Виктор Андреевич Фаусек
Карл Линней. Его жизнь и научная деятельность

Итальянец Мальпиги (умер в 1694 году в Риме), врач, как почти все натуралисты того времени, обогатил науку важными работами в области анатомии животных, преимущественно низших, и проложил дорогу к исследованиям подобного рода. Он исследовал анатомию шелковичного червя, открыл его органы дыхания, описал спинной сосуд, нервную систему, прядильные железы. Замечательна также его попытка исследовать развитие цыпленка в яйце. Он пользовался при своих работах лупой и простым микроскопом.

Голландец Левенгук (умер в 1723 году) не был, собственно говоря, ученым по ремеслу: он не знал даже, кажется, латыни. Это был просто любитель, пристрастившийся к увеличительным стеклам, приготовлявший превосходные линзы, с помощью которых в течение своей долгой жизни открыл массу любопытных вещей. Он открыл кровяные шарики и первый наблюдал движение крови в сосудах под микроскопом (в хвосте головастика). Поперечно-полосатые мышечные волокна, бесполое размножение тли, образование почек на пресноводной гидре, открытие коловраток – вот важные факты, которыми Левенгук обогатил науку. Самое же замечательное из его открытий – это инфузории; он первым из людей убедился, что жизнь не прекращается за пределами человеческого зрения.

Сваммердам был земляком Левенгука, также голландцем (умер в 1680 году); как исследователь он сделал больше последнего. Левенгук безразлично изучал своими стеклами все, что попадало ему под руки, руководствуясь в своих многочисленных открытиях случаем. Сваммердам же занимался систематическими исследованиями по анатомии насекомых и других беспозвоночных и оставил ряд превосходных наблюдений в этой области. Его знаменитая книга «Biblia naturae» заключает в себе целую сокровищницу замечательных открытий. Он первый выработал в главных чертах учение о превращении насекомых и установил различие между полным и неполным превращением, он исследовал анатомию пчелы, описал яичник пчелиной матки, жало и ротовые части пчелы. Не менее замечательны его анатомические этюды о некоторых моллюсках, его исследования по анатомии и истории развития лягушки.

Но все эти работы не выражают духа науки того времени. Работы Мальпиги и Сваммердама более чем на целое столетие опередили свое время; только в XIX веке сравнительно-анатомические исследования достигли полного развития, и семя, посеянное этими великими зоотомами, могло возрасти и дать обильную жатву.

В то время, когда начинал свою деятельность Линней, зоология находилась в периоде исключительного преобладания систематики. Задача, которую она тогда себе ставила, состояла в простом ознакомлении со всеми породами животных, обитающих на земном шаре, без отношения к их внутреннему строению и к связи отдельных форм между собой; предметом зоологических сочинений того времени было простое перечисление и описание всех известных животных.

Это была, конечно, логически необходимая стадия развития науки; без предварительного внешнего ознакомления с материалом данной науки и распределения ее по основным главным группам невозможно было бы никакое дальнейшее изучение. Но, по мере накопления знаний, огромное количество нового материала все более и более затрудняло исследование, подавляло собою науку, и в начале XVIII столетия в описательной зоологии и ботанике царил страшный хаос.

Причиной такого печального состояния этих наук было отсутствие ясных и точных методов исследования; два главных недостатка тормозили дальнейшее развитие их и производили бесконечную путаницу: отсутствие точных описаний и обозначений различных видов, с одной стороны, и неумелая и неправильная классификация, – с другой.

Понятие о виде в том смысле, в каком оно теперь существует в науке, было выработано впервые во второй половине XVII века англичанином Реем (Ray). Конечно, с тех пор, как только начиналась умственная жизнь человека, он умел точно различать породы животных и растений, которые играли роль в его жизни, и названия, даваемые им, не могли подать никакого повода к недоразумениям. Такие понятия, как лошадь, коза, верблюд, собака, дуб, пшеница, виноград, фиалка, не нуждались в особенных определениях и не могли быть смешиваемы. Но, кроме полезных и вредных форм, с которых началось ознакомление человека с миром животных и растений, оставалось большое количество безразличных, неинтересных для него форм, для которых не существовало особых названий; когда началось изучение и этого огромного лабиринта форм, на каждом шагу стали возникать трудности в различении особей, часто чрезвычайно между собою сходных, и вопрос о различных породах животных становился труднее. Видя перед собою несколько экземпляров, более или менее сходных, должно ли было считать их за одно животное, одну породу, или за разные? Критерием для решения подобных вопросов явилось в науке понятие о виде, выработанное впервые, как мы сказали, предшественником Линнея, Реем. Когда мы имеем перед собою известное количество экземпляров какого-либо животного, во всем почти между собою сходных, но некоторые из них по какому-нибудь постоянному признаку отличаются от остальных, мы их выделяем и относим к особому виду – если, конечно, эта разница не зависит от пола или возраста животного (что на практике часто может ввести в ошибку). Эти отличительные признаки представляют из себя видовые признаки и строго передаются по наследству. Это правило применяется одинаково к животным и растениям. «Формы, представляющие между собою видовые отличия, сохраняют их неизменно, и никогда один вид (растений) не происходит от семян другого, и наоборот», – говорит Рей. Это определение заключало в себе зародыш учения о неизменяемости видов, которое впоследствии, в эпоху Линнея и Кювье, обратилось в научную догму и долгое время царствовало в науке, пока Дарвин не положил конец его господству.

Таким образом, зоология и ботаника того времени занимались в основном изучением и описанием видов; но в распознавании их царила безграничная путаница. Описания, которые автор давал новым животным или растениям, были обыкновенно так сбивчивы и неточны, что впоследствии часто не было возможности доискаться, о каком именно виде идет речь, и трудно было узнать описанную форму в природе. Отсутствие собственных названий для огромного большинства вновь изучаемых организмов влекло за собою многосложные, неуклюжие определения, которыми один вид отличался в литературе от другого. Одно и то же растение, например, описывалось много раз различными авторами в неодинаковых выражениях, и всякий раз, имея в руках экземпляр неизвестного ему растения благодаря отсутствию собственных имен и различиям в терминологии, ботаник тщетно бился над вопросом: к которому из многочисленных описаний видов подходит его растение?

Вторым основным недугом тогдашней науки было отсутствие мало-мальски сносной и точной классификации. В настоящее время систематическое распределение животных на группы преследует главным образом цель установления их родства между собою: в основу классификации должно быть положено более или менее доказанное общее происхождение данной группы животных, и система животных постоянно подвергается известным изменениям и колебаниям в зависимости от изменения взглядов на это сродство. Но в ранние периоды зоологии этот внутренний, глубокий смысл классификации не существовал еще для науки, и классификация представляла собою просто логическую потребность – создать порядок в изучаемом материале. При описании большого количества животных или растительных форм являлось настоятельной необходимостью располагать их в таком порядке, чтобы данное растение, например, всегда можно было отыскать в книге, заранее зная, где его нужно искать; чтобы, имея перед собою неизвестный вид, можно было легко сравнить его с описаниями всех сходных видов и установить, новый это вид или уже описанный. Понятно поэтому, что уже древнейшие писатели по естественным наукам, распределяя свой материал на определенные категории, установляли известные группы форм, сходных между собой. Но незнакомство со строением организмов и значением отдельных органов, отсутствие точных наблюдений, неумение отличить важные и постоянные признаки от неважных и изменчивых делали всякую классификацию случайной, произвольной и совершенно неточной. Растения или животные, весьма между собой сходные, часто относились к разным группам, или один и тот же организм по разным признакам должен был быть отнесен в разные систематические порядки.