В. М. Павлов
Мастер, Елизавета и другие
©Павлов В. М., 2018
©ООО ИТК «Дашков и К°», 2018
Предисловие
Один подвижник как-то сказал, что всякий православный христианин может поведать свое Евангелие, свою Радостную Весть о встрече с Богом.
Архимандрит Тихон. «Несвятые святые»
Маленькая Планета, потерянная во Времени и затерянная в Пространстве, бесконечно повторяет своё движение вокруг одной Звезды, попеременно подставляя части своей поверхности её лучам. Под ними на Планете родилась Жизнь, её высшим проявлением стал Человек, заселивший Планету, названную Землёй. Вокруг бесконечный Космос, тёмный, угрюмый, непостижимый и недоступный разумному пониманию. Жизнь на Земле бурлит и изменяется по неведомым для неё законам. Кто определил эти законы? Где, в каком уголке Космоса спрятана та Истина, непонятная Человеку, которую он непрестанно стремится узнать? Вера в возможность понять Истину привела Человека к Богу, и Он подарил каждому из людей частичку Себя – душу. Душа успокоила сознание Человека, а сознание удержало его материальное тело от разрушающих страстей. Человек почувствовал себя хозяином жизни и в своей гордыне стал разрушать окружающую его Жизнь, данную ему Богом свыше. Чтобы остановить разрушающие действия Человека, ему показали Правду Жизни, приближающую его к пониманию Божественной Истины. Но люди посмотрели на неё разными глазами и, вместо одной, обрели несколько Правд, вокруг которых начали объединяться в сообщества. Эти сообщества вступили во взаимодействие между собой с целью соединения частей Истины в единое целое. Однако неприятие чужих Правд привело к войнам, в которых сообщества надеялись одержать победу, каждое для своей Правды. Войны, разрушая барьеры между Правдами, несли гибель Жизни в каждой из них, поэтому победителей не оказалось. Как остановить войны Правд и приблизить Человека к пониманию Божественной Истины? Великие мыслители прошлого дают нам совет: «Вера отвечает на те вопросы, на которые разум не может дать ответа, но которые он же не может не ставить себе». Послушаем их совет и последуем путём веры.
Часть I. Вселенские чудеса и земные страсти
Алексей Михайлович на духовном Соборе Русской Православной Церкви (из рукописи современного автора)
«Алексею Михайловичу было очень жарко. Пот скапливался под тяжёлой шапкой, медленно перетекал на виски, пробивая себе дорогу к уже поседевшей бороде. Тяжёлый, шитый золотом кафтан совсем не пропускал воздух к телу, новые сафьяновые сапоги с длинными и узкими носками давили ноги. Трон, доставшийся ему в наследство от отца, был жесткий и неудобный. Сидеть на нём можно только выпрямившись, из-за чего начинали болеть поясница и шея. Как же было бы ему сейчас хорошо в Саввино-Сторожевском монастыре под Звенигородом! Свежий морозный воздух, ловкая одежда, радостное предвкушение охоты на медведя, берлогу которого лесничий Фомка нашёл в заснеженном лесу ещё на прошлой неделе. Алексей Михайлович любил неспешную подготовку к предстоящей охоте, подбор снаряжения и собак, обсуждение дороги к медвежьей берлоге. Там, среди «охотных» людей, ему всё понятно и приятно, не то, что здесь! Разве можно сравнить радостный лай собак с криками и руганью, звучащими на духовном Соборе! В своём неприятии и непонимании друг друга они не стремятся найти истину, ради которой пришли. Напротив, каждый выставляет свою «правду» и хочет доказать неправду другого. Доказать ему, царю государства Московского, Алексею Михайловичу Романову! Зачем нужны их «правды», если у него есть своя, царская? Как они не могут этого понять? Значит плохие царедворцы, значит не он для них самый главный, значит за своими «правдами» они скрывают мелкие и тщеславные желания. Один только Никон не стал прятать свои. Решил стать выше него – царя, Божьего Помазанника! На что покусился, честолюбец! Алексея Михайловича передёрнуло, когда он вспомнил, как ему приходилось целовать руку Никону и называть его Государем. А ведь Никона патриархом сделал не кто-нибудь, а сам Алексей Михайлович! Сделал с надеждой, что тот поймёт, какую выгоду нужно получить царю-самодержцу от реформы русской церкви. Специально вытащил его из Новгорода, чтобы он не имел друзей среди московских иерархов, чтобы не жалел их в битве за царские нужды. А он и вправду их не жалел, только в борьбе не за царские, а за свои поганые желания. Поняв, что ему не удастся их осуществить из-за противодействия царя, Никон самовольно покинул патриаршую кафедру. Он прилюдно заявил, что недостоин быть патриархом и удалился в свой любимый Воскресенский монастырь. Там и сидит до сих пор. Надо с ним разобраться окончательно: церковь уже восемь лет без патриарха, всё это сеет смуту среди церковников. «На Соборе уже законно сдерём с него патриаршую мантию», – решил Алексей Михайлович. Одно плохо: самому приходится заниматься церковной реформой, поэтому и сидит он среди этих черноризцев, слушает их ругань. Не удалось найти хорошую замену Никону, приходится всё самому да самому, – не царское это дело разбирать, как крестное знамение накладывать, да в какую сторону вокруг церкви ходить. И одних их оставить нельзя – наломают дров. Вон что патриарх антиохийский предлагает – сжечь все книги, не соответствующие их греческому канону. А как тогда проводить службы на Руси? Совсем обезумели!
– Всё, отцы святые, – Алексей Михайлович встал с трона, – довольно на сегодня. Пора от святых дел перейти к земным. Прошу в трапезную попотчеваться, чем Бог послал.
Предложение царя пришлось священнослужителям по душе. Они знали, что Бог не обижал русского царя и посылал ему хорошие яства. Бывало, обеды с боярами и гостями продолжались по несколько часов, служки успевали за это время подать до двух сотен блюд. Накал страстей сразу угас, лица подобрели, и все потянулись в соседнюю горницу, где их ожидал богато накрытый стол. Царь с ними не пошёл, ему хотелось переодеться в более простую и удобную одежду и поразмыслить самому. К тому же его отсутствие за обеденным столом покажет всем присутствующим, что царь не доволен ими. Пусть их это обеспокоит, и к вечерне пришлют своих послов узнать, в чём же состоит его немилость.
А вся его немилость в том, что он слишком долго ждёт, когда они поймут, что без царя ничего не могут, даже решать свои церковные дела. Тогда они, обессиленные в своей борьбе, приползут к нему и спросят: «Скажи, Государь, кто прав, кто виноват, куда нам русскую церковь вести?» Он же с высоты своего престола ответит: «Вы все виноваты, нет среди вас правых. А церковь русскую вы должны вести ближе к западным православным церквам, – нашим попам и русским людишкам надо уму-разуму набираться, а вам, иерархам, искать на Западе сотоварищей, с которыми можно будет Третий Рим в моём царствующем граде строить. От того, каких мне соратников в этом великом деле найдёте, и зависит, где этому Риму быть – в Москве аль в самом Царьграде!»
Но не ползут к нему иерархи, слишком сильными себя чувствуют, сами хотят всё разрешить, да удобу себе заполучить. Надо б самых неуступчивых и дюже шустрых приструнить. Вон протопоп Аввакумушка как камень стоит на своём, никак не угомонится. И в Сибирь его засылал, на самое Байкал-море, где и людей-то православных нет, одно зверьё да холода лютые – и это его не успокоило. Вернул обратно, была мыслишка его простить да под себя пристроить – так нет же, всё такой же колючий и неуступчивый. Надобно с ним ещё поговорить – не уступит, так бросить на съедение тяжкосердным шакалам из церковного Собора.
Эти мысли бродили в голове Алексея Михайловича пока прислужники снимали с него тяжёлую и неудобную порфиру и готовили лёгкую полотняную одежду, в которой он любил отдыхать перед вечерней службой и общаться с детьми да с любой своей, Марьей Ильиничной.
– Опосля вечерни приведите ко мне протопопа Аввакума, – Алексей Михайлович отдал распоряжение челяди, низко склонившейся перед ним после окончания царского переодевания. – Пусть один будет, не пущать ко мне никого, пока я с ним разговоры вести буду.
Ощущая свободу во всём теле после снятия тяжёлой торжественной царской одежды, Алексей Михайлович направился на женскую половину дворца пообщаться с женой и детьми».
Елизавета с планами на предстоящий выходной день. Когда мечты становятся реальностью?
У Елизаветы было много планов на предстоящий выходной день, и это ей очень нравилось. Когда день занят, то жизнь проходит полнокровно, чувствуешь себя при деле и, самое главное, нужной. Ощущение нужности для одинокого человека очень важно, тогда пропадает тоска, придавливающая все радости жизни. Женщину, подходящую к черте тридцатилетнего возраста, гнетёт мысль: если до сих пор она не нашла себе пару, то «поезд женского счастья» может уйти без неё. Бабий век недолог, не успеешь вовремя обзавестись семьёй – и всё, остаётся только помахать рукой вслед уходящему поезду. Хороших и подходящих по возрасту мужиков к этому времени разобрали, а одинокой женщине остались длинные, бессонные ночи да постельные встречи с мужчинами, ворованными на короткое время у их жён.
Сегодняшний день Елизавета начала с чтения рукописи, переданной ей по знакомству от женщины, работавшей корректором в книжном издательстве. Та «зашивалась» и не успевала к нужному сроку выполнить работу. Как правило, такая ситуация возникала к концу года, по-видимому, писатели приурочивали окончание своих работ к новогодним праздникам, чтобы в грядущем году продемонстрировать всему миру и своим знакомым новую книгу. Елизавета, обладавшая так называемой «врождённой грамотностью», часто помогала подруге в таких случаях. Подработка давала совсем не лишние деньги и особо не обременяла – время можно было найти на основной работе, где она не очень загружена, и уж тем более потрудиться дома. При чтении рукописи она особо не вникала в содержание, главное, что требовалось – это исправить ошибки и выделить логически неправильно построенные предложения. Елизавета уже давно поняла, что современные писатели грамотностью не блещут, и это совсем неудивительно – в России двадцать первого века писателем мог стать любой, были бы только средства на издание книги. Графоманы, у которых деньги не водились, вовсю использовали Интернет для донесения своих мыслей в массы. Там можно было развернуться с любым уровнем грамотности, в том числе используя ненормативную лексику.
Помимо работ над рукописью, у неё на сегодня запланирован поход в Эрмитаж, где экспонировались работы Валентина Серова, собранные со всей страны и ближайшего зарубежья. И самое главное, вечером – Александрийский театр. Она собиралась идти туда одна. Как ни странно, в театре Елизавета никогда не чувствовала себя одинокой. Как говорится, страшно одиночество в толпе людей, но в театре была не толпа – туда приходили люди с одинаковым желанием прикоснуться к чему-то прекрасному и возвышенному. В театре происходило таинство общения людей через актёров на сцене.
Рукопись называлась «Алексей Михайлович и Аввакум». С первых строк стало понятно, что книга об истории России средних веков, истории времён отца Петра Первого. По правде говоря, Елизавета со школы не любила историю, особенно русскую. Про древний Рим, древнюю Грецию читать интересно, там красивые, сильные, умные боги нисходят к людям, и между ними свершается любовь (всё, что связано с любовью, Елизавету очень интересовало). Детей от этой любви боги забирали к себе на небо или оставляли на Земле. Оставшиеся на Земле дети богов становились героями. Ну как тут не любить историю древних греков и римлян! Всё ярко, солнечно, красиво. Разве можно её сравнить с историей средневековой Руси! Русский православный Бог, запрещающий все земные радости, тусклое небо над Москвой с её Кремлём, засиженным злыми царями-Иванами, никаких героев, никаких красивых женщин, ну и, естественно, отсутствие любовных романов, от которых может щемить сердце и на глаза накатываться слёзы. Будет ли в этой книге что-нибудь о любви? Ну как же можно без неё? Елизавета продолжила чтение и постаралась вникнуть в содержание романа.
Чтение прервал звук напоминания в айфоне. Пора готовиться к походу в Эрмитаж. Надо что-то надеть понаряднее, ведь после выставки она сразу пойдёт в театр. Елизавета отставила книгу и начала неторопливые сборы, которые были предвкушением счастливых часов её жизни.
Мужчина в тисках испытаний феерическими картинами нереальности
А в это время в старинном доме на 9-й линии Васильевского острова, в двухкомнатной квартире с высокими потолками, на полу корчился от боли мужчина. В его голове всплывали феерические картины нереальности, сопровождаемые музыкой запредельной громкости, сжимающейся, как пружина, а затем распрямляющейся в бездонный акустический провал. Драматизированная патетика музыки сменялась романтической страстностью, бурление чувств перерождалось в апофеоз. Казалось, что под влиянием чьей-то субъективно творящей воли создавалось нечто недоступное пониманию, кто-то величественный и безмерный отсекал всё лишнее и случайное и под энергетическое нарастание музыки реализовывал свою идею.
Картины бесконечного и непознаваемого сменялись видами прошлого Земли. Мужчина пролетал над залитыми светом городами с высокими пирамидальными домами, в которых жили люди-великаны, называющие себя Атлантами. Потом эти города вместе с населением стали опускаться под воду, и чей-то голос рассказывал ему, почему гибнет их цивилизация. Затем картина сменилась. Он оказался в лесу с людьми, вооружёнными копьями и саблями. Они окружали поляну, на которой находился деревянный православный храм. Вдруг он загорелся, из него послышалось пение людей, перешедшее в крики ужаса и боли. И тут он оказался раздетым на столе, над ним склонились какие-то непонятные существа и стали копаться в его внутренностях, что причиняло ему сильнейшую боль. Существа вытаскивали отдельные части из его тела, показывали их ему, называя каждую часть и что-то рассказывая о ней. Но вот они вернули всё на свои места и боль прошла.
Мужчина очнулся в холодном поту. Внутри всё дрожало и, казалось, стонало. Он поднялся с пола, дрожащими руками достал сигарету и, глубоко затягиваясь, закурил. Подобное с ним происходило уже целую неделю. Ему показывали разные катастрофические сюжеты из истории Земли, забрасывали на другие планеты, где жили неизвестные людям существа, с ним проводили различные опыты, причинявшие нестерпимую боль. Во всех эпизодах, которые он видел или лично участвовал, не было ничего хорошего или приятного. Его везде сопровождали страх и боль. Сегодня он узнал, что его готовят стать Проводником Высших Сил на Земле. Кому, для чего и с какой целью это нужно ему не сказали. Потом он должен понять всё сам.
Елизавета и её неожиданные встречи. Стоит ли жить без надежды?
Петербург уже объяла темнота, когда Елизавета вышла из Эрмитажа. До начала театрального представления оставалось около часа, из них полчаса можно потратить на дорогу, неспешно пройдя по Невскому проспекту от Дворцовой площади до Александрийского театра. Пьеса называлась «Третий выбор». Забавно. Елизавета улыбнулась. Что выбиралось? Если выбор касался любви, то это интересно. У Елизаветы уже были два любовных выбора, когда ей казалось, что она нашла своего единственного мужчину. Но выборы закончились неудачно. Мужчины оказались не её. Может быть, теперь ей предложат сделать третий выбор? «Забавно…» – вновь повторила она про себя и рассмеялась.
За спиной послышались быстрые шаги, и Елизавету догнал незнакомый мужчина.
– Извините, девушка, не подскажите, как выйти на Невский проспект? – спросил он.
– Так мы уже совсем рядом, – ответила Елизавета. – Всего лишь в трёх шагах от него.
– Я из Самары приехал, спешу на Московский вокзал, на поезд опаздываю.
– Ну, тогда Вам лучше на троллейбус сесть, пешком далековато до вокзала, – Елизавета с интересом посмотрела на попутчика.
– Наверное, я так и сделаю, – согласился мужчина. – Это Вам торопиться не нужно, у Вас есть время не спеша дойти до театра.
– А Вы откуда знаете, что я в театр иду? – удивилась Елизавета.
– Да так, догадался, – улыбнулся мужчина. – А ещё Вам скоро предстоит сделать важнейшие выборы в своей жизни. Смотрите, не ошибитесь, подумайте хорошо.
– Какие выборы? Что мне надо выбирать? И кто Вы вообще такой? – вновь удивилась Елизавета.
– Просто прохожий, – засмеялся мужчина и побежал к стоявшему троллейбусу. – Счастливо Вам! – крикнул он с подножки, двери закрылись и троллейбус пропал в вихре снега.
«Вот это да, – подумала Елизавета, – прямо какая-то новогодняя зимняя сказка!» День, начатый с чтения страстей средневековой Руси, сменился любованием видами старой Москвы на картинах Серова и заканчивался в Императорском петербургском театре. И что же она там увидит? Какое будет продолжение?
Внутреннее великолепие Александрийского театра настроило Елизавету на торжественный лад, и она забыла таинственного незнакомца. Купив программку спектакля, Елизавета уселась в кресло и стала её изучать. Пьеса была поставлена по роману Л. Н. Толстого «Живой труп», главную героиню звали Елизавета. В основе сюжета лежал любовный роман Елизаветы с Виктором Михайловичем, протекавший в треугольнике: жена, муж и любовник. Основное отличие от традиционного треугольника заключалось в том, что муж являлся «живым трупом». Он, чтобы не мешать счастью своей жены, ушёл из её жизни как «усопший», оставаясь на самом деле живым. Для Елизаветы, прочитавшей много любовных романов, эта ситуация показалась столь не реальной, что она не удержалась и высказала свое неприятие вслух.
– Что-то уж больно намудрил Лев Николаевич с «живым трупом», такого быть не может.
На её высказывание откликнулся мужчина, сидевший в соседнем кресле.
– Не только может, но даже произошло в реальной жизни со знакомыми Льва Николаевича. Более того, свидетелем является реальный исторический персонаж – Николай Николаевич Суханов, по отцу – Риммер, сын этой супружеской пары. Впоследствии он стал известным революционером, журналистом и писателем.
– Не может быть, – изумилась Елизавета, – а Вы откуда это знаете?
Мужчина улыбнулся.
– Ну, это довольно известный факт, да и как мне этого не знать, – тут мужчина рассмеялся, – ведь меня зовут Виктор Михайлович, а он по сюжету пьесы является одним из главных героев.
Теперь пришло время засмеяться и Елизавете.
– А я – Елизавета, тоже главная героиня.
– Вот и познакомились, – откликнулся мужчина.
– С благословения Льва Николаевича.
– Да, для меня он очень большой авторитет, ведь я с ним в одном цеху работаю, только в разных категориях и временах.
Свет в зале медленно погас и представление началось.
В антракте Елизавета и её сосед прогуливались по вестибюлю Александрийского театра, обсуждая увиденное на сцене. Разговаривать с Виктором Михайловичем было интересно, он много знал и увлекательно рассказывал. Елизавету всё подмывало спросить, почему он пришёл в театр один, ведь не может быть, чтобы такой видный и уверенный в себе человек был одинок. Её предположение подтвердил звонок из неизвестной для неё жизни Виктора Михайловича. Он выслушал взволнованный женский голос, при этом на его лице пропала улыбка, и оно как-то отвердело.
– Извините, Елизавета, я вынужден Вас оставить, меня ждут у входа в театр.
– А как же спектакль? – растерянно спросила Елизавета.
– Надеюсь ещё вернуться, – её собеседник улыбнулся, глядя на её опечаленное лицо. – Человек должен жить надеждами на лучшее, иначе зачем жить?
Виктор Михайлович поцеловал руку Елизаветы и быстрым шагом направился вниз к выходу.
«Ну как ему рассказать, что надеждами на лучшее она живёт уже почти тридцать лет, а это «лучшее» всё не приходит и не приходит. Что же, тогда и жить не стоит?» – обречённо подумала Елизавета и направилась в зрительный зал.
Её сосед так и не появился. Свободное кресло сперва излучало надежду на приход своего хозяина, подбадривая Елизавету, но затем пропала и она.
Из театра Елизавета возвращалась домой пешком на Васильевский остров. Очень хотелось подышать свежим морозным воздухом и спокойно подумать о своей дальнейшей жизни. В квартиру она вошла под полуночный бой часов. Дом излучал тепло и уют. На столе лежала раскрытая рукопись. Елизавета захлопнула папку. На ней шариковой ручкой была написана фамилия неизвестного ей автора. Его инициалы были В. М.
