили…
Монуэмхет одобрительно кивнул головой и задал ещё один вопрос:
– А есть ли у царя Вавилонии союзники в Месопотамии и её окрестностях?
– Есть! – вновь ответил за зятя визирь.
– И насколько эти союзники надёжны? – переспросил египтянин.
– На них можно положиться! – постарался уверенным тоном ответить Монуэмхету уже Шамаш. – Я их всех не стану называть, но за этих союзников я могу поручиться! Нас поддержат.
– Я подтверждаю слова своего господина! – произнёс визирь. – Союзников у нас предостаточно! И я даже назову некоторых из них.
– Назовите! – повторил свой вопрос Монуэмхет. – Для фараона Египта это тоже важно. Тех, кто преисполнен решимости и готов выступить против Великого царя, должно быть как можно больше. Я надеюсь, вы это понимаете.
– Ты, конечно же, прав, Монуэмхет, – согласился вавилонский визирь. – Я их назову. Это и как всегда выступающие против ассирийцев и ненавидящие их арабы, – визирь взял на себя инициативу в общении с египтянином. – И арамеи, и ещё кое с кем мы договорились. Они все готовы нас прямо сейчас поддержать!
Шамаш всё это выслушивал и постепенно становился мрачнее тучи. Он только сейчас начинал до конца осознавать, во что же его втянули. «Да у-уж, вляпался он так вляпался! По самую макушку! Это теперь была не детская игра! В этой игре, уже не просто рискованной, а смертельно опасной, на кону выставлялась его жизнь, а также жизнь его семьи, и всех его многочисленных детей…Если что, младший брат, заправляющий в Ниневии, никого из них уже не пощадит!»
Шамашу так захотелось сейчас напиться, чтобы хотя бы на какое-то время он мог отринуть от себя угнетавшие его в последние дни тревожные мысли.
И лишь только египтянин покинул царские апартаменты, так тотчас же Шамаш-шум-укин вернулся к кубку с вином и сорвался, то есть он ушёл в очередной свой запой. И на этот раз уже продолжительный.
***
Главная ставка киммерийцев каждый год меняла своё местоположение. На этот раз она располагалась на левом берегу Галиса, примерно в трёх фарсахах от того места, где тот впадал в Северное море (так тогда на Ближнем Востоке предпочитали называть Чёрное море). Их укреплённый лагерь был не очень большой и состоял всего из четырёх сотен хаотично разбросанных палаток, или точнее из совершенно круглых и по большей части белых шатров, которые ничем друг от друга не отличались, и только шатёр Лигдамиса, их верховного вождя, былы внушительный, восьмистенный, и его охраняли отборные воины. Лагерь опоясывали ров и частокол, а у его Южных ворот на колья были насажены около тридцати отрубленных голов. Тут же, в глубоком рву, и около него, валялось около сотни изуродованных и обезглавленных тел. Киммерийцы не предавали земле тела своих врагов. Отрубленные и насаженные на колья головы были с выклеванными глазами и уже потемнели от времени, но над ними по-прежнему вилось вороньё. Оно с шумным карканьем дралось за добычу.
Посольство Великого царя возглавил Ашшурадан, племянник туртана и муж маннейской принцессы Амы. Это была первая его дипломатическая миссия, и к ней он подошёл очень ответственно. В состав посольства входили два переводчика, несколько чиновников из ведомства, занимавшегося сношениями с сопредельными государствами, и две сотни конных гвардейцев. Дары, предназначавшиеся Лигдамису, везли на верблюдах.
Вначале ассирийское посольство, перейдя за излучиной Евфрата северо-западную границу, пересекло Табал, небольшое царство, разделявшее империю и территорию, которую контролировали кочевники, а затем, перевалив через лесистый Тавр, проникло в долину Галиса. По пути следования посольства то и дело попадались сожжённые кочевниками поселения и разрушенные крепости. Когда-то они были заселены, но сейчас их забросили. Прежде эти земли считались восточными областями Фригии, однако несколько десятилетий назад они совершенно обезлюдили и превратились в скифскую пустыню. Фригия, одно время даже бросавшая вызов империи, пала под ударами кочевников, и теперь на этой территории господствовали «чёрноколпачники», как называли киммерийцев за их головные уборы. Редкое, ещё остававшееся здесь население, было сильно запугано и при виде ассирийцев тут же пряталось.
Только на пятый день продвижения по киммерийской территории посольство достигло ставки Лигдамиса. Для ассирийцев внутри лагеря выделили несколько палаток, и лишь на пятый день их пожелал принять вождь кочевников.
Лигдамису было чуть за пятьдесят. Он был высок и широк в кости и мало кто из соплеменников мог сравниться с ним по силе, среди них он слыл выдающимся воином. А ещё он был, как скиф, рыжеволос (поговаривали, что его мать являлась не киммерийкой, а скифкой), и носил по киммерийской моде короткую бородку.
Ашшурадан приветствовал верховного вождя киммерийцев. Тот молча выслушал приветствие и после напряжённой паузы произнёс:
– А с чего это вдруг повелитель Ассирии вспомнил обо мне?!
Лигдамис ещё не забыл того, как ассирийцы по просьбе Гига вмешались в войну, вспыхнувшую между кочевниками и лидийцами, и помогли последним взять в ней верх.
– Великий царь предлагает забыть недоразумения, которые прежде не раз возникали между нами, – ответил Лигдамису Ашшурадан. – И в знак примирения мой государь хочет преподнести тебе, вождь, дары.
По знаку Ашшурадана его подчинённые стали вносить в шатёр Лигдамиса подарки, присланные Великим царём. Вначале ассирийцы внесли несколько сундуков с дорогими одеждами, оружием, чашами и кубками. Затем были принесены шкатулки с драгоценными камнями – дары Ашшурбанапала были поистине щедрыми. Великий царь не поскупился и уважил вождя кочевников. Ну а когда ассирийцы начали вносить золотые слитки, а их оказалось на двадцать пять талантов, то глаза Лигдамиса невольно загорелись.
***
Покушение на преданного Бел-ибни не на шутку встревожило Ашшурбанапала. А когда он узнал, что при этом покушении едва не погибла его сестра, то Ашшурбанапал ещё больше расстроился.
Ашшурбанапал потребовал от Главного глашатая, чтобы наёмные убийцы были немедленно разысканы, допрошены и сурово наказаны. Каждый день Ишмидаган отчитывался перед Великим царём, как идёт следствие и розыск убийц. Однако пока что Главный глашатай ничем не мог порадовать, зато хорошие вести пришли от Ашшурадана.
Вернувшееся от киммерийцев посольство завершилось более чем успешно. Верховный вождь кочевников принял подарки от Великого царя и пообещал начать боевые действия против Лидийского царства в самое ближайшее время.
Глава пятая
Тайный посланник Псамметиха I, Монуэмхет, выдававший себя за обычного купца, возвращался из Вавилона в Египет окольными путями. В этом ему помогали союзные арабы, кочевавшие на севере Аравийского полуострова. Почти месяц Монуэмхет и его люди ехали на верблюдах по раскалённой пустыне, и им только изредка на пути встречались небольшие оазисы. Не раз они попадали под пыльные бури. А однажды буря оказалась настолько сильной, что их караван и вовсе едва не погиб.
Арабы с незапамятных времён враждебно относились к империи, и поэтому они помогали всем её врагам. Так что и Псамметих, и его тайный посланник, вполне могли им доверять. Особенно близким союзником здесь являлся шейх племени Ариби. Ассирийцы неоднократно пытались купить его дружбу, но ни на какое сближение с ними он не шёл. Он постоянно тревожил пограничные провинции империи, нападал на порубежные укрепления и посты, беспощадно сжигал их, и ассирийцы даже были вынуждены назначить за его голову вознаграждение в пять талантов золота. Но до сих пор им так и не удалось его захватить. Он казался как ветер неуловим.
Уже к концу лета Монуэмхет наконец-то добрался до Синая, ну а оттуда было рукой подать до Египта.
Псамметиха и его приближённых не оказалось в Мемфисе, и Монуэмхету пришлось добираться до Фив, где в тот момент находился фараон. А случилось на родине Монуэмхета вот что…
Псамметих вынужден был спешно покинуть столицу. Не мешкая, он отправился в Верхний Египет, потому что ему сообщили, что южные границы его державы в очередной раз осмелились пересечь нубийцы.
***
Преемник Танутамона, новый царь Куша, Атланерс, никак не мог смириться с тем, что Египет стал независимым, и попытался вновь его подчинить. Для этого он отправил двадцатитысячную армию, которую разделил на два отряда. Первый из них продвигался по левому берегу Нила, а второй – по правому.
Первое столкновение произошло под Сиеной (нынешний Асуан), у первых Нильских порогов. Нубийцы захватили остров Элефантину и разграбили находившиеся на этом острове селения, но не тронули храмы, а затем они осадили Сиену, однако с ходу взять её не смогли, так как это была сильно укреплённая крепость. Тогда они, оставив у неё часть своих сил, двинулись дальше вниз по реке, и Псамметих выступил им навстречу.
Сражение произошло под Нехемом, на левом берегу Нила. Нубийцев было меньше, да они были и хуже вооружены, и поэтому они оказались разгромлены и отброшены к южной границе Египта. Псамметих даже велел одному из своих полководцев, ливийцу Софаксу, c корпусом в пятнадцать тысяч воинов и усиленному отрядом греческих наёмников, вторгнуться в Нубию и захватить её северную столицу – Напату. К тому времени столицей Куша стала Мероэ, расположенная гораздо южнее, а Напата, находившаяся у четвёртых Нильских порогов, превратилась в религиозный центр, где находился знаменитый храм бога Амона, верховного бога египтян. И вообще египтяне считали, что их бог солнца Амон-Ра обитал на священной скале Джеби-Баркал, у подножия которой и находилась Напата. Поэтому Псамметих велел Софаксу не разрушать её и тем более не трогать знаменитый храм, находившийся на священной скале.
Софакс выполнил приказ и захватил Напату, но удержаться в ней не сумел и вскоре отступил на север. Однако после этого похода угроза Египту со стороны Куша окончательно миновала.
После этого цари Куша навсегда оставили попытки подчинить себе соседнюю страну.
***
Псамметих I принял Монуэмхета в своей фиванской резиденции. Она находилась на берегу искусственного озера, и окружена была к тому же роскошным и очень обширным парком. Неподалеку располагался и один из самых важных египетских храмов- Карнакский. Многочисленные жрецы этого храма составляли целую корпорацию и рьяно поддерживали новую правящую династию Египта.
Монуэмхет давно служил семье Псамметиха, он стал доверенным человеком ещё у отца нынешнего фараона, Нехо I, когда тот был всего лишь номархом в Саисе.
В низком поклоне Монуэмхет приветствовал новоиспечённого фараона.
– Ну, как там поживает мой брат, царь Вавилонии? – спросил своего тайного посланника Псамметих I. – Ты смог встретиться с ним?
– Да, государь. Царь Вавилонии меня пожелал принять! Как ты и предполагал, ему очень не нравится его нынешнее положение, его зависимость от Ниневии! Она его явно тяготит! И он вообще-то был бы рад восстать и бросить вызов Ашшурбанапалу, но до сих пор ещё колеблется. Однако хорошо, что рядом с ним находится такой человек, как визирь, который является его близким родственником. Он отец его старшей жены. Как я заметил, царь Вавилонии подвержен влиянию этого человека. Причём тот влияет на него очень сильно. Кстати, этот Набу-ката-цабат присутствовал при нашем разговоре. И я смог с ним и после аудиенции с царём ещё раз встретиться…Уже без посторонних глаз…
Псамметих I , основатель новой XXVI династии египетских фараонов, восседал на высоком троне, инкрустированном слоновой костью, и на котором ещё принимал иноземных послов и своих подданных знаменитый Рамзес II , правивший пять веков до этого. Псамметих I был среднего роста, худощав и с необычно светлой кожей и рыжеватой копной курчавых волос. Впрочем, многим ливийцам это было свойственно. Они больше походили не на египтян, а на тех же греков. Египтяне именно так изображали на своих картинах этот народ, в отличии от себя (все египтяне были смуглые и черноволосые).
– Ну и что ты узнал о нём? Что за человек этот визирь? – переспросил Псамметих I .
– Государь, я с ним быстро нашёл общий язык, – ответил Монуэмхет. – И я думаю, он нам будет весьма полезен. Но замечу… этот визирь, правая рука царя Вавилонии, сам себе на уме. Даже я так скажу: он очень непростой человек! Впрочем, он с радостью принял наши подарки. Да, до золота этот вавилонянин очень охоч! И он заверил меня, что Вавилония обязательно нас поддержит. И Шамаш-шум-укин бросит вызов Великому царю.
– Когда?
– Подготовка к восстанию там уже началась. И она идёт полным ходом. Что не отнять, так это то, что Набу-ката-цабат- достаточно умён и вполне деятелен. И ещё… Есть всё же одно «но». Он коварен! И от этого никуда не деться… А также о-о-он… хитёр. Хитёр и изворотлив. И скажу прямо: это сущая бестия! Сейчас в Вавилоне, по-видимому, он всё и решает. И всеми значимыми фигурами вертит. В том числе и зятем. Так что, я думаю, вавилоняне от нашего плана не отступят и тоже бросят вызов Ашшурбанапалу. На их стороне также готовы выступить несколько арамейских и халдейских княжеств, такие, к примеру, как Бит-Синмагур и Пуккуду, а также к ним присоединиться должно и Приморье.
– Да-а-аже… даже ассирийская область Приморье?! А наместником там сейчас кто? – новый уточняющий вопрос задал Монуэмхету Псамметих I .
– Там наместником назначен халдей. Один из местных. Князь Набуэль,– ответил тайный посланник.
– Кто-о-о?! Я не ослышался? Ты сказал, Монуэмхет, халдей Набуэль?! Что, Красавчик? – Псамметих привстал с трона, настолько эта новость его поразила.
– Его в общем-то недавно назначили губернатором в эту область, – продолжил своё пояснение Монуэмхет. – Года полтора назад. И я так думаю, здесь не обошлось без влияния царицы-матери. Это она расстаралась. Я встречался и с Набуэлем. Только для этого мне пришлось сделать крюк и побывать в Дур-Халдайе, столице Приморья. Князь присоединился к заговорщикам. Меня он в этом заверил.
Как я уже ранее упоминал, несколько лет назад Псамметиху пришлось скрываться в Ассирии от нубийцев, когда Египет временно находился в руках Танутамона, предшественника нынешнего царя Куша, и при Ниневийском дворе так сложилось, что он больше всего сдружился с Ашшурбанапалои и с тогда ещё совсем юным и только-только перебравшемся в Ниневию Набуэлем.
Они с князем постоянно кутили и вообще очень весело проводили время, и тогда их окружали такие же, как и они, разбитные друзья, у них была целая кампания, а ещё вокруг них постоянно вились доступные красотки, отдававшиеся им по первому желанию. И вино у них лилось рекой.
Бывало нередко и так, что за ночь они сходились с пятью-шестью девицами и не могли запомнить даже имён своих случайных подружек. «Вот же было чудесное и весёлое времечко! Как же они тогда были молоды и как же беззаботно веселились!» Князь-красавчик тогда уже успел приобрести славу первого сердцееда. Он получил её из-за своей привлекательной внешности и умения отменно петь! Его ещё прозвали «князем с золотым голосом». За ним стаями постоянно увивались женщины! Причём сохли по нему не только молодки, но и знатные замужние матроны, для которых приключение с ним становилось смертельно опасным, так, как если бы неверную жену муж застукал бы за изменой, то по суровым ассирийским законам он мог её безнаказано убить на месте. Однако многих матрон и угроза позора и последующей возможной казни не останавливала! Эти женщины теряли голову от одного его взгляда и шли на серьёзный риск. А ещё до Красавчика снизошла даже сама царица-мать, знаменитая Накия-старшая, и он некоторое время являлся чуть ли не официальным её любовником. И потом, когда царица-мать отпустила его от себя, она помогала ему во всём. И именно благодаря ей он начал делать карьеру и в совсем молодом возрасте стал наместником целой области. А это по тому времени было делом удивительным.
– Мда-а-а…Ну и как там поживает Красавчик… то есть князь Набуэль? – переспросил своего тайного посланника фараон.
– По-прежнему так же, как и раньше… Он общителен и любит петь. Впрочем, нет, он стал степеннее. Но так до сих пор не женился и не имеет потомства…
– И что, став наместником, он при этом даже не завёл себе гарем?
– Кажется, нет, гарем у него всё же уже есть. Но он им особо не интересуется. В его гареме всего-то три девицы… К тому же, эти девицы им позабыты и от безделья скучают! Я и об этом узнавал.
– Стра-а-анно. Стра-а-ан-н-но…А он объяснил почему так себя ведёт? Раньше он не был таким…Я хорошо его знаю.
– Он постарался уйти от ответа.
– Ну, хорошо… А он что-то передавал мне?
– Вот это, государь! – и Монуэмхет с поклоном преподнёс Псамметиху несколько папирусных свитков.
Фараон развернул один из них.
В свитке на арамейском были написаны стихи. Псамметих выучил арамейское письмо, ещё находясь в эмиграции в Ниневии, и поэтому без труда прочитал несколько строчек. Это были стихи Аматтеи, возлюбленной Красавчика. Но Псамметих так и не понял смысл этого подарка.
– А на словах князь ничего не передавал? – переспросил фараон.
– Он кое-что сказал. Он сказал, что до сих пор помнит и ценит те дружеские узы, которые вас связывают. А это стихи той женщины, из-за которой он позабыл всех остальных красавиц. Той единственной, которую он теперь любит!
– Мда-а-а уж, – вновь покачал головой фараон, – а Красавчик действительно изменился! Я его не узнаю! Ну, ла-а-адно, продолжай, Монуэмхет!
– Хочу ещё сказать про Элам, государь, – продолжил тайный посланец. – И его не стоит нам сбрасывать со счетов. Элам тоже готов присоединиться к восстанию.
– Что-о? И даже Элам?! – удивился словам Монуэмхета Псамметих.
– Да, да! И даже Элам.
– А ну ка, ну ка… тут объясни мне всё поподробнее… Элам готов к выступлению?! И это несмотря на то, что ещё совсем недавно его в пух и прах разгромили? – удивился Псамметих.
Монуэмхет счёл необходимым пояснить:
– Как это не покажется удивительным, господин, но Элам отчасти уже восстановился. И жаждет отомстить за свой недавний разгром. А ещё, по моим сведениям, к восставшим могут примкнуть и мидийцы.
Псамметих ещё больше удивился и, не сдержавшись, покачал вновь головой:
– Ну на-адо же! А что, мидийцы тоже оправились от скифского погрома?
– Ну тут я твёрдо не утверждаю, – замялся Монуэмхет. – Во всяком случае я могу сказать так: на Востоке всё клокочет и кипит. Там подготавливается грандиозное возмущение против империи. Вскоре заполыхает там всё! Всю Азию охватит пожар! И под ногами ассирийцев загорится земля!
