В. Л. Хейфец
Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения

По воспоминаниям Роя и Филлипса, они оба выступали на заседаниях конгресса (американец «лишь однажды и очень коротко»). Материалы конгресса тем не менее содержат лишь стенограмму речи Роя как делегата Индии и его тезисы по национально-колониальному вопросу. Однако в архиве хранится краткий документ Филлипса^[187], посвящённый деятельности международной коммунистической партии в Западном полушарии, в котором говорится, что «свержение капитализма в Америке» требует хорошо скоординированного движения во всей Америке, работать же в отдельных странах Центральной и Южной Америки на принципах II Интернационала «смешно». Насущной задачей Коминтерна в соответствии с программой Латиноамериканского бюро мексиканский делегат считал борьбу за объединение континентального рабочего движения^[188].

В своих воспоминаниях Филлипс указывает, что во время встреч делегатов МКП с Лениным^[189] тот, проявив интерес к Латинской Америке, хотел получить информацию не столько о социалистическом движении и МКП, сколько о массовых организациях и силе антиамериканских настроений населения. Филлипс считал, что вызвано это было или зачаточным состоянием коммунистического движения Мексики (что делало его малоинтересным для вождя мирового пролетариата), или тем, что Ленин уже беседовал по этому поводу с Бородиным^[190].

На II конгрессе впервые прозвучали теоретические характеристики ситуации в Латинской Америке, но произошло это только в связи с оценкой роли Соединенных Штатов Америки в международных отношениях после Версаля. В видении лидеров III Интернационала «мировая война окончательно выбила Соединенные Штаты из континентального консерватизма», преобразовав программу «расправляющего крылья национального капитализма – “Америка для американцев” (доктрина Монро)» в программу империализма: «Весь мир для американцев». «Продолжая все насильственнее подчинять себе американский континент, превращая страны Центральной и Южной Америки в свою колонию, Соединенные Штаты в лице обеих своих правящих партий, демократов и республиканцев, собираются, в противовес английской Лиге наций, создать свою собственную, т. е. с Северной Америкой в качестве центра мировой системы»^[191].

«Военные потрясения, оставившие в наследство глубокий экономический кризис, открывают новую главу в рабочем движении Соединенных Штатов, как и остальных стран Американского континента. Ликвидация шумихи и лжи вильсонизма есть вместе с тем ликвидация того американского социализма, который составляет смесь пацифистских иллюзий с ярморочною деловитостью и мирно дополняет слева тред-юнионизм Гомперса и К°. Теснейшее сплочение революционных пролетарских партий и организаций Американского континента – от полуострова Аляски до мыса Горн – в тесно связанную американскую секцию Интернационала, противостоящую могущественному врагу, империализму Соединенных Штатов, есть задача, которая должна быть и будет выполнена в борьбе со всеми силами, мобилизованными долларом на свою защиту»^[192].

Так как II конгресс считал аксиомой приближение гражданской войны во всем мире, одну из важнейших сил борьбы против могущества империализма он видел в движении колониальных народов против империализма, сочетающем разные формы социальной борьбы с национальной и проходящем «путь от первых младенческих шагов до зрелых форм борьбы… форсированным маршем под давлением новейшего империализма и под руководством революционного пролетариата»^[193]. Провозглашая Коминтерн международной партией пролетарского восстания и пролетарской диктатуры, не имеющей других целей и задач, кроме целей и задач самого рабочего класса, II конгресс тем самым нацеливал на решение этих задач в союзе с пролетариатом США и находившееся в эмбриональном состоянии коммунистическое движение Латинской Америки^[194].

2.2. Деятельность Латиноамериканского бюро III Интернационала

Делегация Мексики оказалась единственной, представлявшей Латинскую Америку на конгрессе, что способствовало росту престижа мексиканских коммунистов в глазах руководства ИККИ и сделало Мексику, хотя и на короткое время, центром коммунистического движения в латиноамериканском регионе.

Фактически признание МКП секцией Коминтерна предполагало и легитимацию Латиноамериканского бюро III Интернационала. Между тем уже сам состав Временного комитета бюро, который должен был показать интернациональный характер и потенциальные возможности регионального органа Коминтерна, на самом деле продемонстрировал случайность подбора кадров, ибо его немексиканские члены не представляли реально существовавших организаций. Это стало первой причиной быстро проявившейся нежизнеспособности бюро. Возможности Латиноамериканского бюро III Интернационала (ЛАБ) априори были ограничены. «Прорусская» составляющая мексиканского рабочего движения не имела устойчивых интернациональных связей. Контакты с США стали реальностью только после приезда Бородина и обрели стабильность после организации Катаямой в Мексике деятельности Американского агентства (Панамериканского бюро) Коминтерна. Реально в арсенале Бюро были контакты американских «уклонистов» – бежавших в Мексику противников участия в Первой мировой войне, большинство которых не имело веса в социалистическом движении США. С другой стороны, это были связи латиноамериканской и испанской революционной эмиграции, влившейся в коммунистическое движение. Но самые яркие ее представители (С. Сан-Висенте, Х. Рубио, В. Рекоба и др.) были анархистами, через которых можно было установить контакты только с их единомышленниками. Отсюда столь пристальное внимание Бюро к Кубе, откуда в Мексику переехало большинство из них. Результатом этих контактов было основание в декабре 1919 г. при участии Бородина и Ч. Филлипса Коммунистической секции Кубы^[195].

Во время остановки в Гаване при возвращении в Европу Бородин, которому не разрешили сойти на берег, направил в кубинскую столицу своего спутника Филлипса для сбора материала о рабочем движении Кубы и перспективах организации рабочих на базе принципов III Интернационала. Филлипс связался с М. Салинасом, анархистом, симпатизировавшим коммунистическим принципам III Интернационала, лидером «радикального, классового сознательного юнионизма на острове», адрес которого получил от «товарища в Мексике». Во время пятичасовой встречи, выяснив, что его собеседник безоговорочно поддерживает деятельность «российского Советского правительства», мексиканский коммунист предложил идею создания коммунистической ячейки на Кубе. Салинас отреагировал с энтузиазмом, не преминув заявить, что все радикальные профсоюзы немедленно к ней присоединятся, а лично он «будет рад предпринять организационные меры». Присутствовавшие при их беседе левый анархист А. Пеничет и еще три-четыре кубинца вошли во Временный Исполком Коммунистической секции Кубы, генеральным секретарем которой стал Салинас. Как следует из отчета Бородина, Филлипс вернулся «счастливым и ликующим», сообщив об организации «пару часов назад» коммунистической секции и принятой резолюции о присоединении к Коминтерну. Бородин, не планировавший подобного развития событий, отнесся к руководимой левыми анархистами «коммунистической секции» с достаточной долей иронии, назвав позднее события в Гаване «курьезным, но значительным инцидентом», демонстрирующим перспективы развития левого коммунизма, могущего дойти до отрицания самого понятия «политическая партия». Нелюбовь к партиям не помешала Салинасу воспользоваться неожиданно подвернувшейся оказией и отправить в Москву просьбу о приеме в III Интернационал – всемирную коммунистическую ПАРТИЮ. В своем письме он указал, что вышеупомянутая секция полностью присоединяется к «Третьему Московскому Интернационалу» и обещает «всеми силами бороться за распространение его идей и за разгром буржуазии во всем мире». Руководитель Коммунистической секции выразил её желание быть представленной на конгрессе Коминтерна, а также на латиноамериканском коммунистическом конгрессе. Хотя полномочия Ч. Филлипса как делегата Коммунистической секции Кубы на II конгрессе Коминтерна не были признаны^[196], руководство III Интернационала вовсе не собиралось оставлять кубинских неофитов за пределами организации, и коммунистическая группа Кубы была приглашена на очередной всемирный конгресс. Сам факт приглашения КСК на III конгресс Коминтерна стал, несомненно, результатом контактов, установленных Бородиным и развитых ЛАБ. Связи эти, однако, так и не были скоординированы с континентальной работой, оставшейся лишь на бумаге.

2.3. Начало систематической работы по формированию региональных структур Коминтерна

Сам Исполком Коминтерна, понимая невозможность управлять всемирной компартией из одного центра и осознавая необходимость более тесной связи с секциями, учредил несколько региональных бюро для оказания содействия революционному движению, помощи в формировании компартий, обеспечения связей между ними и с центром Коминтерна в Москве. Они функционировали как вспомогательные структуры, выступая посредниками между ИККИ и компартиями в передаче денег, документов, оперативной информации. Вспомогательные бюро были в 1919–1920 гг. созданы на самых напряженных и представлявшихся перспективными в тот период направлениях деятельности III Интернационала: Венгерское, Баварское, Южное (для связи с Советской Венгрией и странами Юго-Восточной Европы), Скандинавское, Норвежское, Венское, Балканское, Ближневосточное и Западноевропейский секретариат^[197]. В круг обязанностей созданного решением Бюро ИККИ от 28 сентября 1919 г. Амстердамского бюро^[198] входила пропаганда коммунизма среди рабочих Западной Европы и Америки для их объединения на основе принципов Коминтерна^[199].

Бюро поручили «установить связь со всеми странами», совместно с отделением в Осло созвать по возможности в январе 1920 г. конференцию III Интернационала, издавать журнал «Коммунистический Интернационал», в случае необходимости изменив его название. Региональному органу Коминтерна были предоставлены полномочия в исключительных случаях, не терпящих отлагательства, выступать самостоятельно от имени III Интернационала, а Рутгерс получил право подписывать акты от имени ИККИ и быть его полномочным представителем на конференции III Интернационала, если Исполком не сможет кого-либо командировать.

Задачи Амстердамского бюро (АБ) в Новом Свете были конкретизированы после приезда из Мексики Бородина, оценившего положение там как «великолепное», хотя и отметившего, что «многое пошло не так, как ожидалось». Он информировал о создании Латиноамериканского бюро и решении, принятом на встрече испанских и мексиканских коммунистов, организовать в Испании с участием делегатов из Европы и Латинской Америки агентство новостей для постоянной международной связи^[200]. По мнению Бородина, эта структура оказалась бы полезной, ибо бюро Коминтерна не имело возможности поддерживать связь с каждой отдельной страной в Европе, а Латинская Америка казалось столь удалённой от европейского коммунистического движения, как будто это «иная планета» ^[201]. Руководство АБ после переговоров с Бородиным в Амстердаме в начале февраля решило поддерживать отношения с Мексикой через Испанию для распространения информации и создания связующего звена между Россией и этими странами^[202]. Было одобрено предложение Бородина об оказании финансовой помощи газете «El Soviet» и запланировано издание еженедельника в Испании, который в перспективе мог стать средством и для распространения коммунистической пропаганды в странах Латинской Америки. Таким образом, для руководства коммунистическим движением Латинской Америки предполагалось создать многозвенную систему управления: Москва (ИККИ) – Амстердам (Амстердамское бюро) – Мадрид (Агентство новостей) – Мехико (Латиноамериканское бюро) – национальные секции Коминтерна. При этом не была рассмотрена система принятия решений, иерархии этих структур, принципы и размеры финансирования и т. д.

Из чего же исходил Бородин, предлагая свою концепцию? В первую очередь, он явно рассчитывал на опыт участия испанских социалистов в международном рабочем движении. Несмотря на отсутствие в Испании в тот момент коммунистической партии, в то время как в Латинской Америке уже действовали и две мексиканские партии, и ИСПА, и Коммунистическая секция Кубы, большевистский эмиссар рассматривал левое крыло Испанской социалистической партии как организационную и идеологическую базу для распространения марксизма во всей Ибероамерике: у испанских социалистов существовала организационная структура и издательская база. Облегчала возможности сотрудничества сторонников III Интернационала на Пиренейском полуострове и в Латинской Америке общность языка и схожесть менталитетов. Плюсом являлось наличие транспортных связей между Испанией и Новым Светом. Решающим аргументом, несомненно, были возможности оперативной связи с Амстердамским бюро как политическим и организационным центром Коминтерна в Западной Европе.

По всей видимости, с планом Бородина создать цепочку от Москвы до Мехико связано учреждение испанского отдела Петроградского бюро ИККИ во главе с Боровским. В доступных нам документах архива Коминтерна нет сведений о его работе, функциях, составе, целях, личности руководителя. Логика подсказывает, что в тот момент данная структура, возможно, даже и не приступившая к работе, должна была быть нацелена на деятельность не только в Испании, но и в Новом свете.

Парадоксом являлось в этой ситуации то обстоятельство, что Бородин, уехавший из Испании, не доведя до конца процесс переговоров об учреждении испанской секции Коминтерна^[203] и «не оставив четких инструкций и плана действий для борьбы внутри партии», передал свои полномочия Филлипсу. И этот неофит коммунистического движения, не имевший ни опыта партийной работы, ни международной известности, решительно взялся за организацию вступления одной из самых старых, авторитетных и массовых партий

II Интернационала в Коминтерн. По его предложению Комитет начал организацию левого крыла внутри ИСРП, чтобы «захватить руководство и направить партию по пути к коммунизму» или добиться прихода ее в III интернационал путем раскола ^[204].

Не имело значения, какую партию представлял Филлипс, важным являлось то, кто его выдвинул. У Бородина были широкие права, значительная автономия действий, и, не имея устойчивой связи с ИККИ, он мог принимать самостоятельные решения от имени Секретариата Коминтерна. И он доверил полномочия по организации испанской компартии, которой по его плану должна была в будущем стать важным связующим звеном между Москвой и коммунистическим движением Латинской Америки, представителю мексиканской партии, которой на этой иерархической лестнице отводилось место ниже, хотя она и должна была стать координатором движения на континенте^[205].

На Амстердамской международной коммунистической конференции (февраль 1920 г.)^[206] секретарь Коммунистической партии Америки по международным делам Л. Фрайна продолжил попытки теоретического обоснования идеи о перспективности удара по империализму через колонии, предполагая возможность коммунистического движения США «пронзить жизненно важные центры» империализма в Латинской Америке. Теснейший контакт коммунистов обеих Америк Фрайна считал императивом. Исторически сложилась ситуация, при которой Социалистическая партия Америки избегала контактов с латиноамериканским движением, и оно в итоге больше тяготело к развитию связей с Испанией. Дабы покончить с этим положением дел, делегат КПА предложил создать Американское бюро Коминтерна^[207]. Конференция поддержала его идею, поручив это КПА. Перед новым органом Коминтерна ставилась задача созвать Панамериканскую конференцию коммунистов. Уже после сообщения Бородина о ЛАБ в резолюцию было внесено изменение, согласно которому КПА вместе с Латиноамериканским бюро должна была трансформировать структуру последнего в связи с расширением поля деятельности Американского бюро, призванного представлять III Интернационал в Новом Свете, объединить коммунистическое движение Латинской Америки, США и Канады и руководить им, обеспечить представительство коммунистических организаций Западного полушария на конгрессе Коминтерна и наладить регулярные контакты с Центрально-Европейским бюро и РСФСР^[208]. Таким образом, Латиноамериканское бюро должно было трансформироваться при сотрудничестве с КПА в панамериканский орган, а в схему Бородина были включены еще два промежуточных элемента – Американское бюро, которое должно было некоторое время (до объединения с Латиноамериканским бюро) функционировать в США автономно, и Центрально-Европейское бюро.

Проблемы у Американского бюро возникли немедленно из-за острого конфликта между параллельными компартиями США. В апреле исполнительный секретарь Коммунистической рабочей партии Америки (КРПА) А. Вагенкнехт проинформировал амстердамских товарищей о том, что Коммунистическая партия Америки, готовящая проведение континентальной коммунистической конференции, вступает в переписку с Южной Америкой, игнорируя при этом КРПА, и потребовал предоставить сведения о полномочиях, полученных КПА ^[209]. Протестуя против монополии своей соперницы в деле координации деятельности коммунистов полушария, КРПА вообще отказывалась признать «карьеристское меньшинство» (КПА) частью американского коммунистического движения^[210]. Вместо решения поставленных Коминтерном задач Американское бюро (имевшееся пока что лишь на бумаге) должно было отвоевывать свое право на существование, забыв на время об имеющемся плане работы. В таких условиях континентальные масштабы деятельности оставались недостижимой мечтой.

Амстердамское бюро, занимаясь разрешением конфликта между двумя параллельными компартиями в Мексике и базируясь преимущественно на оценках Бородина, решило признать МКП. Не в последнюю очередь это было сделано под влиянием деклараций Латиноамериканского бюро о развертывании континентальной деятельности. Однако противостояние между мексиканскими коммунистами продолжалось еще достаточно долго и ликвидация этой коллизии, затруднившей работу ЛАБ, стала одной из важнейших задач Коминтерна в Новом свете^[211].

Попытки создать сложную систему всяческих бюро (континентальных, региональных, вспомогательных и т. д.), решающих по сути одну задачу – руководить коммунистическим движением Нового Света, движением, которое было в тот момент больше мечтой, чем реальностью, уже тогда свидетельствовали о прожектерстве вождей всемирной коммунистической партией, стремившихся создать систему управления организацией, которой еще не было. Эта тенденция, сохранившаяся на весь период существования Коминтерна, естественно, вела к механистическому восприятию потенциальных возможностей всемирной компартии, в которой считали возможным создать или побудить к формированию могучее социальное движение путем организационного воздействия.

На практике, уже после роспуска в апреле 1920 г. Исполкомом Коминтерна Амстердамского бюро^[212], проблемы коммунистического движения Латинской Америки решать за пределами московской штаб-квартиры III Интернационала стало некому: Панамериканское суббюро в 1920 г. так и не приступило к практической работе ввиду острого конфликта между компартиями США. Для Коминтерна стала очевидной насущная необходимость создания органа, непосредственно курирующего коммунистическое движение в Новом Свете.

Эту роль при благоприятных условиях могло бы сыграть Латиноамериканское бюро, руководитель которого Х. Аллен с оптимизмом рисовал перспективы развертывания континентальной деятельности в письме Э. Воогу: «На Кубе у нас есть превосходно организованные секции, которые ждут лишь начала наших действий, чтобы начать свои; с Южной Америкой мы установили переписку, указывающую нам на желание суметь найти возможность работать, однако деспотизм соответствующих правительств и бдительность американского империализма не позволяют им ничего предпринять. В Центральной Америке у нас уже есть пропагандисты, превосходно разбирающиеся в обстановке и известные в регионе, работающие над тем, чтобы Центральноамериканский Союз или же Республика Морасан присоединился к мексиканскому коммунистическому движению, образовав единую Федерацию “Советов” от Эль Браво до Панамы. Сообщи это тому, кого сочтешь подходящим, и расскажи ему, что все радикальные центры не только Южной и Центральной Америки, но и Северной Америки смотрят на нас» ^[213].

Отметим, что ЛАБ стало первой внутри всемирной коммунистической партии структурой, обратившей внимание на центрально-американский перешеек и поставившей вопрос о направлении в регион своих пропагандистов. Однако дальше провозглашения намерений дело не пошло: по крайней мере архивы не сохранили ни малейших упоминаний о работе эмиссаров Латиноамериканского бюро.

Х. Аллен часто выдавал желаемое за действительное, стремясь приукрасить достижения возглавляемой им структуры. И, пожалуй, лишь в одном случае он не кривил душой. ЛАБ удалось использовать потенциал испанских анархистов, симпатизировавших Советской России и оказавшихся волею обстоятельств в Мексике, – Рубио и Сан-Висенте^[214]. Их приезд с Кубы закрепил контакты, установленные Филлипсом; фактически он спас связи, которые могли оборваться уже в 1919 г. из-за его длительного отсутствия в Латинской Америке. Получив от испанских анархо-синдикалистов адреса кубинских рабочих организаций, Латиноамериканское бюро направило на Кубу приглашение на готовившийся континентальный коммунистический конгресс в Мехико, возымевшее определенный эффект. С марта в Гаване распространялся манифест группы «Enrique Creci», призывавшей кубинских рабочих к созданию Конфедерации Советов Кубы, которая примкнула бы к Латиноамериканскому бюро III Интернационала, а также к «моральному и физическому вооружению» для уничтожения капиталистической системы и установления диктатуры пролетариата. 12 апреля Всеобщая ассоциация типографов назвала имена своих делегатов на континентальный конгресс: А. Лопес и член ИК Коммунистической секции Кубы А. Пеничет^[215]. Это решение стало логическим продолжением линии II Национального Рабочего конгресса, состоявшегося в январе в Гаване, в котором участвовали представители ЛАБ П. Бельтран и С. Сан-Висенте^[216]. Конгресс после яростных дискуссий решил направить своих делегатов в Мексику (вопреки первоначальному плану послать их на Конвент реформистской Панамериканской Рабочей Конфедерации), объявить о своей солидарности с РСФСР – «маяком, примером, путеводной звездой и стимулом» рабочего движения и о поддержке Коминтерна^[217].

Аллен полагал, что на Кубе у Латиноамериканского бюро имеются «превосходно организованные секции», лишь ожидающие начала крупномасштабной работы в Мексике для осуществления собственных действий^[218]. Однако вскоре были арестованы Салинас, Пеничет и ряд активистов конгресса (среди них Бельтран и Рубио)^[219]. При обыске у них была обнаружена брошюра «III Интернационал». Опубликованный в те дни КСК манифест к кубинскому пролетариату призвал кубинских трудящихся присоединяться к Коминтерну и вступать в будущее общенациональное профсоюзное объединение, которое станет кубинской секцией Профинтерна^[220]. После основания в ноябре 1920 г. Рабочей Федерации Гаваны Пеничет, Салинас и Лопес продолжили выступления в печати в защиту Октябрьской революции в России. Под их влиянием в июле 1921 г. журнал «Los Tiempos Nuevos» предложил рабочим организациям острова различных идеологических направлений обсудить вопрос о направлении делегации в РСФСР для получения достоверной информации^[221].

Фактически организационная работа Латиноамериканского бюро на Кубе прекратилась летом-осенью 1920 г. в связи с окончательным переездом Рубио и Сан-Висенте в Мексику^[222]. Даже эпистолярные контакты Коминтерна с группой Салинаса были окончательно свернуты, по всей видимости, не позднее осени 1921 г.; возобновление этих отношений произошло лишь в 1923 г. и на ином уровне – с Коммунистической группой Гаваны, практически не связанной с работой своей предшественницы КСК.

В самой Мексике деятельность Латиноамериканского бюро оказалась парализована разраставшимся конфликтом между параллельными компартиями, сводившим на нет все усилия по развитию континентального коммунистического движения. Решение этого вопроса, ставшего одной из важнейших задач Коминтерна в Новом свете, было поручено 8 августа 1920 г. Малым бюро ИККИ С. Катаяме^[223]. Речь шла о единоличной персональной агентуре «исключительно для технических целей», поскольку сразу после II конгресса Коминтерна по решению Политбюро ЦК РКП(б) вспомогательные бюро международной компартии были упразднены. Курировавший Мексику Катаяма стал одним из шести работающих автономно доверенных лиц, наделенных правом решать практические вопросы и представлять Малое бюро ИККИ^[224]. Опыт работы Амстердамского бюро, нередко занимавшего отличные от Москвы политические позиции, побудил руководство III Интернационала отвергнуть попытки воссоздания региональных органов ИККИ.

Выбор Катаямы для выполнения этих задач был обусловлен не столько его многолетним опытом деятельности в социалистическом движении Японии и США, сколько контактами с Циммервальдской левой, личным знакомством с А. Коллонтай, Н. Бухариным; а также с С. Рутгерсом и Л. Фрайной, имевшими в этот момент прямое отношение к формированию политики Коминтерна в Новом Свете^[225]. Всё это давало основания руководству III Интернационала расценивать Катаяму как надёжного проводника своих взглядов.