Ульяна Гринь
Седьмое правило академии Левендалль
Глава 1. Экзамен
– Дамы и господа, подъезжаем к Эммертауну!
Вздрогнув от громкого крика второго кучера в маленькое окошко экипажа, я придвинулась ближе к дверце и выглянула в окно. Сельский пейзаж сменился домиками без сада, колёса запрыгали по камням мостовой вместо ямок насыпной дороги, а вдалеке замаячил шпиль храма с золочёным крестом.
Эммертаун!
Конец моего долгого пути. Столица империи, город, ослепляющий великолепием и богатством, манящая мечта всех девушек провинции… Я схватилась за застёжку лифа, с облегчением нащупала твёрдый квадратик и выдохнула, пытаясь унять биение сердца.
Не забыла ли я чего-нибудь?
«Держи вещи при себе».
Первое напутствие, которое дала мне сестра Каллен, я выполняла неукоснительно. При выпуске мне дали саквояж, в который легко уложились немногочисленные вещи. К нему прилагалось портмоне в тон. Оба были в царапинах и потёртостях – откуда сиротам брать вещи, как не из материальной помощи монастырю, оказанной благотворителями и добрыми согражданами? Портмоне я спрятала на груди, предусмотрительно зашив несколько самых крупных монет в пояс платья, а саквояж держала на коленях всё время, пока ехала в тряском дорожном экипаже. Пассажиров было немного, всего трое, можно было при желании засунуть багаж под сиденье, а то и оставить на нём, но я свято исполняла наказ сестры Каллен.
Она застращала меня так, что и самой страшно стало. При этом у неё на глазах я видела искренние слёзы – жалости, что любимая ученица едет так далеко от дома. Монашка боялась за меня, а я дрожала от нетерпения – так хотелось увидеть столицу империи, так хотелось вдохнуть немного воздуха свободы, прежде чем работа захватит меня целиком.
«Ни с кем не разговаривай без нужды».
Уж не думала ли сестра Каллен, что я стану болтать без продыху каждому встречному и поперечному о своей жизни? Нет, в приюте и пансионе нас приучили к скромному молчанию, и нарушать привычки я не собиралась. Все думали, что я приму послушание, а затем постриг в родном монастыре, но я не могла посвятить себя служению Скорбящей. Даже если это казалось наилучшей дорогой, по которой девушка без семьи и родных должна была пойти.
У меня были другие цели.
Я всегда хотела учиться и работать. Мир огромен и прекрасен – как можно запереть себя в монастыре? Моё призвание – служить людям, воспитывать детей, прививать им тягу к наукам и искусству. Поэтому мать-настоятельница дала своё святейшее благоволение попробовать поступить в столичный пансион гувернанток.
«От вокзала иди на улицу Карспель, у храма поверни налево, и через минуту окажешься в пансионе».
– Тпру-у-у!
Первый кучер резко натянул вожжи, и лошади встали, храпя и глухо цокая копытами. Я крепче прижала к себе саквояж, вспомнила, что собиралась следовать примеру других пассажиров, и вжалась в сиденье, глядя, как мужчина с бакенбардами, сопя, вылезает наружу. За ним вышла и женщина, похожая на послушницу, потом молодой ремесленник, который всю дорогу бросал на меня заинтересованные взгляды. Ну, и мне пора.
Святая жена, какой город! Высокие, в три этажа, дома! Лошади, лошади! И ни одной коровы! А людей сколько! Одеты как! Какие у дам платья! А у господ трости с вычурными набалдашниками…
Я двинулась вперёд, следя за попутчицей – куда она пойдёт. Но женщина быстро скрылась в толпе. Сразу стало неуютно, как будто меня бросили. Надо встряхнуться и начинать привыкать. Ведь, если я поступлю в пансион, столица станет моим домом на долгие полтора года! Не дело шарахаться от напористых горожан и от больших карет! Ну же! Вперёд. Надо искать храм на улице Карспель.
Но всё было зря.
Твёрдые выпуклые камни улицы непривычно отдавались в ступнях через тонкие подошвы ботинок. Люди спешили мимо, не заботясь о том, что я на пути, толкали, не извинялись и бежали дальше. Зазевавшись, чуть не попала под копыта лошади, хорошо, что кучер вовремя осадил и сердито выругался, помянув мою мать и всех женщин в родне до седьмого колена. Оскал жёлтых зубов вредной коняги прямо у лица заставил меня отскочить в сторону с резвостью горной козы. Сама я горных коз не видела, но сестра Каллен рассказывала на уроке естествознания, что прыгают эти животные – будь здоров!
Экипаж резко тронулся, за ним проехал второй, окатив меня грязью из-под колёс. Ах, вот несчастье! Юбку забрызгал! И оттереть нечем! Как же я в таком виде покажусь приёмной комиссии?
Мне стало холодно, потом бросило в жар. Аж слёзы из глаз от такой несправедливости! Я отошла чуть в сторону, прислонилась к каменному парапету, раскрыла саквояж и растерянно перебрала пожитки. Платочки в пансионе не полагались. А блузку пачкать жалко! И уж тем более смену белья…
– Поберегись! – крикнули над ухом, и я, подхватив саквояж, снова отскочила неизвестно куда. А над головой полыхнуло голубым светом, раздался громкий хлопок, и на парапете появился молодой человек в щегольском тёмно-синем мундире с золотыми лампасами и золотыми же эполетами. Поправив фуражку с ярко блеснувшей кокардой, он посмотрел на меня сверху вниз с прищуром, а я, наморщив лоб, перебралась ещё дальше. Мужик, на которого я наткнулась, буркнул:
– Ходют тут всякие, понаехали… Чё ходишь под порталом, а ну сметёт голову?!
– Простите, пожалуйста, – испугалась я. – Я никогда не видела порталов! Только приехала в столицу… Простите!
– Спаситель простит, – пробурчал мужик. – Иди, иди, не стой тут! Храм подальше будет, иди.
Я кивнула раз, второй, и двинулась задом от портала. Чем думала? Наверное, головой, но это не точно. Потому что весьма ожидаемо наткнулась на кого-то, кто там стоял. Ойкнула, извинилась, обернулась.
Молодой офицер фыркнул:
– Первый день в столице?
– Да, – кивнула покаянно. – Тут так… Суматошно.
– Вы правы.
– А ещё вот… – я указала на юбку платья и вздохнула: – Грязью облили.
Он ещё раз фыркнул – кстати, получалось у него это очень изящно! – и достал из кармашка мундира белоснежный платок с кружевной обвязкой. Красивый… И мне протянул:
– Вытрите.
– Ой, я же его испачкаю, – растерялась, вертя в пальцах тонкий батист.
– У меня ещё есть, – он приподнял свой блестящий новенькой кожей буйволицы саквояж, показал мне, будто красуясь.
– Спасибо.
Я даже покраснела. А молодой человек указал саквояжем на парапет:
– Порталом прибыли?
– Что вы! Я по-простому, дорожным экипажем.
– Смотрите, он сейчас снова откроется.
Я вскинула голову, уставившись на каменные рога портала – здоровенные какие, целая почтовая карета меж них проехать может! И вдруг воздух подёрнулся сизой дымкой, как будто поле парило под солнцем, заколебался, полыхнул синим пламенем, и между рогов зажёгся яркий диск цвета васильковых лепестков. Я даже отшатнулась от неожиданности, а молодой человек рассмеялся – весело и громко:
– Смотрите, смотрите!
Я смотрела. И ахнула во весь голос, когда увидела – из диска вышел пожилой мужчина, по виду негоциант. Отряхнул голубое свечение с плеч пальто и спустился с парапета, пошёл по улице как ни в чём не бывало.
– Чудо чудное… – выдохнула и подняла взгляд на молодого человека. Он усмехнулся самодовольно, а потом галантно козырнул указательным пальцем:
– Ну, прощайте.
– И вы, прощайте.
Он удалился по площади, а я смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. И спохватилась:
– А платочек-то? Как вернуть?
Потом глянула на платок и рассмеялась. Эх, не вернуть никак. Ну, останется на память. И принялась оттирать грязь с ткани юбки.
Улица Карстель оказалась широкой и длинной. Я почти бежала по ней, выискивая взглядом купола храма. Что за улицы в этом городе такие? Вот у нас в городке маленькие, всё видно! А тут устанешь, пока с одного конца на другой дойдёшь!
Ох!
Вот он!
Я торопливо перекрестилась, задрав голову на золочёные шишки храма, и повернула направо. Минуту пешим ходом, и я буду на месте!
Перед крыльцом приёмной комиссии встала как вкопанная, оглядела себя, докуда взгляд дотянулся, и снова перекрестилась. Ох, помоги мне, Спаситель, помоги, Скорбящая! И решительно поднялась по ступенькам.
Длинный гулкий коридор напугал.
А из угла раздался голос:
– Ну? Что? Опоздала, да?
– А я опоздала? – ахнула, приложив ладони к щекам. – Да как так-то? И что, уже всё?
– Всех уж прослушали, протестировали, – покачала головой женщина с пучком седых волос на макушке, одетая в коричневый балахон, сидевшая за столиком под лестницей.
– А может, ещё можно, а? – взмолилась я, глядя на неё сквозь пелену. Протёрла глаза – слёзы. Нет, только не плакать! Решительно промокнула рукавом глаза и переступила ногами по мраморному полу, спросила: – Можно хоть попытаться?
– А! – женщина поправила очки и махнула рукой. – Давай! Как зовут-то тебя?
– Адриана вед-Камли!
Женщина взяла чистую бумажку из стопки, прицелилась к ней пером и вывела моё имя. Сунув мне бумажку, указала на коридор:
– Беги, если не ушли ещё, успеешь!
Я побежала, прижимая к груди саквояж. Так быстро я ещё никогда в жизни не бегала! И молилась только, чтобы не поскользнуться и не растянуться на ровном месте. Спохватилась, что куда бежать – и не спросила, но мчалась из последних сил.
Притормозить не успела, как разогнавшийся жеребёнок, так и влетела в раскрытые двери в конце коридора. Ах!
Огромная комната – что в длину, что в высоту, потолки какие, метров пять, наверное! И стол на сорок персон стоит. Скатертью белоснежной застелен, а на скатерти листы исписанной бумаги. За столом трое. Женщина в чёрном вдовском платье и в маленькой шляпке на белоснежных волосах, завязанных в узел. Старик с клочкастой бородой серого цвета. Мужчина лет тридцати с орлиным носом и горящим взглядом увлечённого своим делом.
Я встала перед столом, пытаясь унять дыхание, и ничего не смогла сказать, только протянула листочек.
Женщина вытаращилась на меня и спросила тихим смешным голосом говорящей куклы:
– А вы к кому, барышня?
– Я… Ох… Я поступать… Простите, пожалуйста…
– Опоздали, барышня, – проквохтал старик. – Уже закончили экзамены.
– Приходить надо вовремя, барышня, – промурлыкала женщина ласково.
– Я два дня ехала, уважаемая госпожа, – умоляюще протянула я. – А на самой площади меня грязью забрызгали, не могла же я грязной перед приёмной комиссией появиться! Простите меня, пожалуйста! Дайте мне шанс, прошу вас, именем Скорбящей!
– Ишь! – фыркнул старик и закашлялся. Потом жестом указал на остальных: – Как все решат. Коллеги?
– Пожалуйста!
Женщина колебалась, качая головой, но за меня неожиданно вступился мужчина. Он взмахнул руками и предложил задорно:
– А я бы протестировал барышню!
– К чему, аор-Лерри? – женщина осуждающе оглядела меня с головы до ног. – Пунктуальность – главное качество наших студентов! А барышня им явно не обладает!
– Я обладаю! – воскликнула и прикусила язык – лучше промолчать, чем перебивать!
Старик поднял кустистые брови и протянул медленно:
– Гвен, мы же хотим выбрать лучших из лучших, не так ли? А пунктуальность привить легче, чем выработать способности.
– Позволяете, профессор? – Лерри вскочил, снова взмахнув руками. – Маленький тест, шанс для барышни?
– Прошу, аор-Лерри, – милостиво кивнул старик. – Гвен, скажите, что там с бюджетом по питанию студентов?
Они отвлеклись на разговор, а господин Лерри подскочил ко мне:
– Барышня, как вас зовут?
– Адриана вед-Камли, – ответила я, опустив глаза. Спаситель, неужели у меня всё же получится? Теперь главное – не сплоховать, чтобы не жалеть об этом всю свою жизнь! Я же была лучшей в пансионе, что по чистописанию, что по точным наукам!
– Возьмите!
Он положил мне в руку шарик из материи, похожей на тончайший шёлк, и я сжала его, не понимая. Господин Лерри указал мне на стену:
– Видите цель?
Цель?
Я видела перед собой только стену. Белую. На которой вдруг проступил нарисованный будто светящейся краской круг. Протёрла глаза кулаком – да, точно круг!
– Вижу, – неуверенно ответила.
– Ваша задача, барышня, добросить шарик до цели. Вам понятно?
– Вполне.
Физическая подготовка в пансионе была не слишком плохой. Конечно же, будущие гувернантки и экономки не бегали каждое утро на плацу, как курсанты, но мы умели бросать шары в кольца. Игра такая есть – керлих. Наша любимая в пансионе. Развивает меткость, точность и силу рук!
И в ней я всегда была если не первой, то второй.
Поставив саквояж на пол, я закусила губу, прикинув расстояние до круга на стене. Шарик в моей руке внезапно потяжелел и словно налился свинцом, оттягивая ладонь к полу. Я изумлённо глянула на него, потом на господина Лерри. Тот хитро улыбнулся, сделал жест, поторапливая меня.
Вздохнула, настраиваясь на удачный бросок, и размахнулась. Гибкая кисть – залог попадания. Замах из-за плеча. И-и-и…
Бросила.
Шарик должен был полететь прямо в цель с приличной скоростью, но он будто в густой кисель попал. Монашка сестра Эсти готовила нам такой. Ложка стояла. Вот и шарик замедлился, как крался… Так не может быть! Так не бывает!
Я запаниковала, сцепив пальцы, и выбросила ладони вперёд, словно это могло помочь:
– Лети же!
И оторопела.
С кончиков пальцев сорвались тонкие нити света, стремительно ускоряясь, достигли шарика и подтолкнули его, опутали, донесли до стены и впечатали точнёхонько в середину нарисованного круга. Который и сам воссиял, довольный.
А я не поняла, почему холодный каменный пол вдруг оказался у моей щеки. Больно же…
– Барышня, у вас отличный удар! Ох, барышня, что это с вами?
– Воды, Лерри! Плесните ей в лицо воды! – мяукающий голос ввинтился мне в виски, и я сморщилась от резкой боли в голове, села, перебирая ослабевшими руками:
– Спасибо, не надо плескать. Уже всё в порядке!
Господин Лерри протянул мне ладонь:
– Я помогу. Как вы сказали? Вед-Камли? Я не знаю такого рода, кто ваши родители?
– К моему огромному сожалению, – я виновато улыбнулась, поднявшись благодаря твёрдой руке господина Лерри, – мне это неизвестно. Я воспитывалась в пансионе при монастыре Роудвиля с самого рождения. Это имя мне дали монашки.
– Профессор! – воскликнул господин Лерри. – Вы же видели этот превосходный посыл? Вы видели?
– Видел, – ворчливо отозвался старик. – Давненько не видел такого посыла… Однако откат слишком велик!
– И глазомер несовершенен, – добавила своим смешным голосом женщина. – Три десятых сантиметра левее центра.
– Вы придирчивы, Гвен, – обиженным тоном ответил господин Лерри. – Такой великолепный посыл! Я считаю, надо дать абитуриентке вед-Камли шанс!
Он вытянул ладонь по направлению к шарику, висящему на стене, и тот неохотно отлип, медленно полетел к руке и впечатался в неё. Я смотрела на этот трюк широко распахнутыми глазами, а потом спросила:
– Простите, пожалуйста, я не думала, что будет такое задание… Я бы очень хотела узнать… Означают ли ваши слова, что я принята?
Господин Лерри выразительно взглянул на профессора. Тот повернулся к госпоже Гвен. Она нервно поправила шляпку и нехотя откликнулась:
– Делайте, как сочтёте нужным, профессор. Под вашу ответственность! Вед! Подумать только… Какие-то там вед в стенах столь почтенного заведения…
Это высказывание слегка покоробило меня, но только слегка. Я привыкла к своему положению. И сестра Каллен, и матушка-настоятельница уверили меня, что происхождение из самых низов и приставка «вед» к выдуманной фамилии никак не повлияют на приёмную комиссию столичного пансиона.
– Что же… – пробормотал старик. – Посыл и впрямь был редчайший. Поздравляю вас, абитуриентка вед-Камли! В виде исключения вы приняты в королевскую академию магии и магических наук Левендалль.
– Куда? – растерялась я, подхватив саквояж.
– Возьмите, – господин Лерри протянул мне подписанный профессором листок с моим именем.
– А что мне с этим делать?
– Обратитесь к госпоже Пимпи, она выдаст вам все необходимые направления. Всего хорошего.
Я обвела их взглядом и поняла, что лучше будет сейчас покинуть помещение. Выйдя в коридор, я прошла несколько шагов и остановилась, прислонилась спиной к стене. Королевская академия магии! Я же в пансион ехала поступать! А тут такое…
Что же мне теперь делать?
* * * Велет Селейн
Лошади устало брели по равнине, покрытой засыхающей травой. Воздух колебался у горизонта, ни с одной из сторон света не было видно ни гор, ни леса. Будто караван запыленных всадников двигался по поверхности стола…
Мужчина во главе каравана вдруг выпрямился, вытянул руку ладонью вниз, направил лошадь чуть влево. Остальные потянулись за ней, нюхом, ослепшие от нескончаемого пути. Мужчина проехал ещё несколько метров и натянул повод, хрипло крикнул:
– Стой!
Караван остановился. Лошади потянулись мордами к траве, а всадники напряжённо смотрели на впереди едущего. Тот закрыл глаза, превратившись в недвижную статую, вдохнул жаркий воздух полной грудью и усмехнулся.
– Нашли!
– Нашли, нашли… – радостно зашелестели голоса сзади.
Мужчина спешился, бросив повод одному из товарищей, и направился вперёд, сбивая сапогами бурую пыль с травы. Ящерки бросились врассыпную с большого плоского камня, затаились в укрытии, пережидая, когда угроза уйдёт. Но она не ушла. Теперь уже путник вытянул обе руки, будто хотел ладонями почувствовать нечто незримое, или хотя бы тот же колеблющийся воздух, поднимающийся от раскалённой земли. Обошёл по кругу, отмечая каждый из камней. Они были разложены кругом, словно ребёнок великана начал строить домишко для своей куклы, но бросил на первом ряду венца.
Из круга поднимался к небу прозрачный и невидимый глазу, но сильный, постоянный столп магической энергии. Мужчина выдохнул с облегчением. Его долгий путь окончен. Именно здесь, посреди чистого поля, под палящим южным солнцем. Здесь будет построен город. А на месте каменного круга будет вырыт источник.
Пятый по счёту.
Другие караваны, другие маги найдут, возможно, ещё источники, магия которых будет питать артефакты, а велет Селейн, один из немногих «черпающих силу», свой источник уже нашёл. Мысленным взглядом он видел высокую башню из серого камня, построенную над кругом, которая станет символом его власти на долгие годы. А потом власть примут потомки, тоже велеты, и род Селейнов будет править вечно людьми, что поселятся в городе.
– Велет, – обратился к нему один из товарищей, – прикажете ставить лагерь?
– Ставьте. Этот лагерь я назову именем моей жены, – усмехнулся Селейн. – Эммер. Как думаешь, годится такое имя для будущей столицы?
– Да как вам угодно будет, – почтительно склонился мужчина. – Слать гонца с новостью?
– С утра пошлём. Всем – и людям, и лошадям – нужен отдых.
– Я вас понял, велет.
Селейн обвёл горизонт взглядом, сменившимся с торжествующего на задумчивый. Много, ох много работы… Доставить лес, глину для кирпичей, провести воду от реки. А сначала найти эту реку! Но ничего. Не зря он один из самых сильных магов, да и товарищи его много знают и умеют.
Всё получится.
Город для любимой Эммер вырастет на голой равнине, которую они превратят в цветущий оазис, поросший лесами и распаханный полями плодородной земли.
А будет это к концу сего года, триста сорок второго от Прихода магии.
Глава 2. Тернистый путь
Госпожой Пимпи оказалась та самая женщина с пучком седых волос, которую я увидела первой. Она оставила свой пост у входа и уже спешила ко мне с ласковым выражением лица:
– Ну, как прошло? Приняли?
– Приняли… – ответила я, всё ещё растерянная, и поспешно добавила: – Мадам.
– О, не зови меня «мадам»! Я госпожа Пимпи. Давай-ка свой экзаменационный листок.
Отобрав у меня бумажку, подписанную профессором, она внимательно вгляделась в него:
– Так, так… Ну, пойдём. Вед-Камли, я запомнила! Пойдём, я дам тебе все необходимые направления.
– Скажите… госпожа Пимпи, это и правда королевская академия магии? – уточнила я, чувствуя, как гулко бьётся сердце в унисон нашим шагам по мрамору пола. Женщина кивнула, не оборачиваясь:
– Самая большая, самая известная в империи и самая престижная. Да ты и сама всё увидишь. Ты не местная, так ведь?
– Я из Роудвиля. Слышали?
– Ох, нет. Где-то на окраине королевства?
– Два дня пути, – грустно вздохнула я, спеша за женщиной по коридору, по пути разглядывая развешенные на стенах барельефы мужских и редко – женских профилей. Один из них показался мне смутно знакомым, но пришлось догонять госпожу Пимпи. Как же всё теперь получится? Ведь в пансионе есть дортуары… А тут, наверное, все столичные, живут у себя дома…
– Ну, ничего, ничего, сейчас заселишься в комнату, подберу тебе хорошую соседку… – бормотала госпожа Пимпи, отпирая дверь в конце коридора. – У нас места есть, комнатки небольшие, но очень уютные! Что же ты встала? Заходи.
Я не заставила просить себя дважды – вошла в комнату, заставленную старой мебелью и стеллажами, на которых стояли стопки книг. В уголке был топчан с цветастым покрывалом из кусочков. На таком в монастыре спала сестра-звонарь. Не выспишься толком, зато не пропустишь утреннюю молитву. А ещё в комнате госпожи Пимпи везде были котики. Не настоящие, разумеется, а статуэтки, валяные игрушки и, по-моему, даже чучела… И все они следили за мной. Конечно же, мне это просто казалось. Но ощущение не из самых приятных.
Впрочем, что в сегодняшнем дне было приятного?
Госпожа Пимпи села за старинный секретер на скрипнувший стул и пододвинула к себе стопку листов серой бумаги. Обмакнув перо в чернила, спросила:
– Дата рождения?
– У меня её нет, – ответила скромно.
– Вот как? – удивилась госпожа Пимпи. – У каждого человека есть дата рождения!
– Она есть, но я её не знаю. Меня нашли.
– Ах как это грустно, – огорчилась добрая женщина, качая головой. – Праздник не устроить, но это ещё полбеды! Нельзя составить личный гороскоп, а ведь мы делаем это для всех студентов, чтобы понять их потребности и желания!
– Не стоит так беспокоиться из-за меня, – мои щёки залила жаркая краска. – Я приехала сюда учиться. Мне только кровать и бумагу, чтобы записывать.
– Ну-у-у, милая моя, – улыбнулась госпожа Пимпи, глядя поверх очков. – Ничего сверх того, что положено студенту королевской академии, ты не получишь. А то, что положено, будь добра принять и просто скажи «спасибо».
– Спасибо, – я снова мучительно покраснела. Спаситель, что же мне там положено?
– Вот держи. Это направление в общежитие. Спросишь госпожу аор-Перетти, она тебе покажет комнату. Вот это направление на выявление потенциала, обязательно сходи сегодня…
– Какого потенциала?
– Магического. Раз тебя приняли, значит, у тебя есть потенциал. Что – не знала?
Я покачала головой. Сёстры в монастыре никогда не говорили, что у кого-то из нас может быть магический потенциал. Это в городе все одарённые, а мы… Мы скромные пансионки, воспитанницы, не нужные своим родителям. Они же не от хорошей жизни отдали нас в монастырь…
– Эх… – пробормотала госпожа Пимпи. – Как же сама-то не догадалась? Неужели даже сомнений не было?
– Не было. Простите.
– Что ж ты всё время извиняешься, милая моя? Держи – это приказ выдать форменную одежду и постельное бельё. А вот с этой бумагой пойдёшь в библиотеку, тебе выдадут учебники.
– И учебники! – отчего-то восхитилась я. – Даже учебники!
– Бумагу самой придётся купить, – проворчала женщина. – И перья тоже. Чернила…
– Я куплю! – уверила её. – У меня есть деньги! Мне выдали!
Госпожа Пимпи огляделась, обвела взглядом свои чучела кошек и, навалившись обширной грудью на стол, прошептала заговорщицки:
– У академии есть фонд. Если не хватит для учёбы, можно составить прошение, и тебе дадут денег. Безвозмездно! Знаешь такое слово?
– Знаю, – так же шёпотом ответила я. – Это значит, даром.
– Ото.
– Как вы сказали, мадам? – не поняла.
– Ото. Значит, вот так.
Она весело рассмеялась и встала:
– Столичный говор! Скоро и сама так будешь говорить, даже не заметишь!
Я кивнула, сомневаясь. А в животе забурчало требовательно. Ох, стыдобища-то какая! За всеми этими переживаниями совершенно забыла, что ела в последний раз вчера вечером, когда ночевала с другими пассажирами в трактире на пути в Эммертаун. А сегодня так волновалась перед экзаменами… Даже кофию не выпила!
Госпожа Пимпи услышала подозрительный звук и обернулась от стеллажа. Смерила меня с головы до ног и всплеснула руками:
– Вот как хорошо! Я же забыла выдать тебе книжечку талонов на питание!
Спаситель, меня даже кормить будут… Святые люди руководят королевской академией!
– Правда, немногие студенты столуются при академии, большая часть предпочитает обедать и ужинать вне её стен.
– Недальновидно, – осторожно сказала я.
– Зато пыль в глаза можно пускать, – усмехнулась госпожа Пимпи, протянув мне пухлую книжицу с отрывными страничками. Пролистав её, я прочитала: «Завтрак», «Обед», «Ужин». Эти три слова повторялись на каждой странице. Ох, меня тут накормят… Прямо сейчас и пойду в столовый зал.
Но госпожа Пимпи словно услышала мои мысли, потому что строго предупредила:
– Первым делом заселись в комнату. Госпожа Перетти любит, чтобы все дела были закончены до трёх часов дня.
– Хорошо, – покладисто ответила я, прижав бумаги к груди. – Тогда я прямо сейчас и пойду?
– Иди, милая. Погоди-ка, я дам тебе путеводитель по академии.
Приготовившись принять ещё одну книжечку с картами и обозначениями коридоров, я очень удивилась, когда госпожа Пимпи надела мне на запястье простенький кожаный браслет. На лицевой его стороне были нарисованы неизвестные мне знаки. Сама кожа – тёплая и мягкая – приятно грела руку, но как мне узнать дорогу?
– Простите меня, – покаялась, – я не вижу карты.
– Милая, ты маг, – рассмеялась госпожа Пимпи. – Используй свои способности! Я уверена, что ты найдёшь способ взаимодействовать с путеводителем!
Мне стало страшновато. Разве можно вот так бросать человека в незнакомые воды и велеть выплыть самой? Маг… Ну какой из меня маг? Я же никогда раньше… Никогда… Ой.
– И? Отчего замерла?
Голос госпожи Пимпи звучал, будто из подземелья, и странно напоминал другой голос, знакомый с детства…
– Адриана! Что случилось? Отчего ты замерла?
Я вздрогнула и обернулась. Сестра Каллен стояла рядом в своей обычной позе – прямая, высоченная, худая, руки сложены в широкие рукава монашей рясы. Выражение лица странное: обеспокоенное. Обычно сестры смотрят с благостью и улыбкой. Я помотала головой:
– Ничего не случилось. Всё в порядке. Простите меня, сестра Каллен!
– Иди, дитя моё, иди в класс, сейчас начнётся урок монаршей истории.
Присев в глубоком книксене, я поспешила в классную комнату. А перед глазами ещё стояла страшная картина – лежащая у алтаря сестра Эврард с бледным до синевы лицом, неподвижные глаза смотрят в небо, подёрнувшиеся белёсой пеленой. Это видение мёртвой наставницы потрясло меня до глубины души, ввергло в хаос сомнений и страха. Но ещё больше я разволновалась, когда вошла в класс. Только что я видела бездыханную сестру Эврард, а вот она мне улыбается и жестом руки приглашает занять своё место на скамье.
Ох, как бы сделать такое лицо, чтобы монашка не заметила?! Я скользнула мимо сестры Эврард, стараясь улыбаться, но всё равно удостоилась вопроса:
– Что с тобой, Адриана? Тебя кто-то напугал?
Вы, сестра Эврард! Вы здесь, живая, а в моём видении были мёртвой и синей…
– Нет, никто, я в порядке, простите, сестра Эврард, – тихо ответила я, садясь на место.
– Превосходно, тогда начнём урок! – с воодушевлением сказала монахиня. – Девочки, сегодня мы с вами будем заучивать имена и титулы монаршей семьи Местреля. Приготовьтесь записывать…
Воспоминание промелькнуло вихрем, и я поёжилась. Сестру Эврард нашли мёртвой несколько дней спустя у алтаря, лежавшей ничком с вытянутой в сторону распятия рукой. В другой был зажат крестик. Приглашённый лекарь объявил, что у монахини была застарелая болезнь сердца, а мать-настоятельница велела служить сорок дней молитвы за усопшую. Тогда мне было девять лет, я ужасно испугалась своего видения и поклялась больше никогда не заглядывать в будущее, даже если оно придёт само.
А теперь оказывается – я маг.
– Простите, мадам, – пробормотала. И получила ответ:
– Никогда не извиняйся, студентка вед-Камли. Это признак слабости. С твоей фамилией нельзя быть слабой. Они тебя сожрут с потрохами, милая.
Госпожа Пимпи подмигнула мне и добавила тихонько:
– Я знаю, о чём говорю. До брака с уважаемым давно усопшим господином Пимпи я носила фамилию вед-Честон, – она подмигнула совсем по-девчоночьи. – И училась в этой академии!
Госпожа Пимпи тоже маг? Ого! Вот уж никогда бы не подумала…
– Опять застыла! Ну что ж такое! Удивилась, что ли?
– Немного. Не подумайте, госпожа Пимпи, я не сомневаюсь нисколечко, что вы одарены магически… Простите… Ой! Я опять извинилась…
– Я закончила королевскую академию с дипломом по магописанию и вторым – по магобыту, – гордо ответила госпожа Пимпи. – Дипломная работа была на тему… Ой, да ты беги уже, а то госпожа Перетти запрёт комнату, будешь её искать по всей академии потом!
Она выпроводила меня в коридор и захлопнула за собой дверь.
Неожиданно!
Но, и правда, наверное, надо идти, потому что дел много! Не забыть ни одно напутствие, найти общежитие, пообедать, а ещё это таинственное выявление потенциала… Я глянула на кожаный браслет, поколебалась секунды две, потом поднесла его ко рту и шепнула, смущаясь:
– Помоги мне найти госпожу аор-Перетти!
И покраснела. Хорошо, что нет никого рядом, а то бы подняли на смех. Где это видано – разговаривать с браслетами!
Кожу на запястье легонечко кольнуло, браслет внезапно вспыхнул умилительными розовыми огоньками по всей окружности, а я вскрикнула и затрясла рукой от неожиданности. Но вреда мне эти огоньки не причинили, поэтому я вытянула руку подальше от себя и принялась ждать. Может быть, браслет покажет мне карту?
Но решение оказалось гораздо проще и изящнее.
Из тонко выделанной кожи вытянулась прозрачная розовая стрелка и подёргалась в сторону коридора. Через несколько секунд снова ожила и настойчиво указала мне направление. Подняв брови, я двинулась вперёд. Как мило! Какое интересное устройство! С таким не потеряешься!
Остановившись на несколько секунд, я сложила бумаги в саквояж, подхватила длинный подол юбки и пошла к своей новой жизни.
Стрелка повела меня на второй этаж широкой лестницей из белого мрамора. Ладонь легко скользила по гладко отполированным перилам, ноги не чувствовали усталости, а голова кружилась, как будто я на ярмарочной карусели прокатилась! В пролёте стояли кадки с зелёными цветами, на стенах были развешаны пейзажи, нарисованные задорной рукой, свечи в подсвечниках на стенах не чадили и не дымили. Уж наверное, у академии хороший поставщик, качество свечей отменное!
На верхнем пролёте стрелка завернула в длинный коридор с колоннадой. По обе стороны за колоннами виднелись двери с табличками, но я не стала их читать, спеша за стрелкой. Та, словно хорошая охотничья собака, чуть дёргалась во все стороны, видимо, искала госпожу Перетти. А ну как не найдёт?
