Ульяна Соболева
Любовь за гранью 5. Изгой
– Что будет юная мадам?
Я усмехнулась. Что за пафос? Тоже мне "мадам", я и на "мадмуазель" с трудом потяну.
– Мадам будет, – я задумалась. Как же хотелось заказать шампанское или вино, но я все же заказала привычный апельсиновый сок.
– Бармен, налей мне "Бельведер", неразбавленный.
Я обернулась и поперхнулась от неожиданности соком. Передо мной стоял незнакомец. Вблизи он казался еще огромней. Несмотря на то, что я сидела на высоком стуле, он все равно был выше меня на две головы. Теперь я видела его совсем рядом, и мне стало тесно. Даже трудно дышать. Сердце билось так сильно, что ком в горле застрял. Теперь он уже не казался мне таким молодым. На вид лет тридцать пять. Скорее из-за тяжелого взгляда и очень мрачного выражения на красивом лице. Даже не мрачного, а угрожающего. ОПАСНОСТЬ. В каждой его черточке, в каждом движении. Опасность во всем. Человек не может быть настолько красив и в то же время ужасен. Впервые вижу, чтобы красота пугала, притягивала и отталкивала одновременно. Его жуткий шрам внушал ужас. Я даже представить себе не могла, чем можно было нанести такое увечье. Его словно порезали ножом с острыми зубьями, или подрало когтями невероятное чудовище. И все равно, несмотря на этот недостаток, он был невероятно… Да, черт возьми, сексуален. Я никогда раньше не понимала смысла этого определения, но сейчас ничего другого на ум не приходило. Под его взглядом по телу пробегала дрожь, низ живота сводило судорогой, а сердце билось в горле. Теперь я видела цвет его глаз, и чем больше в них смотрела, тем больше понимала, что это не линзы. Да, у этого мужчины светло-сиреневые глаза, ближе к синему, но все же сиреневые и настолько светлые, словно в радужках расплавилась сталь. Я все еще не могла понять натуральный ли цвет волос у этого загадочного мужчины или это краска. С современными мужчинами никогда нельзя быть уверенной. Например, Дэн, красил волосы и даже ресницы. Но этот мужчина был мужчиной с большой буквы, и его ориентация не вызывала никаких сомнений. С ним рядом даже драная кошка почувствует себя женщиной.
– Можно мне еще сока? – выдавила я, обращаясь к бармену и не сводя глаз с незнакомца. Голос сел. Каждое слово давалось с трудом, когда он так на меня смотрел. Мужчина усмехнулся, но улыбка не затронула его глаз. Они жили своей жизнью и, несмотря на холодный перелив серого и сиреневого, они прожигали меня насквозь. И вдруг внутри, в подсознании прозвучал отчетливо мужской голос:
"Уходи отсюда. Просто встань и уйди. Прямо сейчас"
Я тряхнула головой.
– Вы что-то сказали?
– Кроме того, что заказал себе выпивку, ничего, – даже тембр его голоса заставлял вибрировать каждую клеточку моего тела.
– Я не могла видеть Вас раньше?
Вспомнился силуэт с белыми волосами во время просмотра в театре. Спросила и тут же пожалела об этом.
– Нет.
Отрезал он и повернулся к бармену. Как только я перестала чувствовать тяжесть его взгляда, то наконец-то вздохнула полной грудью, сползла со стула. Мне немедленно нужно умыться холодной водой.
Так мне и надо. На таких, как я, такие мужчины не смотрят. Для них я мышь серая или нет, гораздо хуже – для них я – пустое место. Я озиралась по сторонам в поисках заветной дамской комнаты, но как назло коридор не кончался, и я блуждала как Алиса в Стране Чудес. Все двери оказались запертыми. Кроме одной вдалеке, она была приоткрыта, и я видела внизу полоску света. Спрошу, где здесь туалет, не то заблужусь.
Потом, вспоминая, когда именно моя жизнь изменилась, и я перестала быть просто Дианой Грановской, я вновь и вновь видела перед глазами именно этот момент.
Когда я заглянула в дверной проем, то почувствовала, как к щекам прилила краска. Я увидела двух мужчин, и то как страстно они сжимали друг друга в объятиях, не оставляло сомнений в том, чем они сейчас занимались. Я узнала каштановые волосы Дэна. Руки его любовника скользили по голой коже, а лицо спряталось на плече моего напарника, тело которого содрогалось от экстаза. Любовник страстно целовал его в шею. Я уже хотела уйти, как вдруг заметила, что по спине Дэна стекает что-то темное, тонкой струйкой. Я присмотрелась, напрягая зрение. В комнате царил полумрак. Внезапно любовник Дениса приподнял голову, и я почувствовала, как от ужаса поднимается каждый волосок на моем теле. На меня смотрело чудовище. Ничего подобного я не видела никогда в жизни. От страха все мое тело свело судорогой, и я не смогла даже пошевелиться. Глаза монстра сверкали зеленым фосфором, рот оскален, и я видела окровавленные губы и клыки. Теперь по спине Дэна хлыстала кровь, и я почувствовала ее солоноватый запах. Я медленно попятилась назад. В горле застрял крик. Но прежде чем я успела пошевелиться, монстр бросил Дэна как тряпичную куклу, тело соскользнуло на пол, и я увидела широко распахнутые, остекленевшие глаза моего партнера. В два прыжка убийца оказался возле меня. Я смотрела на него расширенными от ужаса глазами, а пошевелиться не могла. Теперь я уже видела, что передо мной не чудовище, а Вышинский. Его рот окровавлен, и по подбородку стекает алая жидкость. Кровь Дэна.
– Добро пожаловать в ад, Одетта, – и он захохотал. Я хотела бежать и не могла, его взгляд приковывал к месту. Он гипнотизировал меня, как удав маленького кролика.
"Не шевелись. Стой на месте"
Он управлял мною, моим телом. Я судорожно глотнула воздух, а Вышинский вдруг возник с другой стороны.
– И все же женщин я люблю больше. Особенно таких маленьких и нежных. Ты как диковинный цветок. Я заметил твой огонь еще несколько лет назад, когда впервые увидел. Полакомиться тобой стало моей тайной мечтой. Ты и есть мой подарок на день рождения. Спасибо твоему напарнику, который искренне считал, что я восхищаюсь его тщедушным тельцем. Хотя на ужин самое оно.
Он принюхался ко мне, как зверь, и снова оскалился, увидев, как блеснули клыки, я зажмурилась. Я сплю. Это кошмар. Я сейчас открою глаза, и все это исчезнет. Господи, пусть все это будет сном. Вампиров не существует. Не существует. Я распахнула глаза и закричала от дикого ужаса. Вышинский приблизился ко мне и рассматривал меня как диковинную зверушку, он обнюхивал мое лицо, и его дьявольские глаза сверкали в темноте.
– Эй, – голос возник из ниоткуда, и монстр обернулся, я вместе с ним. В проеме двери стоял незнакомец с белыми волосами.
В тот же момент, словно в замедленной съемке, я увидела, как незнакомец поднял руку, завел за голову и достал из-за воротника плаща меч. Вышинский вскинул голову и встретился взглядом с незваным гостем. Я скорее прочла по губам, чем услышала: "Изгой". Меч с тонким сверкающим лезвием взметнулся вверх, резкий взмах, и голова хозяина дома слетела с плеч, на меня брызнула темная липкая жидкость, прежде чем я поняла, что кричу, мужчина закрыл мне рот рукой. Его глаза полыхали, как и у хозяина дома несколько секунд назад, только у этого они были красными. По его щеке бежала слеза. Одинокая, кровавая слеза. Это было жутко и прекрасно одновременно.
Я в ужасе дергалась в его руках. Но сражаться с ним, словно пытаться сдвинуть с места скалу. Он выкован из железа, плоть не бывает настолько твердой, если она живая. Я тряслась от ужаса, меня тошнило, я чувствовала приторный запах крови. На моих глазах только что убили человека. Просто отрезали голову, как свинье на бойне. Я все еще хотела верить, что Вышинский был человеком
– Ни слова, ни звука, – процедил незнакомец, он отнял руку от моего рта, и я расширенными от дикого страха глазами посмотрела на убийцу.
– Вы…убили его, – прохрипела я, в ушах бешено бился пульс. От ужаса все мое тело свело судорогой.
Ледяные глаза царапнули меня презрением.
Я вырвалась каким-то чудом из его рук и бросилась бежать, оглядываясь назад и видя, что он меня не преследует. Я рыдала от страха и первобытного желания спрятаться, скрыться от кошмара. Вбежала в залу и заорала как ненормальная. На полу лежали мои девочки, мои подруги. Все они были мертвы. Их глаза смотрели в потолок на жуткие фрески, они раскинули руки, как умирающие лебеди из нашего балета. На полу растекалась кровь. Она подбиралась к носкам моих туфель. Я бросилась обратно в коридор, лихорадочно вспоминая, где же здесь дверь. В этот момент что-то мелькнуло надо мной и приземлилось совсем рядом. На меня надвигались несколько фигур. Я не видела их лиц, только горящие глаза.
На ум пришло, что нужно начать молиться и притом немедленно. Эти твари сейчас растерзают меня, как и всех моих друзей. Я, похоже, последняя, кто остался в этом проклятом доме в живых.
– Отче наш…сущий на небесах…Господи!
В тот же момент я увидела, как взметнулась еще одна тень, и между мной и монстрами возник чей-то силуэт. Я услышала свист рассекаемого сталью воздуха и крики. Воспользовавшись моментом, опять бросилась бежать, спотыкаясь и падая, пытаясь найти выход из этого лабиринта. Наконец-то я выбралась на улицу и бросилась по снегу к своей машине. Пальцы заледенели, и я вспомнила, что сумочка с ключами осталась в проклятом доме.
– О, господи…Что же это такое?
Я лихорадочно осмотрелась по сторонам и увидела камни, украшающие подъездную дорожку. Схватив один из них, я разбила стекло в машине и открыла дверцу. И что теперь? Я все равно не смогу завестись.
Услышав резкий звук удара сверху, я вскрикнула и подняла голову. На крыше моей машины стоял еще один монстр. Он смотрел на меня. А потом прыгнул и повалил меня в снег. От удара у меня закружилась голова, я задыхалась под тяжестью его тела. Перед глазами было жуткое лицо вампира. Я застыла, понимая, что теперь меня уже ничто не спасет. Меня сожрут, как и всех моих друзей. Это конец. В тот же миг голова монстра отделилась от тела и упала назад. Над ним возвышался все тот же незнакомец. Его белые волосы развевались на ветру, а глаза полыхали красным пламенем. Теперь он убьет и меня. Я истошно закричала, сбросила с себя мертвое тело. Ползком попятилась назад и, вскочив на ноги, побежала к дороге. Я молилась. Как в детстве. Как меня учила мама. Сжимая маленький крестик на груди, я, спотыкаясь, мчалась сквозь заросли и кусты. Позади послышался треск, и я обернулась, увидела, что проклятый дом полыхает в огне. В тот же момент подвернула ногу и упала, наверное, я ударилась головой, потому что в глазах потемнело, и я провалилась в черную бездну.
Глава 2
Грубые черные сапоги оставляли следы на белом покрывале снега, тут же исчезая под хрустальным слоем снежинок. Черный плащ Изгоя развевался на ветру, как и его белоснежные волосы. Наемник остановился возле бесчувственной девушки. На бесстрастном лице ни единой эмоции. Он возвышался над хрупким силуэтом черной скалой, как призрак.
{"Смертные не имеют права знать о существовании нашего мира. Хоть ты и не прикасаешься к ним, в силу своего предназначения, но ты не вправе оставлять свидетелей. Таков закон для всех бессмертных, и на тебя он тоже распространяется. Любой человек, проникнувший в нашу Тайну, должен умереть. Если остальные бессмертные имеют право обратить, то тебе оно не дано. Ты не можешь создавать себе подобных. Потому что ты – НИКТО"}
Голос Асмодея прозвучал так отчетливо, словно эти слова были сказаны не несколько сотен лет назад, а сейчас. Изгой не шевелился, он смотрел на девушку.
Потом резко вынул меч из ножен и занес над ней, целясь в самое сердце, замер, рука дрогнула, впервые за долгие пятьсот лет, и вернула стальной клинок обратно. Изгой снял плащ. Он наклонился и подхватил смертную на руки, выпрямился, посмотрел на свою ношу, на бледное личико, на ресницы, припорошенные снегом. Смотрел долго, слега прищурившись. Он знал, что она живая. Слышал биение ее сердца, чувствовал ее дыхание и запах. Удивительный ни с чем несравнимый запах смертной женщины. Изгой знал, что скоро здесь появятся ищейки Братства, и если он не смог уничтожить свидетеля, те дважды думать не будут. Удерживая Диану одной рукой, другой прикрыл ее плащом и исчез в темноте.
Предрассветная тишина – самая глухая за все время суток. Замирает все живое. Или перед тем, чтобы проснуться с первыми солнечными лучами, или для того, чтобы уснуть до самых сумерек. В этом районе города сумерки были вечными. Для тех, кто ютился в старых домах, в полуразрушенных квартирах с протекающей крышей, разбитыми лестницами, выломанными дверьми подъездов. Здесь жили те, для кого не имело значения, наступит ли утро вообще. Или те, кто не мог себе позволить жить в другом месте в силу обстоятельств и материальных возможностей. Район наркоманов, проституток и других отбросов цивилизованного общества.
Дворник Федот вышел на улицу, поднимая повыше воротник старого тулупа. В руках неизменная метла и тачка для сбора мусора и пустых бутылок, если только сможет их найти в этом гиблом месте, в котором их могли успеть собрать еще до него. Федот поправил шапку рукой в толстой рукавице, хлебнул самогона из баклажки. Занюхал рукавом и крякнул от удовольствия, чувствуя, как обжигающая жидкость разлилась по венам. Он осмотрел пустой двор, глянул на покосившийся фонарь и взялся за метлу обеими руками. В этот момент мимо него прошел мужчина. Дворник вздрогнул от неожиданности. Он мог поклясться, что пару секунд назад двор был совершено пустой. Мужчину он узнал. Да и как не узнать этого призрака, который вечно появляется из ниоткуда и исчезает в никуда? А его белые волосы? Не иначе – альбинос или поседел. Хотя на седину не похоже – молодой еще. Парень появился в их доме несколько месяцев назад. Квартиру. Хотя…квартирой эту халупу назвать трудно. Так вот Федот ее ему и сдал. А что? Денег лишних не бывает, а ему и в своей каморке неплохо. Там топчан, обогреватель и радио. А что ему старому еще нужно? Жилец платит исправно. Правда, деньги только за сутки. Не на месяц вперед, ни даже на неделю, а только суточными. И в руки не отдает. Каждое утро Федот находит конверт с купюрами у себя за дверью. Как этот белобрысый умудряется проникнуть в запертое на замок помещение – загадка. Федот жильца побаивался. Нутром чуял опасность и старался не сталкиваться с парнем. Что-то жуткое было в этом странном человеке с уродливым шрамом и в неизменном черном плаще. Федот почему-то не сомневался, что того, кто нанес парню это увечье, уже нет в живых. Взгляд прожигает серной кислотой, и каждый волосок на теле поднимается от ужаса. Сердце начинает отплясывать танец страха, когда тот находится рядом. А Федот знал, что такое боятся, не понаслышке.
Зато с появлением нового жильца на районе потише стало.
Вот и сейчас, появился как привидение, нес кого-то на руках. Такой нелюдь и убить может – глазом не моргнет. Дворник посмотрел вслед удаляющейся черной фигуре и снова приложился к самогону. Впервые жилец вернулся не один. Интересно, кого этот дьявол притащил в свое логово? Зайти в квартиру белобрысого Федот не решался. Один раз попробовал, так чуть не поседел от страха. Мало, что даже после того, как дворник отпер дверь ключом, та все равно не открылась, так еще и этот проклятый сзади появился и что-то холодное к горлу приставил, а потом тихо, но зловеще сказал:
– По-моему я достаточно тебе плачу, чтобы ты не совал нос, куда не следует. Еще раз здесь увижу…
Федот решил не испытывать судьбу и больше не хотел выяснять, что будет, если жилец снова увидит его возле дверей своей квартиры. Дворник перекрестился и принялся мести двор. Какое ему дело, кого там притащил этот антихрист. Меньше знаешь – лучше спишь.
Изгой открыл обшарпанную дверь, и за ней оказалась еще одна – железная с кодом на замке. Уже через минуту наемник занес девушку в квартиру с очень низкими потолками. Голова Изгоя почти упиралась в него макушкой. Несмотря на скудную меблировку и явно нуждающиеся в ремонте стены, внутри было чисто, словно и не ступала сюда нога человека. В квартире всего две комнаты – одна меньше другой. В зале маленькое узкое окошко, диван и старый телевизор, а так же шкаф, стол и стул. Во второй комнате кровать, которую, похоже, ни разу не использовали по назначению. Изгой внес девушку в спальню и положил на стеганое покрывало. Он раздумывал несколько секунд, потом приподнял ее, поправил подушку и укрыл плащом. Наемник вышел из спальни и остановился посреди комнаты. Застыл на несколько минут. Вернулся обратно и подошел к девушке. Он смотрел на нее, не моргая и не шевелясь. Заметил, что при каждом выдохе из приоткрытого рта вырывается пар. Снова вышел в залу и подошел к окну, отодвинул занавеску. Дворник подметал улицы. Иногда старик потирал руки, сняв рукавицы, и из его рта тоже вырывались клубы пара. Изгой думал ровно секунду, через две он уже стоял позади дворника. Старик вскрикнул, когда увидел его.
– В доме холодно, – сказал Изгой, глядя Федоту прямо в глаза.
– Купите обогреватель или разведите костер, – усмехнулся Федот и снова взялся за метлу. Наемник сунул руку в карман и достал пачку купюр, не пересчитывая, ткнул в руки дворника.
– Достань, – и добавил, – Сейчас достань.
Через несколько минут Федот принес свой старый обогреватель и поставил к ногам Изгоя.
– Это все, что есть. Сейчас пять часов утра, новый можно купить только в девять. Когда магазины откроются.
Изгой поднял одной рукой тяжелый радиатор, который Федот с трудом дотащил, волоча по земле, и спросил:
– Как этим пользоваться?
Федот хотел было усмехнуться, он думал, что странный жилец пошутил. Но холодные сиреневые глаза оставались совершенно серьезными.
– В розетку воткнули, и сам заработает.
Изгой смотрел на Федота ровно несколько мгновений.
– Идем, покажешь.
Дворник поставил обогреватель и показал Изгою, как его включать. На самом деле он удивился, что за все это время в квартире ничего не было тронуто. Осматривал помещение, и мурашки пробежали по коже, когда понял, что здесь даже свет все это время не включали. Выключатель покрылся пылью. Холод, как на улице. Но ведь жилец кого-то принес в дом. Видно, для этого "кого-то" потребовался обогреватель.
– Свободен.
Изгой указал дворнику на дверь, а сам выключил обогреватель из розетки и понес в спальню. Федот переминался с ноги на ногу. Его одолевало любопытство. Кто там, в соседней комнате? Он сделал, было, шаг в сторону спальни и чуть не вскрикнул, когда Изгой появился на пороге.
– Уходи.
– Ладно. Если что нужно, я у себя. Помощь или еще чего, – пробубнил Федот, переминаясь с ноги на ногу.
Изгой проигнорировал последнюю фразу старика и проследил, пока тот не исчез за дверью. Странные эти создания – люди. Он не помнил, когда в последний раз разговаривал с ними. Да и вообще, когда произносил хоть слово. С бессмертными слова не нужны – Изгой мог копаться у них в мозгах и разговаривать с ними мысленно. Все из-за этого хрупкого существа. Изгой вернулся в спальню и включил обогреватель. Губы девушки посинели от холода. Придвинув радиатор поближе к постели, Изгой повернул регулятор на всю мощность и через несколько минут почувствовал, как нагревается воздух. Ему самому было все равно. Он не чувствовал ни жары, ни холода. Наемник сел в кресло и вытянул ноги в сапогах. Он снова разглядывал свою гостью. Сегодня ночью он нарушил один из самых важных законов бессмертных – он не уничтожил свидетеля. Более того, Палач вошел в контакт с людьми и привел человека в свое убежище. За это его могут покарать. Если узнают. Изгой сам не понимал, почему не смог убить эту смертную. Рука не поднялась.
Впервые он увидел эту девушку случайно вчера вечером. У него было задание на уничтожение, очередной заказ Повелителя. Сторож-вампир из клана Гиен, работающий в театре, убивал задержавшихся посетителей. Ищейки Братства не вышли на его след. Когда такое происходит, наступает время Изгоя. Он приходит, чтобы наказать. Как только Палач ступает на землю, с этого момента Братство не имеет права мешать ему вершить правосудие. Для Изгоя не существовало времени. Он мог преодолевать расстояния в веках. Его могли послать и в прошлое, и в настоящее, и в будущее. Законы нарушались во все времена. Он выполнял задание и исчезал. Когда он увидел эту танцующую девушку, он на несколько минут отвлекся от своей миссии, впервые заметил кого-то кроме объекта, подлежащего уничтожению. Она танцевала так, что он не мог отвести от нее глаз. Никто и никогда не мог разговаривать движениями тела, а она могла. Когда ее хрупкое тело изгибалось, а руки взлетали и опадали как крылья, он чувствовал, как им овладевает волнение и восхищение. Изгиб ее шеи, поворот головы, стройные ноги, скользящие, словно не касаясь пола, заворожили его. Среди всех сердец, бьющихся в зале, он слышал только ее сердце. Оно отбивало ровный ритм, удар за ударом. Оно ликовало, пело, стучало в такт музыке.
Изгой выполнил задание, но, спустя несколько минут, уже получил другое.
Увидев ее там, среди сборища вампиров, которые нарушали закон несколько веков подряд, он впервые почувствовал досаду. Изгой знал, что через несколько часов здесь начнется кровавое месиво, и, скорее всего, это существо погибнет вместе с другими смертными, и в его сердце впервые всколыхнулось странное чувство, не поддающееся определению. Он понял, что никогда больше не увидит, как она танцует.
Изгой снова посмотрел на девушку. Губы порозовели, на щеках появился румянец. Ее кожа казалась настолько нежной и прозрачной, словно сливки с молоком. Наемник подошел к кровати и присел на корточки возле той, которую спас от смерти. Впервые он кого-то спас. Не забрал, а подарил жизнь. Ощущения необычные, и они ему нравились. Аромат ее дыхания вызвал непонятный трепет, он принюхался и почувствовал, как по телу растекается странное тепло. Изгой нахмурился, увидев ссадину на лбу. Бархатные ресницы девушки слегка подрагивали, бросая тень. Пряди шелковых волос выбились из прически и падали ей на глаза. Изгой протянул руку и осторожно убрал локон. Случайно коснувшись теплой кожи, он вздрогнул. Он не прикасался к женщине с тех пор, как стал карателем Асмодея. С тех пор, как перестал быть человеком. Женщины… Когда-то они были в его жизни, только лица стерлись и воспоминания тоже. Он помнил, что тогда они дарили ему наслаждение. Сейчас он не знал, что это такое. Истинное наслаждение приходило, когда он выполнял задание, и сила убиенного врага вливалась в тело Изгоя, наполняя его дикой энергией. Это его награда за выполненное задание. Это похлеще плотского удовольствия. Все остальное не имело значения. Наемник не знал естественного мужского влечения с тех пор, как стал тем, кто несет смерть. Изгой не испытывал эмоций. Они исчезли, когда он закопал свою растерзанную семью и не выполнил клятву, данную на могиле матери – он не нашел Анну ни среди живых, ни среди мертвых. Анна… Когда он в последний раз вспоминал о ней? Изгой закрыл глаза и, как наяву, увидел светловолосую девочку. Она бежала к нему, раскинув руки. Ее сиреневые глаза светились любовью. Да, в той жизни его любили. Забытое чувство. Но он помнил – любовь – это боль. Любить опасно. Хотя теперь ему нечего бояться, он свободен от подобных чувств.
– Мстислав, миленький! Мама, Мстислав вернулся!
Раздался стон, и Изгой вздрогнул. Девушка пошевелилась, открыла глаза и, увидев его, вскочила, и забилась в угол постели. Ее глаза расширились от ужаса, но она не закричала. Впервые он видел такие странные глаза у людей. Они кристально чистые, и в них нет лжи. Какой интересный цвет – медовый или золотистый. А волосы, они похожи на испанский мох, темно-коричневый шелк, тонкий и вместе с тем удивительный. От нее восхитительно пахнет. Изгой еще не определил, что ему напоминает этот запах, но он его волновал. Ноздри трепетали, когда он улавливал этот тонкий аромат женского тела. Он не помнил, что когда-либо чувствовал нечто подобное. Нет. Он вообще не помнил, чтобы чувствовал хоть что-то за последние пятьсот лет.
Девушка привстала и слезла с кровати, она смотрела на него и пятилась к двери. Изгой наблюдал за ней с интересом. Наивная девчонка думает, что сможет сбежать. Она не понимает, что для того, чтобы убить ее, ему достаточно просто слегка сдавить ее лебединую шею или приказать ей мысленно перерезать себе горло. Как только девушка тронула ручку двери, он оказался возле нее и, подняв за талию, снова вернул в кровать. Когда прикоснулся к ней, по телу пробежала странная дрожь, а под пальцами, привыкшими убивать, появились обжигающие искры. Девушка оттолкнула его. Он поддался и теперь ждал, что она будет делать дальше. Упрямая девчонка резко вскочила с постели, стремглав бросилась к двери еще раз, он снова настиг ее и вернул на прежнее место. Они смотрели друг на друга, и Изгой чувствовал, что странное существо его забавляет. Не раздражает, как другие люди, а забавляет и еще вызывает необычное чувство, не поддающееся определению, но, несомненно, приятное. Ему нравилось, как она пахнет, и нравилось слышать биение ее сердца. Как ни странно, несмотря на страх, она все еще пыталась бороться. Она снова вскочила с постели, бросилась к окну и распахнула его настежь, склонилась вниз и, увидев, что они находятся на пятом этаже, отпрянула, и повернулась к нему. Ее глаза сверкнули гневом. Он усмехнулся – существо умеет злиться.
– Кто ты? И что тебе от меня нужно? Ты хочешь меня убить? Почему ты молчишь? Ты немой?
– Нет, – ответил Изгой и снова сел в кресло.
– "Нет" означает, что ты не хочешь меня убить или означает, что ты не немой?
– И то, и другое.
– Тогда отпусти меня, – попросила она.
– Нет.
– Почему? Зачем я тебе? Ты маньяк? Ты будешь удерживать меня в плену? Насиловать? Издеваться? Меня будут искать, так и знай.
Его бровь удивленно поползла вверх:
– Насиловать и издеваться? Зачем?
Девушка посмотрела на него, слегка склонив голову вбок.
– Не знаю. Может ты ненормальный. Ты ведь убил всех в том доме. Если ты думаешь, что я кому-то расскажу, то ты ошибаешься. Я обо всем забуду, как только уйду отсюда. Так что лучше отпусти меня.
– Если я захочу, ты и так все забудешь.
Ее глаза расширились, и он снова удивился насколько они выразительные и глубокие.
– Кто ты? – спросила девушка тихо.
– Никто. Как у вас говорят: "Меньше знаешь – лучше спишь"
– У нас? У кого – у нас?
– У людей, – ответил он совершенно спокойно.
– А ты не человек? – девушка побледнела, а Изгой усмехнулся.
– Нет. Я не человек.
Она замолчала на какое-то время, глядя ему в лицо. Он слышал, как участилось биение ее сердца, а кровь быстрее побежала по венам. Боится.
– Тогда кто ты? Вампир?
– Можно и так сказать.
Сердце забилось еще быстрее, Изгой почувствовал всплеск адреналина у нее в крови.
– Я не питаюсь кровью людей, – сказал он и откинулся на спинку кресла. Оказывается, разговаривать со смертными довольно забавно. Не со всеми. Только с ней. Ему нравился ее голос, не писклявый, но и не грубый. Красивый голос. Он не раздражал.
– Тогда чем ты питаешься? – спросила девушка.
– Кровью вампиров. Хотя кровь людей тоже может утолить мой голод, но мне она не нравится на вкус.
Изгой склонил голову на бок, ожидая ее реакции.
– Как тебя зовут?
– Изгой.
Она усмехнулась, и ему стало странно, что она может улыбаться, когда ее сердце зашлось от страха.
– Это не имя, это кличка. У тебя ведь есть имя? Меня, например, зовут Диана.
– Мне не интересно, как тебя зовут. Для тебя я – Изгой. Все. Эта тема закрыта.
Диана села на постели и обхватила колени тонкими руками.
– Почему ты не хочешь меня отпустить, Изгой?
– Потому что тебя больше нет.
Ответил он и увидел, как она снова побледнела. Вот теперь ей не просто страшно, теперь она близка к обмороку, биение ее сердца замедлилось, а дыхание задержалось на мгновенье.
