Вацлав Ганка
Краледворская рукопись

Людиша и Любор

 
Стар и млад, внимай рассказу
О боях и ратоборствах!
Жил когда-то князь за Лабой,
Князь богатый, славный, добрый;
Дочь-краса была у князя,
И ему и всем по сердцу;
Красотою свет дивила:
У неё был стан высокий,
Белый лик, а на ланитах
Расцветал живой румянец;
Очи были – словно небо;
По плечам же белоснежным
Рассыпались золотая
Кудри, в кольца завиваясь.
Князь послам велит сражаться –
Звать к нему бояр окольных
На великий праздник в город.
День уставленный приходит:
Все боярство собралося
Из земель и стран далеких
На великий пир, на праздник.
Бубны-трубы загремели.
Подошли бояре к князю,
Подошли и поклонились
Низко князю и княгине,
И княжне, девице красной;
За столы потом уселись
Все по сану и по роду.
Тут прислуга подносила
Яства дивные боярам,
Подносила мед шипучий.
То-то был веселый праздник!
То-то было пированье!
В члены сила набиралась,
Душу бодрость напояла.
Князь сказал тогда боярам:
«Мужи, тайну я открою,
Для чего собрал вас ныне:
Мужи славные! хочу я
Испытать теперь, изведать,
Кто из вас мне всех нужнее.
Блого ждать войны и в мире:
Нас ведь немцы окружают!»
Князь сказал – и все бояре
Из-за трапезы поднялись
И, поднявшись, поклонились
Низко князю и княгине
И княжне, девице красной.
Бубны-трубы загремели.
Изготовились бояре.
Посреди равнины светлой,
На разубранном балконе
Князь сидел перед народом
Со своими старшинами;
Близь него была княгиня;
С именитыми женами
И с подругами Людиша.
И воскликнул князь к боярам:
«Кто пойдет на битву первый,
Сам я, князь, того назначу!»
Указал он на Стребора;
Вызвал Стребор Людислава.
На коней садятся оба;
Всяк берет по построй пике;
Друг на друга поскакали,
Долго бились и боролись,
Оба древка изломили
И, от боя истомяся,
Вышли вон из-за ограды.
Бубны-трубы загремели –
И воскликнул князь к боярам:
«Кто пойдет вторым на битву,
Пусть княгиня нам укажет!»
И княгиня указала
На Серпоша. Он выходит,
Вызывает Спитибора.
На коней садятся оба;
Всяк берет по вострой пиве
И помчались друг на друга.
Выбил Серпош Спитибора,
Сам с коня спрыгнул он наземь;
За мечи схватились оба –
И запрыгали удары
По щитам их по тяжолым
И посыпалися искры.
Спитибор Серпоша ранил,
Тот на землю пал сырую.
Истомясь от боя, оба
Вышли вон из-за ограды.
Бубны-трубы загремели –
И воскликнул князь в боярам:
«Кто пойдет на битву третьим,
Пусть Людиша нам укажет!»
И Людиша указала
На Любора. Он выходит,
Вызывает Болемира.
На коней садятся оба;
Всякий взял по вострой пике –
И вскакали внутрь ограды.
Друг на друга понеслися,
Пики вострые скрестились –
Любор выбил Болемира;
Щит его далеко прянул;
Самого ж его прислуга
Понесла из-за ограды.
Бубны-трубы загремели.
Любор в бой идет с Рубошем.
На коня садится Рубош,
Быстро скачет на Любора;
Любор вмиг копье Рубоша
Пересек мечом тяжолым
И врага в шелом ударил.
Рубош пал с коня на землю
И взяла его прислуга.
Бубны-трубы загремели.
Любор кликнул за оградой:
«Кто теперь со мною хочет,
Выходи плечо померять!»
И пошол в народе говор.
Любор ждет-стоит в ограде.
Вот Здеслав качает пикой,
А на пике турий череп;
На коня Здеслав садится,
Горделиво похваляясь:
«Прадед мой осилил тура,
Разогнал отец мой немцев,
А меня спознает Любор!»
Друг на друга поскакали,
Лбами крепкими сразились –
И слетели оба с седел.
За мечи схватились быстро
И рубиться ими стали;
Гул стоял от их ударов;
Любор с боку вдруг нагрянул
И в шелом врага ударил
И разбил шелом на части.
Их мечи пото́м скрестились:
Выбит меч из рук Здеслава,
Полетел он за ограду,
А Здеслав на землю рухнул.
Бубны-трубы загремели.
Обступили все Любора,
Повели пред очи князя,
И княгини и Людиши;
И княжна венок дубовый
Возложила на Любора.
Бубны-трубы загремели.
 

Забой и Славой

 
Поднимается скала над лесом;
На скале стоит Забой могучий
И во все концы видает взгляды.
Возмутился дух его печалью –
И Забой заплакал, что твой голубь.
Там сидел он долго, смутен сердцем,
Вдруг вскочил и побежал оленем
Через бор широкий и пустынный;
Побывал у каждого он мужа,
В сильному от сильного он мчался,
Речь держал короткую со всяким,
Преклонял чело перед богами
И к другим оттуда он пускался.
Минул день; за ним другой проходит;
В третий день блеснул на небе месяц.
Собралися мужи в лес дремучий;
Тех мужей ведет Забой в долину,
Что лежала меж лесов глубоко.
Сам он стал среди ложбины низкой;
В варито^[4] рукою ударяет.
«Мужи, с верным братским сердцем,
Мужи искренние взором!
Вам пою в глубокой я долине^[5]
От глубокого пою вам сердца,
Что печалью возмутилось!
Наш отец ушол в отцам
И детей покинул малых,
И подруг своих покинул,
Не сказавши никому:
Брат! поди, поговори ты с ними,
Как отец с родимою семьею!
И пришол чужой в пределы наши;
Зашумел на нас чужою речью;
И, как там живут с утра до ночи,
Так и нашим жонам и ребятам
Жить велел, и каждому он мужу
По одной велел держать подруге
На пути с Весны и до Мораны^[6];)
Ясных кречетов из бору выгнал
И богов, что боги на чужбине,
Приказал любить он нашим людям
И святые сожигать им жертвы;
А своим никто не смей молиться
И в потемках приносить им пищу.
Где отец кормил богов родимых,
Где молился, где певал им славу –
Он посев священные деревья
И богов кумиры ниспровергнул.»
– «Ты, Забой, поешь от сердца сердцу
Песню горя, как Люмир^[7], что двигал
Вышеград и все его пределы
Песнями да крепкими словами:
Так и ты меня и братьев тронул;
Доброго певца и боги любят!
Пой! от них поешь ты песня,
Что мутят все наше сердце
Против недруга лихого!»
Посмотрел Забой, как у Славоя
Разгорелись, раскалились очи –
И запел он песню снова,
Чтоб сердца расшевелились:
«Жило-было двое братьев;
Как уж стали голосами
На мужей они похожи,
Всякий день ходили в рощу
И к мечу, копью и млату
Приучали там десницу;
Прятали в густом лесу оружье
И с веселым сердцем возвращались.
А как стали руки братьев крепки,
Выходили братья в бой кровавый.
А меж тем братишки их другие
Подростали и во след за теми
На врагов летели, словно буря;
И отчизна их цвела в покое!»
Все к Забою, в молодцу прыгнули
И певца в объятьях сжали крепких,
Клали руки сильные на перси
И умно-разумно говорили.
До рассвету было уж недолго.
Выходили из долины мужи
Выходили розно, темным лесом
И по всем дорогам разбрелися.
День проходит, и другой проходит,
А на третий день, как ночь настала,
В темный лес пошол Забой
И за ним пошли дружины;
В темный лес пошол Славой
И за ним пошли дружины.
Всяк покорен воеводе;
Королю же всяк там не́друг,
Всяк его сгубить замыслил.
«Гой еси ты, брат Славой!
К голубой ступай вершине,
Что над всем поднялась краем:
Там сбираться надо будет.
На восток от той вершины,
Видишь, лес идет дремучий:
Там рукой ударим в руку.
Пробирайся ж ты лисицей,
Я туда ж приду с полками.»
– «Гой еси ты, брат Забой!
Для чего оружье наше
Оставлять в покое долго?
Чтобы грянуть нам отсюда!»
– «Ты послушай, брат Славой!
Коль известь ты хочешь змея,
Наступи ему на горло:
Горло вражье на вершине!»
По лесу разбились мужи,
И направо и налево.
Эти идут, слушая Забоя,
Те – по слову храброго Славоя,
Темным лесом, в синей той вершине.
В пятый раз восходит солнце красно.
Тут вожди друг другу руку
Подают и лисьим оком
С той вершины озирают
Королевские дружины.
«Нас одним разбить ударом
Хочет Людек: вишь, полки сбирает!
Эй ты, Людек! ты теперь холопом
Над холопами у них поставлен!
Палачу ты своему скажи-ка,
Что его приказы – дым для наших!»
Разъярился буйный Людек;
Войско быстро он сзывает.
Много свету было в небе:
Красно солнце там играло,
И играло красно солнце
На дружинах королевских.
Все они в поход готовы
И поднять готовы руку,
Коли вождь прикажет Людек.
«Гой ты, гой ты, брат Славой!
Ты зайди лисицей сзади,