Ульяна Черкасова
Дождись меня в нашем саду
– Разбудишь, – буркнула Велга.
Она пыталась сжаться в клубок, надеясь согреться. Полепа за спиной долго шуршала чем-то. Велга прижалась к ней спиной, не открывая глаз. Она мечтала поскорее заснуть. Мечтала оказаться подальше от чужих людей.
Ей давно не снился яблоневый сад. Родители и братья не приходили к ней с тех пор, как Кастусь выздоровел. Точно это было всё, чего они желали. Точно они больше не скучали по Велге.
Из непроглядной пустоты сна её вырвал рваный птичий возглас.
Велга подскочила.
– Что это? – Она закрутила головой. – Это грач?
Полепа присела. Было совсем темно. Сколько времени прошло?
– Что? – Холопка зевнула, прикрывая рот ладонью.
– Это грач? Ты же слышала птичий крик?
– Может, и грач, – пожала плечами Полепа. – Или ворона.
– Или грач…
– А это важно… господица?
Взгляд холопки был настолько выразительным, что и слов не требовалось. Велга смущённо помотала головой, поправила платок.
– Нет, неважно.
И всё же она не легла сразу, прислушалась к мужским голосам, шагам, шорохам.
Сны ушли. Осталось только явное, ночное, пугающее.
Сквозь узкий просвет между пологами шатра были заметны тени. Велга долго, напряжённо вглядывалась в них, опасаясь увидеть мужчину с длинными тёмными волосами, смуглой кожей и чёрными насмешливыми глазами…
Но бояться, пожалуй, стоило не столько его…
Это Белый Ворон желал убить Велгу. Это он убил её родителей. И это Белый охотился на Кастуся. Грач пытался только помочь.
И всё же он был Вороном. Наёмником. Слугой Мораны.
Велга осенила себя священным знамением, прошептала короткую молитву. Но спокойнее не стало. И ещё холод. Пронизывающий до костей холод. Велга ужасно замёрзла, пока спала.
– Ложись, господица, – негромко произнесла Полепа. – До рассвета ещё есть время. Подумаешь, птицы…
Медленно, с отвращением натягивая пропитавшееся влагой холодное одеяло, Велга опустилась обратно, покрутилась, пытаясь согреться, снова закрыла глаза.
– Пушок! – раздался издалека голос Матеуша. – Пушок!
Сбоку заворочалась Полепа, и Велга тяжело вздохнула.
– Не уходи, – попросила она.
– Там Пушок…
– Я ужасно замёрзла, – стуча зубами, процедила Велга. – Если уйдёшь, совсем окоченею.
Холопка замерла, сомневаясь.
Но снаружи снова послышалось отчаянное:
– Пушок, Пушок, Пушок…
– Они же без меня не справятся, – в отчаянии проговорила она.
– Да найдётся ваш Пушок, – разозлилась Велга. – Охотиться, может, убежал.
– Князь не переживёт, если с Пушком что-нибудь случится. – Полепа поднялась, виновато потопталась у выхода. – Я мигом, господица. Только найду кота.
Велга даже не взглянула на неё. Насупившись, она сжалась ещё сильнее. Она могла приказать Полепе, и та бы не посмела ослушаться. Но пусть, пусть идёт…
В лагере поднялся шум. Кажется, все отправились на поиски кота. Впрочем, пока никто не спал, не стоило ничего опасаться.
– Велга, – раздался голос за пологом. – Слышишь?
Она подскочила, уставилась в темноту, точно надеялась разглядеть говорившего сквозь полог шатра.
Ей не послышалось. Он был здесь, совсем рядом.
– Велга, – снова позвал он.
Горло словно сжали тиски.
– Мне нужно найти Белого. Ты поможешь?
Грач…
– Велга, мне нужна помощь…
Если оборотень обратился человеком, значит, был обнажён. Безоружен. Значит, его можно было убить…
– Хотьжер! – взвизгнула Велга.
И только потом вспомнила, что сама его отослала. Велга вскочила на ноги, бросилась наружу.
– Там, за моим шатром! Грач!
Но никому не было до неё дела. В стороне слышны были голоса Полепы и Матеуша. Тявкал Мишка, выпрашивая еду у дружинников.
Ночной лагерь не спал. Горел костёр в стороне. Велга растерянно покрутила головой. Только люди князя вокруг. А там… за шатром…
Медленно, касаясь ножа на поясе и с отчаянием осознавая, что он бы ничем ей не помог, Велга обошла шатёр.
Но с другой стороны оказалось… пусто…
Она обежала шатёр по кругу, заглянула внутрь, снова обошла вокруг.
– Пушок, – послышался в стороне голос князя.
– Пушо-ок! Кис-кис-кис, – подхватила Полепа.
Замерев, Велга крутила головой по сторонам. Но повсюду, куда не мог заглянуть свет костра, чернела ночь.
– Он же был здесь…
Где он? Куда мог деться?
Словно гром прогремел, когда у костра раздался взрыв хохота. Велга вжала голову в плечи.
– Пушок!
Ночь кружила, путала, прятала…
– Он здесь, – прошептала, словно помешавшись, Велга. – Он же был здесь…
– Велга, – прошептала ночь.
Грач показался из тумана на короткое мгновение, но даже в темноте она узнала его длинные чёрные волосы. Он был там, в полях. Звал за собой.
Старший из Воронов никогда не пытался её убить. Украсть, обмануть, может, запугать, но не убить.
– Велга… помоги найти Белого Ворона…
Ночь тянула Велгу неведомыми путами. Дальше, глубже.
– Помоги…
И она переступила через соляной круг, нырнула в темноту, прочь от лагеря, к роще в стороне.
– Эй, княжна, ты куда?! – воскликнул кто-то из дружинников.
– Пусть бежит. Приспичило, видать.
Велга услышала, как за её спиной засмеялись мужчины.
Влажная от росы трава ложилась под ноги. Велга приподняла подол, чтобы платье не намокло. Сколько ни звали её назад, она не остановилась. Точно безумие овладело Велгой, и вместо страха одержимое желание погнало её в ночь.
Тьма сгущалась. Очертания рощи были размытыми. Только тени. Серое и чёрное – вот и всё, что видно. Во мраке легко спрятаться что наёмному убийце, что зверю, что духу Нави.
Височные кольца в ушах звенели. Могли ли они и вправду отпугнуть нечисть?
И насколько всё было страшно на самом деле? Ни Велга, ни её родные никогда не бывали на этом берегу Модры. Отец не торговал с Рдзенией, считал это делом неприбыльным. Слишком часто пропадали товары. Слишком часто гибли люди, их сопровождавшие. Но отец считал, что причиной тому куда чаще становились разбойники, нежели утопцы и лешие.
– Велга, стой!
Гонимая страхом, она, наоборот, побежала быстрее.
– Господица!
Туман в поле был густой, словно молоко. В таком и утонуть можно, не то что затеряться. А он сгущался, словно его подливали черпаком из реки.
Невольно Велга замедлила шаг, прислушалась. Что-то шуршало в роще. Или это просто ветер играл с листвой?
Позади послышались шаги. И Велга отчего-то подумала, что это Хотьжер. Тьма играла с ней.
– Велга.
Голос тот не принадлежал Хотьжеру.
Он был хриплый, насмешливый, точно вот-вот готовый затянуть тоскливую, щемящую сердце песню.
Оцепенев, она почувствовала, как вдоль позвоночника пробежал холодок.
– Велга, – повторил Грач прямо за её плечом, – помоги…
Нужно было обернуться. Или бежать.
Но вокруг клубился туман. И поле. И ночь. И ничего больше. А Хотьжера нигде не было. Что за проклятый туман?
Слова застряли в горле. Велга вдруг ощутила себя совсем маленькой. Такой крошечной, как никогда прежде. Ночь точно сомкнула вокруг неё свои огромные челюсти.
– Ты…
Она не успела договорить. В стороне, где-то невыносимо далеко, там, где кончалась у костра ночь, вдруг раздался крик:
– Мертвецы!
Велга оглянулась. Перед ней стоял человек в белом погребальном одеянии. Он был бледен, как зима. От кожи его – белой, тонкой, словно морозный узор на окне, – поднимался пар.
И что-то в его облике – нечеловеческое, жуткое, нездешнее – заставило Велгу сорваться с места, но она тут же рухнула на землю, запутавшись в подоле платья.
– А!
Крик вылетел раньше, чем успела случиться беда. Вспыхнул рыжей молнией свет. И из тумана, размахивая пламенником, выскочил Хотьжер:
– Господица!
Он протянул руку, схватил Велгу, резко поднял на ноги.
Она точно взлетела и вот уже оказалась рядом с юношей, неосознанно вцепившись в его кафтан.
– Это ты?!
Или видение? Или дух?
Ночь переплелась со сном так плотно, что Велга уже не понимала, что настоящее.
– Идём!
– Когда ты вернулся?
– Только что. Привёз чародеев.
Ночь ожила, наполнилась звуками, криками.
– Будь рядом. – Хотьжер щурился, вглядываясь во тьму, и в вытянутой руке держал пламенник, поворачивая его то в одну сторону, то в другую, рассекая мрак.
– Там был… мертвец, – проговорила непослушными губами Велга.
– Да, утопец, – кивнул Хотьжер. – Нужно вернуться в лагерь…
Он обнял её второй рукой за талию, подхватил как тряпичную куклу. Это было совершенно неприлично. Велга смутилась, возмутилась, растерялась – всё в одно мгновение.
– Ты… я…
– На берегу тоже нечисть, – сухо, словно сущую мелочь, сказал Хотьжер.
– Так зачем, – она задыхалась от страха, от бега, – зачем возвращаться?
– Там круг. Соль.
И в этот миг в тумане что-то зашуршало.
Велга, забыв о приличиях, прижалась теснее к юноше:
– Там…
Он взмахнул пламенником в сторону, откуда раздался мгновением ранее шум, но там ничего не оказалось, кроме тумана и ночи. Ничего, кроме полей.
Вдвоём они попятились по кочкам и рытвинам, по высокой траве обратно, к лагерю. Их дыхание было слишком громким. Они хватались друг за друга слишком крепко. Велга цеплялась за юношу, точно пытаясь укрыться щитом, Хотьжер тащил её за собой.
– Утопцы! – завопили вдруг от берега.
– В круг!
Земля внезапно ушла из-под ног. Велга и Хотьжер провалились в яму, под ногами захлюпала вода.
– Твою мать… откуда здесь ров?
– Это… это не ров.
Пламенник упал, зашипел, потухая.
– А что ещё?
Слова Мистака вспыхнули в памяти.
– Здесь раньше стоял погост.
А где храм, там и кладбище.
– Это что же, могила? – Хотьжер схватил Велгу, приподнял. – Давай, ползи.
Она вцепилась в траву, подтягивая себя, упёрлась ногами в плечи юноше. Он сердито запыхтел, но ничего не сказал.
Велга выползла наверх. Тяжело дыша, она встала на четвереньки, уставилась вдаль, туда, где виднелся огонёк костра и мелькали тени сражавшихся.
Хотьжер выбрался из могилы. Он тоже громко дышал.
– Так это, получается, местные утопцы? С погоста?
– Не знаю. Разве это важно?
– Утопцы из могилы? – Хотьжер усмехнулся. – Вряд ли. Не имеет значения. Идём дальше, господица. Нужно вернуться в круг.
Велгу подхватили, потянули наверх, потащили над землёй. Слышно было только сбивчивое дыхание и топот.
А вдали от реки, там, где горел костёр, уже раздавались звуки сражения.
Велга цеплялась за Хотьжера. Горло перехватило от ужаса. А из темноты, откуда-то из тумана, показался Грач. Или не он… утопец в длинной белой рубахе. Он волочил намокшие рукава по траве.
– Сзади! – завизжала Велга. – Там…
Хотьжер не остановился. А Велгу вдруг кинули на землю. Она рухнула на бок, прокатилась по песку. Зашипел, заплевался искрами костёр. Велга взвизгнула, отпрянула в сторону.
– Стой! Круг! – рявкнул кто-то из дружинников.
И она остановилась, в последний миг заметив очерченную солью границу.
Утопцы не могли через неё переступить.
В кругу, у самого костра остались те, кто не мог сражаться: князь, слуги, животные. Мишка визгливо тявкал. Он кинулся к Велге, лизнул её руку и снова залился тонким лаем.
– Тихо, тихо… – Она схватила его, потащила к остальным, хотя уже сгибалась под тяжестью щенка.
– Матеуш…
– Где ты была? – Князь прижимал к груди Мурзика. – Оставайся в кругу.
В темноте вспыхнул сноп искр.
И на самом берегу, почти у воды, Велга заметила высокий силуэт. Он легко, точно крыльями, взмахнул руками, и с пальцев его сорвался сноп белых искр.
– Чародеи! – ахнула Полепа.
– Змай, – прошептала Велга.
Но мертвецов было слишком много. Они выползали из воды, тянулись с полей. Если и стоял на этом месте когда-то погост, то земля его оказалась скорее проклята, чем намолена.
Мертвецы все были разные: кто опухший, кто иссохший, кто покрытый землёй, кто тиной. Они ползли и ползли. Со всех сторон. Без конца. Одни были медлительные, неповоротливые, едва шевелились, другие же нападали стремительно, с остервенением. Как звери, они разрывали людей зубами и когтями.
Они подобрались слишком быстро. Но никто не перешёл через круг.
– Работает, – удивлённо прошептала Велга.
Кошки на руках князя и Полепы шипели, вырывались.
Как вдруг словно о невидимую стену ударился утопец. Зарычал, завыл, распахивая пасть. Сзади на него напрыгнул Мистак, схватил и оттащил от круга в темноту.
Пчёлка вцепилась Полепе в плечо, заорала во всю глотку. Холопка завизжала, разжала руки – кошка прыгнула на землю и метнулась прочь от костра.
– Стой!
– Полепа, нет! – закричал Матеуш.
Но девка уже сорвалась с места, бросилась за Пчёлкой. Кошка взлетела на дерево. А Полепа выскочила из круга за ней. И тут же точно из-под земли перед ней возник утопец. Он едва передвигал ногами. Но Полепа пронзительно закричала, попятилась. И в этот миг один из дружинников налетел на утопца, толкнув холопку на землю.
И она упала прямо на линию круга.
– Твою мать, – сплюнул гридень князя.
На короткое мгновение время точно замедлило свой бег.
Вот Полепа, растянувшаяся на земле. Вот соль, стёртая её рукой, разлетевшаяся по песку. Вот дружинники князя с той стороны круга. И утопцы – там же. Здесь, внутри круга, рядом с Велгой остались князь, пёс, кот да слуги.
Но за короткое мгновение, что немыслимо растянулось, всё поменялось.
И Велга не знала, что её охватило.
– Огонь! – Она выхватила головёшку из костра. – Они боятся огня!
– Круг разорван! – раскатился рёв над берегом. – Охраняйте князя.
Но утопцы уже кинулись внутрь. Ничто их больше не останавливало.
Мишка вырвался из рук Велги.
– Нет! Стой! – Она бросилась следом, попыталась схватить, прикрыть.
– Велга…
Хотьжер оказался рядом, отбросил её в сторону. И вскрикнул. Утопец вцепился зубами ему в руку. Велга чудом не выронила головёшку. Она не думала. Действовала. Ткнула утопцу горящим концом в живот. И мертвец зашипел, разжав челюсти.
В стороне завизжал Мишка. Над головой пронёсся меч, на землю упала синяя голова с вываленным языком. Чужие ноги. Огонь. И щенячий пронзительный писк. Велга поползла на четвереньках.
Это было совсем не как в песнях. Неразборчиво. Непонятно. Суматошно. Она даже не успела ощутить страх. Она даже не поняла толком, что произошло. Это была слепота, глухота. Только потом, когда всё затихло, когда Мельця вдруг захлопала в ладоши и зазвенели обереги на её руках, а Велга наконец прижала к груди Мишку, пришёл страх.
Она чуть не умерла. Они все чуть не умерли.
– Мельця, – раздался голос Змая, – князь…
– Его укусили?
Полепа зарыдала в голос, точно Матеуш уже умер. Велга крепче обняла Мишку, окаменела. Если князя не станет, что ей делать? Кто её защитит?
– Нет, он просто вдруг… сам… без сознания.
От костра повалил густой серый дым. И сумерки ещё сильнее сгустились над берегом. Вокруг лежали тела утопцев. Синие, опухшие. Велга представляла русалок красивее, впрочем, быть может, это были вовсе не русалки. Она не разбиралась в таких вещах.
Легко, почти пританцовывая, Мельця подбежала к князю, склонилась над ним.
Разглядеть, что делала чародейка, не получалось. Вид вдруг загородил Хотьжер. Он молча подал руку, Велга не приняла, и он, поджав губы, схватил её за плечи и поставил на ноги. Мишка выскользнул из объятий и побежал к Змаю.
– Ай, мальчик мой, как ты вырос!
Это прозвучало так обыденно, точно они встретились на прогулке по городу, а не только что едва пережили нападение духов Нави.
Велга встряхнула головой и заметила, что платок совсем съехал. И она сердито вовсе сорвала его.
Хотьжер старался даже не смотреть на неё.
– Очень глупо жертвовать своей жизнью ради собаки.
– Не глупо жертвовать жизнью ради члена семьи, – неожиданно резко даже для самой себя огрызнулась Велга. – И это твоя работа – защищать меня.
– Ты права, господица. – Всё так же не глядя в глаза, он поклонился, отошёл в сторону.
Вокруг князя собрались люди.
– Разведите костёр! – послышался решительный голос Мельци. – Мне нужен огонь.
Кто-то из дружинников поспешил выполнить просьбу, кто-то, наоборот, возмутился.
– Ты вообще кто такая?! Я видел, как ты колдовала…
– Что ты говоришь?! – воскликнул Змай, вскинув руки. – Правда видел?!
Мужчины набычились. Ещё разгорячённые после сражения, они все разом обернулись к чародею. Велга кинулась вперёд.
– Это чародеи князя! Он нанял их на службу.
Все оглянулись на неё, замешкались, но всё же медленно, неуверенно расступились, пропуская к князю. И Мельця, звеня шумелками, решительно прошла мимо них к костру.
– Чародеи, говоришь? – процедил Мистак.
Велга даже не взглянула на него.
– Не мешайте чародейке лечить князя. – Голос её звучал слишком жалко, неподходяще для приказа.
Пожалуй, она и сама казалась жалкой. Крохотная, слабая.
В лагере повисла напряжённая тишина. Матеуш оставался без сознания, и никто не знал, кого слушаться. Десятника или невесту князя. Но пока Мистак медлил…
Велга протиснулась вперёд, присела на землю возле Мельци:
– С ним всё в порядке?
– Жить будет. Ослаб. Никто давно не лечил его, – ответила она, даже не взглянув на Велгу.
– Он не мог найти чародея.
– Ещё бы! Какой дурак попрётся на левый берег? Только мы со Змаем. Надеюсь, не пожалею об этом, – вздохнула Мельця, закатывая рукава. Монеты и бубенцы знакомо зазвенели на её запястьях. – Тебе придётся щедро заплатить мне, Буривой.
Пламя костра придавало её смуглому лицу почти зловещее выражение, но на полных губах играла улыбка, а в тёмных, почти чёрных глазах плескалось веселье.
– Ты вернулась только ради этого? Щедрой платы?
– Конечно, – фыркнула Мельця. – Не думаешь же ты… Вильха, – язвительно произнесла она, – что я по тебе соскучилась?
– Думаю, тебе стыдно, что ты хотела мной воспользоваться.
Чародейка криво усмехнулась, тряхнула головой, словно прогоняя лишние мысли. Жарко разгорелся костёр. Смуглые руки Мельцы заплясали в танце, точно пытаясь поймать пламя. Велга не сводила глаз с лица князя. А он – бледный, очень хрупкий, очень слабый, совсем как она, – вдруг открыл глаза.
– Получилось…
– Конечно получилось, милая, – хмыкнул над её головой Змай. – Князь быстро поправится благодаря нашей Мельце.
Матеуш с недоумением бегал глазами от одного к другому. Но через пару мгновений наконец улыбнулся с узнаванием.
– Мелания Тёмная, – произнёс он едва слышно. – Какими судьбами?
– Твоя невеста наняла меня на работу, – ответила, не отрывая глаз от костра, чародейка. – Обещала, ты щедро заплатишь.
На тонких, по-прежнему бледных губах Матеуша заиграла улыбка.
– Насколько щедро?
– Вчетверо больше обычного за каждый день, что мне придётся провести в Твердове.
– Хм…
– А иначе можешь отправляться в столицу без меня, князь.
– По рукам.
Все вокруг замолчали, выжидая. И только тогда Велга поняла, что происходит. Прежде никто, кроме приближённых князя, не знал, что он имел дела с чародеями. Но теперь…
Медленно Матеуш поднял тонкую руку, Мельця изящно взмахнула ладонью у самого его лица.
– Во-от так. – Она завязала невидимый узел где-то возле его висков. – Готово. А теперь…
Чародейка стрельнула плутовским взглядом в сторону Велги. Полные губы изогнулись в улыбке.
– По рукам, князь.
И на глазах у всех чародейка и князь пожали руки.
Никто больше не сказал ни слова.
Велга присмотрелась к лицам каждого из тех, кто стоял вокруг. Кто из них был верен князю и насколько? Пусть Матеуш и уверял, что королева ради него впустит чародеев, но всё же…
– Мне и вправду лучше, – проговорил Матеуш. – Давайте собираться. Не знаю, как вы, а я бы предпочёл отдохнуть уже на постоялом дворе.
Он попытался встать, на помощь ему тут же пришли гридни.
Словно время снова продолжило свой бег. Словно и не случилось ничего. Все вернулись к своим делам. Лагерь ожил. Велга с Мельцей и Змаем наконец остались одни. Но всё равно на них косились теперь с недоверием. Выжидающе, как на диких зверей. Когда они нападут? Когда укусят?
– Знаешь что? – задумчиво произнесла Велга.
– Что?
– Ерунда и чушь полная эти твои шумелки и обереги. Утопцы всё равно пытались всех нас съесть.
– Но не съели же, – пожала плечами Мельця. – На самом деле да, обереги не спасут от зубов и когтей. Но они помогают не затуманить разум чужими чарами. Или сдерживают чародейскую силу.
– Чтобы тебе не смогли навредить чужие заклятия?
– Или так…
Она подсела ближе к костру, заглянула в оставленный возле огня котелок и разочарованно вздохнула:
– Надеюсь, в Твердове нас сытно покормят… и не казнят.
Рядом прямо на землю опустился Змай. Велга поражалась, как ему было не жалко дорогой одежды. Даже после долгого пути он умудрялся выглядеть великолепно.
– Кстати, насчёт этого. – Он склонил голову набок. – Цыплёнок, мы будем рады служить тебе… и твоему жениху, – добавил он с насмешливым кивком. – Но можете ли вы оба обещать, что в столице нам ничего не грозит? Королева беспощадна к чародеям.
– А её орден Охотников ещё хуже. – Кажется, впервые в голосе Мельци прозвучало столько ненависти. – Впрочем, ничего удивительного. Её первым мужем как раз был один из этих палачей.
Лагерь вокруг шумел всё громче. Никто больше не пытался заснуть, да и небо на востоке посветлело.
– Надо начать курить, – вдруг сказала Мельця. – Говорят, дым расслабляет разум и прогоняет беспокойство.
– Если Охотники тебя поймают, – хмыкнул Змай, – дыма на твоём костре будет хоть отбавляй. Больше никогда и ни о чём не станешь беспокоиться.
Оба чародея засмеялись, а Велга поёжилась от этих слов.
– И вы всё равно написали мне? Хотя знали, что я отправляюсь в Твердов?
Мельця и Змай переглянулись.
– Мы никогда не были в Твердове, – пожал плечами Змай. – А под защитой князя, пожалуй, это не так опасно…
– Нам нужны деньги, – призналась с невесёлой улыбкой Мельця. – С началом войны найти работу всё сложнее. Ни у кого нет лишнего золота, чтобы нанять чародейку. На севере нас тоже не любят, а в Ратиславии достаточно своих чародеев. Так что… будем надеяться, твой жених щедрый.
– Мне тоже хочется надеяться, – призналась Велга.
– Что-о?! – возмущённо воскликнул Змай. – Он ничего тебе не подарил? Украшения? Платья?
– Подарил, но не то чтобы очень много, – смущённо пробормотала Велга.
– Вот же жмот, – скривилась Мельця.
– У нас не было времени, мы сразу отправились в путь…
– Если в Твердове он не осыплет тебя драгоценными камнями, дорогая, бросай его прямо у алтаря. – Змай сложил руки на груди и стрельнул глазами в сторону князя. – Никто тебя не осудит. Тоже мне…
– А это ещё что за хрен? – раздался в стороне голос Мистака.
Все оглянулись на дорогу. Вдалеке показались янтарно-алые знамёна.
– Знаки Твердова, – узнала странную хвостатую девушку с мечом в руках Велга. – Любопытно, кто это?
Всадников было человек десять, не меньше. Все мужчины, все вооружены.
В лагере снова повисла тишина.
А чужаки остановились невдалеке.
Немолодой мужчина в сером, что ехал впереди, спешился. Он был высокий, с вытянутым, худощавым уставшим лицом и совершенно равнодушным взглядом.
Он прошёл вперёд, прямо к костру, безошибочно определив, кто среди присутствующих был главный. Гридни князя сделали шаг вперёд, преграждая путь, но мужчина даже не взглянул на них.
– Да озарит Создатель твой путь, князь Матеуш. – Он поклонился, подметая полами плаща землю. – Меня зовут Георгий, я глава Твердовского ордена Охотников.
Он встряхнул длинными пепельными волосами.
– Королева Венцеслава опасалась, что в пути тебя могут встретить опасности, и попросила проводить до столицы.
Дрожащей рукой Матеуш заправил растрёпанные волосы за ухо. Он едва стоял на ногах, но, когда Велга приблизилась, желая подставить ему своё плечо, мягко отстранил её. Князю и вправду стоило держаться на ногах самому. Никто не должен был видеть его слабость, пусть она и была для всех очевидна.
– Как заботливо со стороны королевы, – проговорил Матеуш. – По дороге до Твердова могут встретиться ещё такие… существа?
– Нет, пока я рядом.
От одного взгляда на главу Охотников становилось тоскливо. Его безжизненные глаза, тонкие поджатые губы, серые одежды – в нём словно не было света. Только сумерки.
– У тебя с собой какие-то обереги? – спросил Матеуш.
– Своего рода обереги, да, – кивнул Охотник. – Духи Нави к нам даже не приблизятся, об этом можешь…
Он вдруг запнулся, резко посмотрел в сторону, прямо на Мельцу и Змая. Чародеи тоже не сводили с него глаз.
– Я должен предупредить тебя, князь, – произнёс Георгий. – В столице нет места чародеям.
– Я знаком с законами Рдзении, Георгий. Я не один год слежу, чтобы их соблюдали в Старгородском княжестве. Что в Старгороде, что в Твердове колдовство запрещено, и я…
– Знаю. – Охотник точно с огромным трудом отвёл взгляд от чародеев. – Знаю. На то ты и князь. – Он снова легко поклонился.
Во всех его словах, в самом его голосе прозвучало нечто такое, что вызывало тревогу. Велга встретилась глазами с Мельцей. Та хмурилась в задумчивости. Не мог же Георгий так сразу определить чародейку? Охотники не должны были увидеть, как те творили чары. Если только люди князя успели донести…
– Мы подождём, пока вы приготовитесь к отправке, – сказал Георгий.
– Это не займёт много времени, – пообещал Матеуш. – Нам и самим хотелось бы убраться поскорее.
И он обратился к гридням уже чуть громче:
– Сворачиваем стоянку. Выдвигаемся как можно скорее.
Все сорвались со своих мест. Зашипел костёр, когда его залили водой.
Матеуш же не сдвинулся с места, наблюдая за тем, как медленно глава Охотников направился к своим людям.
– Снимите Пчёлку с дерева, – устало, даже не взглянув на Полепу, попросил Матеуш. – И найдите наконец уже Пушка. Куда он подевался?..
Оглядываясь на холопку, полезшую за кошкой, Велга подошла к князю, коснулась его руки. Он скосил на неё чёрный глаз.
– Ты в порядке, моя девочка?
Она даже не скривилась от его обращения.
– Да.
Матеуш был бледен и перепуган. Тот ужас, что охватил Велгу, тот страх, который она так старательно пыталась в себе задушить, он даже не пытался скрыть. Нельзя обвинять князя в том, что он не стал воином, что не вышел сражаться с мертвецами. Но и Велга воином не была. Но она делала хоть что-то. Она не молчала.
Ей стоило помолиться святой Лаодике. Ей стоило молиться каждый день. И раскаяться перед Пресветлым Братом, попросить о прощении и умолять о смирении. Смирение – это женская добродетель.
В конце концов, Велга станет княгиней Старгорода. Так, как она всегда и мечтала. У всего есть своя цена. Ей ли, купеческой дочери, этого не знать.
Впереди на дороге вновь подняли знамя с женщиной с рыбьим хвостом и мечом над головой. Знамя Твердова.
– Что это за чудна́я женщина? – спросила Велга. – Никогда не могла понять.
– Русалка, – мрачно, даже не оглянувшись на знамя, ответил Матеуш.
– Разве у русалок есть хвосты? Я видела их. Они ходят на двух ногах.
И поют слишком красиво, чтобы устоять перед их зовом, даже если зазывают они тебя на верную смерть.
– В Твердове каких тварей только не бывает. Даже русалки с хвостами.
Вдруг что-то грохнулось, и все, даже дружинники, вздрогнули.
– Я в порядке! – пискнула Полепа.
И, шипя от боли, она поднялась с земли. Потирая одной рукой бок, другой Полепа прижимала к себе Пчёлку. Кошка вырывалась, царапалась, но девушка её уже не отпускала.
– Достала, – жалобно вздохнула она. – Я достала Пчёлку…
– Отлично. Теперь нужно найти Пушка, – кивнул Матеуш. – Без него мы никуда не отправимся.
Вздохнув, Велга направилась к реке.
– Поищу кота, – бросила она через плечо.
Стоило немного отдалиться от остальных, как с двух сторон от Велги вдруг оказались чародеи.
– Милая, – произнесли они одновременно и взяли её под руки. – Какого лешего здесь делают Охотники?
– Я не знаю, – прошипела в ответ Велга. – Для меня это так же неожиданно. Матеуш ничего о них не говорил.
– Они же не тронут нас?
– Не знаю. Но князь вас в обиду не даст. Я сама слышала, как он обсуждал это с другими. Что королеве известно, благодаря чему Матеуш… поддерживает здоровье.
Мельця нахмурилась:
– Ох, не нравится мне это. Змай, милый, не уверена, что это стоит даже трёх сундуков с золотом. Всё золото с собой не унесёшь, а в могилу тем более.
– На костёр, дорогая, – поправил Змай. – На костёр. Это что… кот?
Все трое пригляделись.
От реки, грозно топая, шёл взъерошенный Пушок. В зубах он держал ещё трепыхавшуюся рыбёшку.
– Пушок, – одновременно вздохнули Матеуш и Полепа.
На руки кот так и не дался, пока не доел улов.
Лагерь быстро убрали. Костёр затушили.
Велга села в повозку, оглянулась на опустевший берег. Только помятая трава напоминала об их недавнем пребывании, но и её быстро поглотил белёсый туман.
Дорога полетела дальше.
– Как думаешь, я понравлюсь твоей сестре?
Вопрос застал Матеуша врасплох.
– С чего бы ты ей не понравилась? Ты красивая, знатная…
– Я Буривой.
Он ответил не сразу и долго поджимал губы, подыскивая ответ.
– Но ты станешь Белозерской.
Твердов
Королевский замок стоял высоко на холме, с величием старого главы семейства взирая на родных. Он был уродлив – куда уродливее, чем резные светлые усадьбы старгородской знати, – неказист и мрачен.
Велга старалась скрыть разочарование, но получалось у неё не очень. Она столько слышала про величественные каменные рдзенские города. Сколько раз ей приходилось слышать, как купцы с левого берега восхваляли Совин и Твердов, да и всю Лойтурию. В Старгороде из камня строили только храмы, но в Рдзении деревянные постройки стояли в основном в предместьях. Стоило въехать на улицы Старого города – и по двум сторонам от них выросли каменные дома. Но улицы оказались грязными, немощёными, слишком узкими, чтобы разъехаться двум повозкам.
– Как тебе Твердов? – спросил Матеуш.
Велга не могла догадаться, какого ответа он ждал: чтобы она похвалила или, напротив, выразила своё недовольство?
– Необычно, – проговорила она наконец. – Всё настолько… другое.
– Твердов – грязный городишко. Хоть и столица, но ему не сравниться с Совином до пожара.
– Ты застал Совин?! – Велга задала вопрос и тут же одёрнула себя, подсчитывая, сколько Матеушу лет.
– Нет, конечно, он сгорел ещё до моего рождения. Но я видел изображения в книгах.
Дорога резко пошла наверх по холму.
– Какой… необычный королевский замок. – Велга старалась сдержать презрение, но, видимо, оно сквозило в её голосе.
– Он много раз перестраивался, достраивался. Поэтому он такой… как я.
– Как ты?
– Неказистый.
– Не говори так о себе, – возмутилась Велга.
Она и сама так говорила о нём прежде. И её родители, и все знакомые, и все-все, кого она знала в Старгороде, считали Матеуша уродливым и нескладным с его горбом, длинными конечностями, разными глазами. Кметы и вовсе его боялись, считали то ли колдуном, то ли про́клятым. Но говорить так о нём было легко, пока они не узнали друг друга лучше.
Обоз приблизился к воротам. Велга слегка приподнялась, разглядывая висевшее над въездом всё то же знамя Твердова.
– Говоришь, это русалка? – переспросила она у Матеуша.
– В Рдзении их изображают так.
– Но ведь у русалок есть ноги, – прижимая к себе корзину с Пушком, нахмурилась Полепа.
Князь только развёл руками.
Они проехали под большой каменной аркой, и копыта лошадей звонко застучали по выложенной камнем мостовой. Замок вдруг точно капкан захватил их в свой плен. Они оказались на большом дворе, вокруг которого возвышались стены. Ворота медленно закрылись.
