Юрий Верхолин Сеть узлов

Гладь.

Отполированная.

Тёплая.

– Шеф… – позвал один из рабочих, – это не скала.

Раджеш наклонился. Пальцы коснулись поверхности. Он ожидал шероховатости – но подушечки пальцев едва не соскользнули.

Почти стекло. Только стекло не… пульсирует.

Слабый толчок прошёл через кончики пальцев – не тепло, не ток. Скорее, как отголосок чужого пульса.

Будто под этой корой билось сердце.

Он сжал челюсти.

– Значит, нашли. Генератор сюда. Болгарки – к шву.

Генератор загудел с надрывом, выбрасывая синеватый дизельный дым. Болгарки взвыли. Искры, как мелкие ракеты, рикошетили от неестественно гладкой поверхности. Запах жжёного металла смешался с сыростью джунглей.

Материал вёл себя неправильно.

Первые миллиметры не крошились – они как будто испарялись, оставляя тонкую мутную кромку, пахнущую озоном.

– Это не камень, – пробормотал один из мужчин. – И не бетон.

– Нас давно уже не удивляет, что здесь не камень, – отрезал Раджеш. – Режь по линии.

Он видел такое поведение материала только однажды – когда сапёрная команда подрывала старый бункер времён конфликта, построенный по экспериментальным схемам. Плотность, резонанс, странная теплопроводность.

Но даже тогда бетон не отвечал на прикосновения.

Здесь – отвечал.

По мере того как болгарка вгрызалась в гладь, диск то и дело дёргало, будто его тянуло внутрь. Уголёк металла, попав на поверхность, не оставлял следа: мгновенно гас.

Потом появилась трещина. Узкая, как волосок. Из неё дохнуло теплом – сухим и чужим, не джунглевым.

– Осторожно! – рявкнул Раджеш.

В ту же секунду, когда трещина расширилась, из темноты вырвался мягкий зеленоватый отсвет – как свет глубоководных рыб, всплывших слишком близко к поверхности. Он прошёлся по лицам людей, отразился в глазах.

Один рабочий дёрнулся назад, едва не уронив болгарку.

– Шеф… здесь что-то не то. Плохое место.

– Плохие места – самые прибыльные, – жёстко сказал Раджеш. – Продолжать.

Рабочие вооружились ломами. Корка неестественной породы отлетала внутрь, срываясь с глухим, ненормально звонким звуком – будто они стучали не по камню, а по толстому металлу.

– Там пустота, – сказал один. – Большая.

– Тогда идём, – отрезал Раджеш.

Он проверил мачете, поправил кобуру с револьвером, кое-как спрятанную под рубашкой, и первым пролез в разрыв.

Внутри их встретила тишина.

Не та, что бывает в пещерах: с каплями воды, шорохами, шепотом воздуха.

Эта была… плоской. Мёртвой. Как будто здесь вырезали сам звук.

– Включить весь свет, – приказал он.

Фонари вспыхнули. Лучи ударили по стенам – и, казалось, захлебнулись.

Поверхности были такими же гладкими, как внешняя плита. Но не каменными. Слишком ровные. Ни стыков, ни швов, ни трещин. Материал поглощал свет и в то же время отдавал его, странно искажая отражения – как если бы стену смотрели через слой плотной воды.

Пол казался отлитым из того же вещества. Потолок уходил в идеальный полукруг.

Зал.

И в центре – высокий пьедестал. Гладкий, без украшений, чуть наклонённый, будто технологический стол, а не культовый.

На его поверхности лежал камень.

Зелёный.

Правильной формы.

Слишком правильной.

Грани были настолько ровными, что глаз инстинктивно отказывался верить в природное происхождение.

Раджеш остановился.

– Святые боги… – прошептал кто-то за спиной.

– Тихо, – резко сказал он.

Он подошёл ближе. Луч фонаря скользнул по кристаллу. В глубине мелькнуло движение – не отражение, не отблеск. Будто внутри камня прошла волна света.

Где-то на нечеловеческой глубине остаточные поля станции ещё тлели. Тысячи лет крошечный запас энергии держал в фокусе один-единственный объект – этот кристалл. Этого едва хватало, чтобы не дать ему распасться на мёртвую структуру.

Недостаточно для пробуждения.

Пока к нему не прикоснулось что-то живое.

Раджеш протянул руку.

– Шеф, не надо! – выкрикнул один из рабочих.

Пальцы коснулись холодной глади.

Ударило.

Не как от розетки – иначе. Вспышка боли, как если бы кто-то на долю секунды сжал кость изнутри. Руку свело до локтя, пальцы не слушались.

Фонарь в его другой руке вспыхнул, выдал короткую перегрузку и треском взорвался, рассыпавшись стеклом.

Затем дрогнул мир.

Не громко. Не как землетрясение.

Сначала – ощущение, будто кто-то сдвинул пространство на толщину бумаги. Зубы свело, уши заложило, в груди возникла пустота, как в самолёте при резком снижении.

По стенам побежал зелёный импульс – узкий, затем шире. Он обежал зал кольцом, словно сканируя его содержимое.

Остальные фонари одновременно моргнули и погасли. Генератор в проходе взвыл, обороты упали, звук заглох, как если бы кто-то перерезал ему горло.

– Что случилось?! – заорал кто-то в темноте.

– Генератор! Быстро! – откликнулся другой, но в голосе не было уверенности.

Не помогло. Тьма сомкнулась окончательно.

Раджеш стоял, сжимая камень. Пальцы кристалл уже не отпускали – будто кожа приросла к поверхности.

Камень стал тёплым. Слишком тёплым для минерала.

И вдруг…

Внутри головы что-то щёлкнуло.

Это был не звук.

Не мысль.

Скорее, переключение режима.

Как будто чей-то взгляд, невидимый и бесконечно далёкий, развернулся к нему изнутри.

– Шеф?.. – голос рядом дрожал. – Шеф, вы это чувствуете?..

Раджеш попытался ответить – но горло не слушалось.

А в глубине зала раздался низкий, глухой гул.

Он шёл не по воздуху – по камню. По полу, по колоннам, по костям. Частота попадала в резонанс с его собственным скелетом; казалось, что вибрирует позвоночник.

Станция просыпалась.

Напротив, там, где ещё секунду назад была ровная стена, поверхность сначала чуть вздулась, как от слабой волны, а потом… просто разошлась.

Не с треском.

Не со скрежетом.

Слой материала ушёл внутрь себя, как дверца лифта, не оставив ни одной крошки.

За ним была ещё одна комната. Больше. Выше.

В глубине неё, под толстым слоем вековой пыли, что-то светилось.

– Шеф… – голос рабочего сорвался. – Нам… нам надо уходить.

Но Раджеш не слушал.

Голос внутри камня стал чётче.

Не слова – структуры.

Тёплое, медленное, забытое сознание пыталось нащупать его, как слепой – контуры комнаты.

Словно кто-то, спавший тысячи лет, пытался вспомнить собственное имя. И чужое.

Раджеш медленно поднял камень. Зелёный отсвет пробежал по его лицу, обозначил резкие, упрямые черты.

Внутренний голос усилился.

– Отключите генератор, – тихо сказал он.

– Что?..

– Отключите. Всё.

Он смотрел в глубину камня.

Камень – смотрел на него.

Пока люди в панике дергали выключатели, в недрах Земли, под морями, под горами, под тектоническими плитами – там, где когда-то вырастили сеть Арки, – вспыхнул слабый сигнал.

Он был такой древний, что любые современные приборы приняли бы его за шум.

Но несколько устройств в орбите, созданные для отслеживания совсем других аномалий, уловили знакомый рисунок волны.

Они уже видели его.

Десять лет назад – под пустыней.

Три года назад – над горами.

Теперь – под джунглями Кералы.

Где-то далеко, на высоте сотен километров, один спутник зафиксировал короткий всплеск, очень похожий на остаточный эффект от портальной системы.

А в нескольких закрытых центрах на разных концах планеты загорелись красные индикаторы.

Аномалия.

Неизвестный источник.

Возможная внеземная технология.

Там, внизу, Раджеш ещё не знал, что превратился в маяк.

Но камень – знал.

Темнота вокруг изменилась. Она больше не была пустой: ощутимо «слушала». Следила за тем, как они дышат, как сглатывают.

Камень в руке начал пульсировать.

Медленно.

Ровно.

Как сердце.

Каждое биение отзывалось у него в груди, сбивая собственный ритм.

Внутренний голос был слаб, как сигнал сквозь помехи, и явно держался на минимально возможной мощности – словно тот, кто говорил, опасался повредить его мозг.

– Шеф, бросьте его… бросьте, прошу… – прошептал Мадху, самый молодой. Он прижался спиной к стене, как будто гладкая поверхность могла его защитить.

– Нет, – сказал Раджеш. Голос звучал неожиданно спокойным и тяжёлым. – Он не опасен.

И сам удивился. Эта уверенность не была его.

Она пришла из камня.

Из соседней комнаты донёсся низкий механический рык – длинный, вибрирующий. Не звериный. Мелко-моторный, как запуск гигантского агрегата.

– Мы тут не одни, – сказал один из мужчин, поднимая фонарь. Фонарь послушно вспыхнул – и тут же лопнул, плюнув осколками и дымком.

– Одни, – негромко поправил Раджеш. – Мы просто не понимаем, что слышим.

Он шагнул вперёд – туда, где стена разошлась.

Второй зал был огромным. Лучи фонарей, которые кое-как удалось перезапустить от переносных батарей, выхватывали фрагменты: гладкие колонны, высотой в три человеческих роста; линии на полу, похожие на дорожки для каких-то платформ; куполообразный потолок, теряющийся в темноте.

У дальней стены стоял не пьедестал.

Силовой шкаф.

Плавный, тёмный, будто отлитый из единого материала. Несколько глубоких ниш.

В одной нише медленно зажёгся зелёный огонёк.

– Это что… – прошептал кто-то.

Раджешу не нужно было объяснять. Его рука сама вынесла камень вперёд.

Огонёк во внутренней нише вспыхнул ярче и ответил импульсом.

Устройство узнало ключ.

Когда-то этот зал был периферийным узлом Арки – станцией переселения. Планета успела перекроить собственные континенты, но глубинные структуры остались там, где их вырастили.

Теперь над ними сыро шевелились лианы Кералы.

– Сэр… – голос рабочего дрогнул, – может, уйдём?

– Поздно, – сказал Раджеш. – Мы уже его разбудили.

В этот момент голос в голове обрёл форму.

Не звук – смысл.

Открытие подтверждено.

Носитель: активен.

Возврат к ядру требуется.

Он зажмурился, пальцы разжались сами – но камень не упал.

Он завис в воздухе, в нескольких сантиметрах от пола, медленно вращаясь.

Мадху закричал. Один из мужчин бросился назад, к выходу, который они пробивали. Через секунду раздался панический крик:

– ВЫХОДА НЕТ! СТЕНА ЗАКРЫТА!

Паника мгновенно сжалась вокруг них, как удавка.

– Стоять! – рявкнул Раджеш, голосом сержанта, который когда-то командовал сапёрным взводом. – Всем на месте!

Но никто не слушал. Люди метались между колоннами, натыкались друг на друга. Влажный воздух густел, словно сам зал начал дышать им в лицо.

Потом изменился звук.

Гул, до этого фоновый, вдруг стал структурированным. К нему добавился тонкий треск, будто кто-то разрывал невидимую ткань на волокна.

Колонны одна за другой начали светиться.

По каждой прошла вертикальная полоса зелёного – ровная, как лазер.

Воздух между ними искривился.

Сначала чуть-чуть, на уровне ощущения: прямые линии «поплыли» на периферии зрения. Потом стало видно: пространство словно подсдулось к невидимому центру.

– Что это?! – охнул один из рабочих.

Раджеш уже понимал.

Гравитационная линза. Не в учебнике – здесь и сейчас. Воздух дрожал не от тепла, а от локального нарушения гравитационного поля.

Портал.

Не просто дверь в соседнее помещение.

Выход в сеть.

Когда искривление достигло максимума, из самого центра разрезанного пространства прорезался звук.

Сначала – низкий рык, перекатами. Потом – шепот.

Нечеловеческий.

И не цифровой.

Тёплый, но давно забывший слова.

– Кто… вы…? – прошелестело в воздухе.

Пятеро мужчин замерли, как статуи.

– Мы… – Мадху сглотнул так, что было слышно. – Мы не трогали… мы не…

Камень ответил вместо них.

Он поднялся выше, его ядро вспыхнуло. Раджеш почувствовал, как внутри него что-то раскрывается – как дверь, которую он всю жизнь обходил стороной.

Невидимая волна прошла по залу, облизнула кожу. Один рабочий рухнул на колени, зажимая уши.

– Господи… что это?..

– Тихо, – выдавил Раджеш. – Это контакт.

Голос стал чётче, как радио, которое поймало частоту:

– Носитель… перемещён. Статус: чужой. Материя: нестабильна.

Требуется… доставка к ядру.

К Основанию.

Он чувствовал, как чужой разум скользит по краю его сознания. Не вгрызается – осторожно обходит глубинные зоны, как специалист, который отлично помнит, чем заканчиваются прямые вторжения в биологический носитель.

– Сэр, – прошептал один из людей, – оно говорит. Камень говорит.

– Не камень, – сказал Раджеш. – Кто-то внутри.

Панель на стене ожила. По её краю побежала тонкая линия света, намечая прямоугольник. Металл бесшумно отошёл, открывая небольшую нишу.

Внутри лежала пластина – тонкая, металлическая, покрытая узорами, напоминающими одновременно дорожки микросхем и древние письмена.

Кристалл сместился и «указал» на пластину, повиснув напротив неё.

– Вставить… – прошелестел голос.

– НЕ ДЕЛАЙТЕ! – заорал Мадху.

Раджеш подошёл ближе.

Он не понимал, зачем.

Его сознание словно распалось на два пласта: один паниковал, другой – холодный, аналитический – двигался вперёд.

Бывший сапёр, который привык доводить процедуру до конца, даже если всё внутри кричит «стоп».

Он взял пластину.

По её поверхности побежали светлые узоры, как если бы в неё вливалось тепло.

Зал изменился.

Воздух стал плотнее, словно давление выросло на несколько десятков миллиметров ртутного столба. Стены на миг «наклонились» внутрь.

Резонанс прокатился от пола до купола.

Камень в воздухе сказал:

– Протокол восстановления… запущен.

– НЕТ! – Мадху бросился к нему.

Ответом стала ударная волна.

Она не отбросила – вырезала. Молодого парня просто смело в сторону, как бумажного. Он ударился о колонну, сполз, оставляя на гладкой поверхности кровавый след.

Колонны начали вращаться.

Каждая – вокруг своей оси, в свою сторону. Тонны материала двигались без звука, как лёгкие игрушки.

Из оснований колонн вверх ударили потоки света.

Пол под ногами стал прозрачным.

Под ними открывалась бездна: ещё один уровень, ещё один зал, ещё один слой станции, прорезанный теми же дорожками и гнёздами.

Один из рабочих, отшатнувшись, поскользнулся на собственной крови и едва не ушёл в глубину – его в последний момент схватили за воротник.

– ДЕРЖИ ЕГО! – заорал кто-то.

Радужная рябь пробежала по «стеклу» пола. Это не был настоящий материал – скорее, стабилизированный силовой слой, тонкая сеть гравитационных полей. Если он отключится, падение будет долгим.

– ШЕФ, НАДО ВАЛИТЬ! – завопил один из мужчин. – ЭТО ВСЁ ВЗОРВЁТСЯ!

Но зал не собирался взрываться.

Он просыпался.

Голос из камня стал громче:

– Носитель, идентифицируйтесь. Цель перемещения?

Режим активации: неполный.

Внешние субъекты: несовместимы.

Инициация протокола защиты.

– Протокола чего?! – выкрикнул рабочий, у которого из носа уже текла кровь.

Колонны одновременно застопорились.

Они повернулись внутрь плоскими гранями – и раскрылись.

Внутри каждой скрывалась полость.

Гнездо.

Пустое.

Форма явно предназначалась под что-то органическое. Крепления, крепёжные кольца, остатки высохшей, окаменевшей материи.

– Они… здесь ждали кого-то, – севшим голосом сказал Мадху. – Здесь… жили.

Камень ответил:

– Гнёзда пусты. Материя: отсутствует. Биоконтейнеры: разрушены.

Переход невозможен.

Запрос к носителю: вернуть сознание к ядру вручную.

Пауза.

– Найти Главный Портал.

В этот момент до Раджеша дошло.

Это не храм.

Не сокровищница.

Не база.

Это вокзал.

Станция переселения.

И камень в его руке – не вещь.

Чей-то блок сознания. Застрявший между мирами.

– Шеф… – шёпот рядом дрогнул, – что теперь?..

Раджеш сжал камень.

– Теперь мы делаем то, что должны, – сказал он.

И снова понял: это были не его слова.

Потолок вспыхнул.

Не огнём. Не плазмой.

Чистым белым светом, как вспышка сварки, умноженная в тысячу раз.

Генератор в коридоре вздрогнул и разорвался в клочья – что-то внутри перегорело от электромагнитного удара. В зале воздух стал на секунду плотным, как вода.

Все инстинктивно закрыли глаза.

Камень вытянулся к свету, словно пытался вырваться.

Свет ударил вниз.

Когда он погас, Раджеш стоял на коленях.

В ушах звенело. Мир расплывался.

Трое его людей лежали неподвижно. Один – с кровью из носа и ушей, другой судорожно дёргался, третий лежал на спине с широко раскрытыми глазами, ничего не видя.

Мадху дышал – рвано, с хрипами.

А камня… в руках уже не было.

Он лежал на полу у самой кромки пьедестала и тихо светился.

Как будто ждал.

Воздух в зале едва слышно прошептал:

– Верни меня… домой.

Звук оборвался.

Остался только гул крови в висках.

– Всё, – сипло сказал выживший рабочий. – Я ухожу. Мне плевать на деньги. Это… не для людей.

Он поднялся, пошатываясь, и кинулся к выходу. Там, где должен был быть лаз, теперь была идеальная, целая стена.

Никаких швов. Никаких трещин.

Он ударил кулаком. Потом ещё. Кожа лопнула, кровь размазалась по гладкой поверхности.

– ОТКРОЙСЯ! – заорал он.

Стена не ответила.

– Сядь, – сказал Раджеш. Голос был ровным, как линия на экране кардиографа.

Мужчина обернулся, глаза безумные:

– Что «сядь»?! Ты видел, шеф?! Оно говорит! Камень… стены… это…

– Сядь, – повторил он. – Иначе ты подорвёшь всё, что ещё живо. Нам ещё отсюда выбираться. Паника – плохой инструмент.

Он ощущал собственный страх – липкий, животный.

Поверх него лежал другой слой.

Холодный. Логичный. Чужой.

Носитель: нестабилен, но пригоден.

Субъекты вокруг: неопасны.

Приоритет: сохранение ключа. Поиск узла доступа…

Он резко мотнул головой, будто пытался вытряхнуть этот голос.

Камень всё ещё лежал у пьедестала. Свет внутри стал ровным, мягким.

Ждущим.

Раджеш подошёл и поднял его.

На этот раз голоса не было – только лёгкий толчок где-то на границе сознания, словно кто-то изнутри коснулся стекла.

– Мы уйдём и забудем, – хрипло сказал Мадху, поднявшись. – Сожжём карту, сожжём всё. Сделаем вид, что…

– Ты так правда думаешь? – спросил Раджеш, не оборачиваясь.

Ответа не потребовалось.

Он знал этих людей. День, два – и кто-то заговорит.

Пьяный базарный разговор. Желание похвастаться. Страх, вытесняемый шуткой.

Слух поползёт.

А за слухами придут те, кто умеет задавать вопросы.

Он знал и другое: сигнал уже ушёл наверх. И где-то там люди, у которых в руках есть деньги, армия и спутники, уже ставят галочки в колонках.

Они выбирались почти час.

Архитектура сама сопротивлялась.

Коридоры «дрожали», стены на периферии зрения порой раздвигались, будто их было больше, чем две. Потолок то давил, то уходил выше, чем позволяла геология.

Камень в руке указывал путь: когда он шёл не туда, становился ледяным, пока боль не простреливала пальцы. Стоило поменять направление – тепло возвращалось.

На третьем таком развороте Раджеш перестал считать это совпадением.

В одном из проходов он увидел тонкий просвет: знакомую трещину.

В неё втягивался холодный воздух джунглей.

– Вот, – выдохнул Мадху. – Снаружи.

Они выбрались один за другим. Жар обрушился сверху, шум леса показался оглушительным.

Снаружи уже клонилось к вечеру.

Раджеш обернулся.

Стена, которую они резали, выглядела иссечённой: следы диска, сколы, трещины. Но под этим, если знать, куда смотреть, ощущался другой слой – ровный, как маска. Он уже затягивал пробитый лаз изнутри.

– Замаскировать, – приказал Раджеш. – Сейчас же. Корни, грязь, всё.

– Зачем? – дерзко спросил один из рабочих. – Чтобы сюда ещё кто-то пришёл?

– Чтобы сюда не пришли без нас, – жёстко сказал он. – Быстро.

Они работали молча. Через полчаса стена снова выглядела обычным куском породы, затянутым мхом и лианами.

Только ровная линия под зеленью выдавалась тем, кто умел смотреть.

Генератор разобрали, инструменты спрятали.

Раджеш сел в кабину старого грузовичка и, не заводя двигатель, уставился на руль.

Камень лежал на коленях.

Свет внутри почти исчез, но не погас.

Как ночник в комнате у того, кто боится темноты.

Мадху постучал в стекло.

– Шеф?..

– Поедем, – коротко сказал Раджеш.

Он завёл двигатель, и машина, кашляя, поползла вниз по размытой дороге.

Минут через десять Мадху тихо спросил:

– Вы… никому его не отдадите?

– А кому я его должен отдать? – не глядя, отозвался Раджеш.

– Ну… тем, с кем вы иногда говорите по телефону. Или… Коллекционеру.

«Те люди» имели много названий – Комитет, Управление, Служба. Для таких, как Раджеш, – просто «они».

И был ещё Коллекционер.

Человек без имён и должностей. Часть сети, куда стекалось всё, что нельзя было продать музейщикам.

В голове стало странно тихо.

Камень в кармане нагревался и остывал, как будто дышал.

Контакт с внешними структурами: возможен.

Вероятность извлечения пользы: высокая.

Риск преждевременного доступа к ядру: непредсказуем.

– Пока – никому, – сказал Раджеш. – Сначала разберёмся сами.

К полуночи они добрались до города.

Генератор и железо отправились в сарай. Люди разошлись, унося с собой страх и клятвы «никогда больше».

Раджеш знал: через неделю половина вернётся.

Деньги сильнее страха.

Он поднялся в свою маленькую квартиру над дешёвым магазином, запер все замки, опустил жалюзи и только потом положил камень на стол.

Зелёный свет в глубине едва заметно усилился.

– Кто ты? – спросил он.

Ответ пришёл не словом.

Сначала – тяжесть, как если бы на плечи опустили плащ из лет. Не человеческих – геологических.

Потом – рваные образы:

огромный зал, залитый белым светом;

ряды капсул с чёрной, вязкой жидкостью;

фигуры, погружающиеся внутрь;

ощущение падения сквозь лёд;

команды: «протокол переноса… критическая ошибка… удержание сознания в буфере…».

А затем – пустота.

Долгая, как само молчание пород.

Пока кто-то снаружи не коснулся камня.

Раджеш опёрся руками о стол.

– Значит, вы пытались спасти себя, – пробормотал он. – И зависли.

Он не был учёным, но понимал: сознание живёт дольше тела, если у него есть, где держаться.

Камень поднялся над столом на пару сантиметров – неуверенно.

Потом опустился.

Согласие.

– Ты хочешь домой, – сказал Раджеш. – В тот зал. В те капсулы. В… тела.

В голове мелькнул ещё один образ: капсула, человеческая фигура внутри, выемка в груди под форму кристалла.

Тела-ждущие.

– Охотники за сокровищами, – усмехнулся он безрадостно. – Нашли сокровищницу, в которой сами станут добычей.

Если он продаст камень тем, с кем иногда работал, они найдут путь к станции.

И не остановятся.

Камень дрогнул.

Носитель, – прошептал голос. – Найди портал. Там – ответ. Там – выход…

– И вход, – мрачно добавил Раджеш.

Он выключил свет и лег на узкую кровать, глядя в темноту.

Камень на столе дышал мягким светом.

Впервые за много лет он чувствовал не азарт, не жадность – ответственность.

И это чувство ему не нравилось.

На следующий день о пещере узнали те, о ком он думал.

Но не от его людей – от приборов.

Далеко за океаном, в подземном центре, где кондиционеры работали не для людей, а для серверных стоек, молодой аналитик наклонился над мониторами.

– Шеф, посмотрите, – сказал он, не отрывая взгляда.

На экране – кривая. Нервы графика прыгали пиками.

– Гроза? – буркнул начальник, подходя.

– Нет, сэр. Электрика так не шумит. Это… – парень прищурился. – Это напоминает ту штуку из Гоби и Анды.

Он вывел на экран несколько старых логов. Три графика легли почти идеально друг на друга.

Форма сигнала.

Уникальный «почерк».

Начальник на секунду задержал дыхание.

– Координаты?

– Южная Индия. Керала. Глубокие джунгли. На карте ничего.

– Ошибаешься, – тихо сказал начальник.

Он открыл закрытый архив, защищённый двумя паролями и ключевой картой. На экране всплыли размытые спутниковые снимки, томографические разрезы недр, строки отчётов:

«…аномальный импульс…

…предполагаемая глубинная структура…

…совпадение формы сигнала на 97,3%…»

– Это уже третий, – сказал он. – Если источники связаны, мы имеем дело не с природой.

– Вы думаете… это техногенно?