Ульяна Черкасова
Золотые земли. Птицы Великого леса
Небо на востоке уже посветлело, и Милош смог на расстоянии разглядеть незнакомца: на поясе висел меч, на плечах дорогая шуба. Он был из дворца.
– Я, – он наклонился и зачерпнул с земли горсть снега, приложил к носу. – Чего тебе?
Незнакомец, громко топая, подбежал. Из-под шапки в ухе совсем не по-ратиславски сверкнула серьга, да и для местных мужчина оказался на редкость смуглым. Троутосец.
– Великая княгиня тебя ищет.
Милош оглядел его с головы до ног. Для троутосца в Златоборске одна Великая княгиня – Фиофано, будь на его месте скренорец, так повёл бы к жене Ярополка Гутрун.
– Как ты меня узнал? Мы раньше не встречались.
– Предположил. Теперь, когда в городе скренорцы, простой парень бродить ночью по городу не будет.
Чародей изогнул удивлённо правую бровь.
– И зачем княгиня меня ищет?
– А ты не знаешь?
– Знаю, – мрачнее прежнего сказал Милош. – Что, обвинишь меня в смерти княжны?
– Это не мне решать, а княгине. С ней разговаривать будешь. Идём.
Милош с сомнением снова оглядел троутосца. Пусть сил осталось мало, но мастерства хватит, чтобы через боль и муку задурманить разум на время. Он мог бы сбежать. Но не стоило ли сначала услышать, что скажет Фиофано?
– Ну, пошли.
Троутосец не смог скрыть удивления:
– Как легко ты, однако, согласился.
– Думал, вязать меня придётся? Чего тогда тебя одного послали?
– Остальные ото сна никак не отойдут. Твоё колдовство?
– Не-а, – протянул лениво Милош.
Он вздёрнул повыше нос, слизнул кровь с верхней губы и пошёл вперёд троутосца, точно это он его вёл, а не наоборот.
Гармахис не был чародеем, но мог наслать морок и убить навьих духов. Не просто убить, но высушить их, забрать всю силу. Он стал могущественнее прежнего, но всё так же рассчитывал в первую очередь на оружие, а не на чары. Так кто же он такой?
Милош шагал быстро, держал спину прямо, но когда за ним закрылась тяжёлая входная дверь во дворец, то пошатнулся и чуть не упал.
– Эй, ты чего? – троутосец схватил его за локоть, пытаясь поддержать.
– Не трогай, – вырвался Милош, взмахнул раздражённо руками. – Без тебя… обойдусь.
Он недолго постоял, глубоко дыша. Минувшая ночь опустошила его, лишила сил и чувств. Но он чародей, а не какой-нибудь кмет. Он не должен показывать свою слабость.
– Идём, – буркнул он троутосцу.
Внизу у входа было тихо, но чем ближе подходили они к покоям молодой княжны, тем громче становился протяжный вой.
Женщины пели с безудержным горем. В ушах зазвенело от их голосов. У входа в спальню и в самой опочивальне собралось столько людей, что яблоку было негде упасть.
Никто не обратил внимания на Милоша, не до него было. Завывали девки и бабы, на разные голоса, наперебой восхваляли убитую княжну, её молодость и красоту, ум и доброту – всё, что принято было вспоминать в таких случаях. Среди плачущих баб растерянно топтались гридни, и сами, видимо, не знали, чем теперь могли помочь. Чародей и его сопровождающий встали на пороге, протиснуться дальше казалось невозможным.
Ставни на окнах по-прежнему были закрыты, но по всей ложнице горели свечи, и каждый, кто приходил к покоям, приносил новую свечу – как свет Создателя для души Мирославы, чтобы та не потерялась в холодной пустоши и согрелась от огня, чтобы увидела во мраке путь в царство единственного бога.
– Скажите Великой княгине, что я привёл чародея! – выкрикнул троутосец, но голос его потонул в гомоне страдающей толпы.
Милош прислонился к дверному косяку, боясь упасть.
Перед глазами мельтешили зарёванные, изуродованные горем лица.
Немыслимо было представить, чтобы так пошло и лживо вели себя при рдзенском королевском дворе, а знатные женщины и их служанки смели рыдать в голос, как простые кметки.
Всё это зрелище до глубины души было Милошу противно.
– Тише, – прошептал он и взмахнул рукой.
Погасли разом все свечи.
Поднялся дикий визг.
И одна-единственная свеча зажглась возле чародея.
Люди с воплем кинулись в стороны, смели всех, кто стоял позади, вжались друг в друга. Милош посмотрел на их перекошенные от ужаса лица, и его губы невольно растянулись в улыбке.
Великая княгиня осталась там же, где была. Она сидела на постели дочери, прижимая к груди Мирославу. Фиофано была простоволоса, одета в одну рубаху. Она не кричала от боли и не рыдала от горя, лицо её оставалось неподвижно и уродливо, точно у мертвеца.
Она смотрела на чародея равнодушно, окаменевшее лицо блестело от слёз. Чёрные с проседью волосы опадали на плечи и касались лба дочери.
– Это сделал ты?
– Нет, Великая княгиня, клянусь тебе в этом. Но я узнал, кто это был.
За спокойствием Фиофано скрывалась страшная буря, куда более страшная, чем гнев самой лесной ведьмы. Милош увидел в глазах княгини холодную беспощадность.
– И этот человек не остановится на содеянном, – продолжил вкрадчиво Милош. – Я думаю, что он отправится за твоим старшим сыном. Он ищет всех наследников княгини Златы… Скажи, Великая княгиня, здесь была маска?
Она не ответила, отвернулась и долго смотрела в сторону. Пугающая тишина повисла в покоях. Люди жались к противоположной стене, выжидая. Милош подумал, что в любой момент они были готовы сорваться с места и бежать прочь. Это странно и страшно. Никогда прежде никто его так не боялся.
– Пресветлый Отец, – позвала негромко княгиня, и из толпы тут же вынырнул низкий крепкий мужичок в храмовой рясе.
– Да, Великая княгиня?
– Покажи чародею записи Горяя.
– Те, что ты приказала сжечь, матушка?
– Те самые.
– Всё исполню.
Фиофано даже не посмотрела на своего собеседника. Нежно она взяла в ладони лицо дочери, расцеловала в щёки, прижала к груди, баюкая любимое дитя.
– И посадите пока чародея под замок, – велела она. – Чтобы не сбежал.
– И в мыслях не было, Великая княгиня, – с почтением поклонился Милош.
Глава 6
Ратиславия, Лисецк
Месяц лютый
Загорелись лампады одна за другой вокруг золотого сола. Дара и Здебора из всех прихожан вошли в храм первыми, раньше них здесь были только сыновья настоятеля, они готовили зал к службе, разносили священный огонь от свечи к свече.
Княгиня задержала внимательный взгляд на побелевших пальцах Дары, крепко сжимавших Писание, и удивлённо повела выбеленной старостью бровью.
Ключница Маланья повсюду следовала за своей госпожой, как дикая птица следила за каждым её жестом, ловила каждый взгляд. Она заметила, как привлекло «Слово на рассвете» внимание Здеборы, и произнесла ядовитым голосом:
– Не знала, что лесные ведьмы молятся Создателю да ещё умеют читать.
– Не знаю, как другие ведьмы до меня, но княгиня Злата, верно, читать умела. Великий князь не взял бы безграмотную в жёны.
Даже если Здеборе и было что сказать о княжеских вкусах, она промолчала и сделала вид, что вовсе не слышала разговора ключницы и ведьмы. Она прошла ближе к солу, остановилась там, где обычно молилась княжеская семья. Дара и Маланья встали позади.
– Третьяна рассказала, что тебе княжеские подарки не пришлись по нраву, – не унималась ключница. – Или в лесу так заведено – сжигать дары?
Ногтями Дара впилась в золочёный переплёт.
– Ты, Маланья, верно, о лойтурском ковре говоришь?
– Это называется…
– Гобелен, знаю, видела немало лойтурских работ в Совине, – приврала Дарина. – Только, как и любой ратиславке, мне всё лойтурское и рдзенское омерзительно, не раз они наши земли кровью поливали.
Княгиня стояла прямо, твёрдо, точно камень. Дара прожигала её спину взглядом и говорила намеренно громко, надеясь, что слова достигнут ушей Здеборы. Рдзенка молчала, терпела, хотя оскорбление было столь явным и наглым, что у Дары запылали румянцем щёки. Раздражение, как зуд, выводило её из себя. Даре так хотелось задеть княгиню, отомстить за высокомерие и пренебрежение.
– Третьяна – это служанка, которую княгиня любезно ко мне приставила? – спросила Дара у Маланьи. – Я встречала её всего дважды, она не назвала своего имени.
Ключница переменилась в лице.
– Только дважды? Ты уж седмицу в Лисецке, Третьяне велено тебе помогать.
– Я сама справляюсь почти со всем, а с остальным помогает сестра. А та девушка давно уже не приходила.
Маланья сделала шаг вперёд, шепнула слишком громко на ухо Здеборе:
– Третьяна, служанка, которую ты, княгиня, к лесной ведьме отправила, пропала. Может, случилось что? Третьяна – надёжная девка, послушная. Прежде никогда не пропадала, пока новой гостье прислуживать не стала.
Дара затаила дыхание. Никак ключница намекала, что лесная ведьма сделала недоброе с девушкой?
– Лень случилась у Третьяны, как у всех ратиславцев, – с презрением бросила Здебора. – Наша гостья девку сразу к работе не приставила, вот она и рада лодырничать. Найди её, разберись.
Маланья недовольно скривилась и бросила недоверчивый взгляд на лесную ведьму, а Дара раскрыла Писание и с нарочитым вниманием принялась рассматривать страницы. Пусть брат Лаврентий и учил когда-то дочек мельника, что молитва приносит душевный покой, на этот раз она не помогала.
– Думаешь, княгиня что-то затевает? – взволнованно спросила Веся.
– Всё может быть. Даже если служанка сама из города сбежала, может, войны испугалась, княгиня наверняка обвинит меня в убийстве.
Девушки лезли по сугробам, продвигаясь по знакомому Даре пути к реке. Русло Хвостика терялось в глубоких снегах, но приметная роща указывала на берег, на то самое место, где однажды Дедушка запалил костёр и изгнал зиму из крови Дарины.
– Это здесь случилось? – спросила сестра.
– Угу.
Весняна озиралась по сторонам, впечатлённая рассказом об обряде.
– Столько всего с тобой стряслось, а я даже не знала, – вздохнула она.
Дара удивлённо посмотрела на неё.
– Ну и что?
– Ну и ничего, – надулась Веся. – Пусть я мало что могла сделать, но хотя бы поддержала тебя, а от некоторых глупостей так точно бы отговорила.
– Каких, например?
– Тебе не стоило снимать защиту с Совина. Весь город сгорел из-за этого, много людей погибло, – с жалостью сказала Веся.
Дара перехватила покрепче бур и продолжила спускаться к реке.
– Морана убила Чернаву. Что бы она ещё натворила, если бы я ослушалась?
– Из-за тебя Морана как раз натворила дел, а до этого в городе было безопасно.
– Безопасно от духов, но не от людей. Только благодаря пожару мы и спаслись от Охотников. Что до Воронов, так им защита города не мешала. Если бы я не выполнила их требований, Здислава отомстила бы мне.
Веся что-то пробурчала за спиной, но Дара не расслышала. Да и без того слова сестры разозлили её не на шутку, внутри всё кипело. Верно, если бы у Дары была прежняя сила, так она расплавила бы лёд на реке в одно мгновение.
– Отговорила бы ты меня от глупостей, – фыркнула Дара. – Уж ты-то глупости не делаешь, с незнакомыми парнями из дома не сбегаешь и к чародеям на шею не вешаешься.
– А вот и не вешаюсь, – вспыхнула Веся. – Я серьёзно, по-настоящему влюбляюсь.
– Ага, сначала серьёзно влюбилась в незнакомца, который сразу двум сёстрам глазки строил, а теперь серьёзно влюбилась в разбойника, который хотел убить твою сестру. Так-то всё у тебя серьёзно, Веся, а? Поэтому так быстро под венец со Стрелой бежишь? – уколола Дара. – От большой любви?
Весняна обиженно насупилась, и на глазах у неё выступили слёзы.
– Что ты-то знаешь о большой любви? – пропищала она, готовясь разрыдаться.
– Я любить неспособна, ты разве не знаешь? – зло бросила Дара и выхватила у сестры лопату.
Пока расчищали снег и по очереди буравили лунку, спорить было некогда. Но как только показалась вода, Веся сказала важно:
– Раз ты вернёшь свою силу, так используй её, пожалуйста, разумно. Ладно?
– Постараюсь никого не убить, – хмыкнула с обидой Дара и отбросила в сторону тяжёлый бур.
Она стянула рукавицу, остановилась у лунки в нерешительности.
– Что такое?
– Не уверена, что получится, – призналась она неохотно. – Я не очень представляю, как это делать. Мне говорили, что вода и огонь – главные источники силы, но как её получить? Я за прошлый вечер сожгла столько дров, что хватило бы на целую седмицу, а силы с того получила жалкие крохи.
Лицо у Веси было по-прежнему красное от непролитых слёз, губы дрожали, но она сказала примирительно:
– Можно пробовать раз за разом, собирать силу потихоньку, по капле, раз уж быстрого способа нет. А времени у нас достаточно.
– Князь недоволен моей слабостью.
– Твоя сила ему до весны без надобности.
– Если княгиня Здебора всё узнает, то, наверное, сразу подошлёт убийц. Сейчас она боится лишь потому, что я лесная ведьма. Или Брат Мефодий снова попытается меня отравить.
– Думаешь, он попробует?
– Уверена.
– Божий человек этот Мефодий, а на убийство готов пойти, – покачала головой Веся.
– Меня убивать можно, я же ведьма, – горько улыбнулась Дара.
Она закатала рукав повыше, присела и опустила руку в лунку. Обожгла ледяная вода. Пальцы онемели.
Ничего, кроме боли и холода. Ничего, что она не могла вынести. В прежние времена Дара зимой каждую седмицу полоскала бельё в такой же ледяной воде, не жалела коченеющих пальцев, стирала долго, старательно, смывала мыльную пену, оттирала въевшиеся пятна, зная, что мачеха обязательно заметит малейший изъян на ткани.
Тогда дочка мельника не боялась отморозить пальцы и изуродовать кожу, куда больше она переживала, что придётся выслушивать замечания мачехи и выполнять работу по второму кругу. Так с чего бы она стала такой неженкой?
Живая проточная вода несла в себе силу. Она стоила того, чтобы руки загрубели и побагровели, она стоила боли и кратковременных мучений. Жизнь Дары того стоила.
Она сжала зубы и пошевелила пальцами, прислушиваясь к ощущениям, постаралась нащупать огненный след в потоке, но лишь поймала рукой пустоту.
Веся молча наблюдала за сестрой и, видимо, приметила, каким озадаченным сделалось её лицо.
– Что такое?
– Ничего, – разочарованно произнесла Дара. – Не получается.
Она вынула руку из воды и торопливо опустила рукав, надела рукавицу.
– Но раньше же выходило…
– Не совсем так. В Пясках я, наоборот, отдала всю силу, всю сразу, вместе с силой Мораны, так хотела от неё избавиться. А как её забрать меня никто не учил. С огнём легче. Он яркий, сильный.
– Только жара его не хватает. Что же нам, опять город спалить, чтобы тебе огня хватило?
Дара посмотрела на сестру и с удивлением заметила, что та едва сдерживала смех.
– Тоже мне шутница.
Веся всё же звонко рассмеялась своей злой шутке, слёзы испарялись из её ярких глаз. Буря между сёстрами утихла на время.
– Ладно, придумаем что-нибудь ещё, – с надеждой сказала Весняна. – Или снова на воде попробуем завтра. Тут, верно, приноровиться нужно. Не зря чародеи с детства раньше обучались в Совиной башне, непросто это всё. Нужно знать, как эти ваши нити плести и хватать.
– В лесу у меня всё так легко выходило, – Дара подняла бур, Веся отряхнула лопату, и вместе они пошли назад к берегу.
– Может, леший тебе помогал.
– Может быть. Или сила там течёт иначе. В Великом лесу всё не так, как здесь, даже время идёт быстрее, и нет ни страха, ни тоски. Я жила несколько месяцев совсем одна, но для меня прошла будто только пара седмиц. Я думала, что буду скучать по дому, по тебе и деду, но нет. Мне было так мирно там, так покойно. Одиноко, конечно, но самую трошку. Когда я повстречала княжича, то даже боялась с ним говорить, так странно было находиться рядом с человеком. А уж в городе я вовсе всех дичилась.
– Ты всегда всех дичилась, – возразила Веся.
Она шла следом за Дарой по узкой тропке. Мокрый снег проваливался под ногами, стоило только свернуть с протоптанного пути.
– Ты не думала, что леший околдовал тебя? Раз ему нужно было тебя удержать…
– Думала, – призналась Дара и остановилась, чтобы оглянуться на сестру. – Так и было, пока не пришёл княжич. Тогда он сразу прогнал меня из леса. Он хотел, чтобы я пошла именно с Вячеславом, он специально свёл нас тогда.
– Так от кого леший хочет, чтобы ты родила ребёнка? От Ярополка или от Вячеслава?
Дара опустила бур в снег.
– Да хоть от их отца, будь он жив. Главное, чтобы от Вышеславича. Дедушка сказал, что они ведут род от чародейки, от Старшей Совы.
– Кого?
– Есть в Совине былина, будто раньше там стоял зачарованный лес, а в нём жила могущественная чародейка, она вышла замуж за князя, и от них пошёл род Вышеславичей.
– Ещё одна лесная ведьма?
– Угу, – Дара от волнения облизала губы, чувствуя, как их кусает мороз. – Когда я стала догадываться, что лешему от меня нужно и кто такой Дедушка, то долго гадала, почему он отпустил меня в Рдзению. Ведь я ему нужна была здесь, рядом с князьями. А потом поняла, что дело всё в крови Вышеславичей, ведь принц Карл тоже из их рода.
– А Вороны хотели тебя с ним свести, – нахмурилась Веся. – Что же, они с лешим заодно?
– Не думаю. Но, быть может, Моране тоже нужен ребёнок?
– Зачем?
– Не знаю, я просто рассуждаю, – всплеснула руками Дара и чуть не выронила бур. – Когда я была в Пясках, там в одном доме завёлся игоша.
Веся вздрогнула от одного упоминания навьего духа.
– Здислава научила меня, как умертвить игошу насовсем, а после забрала его тело и сварила.
– Сварила? – ужаснулась сестра.
– Я так думаю, – в носу засвербело от одного воспоминания о запахе жареного мяса. Ни курятины, ни говядины у них со Здиславой в Пясках не было и неоткуда было взяться, но наутро после смерти игоши в избе стоял сильный мясной дух.
– Она что же… людоедка? – выдавила в оцепенении Веся. – Пусть игоша и мёртвый младенец, пусть колдовством изуродованный, только всё равно человек. Ох, я бы в жизни не подумала, что бабушка Здислава на такое способна. Я же с ней под одной крышей жила…
Губы Дары скривились в ехидной улыбке.
– Чего ещё ждать от слуги самой смерти?
Она обернулась к роще и невольно вздрогнула от воспоминаний. Ей показалось на мгновение, что вихрь закружил у кромки льда, но нет, то лишь ветер столкнул с деревьев ворох снега. Морана оставила Дару, забыла.
«Что, если ей действительно нужен ребёнок князя?»
– А что ты хочешь?
– Что? – Дара не расслышала вопроса сестры, оглянулась через плечо.
– Чего ты сама хочешь? Если бы не война и не всё остальное, что бы ты стала делать?
– Вернулась бы домой, – без раздумий ответила Дара, и на лице сама собой расцвела улыбка. – Ты разве нет?
Веся убрала с разрумянившегося лица прядь медовых волос.
– У меня жених есть. Куда Ростислав, туда и я. А дружиннику и сыну боярина вряд ли есть дело до нашей мельницы.
Лицо Дары вытянулось, улыбка потухла.
– Да, конечно, – пробубнила она. – Как иначе?
Она всегда знала, что сестра выйдет замуж и оставит её одну. У Дары была только мельница, хотя теперь и её не осталось.
– Кто это?! – вдруг воскликнула Веся.
– Где?
– Там, на берегу.
Дара повернулась и увидела, как качались потревоженные ветви на краю рощи, как сыпался на землю снег.
– Там была девушка, наша служанка, которую ищет княгиня, – Веся сорвалась с места и поторопилась вперёд. – Бежим, Дарка, догоним её.
Она обогнула сестру и поспешила дальше по льду.
– Ты уверена? – Дара перехватила покрепче бур и поторопилась за сестрой. – Далеко же. Погоди!
– Уверена, у меня глаз, что у сокола, – громко пыхтя, проговорила Веся, но даже не подумала остановиться. – Скорее, скорее.
Она отбросила в сторону лопату, чтобы та не мешала.
– Да зачем мы её преследуем? – Дара отставала, таща за собой тяжёлый бур.
– А зачем она прячется? Давай, скорее.
Дара бросила бур и кинулась по сугробам следом за сестрой. На краю рощи был вытоптан снег, и тропа вела дальше, за деревья. Значит, Весе не почудилось.
– Она за нами следила, – Веся остановилась на опушке, опасливо разглядывая петляющие между деревьев следы. Она всегда побаивалась леса. – А княгиня говорит, что служанка пропала. Значит, или эта Третьяна что-то затевает, или княгиня сама ей велела спрятаться, чтобы обвинить тебя в её исчезновении.
Дара хмуро посмотрела на сестру и первой вошла в рощу.
– Тебе могло и показаться, что это она, – проговорила она с сомнением. – Мы далеко стояли.
– Пока не догоним её, точно не узнаем.
Дара покачала головой и согнула спину, проходя под склонившимися низко ветвями.
– Твоя правда.
Девушки утопали по колено в сугробах, под подол и в валенки забивался снег, ноги быстро промокли. Сёстры пробирались через рощу по следу, но не видели впереди никого и ничего, кроме оголённых деревьев.
Следы вели сквозь рощу и длинной узкой тропкой шли к посаду. Когда Дара и Веся выбежали в поле, то увидели только чью-то спину далеко впереди.
– Ну что, она? – задыхаясь, усмехнулась Дара. – Со спины не поймёшь.
– Почти уверена, что она, – упрямо выдохнула Веся. – Сейчас людей поспрашиваем. Кто-нибудь должен был её видеть.
– Нужно вернуться, – выдохнула Дара. – Мы на берегу бур и лопату оставили.
– Завтра заберём, когда снова пойдём. Давай поспешим. Ой, гляди! Медведь!
Она схватилась за сердце, уставившись в сторону. Дара прищурилась и узнала в далёкой тёмной точке золотое сияние. Дедушка так и не оставил её в покое.
– Как близко к городу подошёл. Это медведь-шатун, раз проснулся посреди зимы, так точно зол, как бес. Задерёт ещё кого-нибудь.
– Этот не задерёт, – хмуро сказала Дара. – Пойдём. Не бойся, он далеко.
– Да, надо догнать эту девку, – решительно кивнула сестра.
Она откинула растрёпанную косу за спину, подобрала подол тяжёлой от прилипшего снега понёвы и пошла вперёд.
– Неугомонная, – Дара стянула рукавицу, спрятала под платок прилипшие к потному лицу волосы и побежала за Весей, а та будто вовсе не знала усталости, неслась вперёд, как пуганый заяц.
Прохожие в посаде смотрели на запыхавшихся девушек с насмешкой. Веся без капли стеснения останавливала случайных встречных:
– Добрый господин, а вы не видели здесь молодую девицу? Такую же, как мы?
– Это как?
– Вся в снегу, запыхалась от бега.
– Не видел, – незнакомец покосился на них с недоумением и поспешил уйти прочь.
Веся заметила стражника, повторила свой вопрос.
– А зачем она вам?
– А она у нас кошель украла, – тут же нашлась Веся. – Мы её от самой реки преследовали, но так…
– У лесной ведьмы украла? – с недоверием спросил стражник.
Дара толкнула Весю локтём.
– У моей сестры, конечно, – хмыкнула она и нарочно сделала голос грубее. – Возьми воровка у меня хоть медяк, так упала бы на месте замертво. Так что, проходил тут кто?
– Кто-то, конечно, проходил. Старуха с внуками на санях проезжала, старик вязанье на продажу нёс, вот и всё. Не было никаких девиц. Девицы теперь в одиночку за городом не ходят.
Дара переглянулась с Весей, схватила её за руку и потащила в город.
– Тут тебе не деревня, народу много. Ищи её теперь, свищи.
– Можешь не сомневаться, Дара, это она была, я её хорошо запомнила, сколько времени ругалась с ней, пока ты не пришла. Ух, вредная такая, – горячо воскликнула она. – Теперь ещё замышляет что-то против нас.
– Ладно, – отмахнулась Дара. – Нечего голову ломать, рано или поздно, она появится, а у меня есть задача поважнее. Я даже представить не могу, как вернуть поскорее силу.
Покривила Дара душой, было у неё простое решение, стоило только выйти за городские стены и приблизиться к лесу, позвать по имени Дедушку или дождаться, пока за ней прилетит сова.
– Князья, – прошептала на ухо Веся и дёрнула Дару за рукав.
Ярополк шёл по улице вместе с Чернеком, и за ними вереницей следовали бояре и воеводы. В стороне ступала неторопливо княгиня Здебора с другими знатными женщинами.
– Великий князь, смилуйся!
– Славный князь, молиться за тебя буду.
Будто бы из ниоткуда на улице возникли попрошайки. То один, то другой выскакивали они со всех сторон и бросались под ноги князьям. Гридни хватали одного попрошайку и оттаскивали прочь, но тут же из толпы вылезал другой и так же жалобно завывал, так же протягивал руки вперёд и норовил ухватиться за подол княжеской шубы.
Простой народ глядел на них со стороны с неодобрением, брезгливо, но держался пока в стороне.
Один из попрошаек был бос, только драные тряпки опутывали его ноги, а руки, которые он тянул к Снежному князю, покрывали свежие струпья.
– Бедняжки, – прошептала Веся. – Отчего им никто не поможет?
– В храме их обычно кормят, а других чужие беды не беспокоят. Здесь слишком много бродяг, и каждый день приходят новые.
– Вот бы и поставили один сруб на всех.
– В городе так не принято, – пожала плечами Дара. – Каждый сам по себе.
Запел колокол, и Дара вздрогнула от неожиданности. Звук вырывал захороненные воспоминания об огне и криках. Она взяла Весю за руку, пытаясь успокоиться. Сестра покосилась на неё озадаченно.
Люди высыпали на узкие улочки Лисецка, их прибывало всё больше и больше, и шум нарастал, весь город стал походить на потревоженный улей.
Но вместе с горожанами на улицу спешили и бездомные. Худые, измождённые, обмороженные, они находили откуда-то невиданную силу и расталкивали горожан, прорываясь всё ближе к князьям.
Горожане вначале держались отстранённо, слегка презрительно, но, когда одного из попрошаек гридень толкнул на землю и тот проскользил на животе, ударившись головой о колесо телеги, по толпе разнёсся довольный смех.
Снежный князь хмурился, толпа преградила ему путь, пятилась неохотно, разгоняемая гриднями, и все, кто шёл с Ярополком, теперь медленно, шаг за шагом продвигались к городской площади. Чернек раскраснелся, задышал тяжело и будто хотел отдать гридням какой-то приказ, но Ярополк остановил его, положил руку на плечо по-дружески, улыбнулся, проговорил что-то негромко.
– Что происходит? – растерянно спросила Веся.
– Как что? Фарадалов казнить будут, – из-под руки Веси вылезла низенькая старушка и, ловко расталкивая всех локтями, пролезла дальше, ближе к князю.
Дара переглянулась с сестрой.
– Эй, народ лисецкий! – пронёсся над толпой голос Ярополка. – Так и будем толкаться на улице или пойдём суд над преступниками вершить?
Дару и Весю отнесло в сторону, откуда нельзя было разглядеть Снежного князя, только услышать его голос. Сёстры крепко взялись за руки, опасаясь, что их разделят. Веся тесно прижалась к Даре, она крутила головой по сторонам, глаза у неё стали огромными, точно две плошки.
– Так ты сначала наши жалобы выслушай, князь, – выкрикнул кто-то. – Чего чужаков судить, когда свои жизни не дают?
– Сколько ещё нищету будут в город пускать? – взвизгнула в стороне баба.
– Нечего бездомным в городе делать! – поддержали с другого конца улицы. – Они кошельки у честных людей срезают.
– И кур крадут!
Народ толкался. Дару пихнули в бок локтем, наступили каблуком на ногу.
– Давай уйдём, – попросила она сестру.
– Подожди, я хочу только…
– Народ злится. Как бы чего не вышло, – прошептала настойчивее Дара.
Безудержная, беспощадная ярость толпы была ей слишком хорошо знакома.
– Ох, ладно, идём, – согласилась Весняна, и Дара скорее потянула её за руку.
Девушки стали пробираться в сторону, прочь от городской площади.
Вновь зазвенел колокол, созывая вече.
– Разошлись! Дайте дорогу князьям! – заревели гридни и пошли на толпу, выставив перед собой оружие.
Люди попятились, бабы завизжали возмущённо и испуганно.
– Дай пройти! – выкрикнула в отчаянии Дара. – В сторону!
– Лесная ведьма, – выдохнул кто-то с ужасом.
Дара грозно сверкнула глазами, выпрямила спину и крепче сжала руку сестры.
– Дорогу! – звонко потребовала она.
И незнакомый рослый мужик сам уступил дорогу и притянул к себе жену, отводя подальше от лесной ведьмы.
Наконец сёстрам удалось выбраться на свободное пространство.
– Думала, задавят, – проговорила взволнованно Веся.
Дара оглянулась на площадь, слушая призывный гул колокола.
– Не знаешь, за что фарадалов казнят?
– Первый раз слышу. Украли, наверное, что-нибудь. Пойдём, пойдём скорее. Нечего смотреть на такие ужасы.
– Как думаешь, их сожгут на костре?
Веся остановилась, посмотрела с пониманием на Дару.
– Вряд ли. Не слышала, чтобы у нас кого-то сжигали. Говорят, будто обычно головы рубят или вешают, – произнесла она и добавила тут же поспешно: – Пошли, у меня ноги замёрзли.
Теперь она вела за собой Дару, подбадривала нарочито пустой и весёлой болтовнёй. Веся рассказывала о поясе, который намедни начала вышивать для жениха, о височных кольцах, которые купил ей Ростислав, о том, что никак не получится уже собрать достойное приданое к весне.
Девушки зашли в княжеский дворец, торопливо преодолели его длинные путаные коридоры и закрылись, наконец, в своих покоях.
Веся скинула валенки и подлетела босиком к окну, распахнула ставни, пропуская внутрь свет. Дара осталась в дверях, сбивая снег с обуви, отряхивая понёву. В тёплой натопленной комнате лёд начал таять, и на пол потекла вода.
– Снимай одежду, а то простудишься, – поторопила Веся.
Она сама бросила новую, подаренную женихом шубку и подскочила к печке, открыла заслонку и разворошила угли.
– К вечеру снова придётся истопить, – посетовала она. – В княжеском тереме тепло быстро выдувает.
– Палаты здесь все слишком большие, – отозвалась равнодушно Дара.
– Ты как? – Сестра развязала пояс, стянула одежду.
– Не очень. Просто вспомнилось всё сразу.
– О пожаре?
– И о том, что было до него, как за нами по городу гнались, как били. Я думала, что рассудка лишусь от страха. В некотором смысле так и вышло…
Дара замолчала. Не обо всём было легко рассказывать сестре. Что, если бы Веся не поняла, отвернулась? Но куда тяжелее было держать всё в себе.
– Когда на нас напали в Забытом переулке, – через силу произнесла Дара. – Я спаслась не только благодаря жыжу. Сама я тоже колдовала.
Стараясь не смотреть на Весю, Дара продолжила говорить, и глаза её остекленели, словно бусины, смотрели перед собой и ничего не видели.
– У меня тогда всё легко получалось. От злости, наверное. Я тянула силы из самой себя и даже не чувствовала этого, хотя Милош предупреждал, что нельзя долго колдовать, иначе умрёшь. И Тавруй меня о том же предупреждал, он ведь потому и умер.
– Тавруй? Наш Тавруй? Колдун из Заречья?
– Он взял с меня клятву, что я спасу ему жизнь, а я эту клятву нарушила. Его дух меня преследовал, грозил смертью. Тогда… в Совине, во время пожара он отомстил. Я не сразу поняла, что случилось, слишком испугалась, думала, что умираю. Наверное, я бы сама никогда не догадалась. Подозревала, но не знала наверняка, – Дара старалась не смотреть на сестру. – После, уже в Пясках, Здислава объяснила, что я потеряла ребёнка, – она заговорила намеренно быстро, чтобы за потоком слов скрыть чувства. – Понимаешь, для заклятия всегда требуется источник. Ты или берёшь силу из себя, или тянешь из других. Получилось, что я тянула из ребёнка силу, когда колдовала, и поэтому он… В общем, так я и рассчиталась с Тавруем.
Слёзы рвались наружу, но так и не хлынули.
– Ребёнка? От Милоша? – спросила негромко сестра.
Дара кивнула и вздрогнула от неожиданности, когда Веся оказалась рядом, обняла, поцеловала невесомо в щёку. Некоторое время они стояли молча, прижимаясь друг к другу.
