Юрий Верхолин Сеть узлов

Начальник усмехнулся уголком рта.

– Я думаю, кто-то включил что-то, что было выключено десятки тысяч лет. И мы должны быть первыми, кто туда доберётся.

Он нажал пару клавиш.

На верхнем экране вспыхнуло:

ПРИОРИТЕТ: АЛЬФА.

ПРОГРАММА: «GATEWATCH».

ЗОНА: КЕРАЛА, ИНДИЯ.

Список получателей немедленного оповещения включал несколько аббревиатур, которые не существовали ни в одном открытом бюджете.

Почти одновременно, на другом конце планеты, в сером здании без вывески мужчина в мятом пиджаке убрал от лица сигаретный дым, посмотрел на распечатку и произнёс:

– Опять их спутники что-то поймали. И опять не поделятся.

Он поставил подпись под внутренней телеграммой:

ПРИОРИТЕТ: ВЫСШИЙ.

ОТДЕЛ: «СИГМА».

ОБЪЕКТ: АНОМАЛИЯ КЕРАЛА.

– Значит, наш интерес – там же, – тихо добавил он.

Через сорок восемь часов после того, как зелёный кристалл вспыхнул в подземном зале,

вертолёт с эмблемами индийской армии

и неприметным серым контейнером без маркировки

сел недалеко от той самой деревни.

Из контейнера вышли люди.

Не крестьяне.

Не археологи.

Не туристы.

Одинаковые крепкие ботинки, одинаковые рюкзаки, одинаковые лица тех, кто привык работать там, где официально ничего не происходит.

С ними – трое в гражданском:

мужчина с потёртым кожаным портфелем,

высокий хмурый специалист с чемоданом приборов,

женщина с холодными глазами, которые отмечали всё.

Официально они числились «геофизической группой».

Неофициально – частью чужой игры.

Среди них был Сергей Волков.

Первая мысль, когда он ступил на липкую от влажности землю: «Опять тропики».

Вторая: «Здесь что-то не так».

Гравиметр показал аномалию ещё в полёте.

Тонкий, но устойчивый пик, который не вписывался ни в одну известную модель.

Как если бы глубоко под ними была полость – и одновременно материал плотнее любого сплава.

Волков включил второй режим. Показания на экране прыгнули.

– Вон там, – сказал сопровождающий офицер, указывая на склон, сплошь затянутый лианами. – Самый сильный сигнал с того хребта.

Сергей поднял взгляд.

Обычная зелёная стена джунглей.

– По сводкам, – добавил офицер, – там пусто. Местные говорят о «духах горы». Несколько лет назад парень пытался туда залезть. Пропал.

Волков усмехнулся:

– Духи любят такие истории.

Он видел за легендами реальные вещи: ямы, нестабильные породы, неразорвавшиеся боеприпасы.

Но здесь…

Кривая гравитационного поля не соответствовала ни одному геологическому профилю.

Словно кто-то спрятал под горой чужой город.

Женщина в гражданском, стоявшая чуть поодаль, взглянула на свой крошечный прибор – аккуратная чёрная коробочка без маркировки.

Он тихо запищал, поймав то, чего не видел гравиметр.

– Вы же говорили, – ровно сказала она, – что это просто аномалия пород.

– А вы – что здесь только наблюдаете, – так же ровно ответил Сергей.

Они оба знали, что лгут.

Первым делом они вышли к стене, которую вчера так

старательно маскировали люди Раджеша.

Маскировка была хорошей. Не для тех, кто знает, что искать.

Сергей приложил ладонь к камню.

Сырой холод. Шероховатость породы.

А под ним – кое-что ещё.

Холоднее. Ровнее.

– Здесь работали недавно, – сказал он.

Он вытащил складной нож, поддел мох, отодвинул корень. Под зеленью блеснул знакомый рисунок реза – ровная линия от алмазного диска.

– Кто-то уже нашёл этот вход, – добавил он. – И очень не хотел, чтобы об этом узнали.

– Но спутник был внимательнее, – тихо сказала женщина.

Волков ничего не ответил.

Он думал о другом: о глубине под ногами, где алгоритмы строили модель плотности породы – и каждый раз выходило что-то невозможное.

Где-то там, внизу, уже пульсировал знакомый сигнал.

И те, кто сидел по ту сторону океана, и те, кто в сером здании без вывески, уже начали считать время.

В душной комнатке над магазином седой Раджеш Патан сидел, глядя на зелёный камень в руке, и понимал: его маленький чёрный бизнес только что стал частью чужой большой игры.

Игры, где одна ошибка стоила не только жизни его людей, а куда больше.

Камень лежал на столе – идеально гладкий, нелепо красивый на фоне облезлой мебели.

Иногда внутри пробегал мягкий импульс.

Как вдох.

К утру он задремал.

И сразу увидел зал.

Белый свет. Ряды капсул, уходящих в даль. В каждой – силуэт. Ожидающий.

На груди каждой капсулы – выемка, как раз под форму кристалла.

Он подошёл к одной.

Механизм с шипящим вздохом открылся.

Внутри – высокий человек, слишком правильный, словно отредактированный.

Глаза открылись.

– Ты принесёшь мне тело, – сказал он. – Ты – дорога. Не бойся.

Раджеш отшатнулся. Капсула захлопнулась. Голос оборвался.

Он проснулся рывком.

Пот на лбу, во рту – металлический привкус.

Камень на столе светился ровно.

Словно ждал.

На рассвете он принял решение.

Правильное или нет – он не знал.

Он вынул из кладовки старый железный сейф, вывалил содержимое: паспорта, пакеты с деньгами, пару старых перстней, серебряную чашу, маленькую статуэтку.

Он умел отличать подделку от оригинала.

И точно знал: камень не был ни тем, ни другим.

Он положил его в сейф, захлопнул дверь, провернул ключ, трижды ударил кулаком по корпусу, убеждаясь, что замок встал.

Потом передумал.

Сейф можно вынести.

Он разобрал пол, открыл узкий тайник между балками. Туда обычно прятал самое ценное до сделки.

Теперь сделал иначе:

Поставил в нишу пустой сейф.

А камень завернул в плотную ткань, пропитанную жиром и воском, чтобы скрыть тепло, и уложил в самый угол, под сейф.

Сейф – приманка.

Камень – глубже.

Работа человека, который слишком долго занимался опасными вещами.

Он вернул доски на место, накрыл старым ковриком.

– Никто тебя не найдёт, – сказал он.

Но сам понимал: такие вещи находят сами.

Через два дня в дверь постучали так, как стучат те, кто уверен, что их впустят:

три удара, пауза, два удара, длинная пауза, один.

Раджеш открыл.

На пороге стоял мужчина в белой рубашке, с аккуратным металлическим чемоданчиком. Лицо мягкое, улыбчивое. Глаза – холодные.

– Раджеш, друг мой, – сказал он. – Давненько ты не приносил мне ничего интересного.

Коллекционер.

Не имя. Функция.

Часть сети, тянущей щупальца во все «чёрные» сделки от Мумбаи до Стамбула.

– В джунглях, – начал Раджеш, – ничего…

– Ты плохой лжец, – мягко перебил его Коллекционер. Он прошёл внутрь, не дожидаясь приглашения, огляделся. – Пахнет сырой землёй. И страхом.

Он опустил взгляд на ботинки Раджеша, покрытые засохшей красноватой глиной.

– Ты был там, – констатировал он. – Где поворачивает река и начинаются старые террасы.

Раджеш почувствовал, как под кожей стынет кровь.

– Ничего стоящего, – сказал он.

– Ты дрожишь, – спокойно продолжил Коллекционер. – И это не от того, что мало спишь.

Он обвёл взглядом комнату, задержался на ковре.

– Я дам тебе день, – сказал он наконец. – Завтра приду снова. Если ты солжёшь ещё раз – я возьму то, что ты нашёл, силой.

Он уже стоял в дверях, когда добавил, не поворачиваясь:

– И, Раджеш… не тебе решать судьбу вещей, которые были здесь задолго до твоего мира.

Дверь захлопнулась.

Тишина стала тяжёлой, как бетон.

Через час камень начал светиться тревожно.

Пульсация стала частой, неравномерной.

Воздух над полом дрожал.

Раджеш вскрыл тайник.

Камень сам выкатился ему на ладонь – словно ждал.

Голос внутри окреп.

– Опасность. Несовместимый субъект рядом. Скрытие невозможно.

Передвижение требуется.

Ищи… выход.

– Куда? – прошептал он. – Куда тебя нести?

Перед его глазами вспыхнуло видение:

горная гряда;

узкий проход;

каменные ступени;

арка, вся в выщербленных символах;

белый свет портала.

Другая дверь Арки.

Не под тем склоном. В том же регионе – но глубже, дальше.

– Ты хочешь, чтобы я отвёл тебя туда, – понял вслух Раджеш.

Ответ был чувствами, не словами.

Да.

Он посмотрел в окно.

Гроза надвигалась быстро, стягивая над городом тяжёлые облака.

Он забросил в рюкзак фонарь, мачете, воду, немного еды.

Камень завернул отдельно. На плечо повесил старое ружьё.

И ушёл в ночь.

По той же тропе, но дальше.

Дождь быстро превратил землю в кашу. Лягушки орали, обезьяны метались в кронах.

Иногда казалось, что весь лес смотрит ему в спину.

Через пару часов он увидел её.

Арку.

С первого взгляда – природную.

Но трещины были слишком правильными.

Внутри камня, в местах сколов, пробивались едва заметные линии, похожие на те, что были на древней карте.

Камень в мешке обжёг ладонь.

– Это она? – спросил он.

Ответ пришёл сразу – волной образов:

активный портал;

протокол восстановления;

доступ к ядру;

тела, ожидающие носителей.

Жажда.

Не его.

Камня.

Раджеш положил ладонь на каменную плоскость.

Гул прошёл по пальцам, по рукам, ударил в грудь.

Земля едва заметно дрогнула. Лианы над аркой качнулись, как от ветра.

По выщербленным символам прошёл струящийся зелёный отсвет.

Мир вокруг на секунду стал чётче, чем должен.

В этот момент он понял главное.

Если он активирует портал – мир станет другим.

Без возможности откатить назад.

Он видел в чужих обрывках памяти: ряды капсул, голоса, говорящие о «протоколе восстановления», голод тех, кто застрял в кристаллах и ищет тела.

– Нет, – сказал он. – Пока нет. Я не знаю, кто ты. И не знаю, что вы сделаете, когда вернётесь.

Он посмотрел в глубину зелёного света.

– И ты не знаешь, что такое мы.

Камень поблёк.

Не полностью.

Скорее, как зверь, который отступил в тень, но не ушёл.

И тогда он услышал:

– Я подожду.

Раджеш вернулся в город под утро.

Мокрый, выжатый, с пустым взглядом.

Камень спрятал снова – ещё глубже.

Под доски положил металлический оберег, чтобы любой прибор видел только дешёвый сплав.

Коллекционер пришёл утром.

Раджеш открыл дверь.

– У меня ничего нет, – сказал он. – И ты знаешь: если бы было – я бы уже продал.

Коллекционер смотрел долго.

Слишком долго.

– Ты изменился, – тихо сказал он. – И мне это не нравится.

– Устал, – пожал плечами Раджеш.

Коллекционер ушёл.

Раджеш закрыл дверь, прислонился к ней лбом, выдохнул.

Утро было душным. Солнце ещё не поднялось, а воздух уже лип к коже.

Камень в ладони почти не светился.

Будто прислушивался.

– Ты хочешь домой, – сказал он. – Но если я верну тебя туда, я открою дверь тем, кто…

Он не договорил.

Решение пришло резко.

Избавиться.

Сделать вид, что ничего не было.

Вернуть себе старую жизнь перекупщика, который просто таскает из джунглей железки и старьё.

Если он активирует портал – это будет его выбор, его вина.

Если продаст камень – ответственность можно будет списать на других.

Подлая логика. Но живая.

Он сунул камень в карман, вышел, запер дверь и двинулся к лавке.

Ювелирная лавка на старой улице пахла специями, чаем и гарью.

Ювелир – низенький мужчина с круглыми очками – поднял взгляд:

– О, патан-сахиб. Давно не видались.

– У меня камень, – сказал Раджеш. – Особенный.

Ювелир вытянул руку.

– Покажите.

Камень лёг на бархат, как будто место ему было именно там.

Ювелир наклонился, прищурился.

– Не кварц, не берилл, не нефрит… – пробормотал он. – Внутренний свет, без включений.

Он повернул кристалл пинцетом.

Камень тонко дрогнул.

Раджеш почувствовал это всем телом, как иглу под кожу.

– Я хочу избавиться от него, – сказал он. – Быстро.

Ювелир поднял глаза.

В них впервые мелькнуло уважение.

– Понимаю, – тихо сказал он.

Он ушёл в заднюю комнату, вернулся с пачкой купюр.

– Это за камень. И ещё – за то, что вы не называете источник.

Раджеш взял деньги, не считая.

Вышел на улицу.

Вдохнул глубоко, как человек, который долго держал воздух под водой.

Камня в кармане больше не было.

Стало легче.

Но не свободнее.

Ювелир ещё долго смотрел на кристалл.

Что-то в нём притягивало взгляд.

– Надо сделать кулон, – пробормотал он. – Таких любят богатые гости.

Он примерил серебряную оправу. Камень вписался идеально.

– Красавец, – сказал он. – Тебе повезёт с хозяйкой.

Если бы он видел, как в тот момент, когда холод металла сомкнулся вокруг кристалла, в нескольких тысячах километров внутренняя система одной очень древней станции зафиксировала событие.

Где-то в глубине Арки вспыхнул давно погасший интерфейс.

На языке, которого больше никто не знал, всплыла строка:

КЛЮЧ АКТИВИРОВАН.

ПРОТОКОЛ ВОССТАНОВЛЕНИЯ: ЭТАП 1.

ПОИСК ДОСТУПНЫХ НОСИТЕЛЕЙ.

И миллионы спящих структур, что когда-то были сознаниями,

слабо дрогнули. Голод. Той же ночью Раджеш уехал.

Снял деньги с тайного счёта, купил билет до Мумбаи, пересел на поезд, потом на другой.

Он всегда исчезал легко. Теперь – ещё легче. Он был уверен:

камень остался просто чужой игрушкой.

Через неделю его след потерялся.

В дешёвой гостинице нашли оставленную сумку, пустую бутылку, квитанцию на билет дальше на север. И всё.

Ни тела. Ни свидетелей. Сначала полиция пожала плечами.

Потом папка с его именем перекочевала на другой стол – к людям

без формы и удостоверений.

Но их интересовал не он. Камень.

Камень висел в витрине маленькой лавки.

На серебряной цепочке. Ровный. Спокойный. Молчаливый. Ждал.

Годы шли.

Туристы приходили и уходили.

Кто-то спрашивал цену – она была слишком высокой. Кто-то

задерживал взгляд, но шёл дальше.

Сущность внутри кристалла терпеливо лежала в цепи событий. Её

сознание было слабым, фрагментарным, но одно она понимала ясно:

всё повторяется,

всё вновь открывается. Сюда придёт тот, кто нужен.

Не Раджеш. Не ювелир. Не охотники за редкостями.

Женщина, которая через много лет зайдёт сюда случайно – после

дождя, после долгой прогулки по старому городу —

остановится перед витриной, и скажет:

– А этот кулон? Можно посмотреть?

Ювелир улыбнётся, потянется к витрине. А камень – загорится вновь.

И в этот момент, за тысячи километров отсюда, в одном закрытом

центре несколько экранов одновременно вспыхнут красным.

Новый импульс. Тот же рисунок волны.

.

Глава 1

Наследство ювелира

Самолёт провалился в тёплую воздушную яму, крыло дрогнуло, и в проходе дружно зазвенели пряжки ремней. Марина автоматически сжала подлокотник, потом разжала пальцы и заставила себя выдохнуть. За иллюминатором под ватной пеленой облаков на секунду мелькнула зелень, как разорванный рукав джунглей, тонкая блестящая нитка реки и полоска побережья.

– Всё, садимся, – пробормотал рядом Алексей, снимая наушники. Голос у него был спокойный, но глаза уже работали: скользнули по салону, задержались на стюардессе у выхода, на мужчине в кожаной куртке через проход, на паре шумных туристов с немецкой речью.

«Как на объекте», – привычно отметила Марина.

Гул двигателей изменился, самолёт наклонился носом вниз. Влажная мутная белизна за стеклом стала светлее, и вдруг провалилась – под ними раскрылась Керала: бесконечный ковёр пальм, красные крыши, мутные канавы, блеск моря вдалеке. Воздух снаружи казался густым уже по одному только цвету неба: выгоревший голубой, размазанный, как акварель.

«Просто отпуск, – сказала она себе. – Нормальный, человеческий отпуск. Без сроков, дедлайнов и юрских слоёв под ногами».

А где-то в глубине, там, где она не любила копаться, шевельнулась другая мысль: «И без твоих отцовских призраков, ага».

Самолёт мягко качнулся, коснулся полосы. Салон заполнился привычным шорохом: щёлкнули ремни, захлопали крышки багажных полок, кто-то уже встал раньше команды и получил вежливое, но жёсткое замечание стюардессы. Алексей потянулся, провёл ладонью по лицу, взъерошил короткие, чуть тронутые сединой волосы. При этом, не глядя, привычно прощупал карман – телефон на месте.

– Добро пожаловать в тропики, – сказал он. – Подмосковные лужи уже скучают.

– Лужи подождут, – ответила Марина, всматриваясь в размытый через стекло край полосы. Ей казалось, что она уже чувствует запах – влажной земли, горячего асфальта, чего-то прелого и сладкого одновременно.

Когда очередь наконец доползла до трапа, первый удар пришёл сразу: влажное тепло накрыло, как мокрым одеялом. Воздух был плотнее привычного, им буквально приходилось проталкиваться к автобусу. Пот мгновенно выступил у корней волос, прилипла к плечам хлопковая рубашка.

Алексей, соскакивая по ступенькам, по-мальчишески прищурился на солнце, потянулся всем корпусом. И всё равно взгляд у него был не отпускной: отмечал расположение камер на фасаде, расположение выходов, стоянку техники.

– Зато зима далеко, – сказал он, когда они оказались в автобусе. – Ты же хотела «чтобы кости прогрелись». Это вот оно.

– Угу, – Марина машинально провела пальцами по вороту, открывая шею. Влажность вползала под кожу, но в этом было что-то… правильное. Земля, напитанная водой, тяжело дышащая – как в тех тропических разрезах, которые она год назад видела на конференции. Только теперь – живьём.

В зале паспортного контроля кондиционер, казалось, гнал не холод, а переработанную, уставшую прохладу. Очередь двигалась медленно. На стенах – облупившаяся краска и по-детски наивные плакаты «Welcome to Kerala».

Пограничник, когда очередь наконец подвинула их к окошку, взял их паспорта длинными пальцами. Светлая синеватая форма висела на нём как-то не по размеру, но глаза были внимательные, цепкие.

– Туризм? – спросил он, глядя на Алексея.

– Туризм, – легко ответил тот по-английски. – Two weeks. Sea, sun, fish curry – all inclusive.

Пограничник вежливо улыбнулся, но задержал взгляд на странице с визой Марининого паспорта. Перелистал. Затем снова вернулся к фото. Марина поймала своё отражение в стекле и на миг отметила, насколько оно отличается от фотографии пятилетней давности: резче. Большее число ночей без сна, больше тонких линий у глаз.

– Doctor? – неожиданно спросил пограничник, заметив визитку, положенную между страниц. – Geology?

– Да, геолог, – кивнула она. Английское слово выскользнуло автоматически: «geologist». – Conference, field work… потом отпуск. Сейчас только отпуск.

Он кивнул, поставил штамп с тяжёлым чпоком. Что-то набрал в компьютере чуть дольше, чем требовалось. Алексей всё это время почти незаметно наблюдал: ленивый взгляд, но мышцы на челюсти были напряжённы.

– Welcome, – сказал пограничник, возвращая паспорта. – Enjoy our state.

– Very beautiful already, – вежливо отозвался Алексей и взял Марину под локоть, проводя к выходу.

– Ты видел, как он на тебя смотрел? – спросила она уже в коридоре выдачи багажа, поправляя ремень сумки. – Как на потенциального террориста.

– Это ты на себя так смотришь, когда студент приносит тебе диплом за неделю до защиты, – отмахнулся Алексей. – У человека просто скучная работа. Любой живой взгляд кажется подозрительным.

Он сказал это лениво, но Марина отметила, как он чуть повернул голову к одной из камер под потолком и будто запомнил её расположение.

Багаж выполз из нутра аэропорта на ленте: чемоданы, коробки, чужие жизни, собранные в тканевые и пластиковые оболочки. Их поношенный синий чемодан с наклейкой «Fragile» – привычно забитый не сувенирами, а полуразобранными полевыми сапогами, складными молотками и сорока тюбиками крема от загара – выглядел здесь почти домашним.

На выходе их моментально окружил полукруг таксистов. Голоса сливались в вязкий фон: «Taxi, sir, madam, very good price… hotel, where you from, Russia? Moscow? Very cold there now, yes?»

Марина едва удержалась от того, чтобы не оттолкнуть всех руками. Алексей спокойно поднял ладонь; не грубо, но так, что напор сломался.

– Нам в Ковалам, – сказал он ближайшему мужчине в белой рубашке. – Сколько?

Тот назвал цену, тут же сам сбил её вдвое, подмигнул. Марина, привычная к рынкам Средней Азии, уже развернула в голове схему торга, но Алексей неожиданно кивнул.

– Сойдёт, – сказал он. – Пойдём.

– Ты что, с ума сошёл? – шепнула она, когда они вышли под бьющий по глазам солнечный свет. – Можно было ещё минимум треть сбросить.

– Не хочу торговаться за пару сотен рупий, – ответил он. – Хочу быстрее доехать и наконец выпить чего-нибудь с льдом. Лекции о капитализме в тропиках перенесём на потом.

Она хотела возразить, но тут в лицо ударил новый запах – смесь прогретого дизеля, прелых листьев, просыпанных на землю специй и солёной влаги от моря. Внутри всё разом провалилось в какое-то странное спокойствие.

Такси тряслось по дырявой дороге, уворачиваясь от мопедов и коров с одинаковым достоинством. На обочинах мелькали лавки, обматывающие пояса сари, забитые людьми автобусы. Из кузова грузовика рядом свисали блики серебристой рыбы, прикрытой тряпкой.

Марина поймала себя на том, что смотрит на этот грузовик слишком пристально.

На старой фотографии, которую она много лет держала в ящике письменного стола, отец стоял на фоне почти такого же кузова: облезлая надпись на незнакомом языке, брезент, тяжёлая, влажная тень от тропического неба. Она тогда, в десять лет, долго пыталась прочитать ярко-красные буквы и не смогла. Мать сказала: «Индонезия» – и тема была закрыта. Снимок – один из тех немногих, что остались от последней экспедиции.

«А что, если это была не Индонезия», – внезапно подумала она. Эта мысль вспыхнула коротко, но обожгла.

Алексей, сидя рядом, это как-то почувствовал. Повернул голову:

– О чём задумалась?

– Просто… – она усмехнулась. – Дежавю. Кажется, я где-то уже видела этот рыбацкий грузовик.

– У тебя половина памяти забита чужими камнями и слоями осадочных пород, – спокойно сказал он. – Не удивительно, что всё кажется знакомым.

Он сказал это нарочито легко. А потом – так же легко сменил тему, ткнув пальцем в вывеску roadside-кафе: «Смотри, там написано "Best coffee in town". Первое враньё, которое мы видим в Индии».

Отель в Коваламе оказался таким, какими бывают курортные отели в странах третьего мира: смесью дешёвого глянца и честной обшарпанности. Белёные стены, чуть облупившиеся на углах; вылизанный до блеска холл с искусственными пальмами; улыбчивый администратор, который минут пять изучал их паспорта чуть пристальнее, чем требовалось для галочки.

– Вы из России? – переспросил он, хотя это было написано чёрным по белому.

– Да, – кивнула Марина, протягивая кредитку.

– Already many Russians here, – сообщил он, улыбаясь. – Но вы… не такие. Not tourists? Business?

– Honeymoon, – неожиданно вставил Алексей. – Late, but still honeymoon.

Марина чуть не поперхнулась воздухом, но администратор радостно закивал:

– О, congratulations! If you need something, any help, you ask me. Name is Ramesh.

Он выдал ключ-карту, показал в сторону лифта. Алексей, забрав паспорта, почти незаметно задержал их на секунду у себя в руках, прикрыв от постороннего взгляда. Марина видела этот жест до тошноты: так он прикрывал таблицы перед студентами-практикантами, когда не хотел, чтобы они подглядывали в ответы.

В номере первым делом он проверил не мини-бар, а балконную дверь. Дёрнул ручку, посмотрел вверх – есть ли над козырьком какой-то доступ. Заглянул в ванную, приподнял крышку бачка, посмотрел под раковину. Всё это делалось быстро, отработанно, без комментариев.

– Ты что, тараканов ищешь? – не выдержала Марина, присаживаясь на край кровати. С простыней взлетело облако мелкой пыли, смешанной с ароматизатором.

– Выходы, – ответил он. – Привычка.

– Какая ужасная профессия – "привычка", – буркнула она. – Ты хоть раз был где-нибудь, где тебе не надо считать выходы?

– Был, – сказал он. – В твой первый полевой сезон. Как-то надо было за тобой смотреть, когда ты пыталась свалиться во все овраги подряд.

Она фыркнула. В той экспедиции он действительно был «наставником от кафедры», а не тем, кем оказался потом. По крайней мере, она так думала тогда. И думать иначе было удобно.

Вечером они сидели в пляжном кафе – столики прямо на песке, пластиковые стулья, лампочки под бумажными абажурами, темнота океана за тонкой полосой прибоя. Звук волн перекрывал музыку, запах жареной рыбы смешивался с сладким ароматом дешёвого ромового коктейля.