Ульяна Бисерова
Под кожей – только я

– Что ж, еще раз благодарю вас за содействие. И рассчитываю, что информация об этом… м-м-м… инциденте не выйдет за эти стены. Насколько я могу судить, клиника испытывает… некоторые финансовые трудности. От лица семьи позвольте сделать небольшое пожертвование.

Не снимая перчаток, Вагнер вынул из внутреннего кармана узкий блокнот, сделал несколько быстрых росчерков, оторвал лист и положил его на стойку.

– Предъявите это в любом банке Гамбурга, и деньги будут немедленно зачислены на счет.

– Господин Вагнер… – начала было Йоана, но тот жестом прервал ее.

– Не стоит благодарности. К сожалению, я вынужден спешить.

– Да-да, конечно, – пробормотала Йоана.

– И да, ваш сын поедет со мной.

– Что? – Йоана прижала руки к груди, словно ей перестало хватать воздуха. – Но, господин Вагнер… Он же ни в чем не виноват.

– Разумеется. Просто необходимо еще раз уточнить… м-м-м… некоторые детали произошедшего. Уверяю вас, ему ничего не угрожает.

Йоана кусала губы, глядя в сторону, не слыша заверений Вагнера.

– Господин Вагнер, мой сын совершенно непричастен, уверяю вас. Он ни в чем не виноват.

– Повторяю: вам совершенно не о чем беспокоиться. Это простая формальность.

Слезы, которые Йоана, сдерживала, брызнули из глаз. Она попыталась схватить Вагнера за рукав, но он отпрянул.

– Я жду снаружи, – холодно бросил он.

Йоана, наконец, заметила сына и порывисто обняла Луку.

– Я не пущу тебя, – прошептала она. – Не пущу.

– Все будет хорошо, ма, – натянуто улыбнулся он, отстраняясь. – Он же сказал: это просто формальность. День-два – и я буду дома, вот увидишь.

– Нет, нет…

– Ма, если Вольфганг Вагнер желает, чтобы я прокатился и в сотый раз рассказал о том, как я нашел этого парня, что в этом страшного?

– Не знаю. Но я ему не верю.

– Пойми же, выбора просто нет, – тихо, но решительно сказал Лука. – Или я сяду в его колымагу сам, или на меня наденут наручники и затолкают силой. Не переживай, я как-нибудь выкручусь. Все будет хорошо. Обещаю.

Он буквально силой разжал объятья рыдающей Йоаны, взглядом перепоручил ее заботам Ханны и поспешил следом за Вагнером. Снаружи моросил дождь. Патрульные полицейские машины по-прежнему держали здание в плотном кольце. Дверь роскошного аэромобиля захлопнулась с мягким щелчком, отгородив пассажиров от шума внешнего мира.

Лука примостился на краю сиденья, стараясь не оставить грязных пятен на светло-бежевой обивке салона. Заметив, как вокруг стоптанных ботинок с засохшими комьями грязи растекается лужица, он мысленно чертыхнулся и отвернулся к окну. Нарочитая бравада, которой он пытался развеять страхи и тревоги матери, исчезла с его лица без следа. Сердце глухо стучало в висках, к горлу подступала тошнота. В голове бестолково метался рой мыслей.

«Кто же, черт возьми, этот парень, ради которого в Гамбург прилетел сам Вольфганг Вагнер? Вряд ли дело только в ограблении склада – разве стал бы советник мессера заниматься подобной ерундой? А что, если там хранилось что-то невероятно ценное? Тогда это не оставили бы без надежной охраны. А вдруг там было что-то… что-то запретное? Знает ли Вагнер, что Лука был там? А если его будут вынуждать назвать имена сообщников? Как долго он сможет молчать, если его будут допрашивать с пристрастием?..»

Аэромобиль легко и бесшумно поднялся в воздух. Сквозь затененные стекла показался лабиринт улиц и вскоре скрылся за плотной пеленой облаков.

Украдкой бросив взгляд на Вагнера, который застыл, как каменное изваяние, и, кажется, совершенно забыл о его существовании, Лука с удивлением отметил, что тот вовсе не стар – скорее, ближе к сорока. Гладко зачесанные волосы былибелесого, как у альбиноса, оттенка. Неудивительно, что в сумраке врачебного кабинета он принял это за седину.

Представив, как вытянулось бы от изумления лицо Флика, узнай он, что его приятель прокатился под облаками в компании самого Вольфганга Вагнера, хоста и правой руки Герхарда Вагнера, который безраздельно владел не только Гамбургом и окрестностями, но и половиной Ганзы, Лука горько усмехнулся.

– Через пятнадцать минут приземляемся, господин Вагнер.

Услышав измененный динамиком голос пилота, Лука вздрогнул. Похоже, он все-таки задремал и сейчас даже близко не представлял, как долго и, главное, в каком направлении они летели.

– Эту панораму стоит увидеть своими глазами хотя бы раз в жизни.

Вагнер нажал кнопку на подлокотнике, и затемненные стекла аэромобиля прояснились. Внизу раскинулся городок – маленький, не чета Гамбургу, но аккуратный и нарядный, как на рекламном постере. Приглядевшись, Лука заметил марево, которое переливалось разноцветными разводами, как пленка бензина в дождевой луже. Когда аэромобиль проходил сквозь невидимую преграду, от кончиков пальцев по телу, приподнимая волоски на коже, пробежали сотни мелких иголок.

– Что это за город?

– Бремен.

Город, где находится главная резиденция Вагнеров. Дело, похоже, действительно принимало нешуточный оборот.

Лука почувствовал, как желудок сжался в ледяной комок. Что, если тот доходяга все-таки пришел в сознание и проболтался, что его подстрелили во время ограбления торгового склада, отмеченного печатью семьи? И что никто иной, как Лука, был пособником банды?… Лука не чувствовал за собой вины, он никогда бы сознательно не пошел на грязное дело, но вряд ли в полиции будут вникать в его моральные принципы.

Аэромобиль плавно приземлился на идеально подстриженной лужайке. Лука легко спрыгнул и огляделся. Вокруг был ухоженный парк. Сочная зелень газона упруго пружинила под ногами. Худшие ожидания Луки, что прямо у двери мобиля его скрутят полицейские, пока не оправдались. Их встречал только камердинер в форменном сюртуке, который расплылся в приветливой улыбке и услужливо раскрыл над Вагнером большой черный зонт, хотя дождь едва-едва накрапывал. Когда следом за советником мессера из кабины выпрыгнул Лука, надменное бледное лицо камердинера еще более вытянулось. Лука невольно улыбнулся. Тот открыл было рот, как будто собираясь произнести длинную прочувствованную речь, однако тут же закрыл его, так и не издав ни звука.

Тропинка, посыпанная белой мраморной крошкой, вела через сад с цветущими клумбами, фонтанами и античными статуями к дворцу из светло-коричневого камня. Айдибрас на руке Луки мигнул и погас.

– Матиас, проводите его в восточное крыло. Да, и обеспечьте надежную охрану, – бросил Вагнер, просматривая на планшете поступившие сообщения и все сильнее хмурясь.

– Я под арестом?

– Что?.. А-а-а, нет, разумеется. Закончу дела через час, и переговорим.

Камердинер провел Луку по коридорам со скрытым светом, устланным ковровыми дорожками, поглощающими любой звук, через анфиладу светлых комнат, где стояла антикварная резная мебель, а стены украшали картины старых мастеров, фамильные портреты и рыцарские доспехи. Луку не покидало смутное ощущение, что он уже бывал здесь прежде: ему был знаком запах старого дерева, мягкий сумрак, пятна солнца на вощеном паркете и обстановка благородной, парадной роскоши. Но узнавание странным образом вызывало не умиротворение, а чувство все нарастающей тревоги.

После барочной роскоши дворца обстановка гостевой спальни выглядела спартанской: стены, пол и даже потолок были зашиты светло-серыми панелями, высокие окна прикрыты тяжелыми шторами, зато кровать – просто королевское ложе – размером с ту каморку, в которой они ютились с Йоаной.

– Осмелюсь предположить, что вам хотелось бы отдохнуть и освежиться после долгого перелета, – камердинер быстро нажимал кнопки на сенсорной панели, регулируя яркость освещения и температуру воздуха. – Завтрак будет подан через пятнадцать минут.

Едва только камердинер с поклоном удалился, Лука скинул тяжелые, заляпанные грязью рабочие ботинки и плашмя бросился на кровать. Он не спал почти двое суток, и перина с прохладными белоснежными простынями показалась миражом в пустыне, но он был настолько взбудоражен, что вряд ли бы смог сомкнуть глаза. Повалявшись пару минут, Лука прошлепал в ванную комнату и долго отмокал под горячим душем, а потом с удивлением обнаружил в гардеробной целый склад одежды на разные случаи жизни – от спортивной формы до фрака с атласными лацканами. И все было ему впору, точно шилось по его меркам.

В комнате уже ждал стол с накрытым завтраком – свежая выпечка и фрукты: яблоки, апельсины и множество других, названий которых он не знал. А еще – кофейник с настоящим, не сублимированным кофе! Лука собрался было отправить Йоане снимок с шутливой подписью о тюремном пайке, но айдибрас вырубился напрочь. Лука прислушался. Это было странное, уже позабытое ощущение – тишина в голове. Ни назойливой рекламы, ни сводок погоды, ни новостей. Он был вне сети Эфора. Впервые – без таймера с обратным отсчетом.

Голос Эфора звучал в его голове всегда, сколько он себя помнил. Он знал привычные маршруты Луки и его любимые музыкальные треки под разное настроение, хранил терабайты его воспоминаний, подсказывал, что пора принять витамины и что энергетический батончик слишком резко повышает уровень сахара в крови. Эфор – это же фактически идеальный старший брат, который все время незримо маячит где-то рядом и приглядывает, как бы ты ни впутался в неприятности. Но иногда Лука уставал от его заботливого присмотра. Бывали дни, когда ему безумно хотелось спрятаться, уйти в тень.

Как оказалось, резиденция Вагнеров для всевидящего ока Эфора – одно сплошное слепое пятно. И это рождало смутную тревогу.

Лука осторожно потянул ручку двери. Не заперто. Выглянув в коридор, он увидел двух вооруженных до зубов громил. И вытянувшегося по струнке камердинера с угодливым и пустым, как чистая салфетка, лицом.

– Все в порядке, не беспокойтесь, – пробормотал Лука и аккуратно прикрыл дверь.

Со скуки он уселся на кровать и взял пульт управления. Наугад нажал кнопку. Тяжелые шторы медленно опустились, как театральный занавес, и комната погрузилась в кромешную темноту. Лука на ощупь нажал еще что-то. Панели на стенах, потолке и в полу мягко мигнули.

Так он оказался посреди леса. Вокруг покачивались бронзовые стволы сосен – ветер гулко пел в их высоких кронах, терпко пахло прелой хвоей, мхом и осенней сыростью. Олень с ветвистыми рогами настороженно поднял голову, прислушался и величественно пересек комнату, скрывшись в густых зарослях папоротника. Пролетела сойка, едва не коснувшись плеча Луки лазурным крылом.

Нажал еще раз. Картинка мгновенно сменилась. Он оказался в Альпах. Вереница горных пиков, покрытых вечным снежным панцирем, тянулась до самого горизонта. Разреженный воздух щекотал горло, пьянил, как ледяной сидр. Стеклянная тишина давила на уши.

Еще кнопка. Пустынное побережье лазурного моря, шум волн, просоленныйветер и крикливые чайки.

Еще. Коралловый риф со снующими разноцветными рыбками.

Еще. Ревущая арена футбольного стадиона во время Лиги наций.

Еще. Восточный базар с гортанными криками зазывал и горами душистых пряностей – от смеси запахов у Луки засвербило в носу, и он звонко чихнул. Еще, еще, еще…

Внезапно вспыхнул яркий свет, и панели погасли. У дверей стоял Вагнер.

– Готов? Вот и отлично. Прогуляемся?

Следуя за Вагнером, Лука поначалу пытался запомнить внутреннее устройство резиденции, но потом махнул рукой – понадобился бы не один день, чтобы обойти все сквозные переходы, парадные залы и тайные закоулки дворца.

Они вышли не в парк, а прямо на оживленную городскую площадь, похожую на декорации старого фильма, снятого еще до войны. Истертая брусчатка мостовой, ряды домов с увитыми цветами ажурными балкончиками, люди, пьющие утренний кофе за накрытыми белыми скатертями столиками уличных кафе. Сверкающие витрины магазинов манили, искушали, завораживали. Они шли сквозь толпу, которая услужливо расступалась и тут же вновь смыкалась за их спинами.

Лука не мог избавиться от чувства, что все это – лишь иллюзия, ловкий обман зрения. Уж слишком наигранно было благодушие горожан, слишком цветасты и вычурны их наряды, слишком безмятежны улыбки, слишком торопливы и уклончивы взгляды.

Свернув на одну из боковых улочек, они вышли к странному сферическому строению, похожему на стальное яйцо. Или инопланетный космический корабль. «Клиника Калпио», – значилось на латунной табличке.

Поднявшись на скоростном лифте, они оказались в огромном, безжизненно стерильном вестибюле. «Мы печатаем жизнь. Слой за слоем», – прочитал Лука в ярком рекламном буклете, лежащем на стойке регистратора. Молодая медсестра в кипельно-белой униформе проводила их в палату.

В центре комнаты стояла капсула. Через маленькое окошко в корпусе Лука увидел подстреленного взломщика. Сходство между ними снова неприятно поразило его. В лице парнишки не было ни кровинки, а к телу прикреплялось множество разных проводов и трубок. Кажется, он спал.

– К счастью, его жизнь уже вне опасности. И все – благодаря тебе, – сказал Вагнер. – Рана была серьезной, он потерял много крови, и счет шел буквально на минуты.

В палату вошел доктор. Он почтительно пожал руку Вагнеру и приветливо кивнул Луке, на несколько мгновений удивленно задержав взгляд на его лице.

– Как видите, господин Вагнер, я ничуть не преувеличивал: бринтер^[3] превосходно справляется с печатью живых тканей из стволовых клеток.

– А что служит чернилами? – не удержался от вопроса Лука.

– Специальный гель, из которого сначала печатается трехмерная клеточная структура. Затем у пациента берут образцы клеток кожи, перепрограммируют их – и превращают в стволовые, заполняя распечатанную матрицу. В результате получается живая ткань любого органа, от сердца до костей и связок. А поскольку используется ДНК самого пациента, при пересадке организм не будет воспринимать ее как чужеродную и отторгать.

– Замечательно, господин Крау, – сказал Вагнер. – Благодарю вас. Уверен, персонал клиники сделал все возможное. Если позволите, мы бы хотели переговорить наедине.

– Да-да, меня и самого ждет врачебный консилиум, – заверил доктор и, покашливая, вышел за дверь.

– Хм-м… Кажется, вышло несколько грубо, – озадаченно потер переносицу Вагнер. Лука заметил на его осунувшемся лице следы усталости. – Но время не ждет. Итак, Лукас…

– Меня зовут Лука, господин Вагнер. Лука Стойчев.

– А парня, которого ты спас, – Теофиль Себастиан Вагнер. Сын и наследник мессера Герхарда Андреаса Вагнера. И мой племянник.

– Но… я только вчера слышал в новостях, что молодой Вагнер был на вечеринке…

– Неужели ты всерьез полагаешь, что сообщения о том, что единственный наследник мессера бесследно пропал, имели хоть малейший шанс просочиться в прессу? Разумеется, все держалось в строжайшей тайне. А жадным до сенсаций репортерам светской хроники время от времени скармливали утиные перья. Мы развернули поиски, задействовав сеть агентов по всему миру, но все оказалось безуспешным. Кто бы мог подумать, что он все это время был здесь, под самым носом… Как же ты его нашел?

– Но я уже все рассказал.

– Я имею в виду – на самом деле.

Лука сглотнул, в горле пересохло. Он понимал, что врать глупо и совершенно бессмысленно. При желании Вагнер мог до последней секунды отследить каждый его шаг в тот злополучный день.

И Лука рассказал про неудавшееся ограбление склада, предположив, что главарь банды держал наследника мессера в качестве универсальной отмычки. Ключа, который откроет любой, даже самый хитрый замок. Вагнер слушал его довольно сбивчивый рассказ молча. Лука не пытался выгородиться, но с немалым облегчением заметил, что советник мессера, похоже, совершенно не заинтересован в том, чтобы упечь его в тюрьму до конца дней.

– Что-то не так… Что-то не сходится, – задумчиво пробормотал он.

Лука почувствовал, как по виску скатилась капля пота.

– Я рассказал правду, клянусь.

– Да нет, я верю, верю… Но ты рассказал лишь ту правду, которую знал сам. Сомневаюсь, что это вся правда…

Нахмурившись, Вольфганг Вагнер отошел к окну, в задумчивости побарабанил пальцами по стеклу.

– А долго он еще пробудет в этой капсуле? – спросил Лука, чтобы прервать тягостное молчание.

– Доктор Крау полагает, что восстановительный процесс займет не меньше трех месяцев. Пока трудно сказать – все будет зависеть от внутренних резервов организма и его воли к жизни. Он потерял много крови. Но, к счастью, его жизни ничего уже не угрожает – сейчас это самое главное.

– Я рад. Нет, правда, искренне рад. Мне он показался славным парнем. Передавайте пожелания скорейшего выздоровления, когда он очнется. Насколько я понимаю, моя миссия завершена?

– О, нет. Твоя миссия только начинается, Лукас.

– Лука, господин Вагнер.

– Нет, именно Лукас. Так принято в семье.

– Что?

– Мне нет нужды дожидаться результатов генетического теста, чтобы с уверенностью утверждать, что ты – Лукас Август Вагнер, сын мессера и брат-близнец Тео. Вернее, его хост.

– Да бросьте! Ну, согласен, есть небольшое сходство, но это ж не значит, что мы – братья?

– Спроси любого встречного – и он не сможет сказать, кто из вас Теофиль, а кто – Лукас. На самом деле, если присмотреться хорошенько – различия, конечно, есть. И большие. Но главное – даже не внешнее сходство, а ментальная связь. Стоит возблагодарить судьбу, что после стольких лет, пусть даже и при довольно трагических обстоятельствах, ты вернулся в семью.

Лука на мгновение утратил дар речи. Потом со свистом втянул воздух.

– Господин Вагнер, – сказал он, отступая на шаг назад.

– Ты можешь звать меня Вольф. Так принято в семье.

– Господин Вагнер, уверяю вас, произошла какая-то ошибка. И если у вас нет ко мне еще каких-то вопросов, я хотел бы вернуться в Гамбург. Мать, наверное, уже с ума сходит от волнения.

– Ладно, зайдем с другой стороны, – устало вздохнул Вагнер. – При первом знакомстве мне показалось, что ты неглупый малый. Неужели ты собираешься горбатиться на сломе до последнего вздоха?

– Нет. К осени мы с Фли… ну, с другом собирались скопить немного денег и поступить в морскую школу.

– В таком случае раз уж до осени ты относительно свободен, предлагаю заключить сделку. Пока здоровье Тео не окрепнет настолько, чтобы он вернулся к своим обязанностям, его роль исполнишь ты. Он вел достаточно замкнутый образ жизни и не часто присутствовал на светских раутах, так что это будет не слишком обременительно. Если ты прилежно исполнишь свою роль, в сентябре я положу на твой счет пятьсот тысяч марок, – Вагнер выдержал паузу, чтобы подчеркнуть весомость своих слов. – Поразмысли хорошенько, это неплохой стартовый капитал, на который можно даже зафрахтовать судно.

Лука не верил своим ушам. Пятьсот тысяч марок – это же целое состояние. А до осени осталось не так уж много времени. С другой стороны, чутье подсказывало: беги. Беги не оглядываясь. Это – ловушка.

– Прекрасно. Я не сомневался, что мы быстро придем к согласию, – холодно улыбнулся Вагнер, хотя Лука все еще колебался.

– А где гарантии, что вы сдержите слово?

– Гарантии? – левая бровь Вагнера изогнулась, и лицо советника мессера превратилось в надменную маску. – Что ж, я распоряжусь, чтобы Матиас вечером принес для визирования контракт, который мы заключаем с каждым наемным работником во дворце. На твоем месте я бы обратил пристальное внимание на раздел об ответственности за разглашение сведений, представляющих конфиденциальную информацию. Я требую на время оборвать любые контакты с прежним кругом общения и внешним миром вообще.

– Я должен предупредить мать.

– Я сам свяжусь с ней, не беспокойся. Уверен, она будет только рада.

Лука хмуро кивнул и отвернулся. Разлученные в детстве братья-близнецы, возвращение в отчий дом – все это слишком напоминало слезливую мелодраму. В жизни так не бывает.

Что бы там ни сулил Вагнер, Лука четко знал, кто он: сын Йоаны Стойчев, медсестры муниципальной клиники Гамбурга, выросший в квартале рабочих мигрантов. Он не Вагнер и никогда им не станет. Но, если уж советник мессера предлагает деньги, которые Лука и за сто лет бы не заработал на сломе, даже если бы вкалывал от зари до зари, просто за то, чтобы он немного пожил во дворце, разыгрывая роль избалованного наследного принца – почему бы и нет? Все равно что выиграть в лотерею. Только простак отказался бы от такого подарка судьбы.

Но сколько бы ни пытался Лука убедить самого себя, что все складывается как нельзя лучше, он не мог отделаться от смутного ощущения, что за его спиной захлопнулась дверца мышеловки.

Услышав неясный шорох, Лука открыл глаза и увидел приветливо улыбающегося камердинера, который странновато смотрелся посреди покрытых вечными льдами горных кряжей. Он не сразу вспомнил, что вчера ночью переключил панели в спальне на режим «горы» и вглядывался в россыпь ледяных звезд в черном небе, пока не уснул. Сейчас небо за белыми пиками на востоке уже налилось яблочным румянцем. Лука коснулся босой ногой пола и тут же отдернул ее: за ночь все покрыл невесомый налет инея.

– Что, уже утро? – хрипло спросил он, и изо рта вылетело легкое облачко пара. – Который час?

– Пять пятнадцать. Господин Вагнер просил передать, что ждет вас в комнате для занятий через четверть часа.

– В половину шестого?!

– Совершенно верно. Осмелюсь предположить, что свободный спортивный костюм окажется наиболее уместным, – произнес камердинер ровным, бесцветным голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций, – словно все, что он произносил, стояло как будто в скобках. – С вашего позволения, я накрою завтрак.

«Так, а как же все эти россказни про богачей, которые нежатся на мягкой перине до самого обеда?» – хмуро размышлял Лука, разглядывая в зеркале заспанное лицо. Он поплескал холодной водой, чтобы наконец проснуться, и натянул майку и спортивное трико.

Камердинер – кажется, вчера Вагнер назвал его Матиасом? – накрыл к завтраку. Одно вареное яйцо и крошечная чашка с черным кофе. «И это все? – мысленно отметил Лука. – А где же вчерашний роскошный стол с поджаренными тостами, настоящим, не соевым беконом и экзотическими фруктами?»

– Кажется, я не голоден, – выдавил он.

– В таком случае разрешите проводить вас в учебный класс, – поклонился камердинер.

Вольф ждал его в просторной, совершенно пустой комнате с зашторенными окнами. Он сидел на полу, скрестив ноги и закрыв глаза. Камердинер бесшумно притворил дверь. Лука тихо кашлянул, но Вагнер остался недвижим, как буддийская статуя.

– Кажется, вчера мы условились, что я буду просто изредка подменять наследника на светских приемах? – буркнул Лука вместо приветствия.

– Стоило повнимательнее изучить контракт. Там есть пункт «Прочие обязанности». Распорядок дня Тео включал учебные занятия – не вижу смысла это менять, – ледяным тоном произнес Вольф, открывая глаза. – Ты готов приступить?

– Сразу предупреждаю: я не силен во всякой там грамматике, так что…

– Я не склонен питать особых иллюзий относительно глубины и обширности твоих познаний. Впрочем, базовым образованием займутся другие учителя: насколько мне известно, сегодня в одиннадцать тебе предстоит пройти междисциплинарный срез, по результатам которого будет разработана учебная программа и график занятий. Я же буду преподавать… скажем так, спецкурс. Занятия будут проходить ежедневно с половины шестого до восьми. Без выходных. Предупреждаю сразу: я располагаю крайне ограниченным запасом времени, так что предлагаю приступить прямо сейчас.

Лука оглянулся – в пустом зале не было ни стола, ни стула, поэтому он опустился прямо на пол.

– Итак, сегодня я хотел бы остановиться на ментальной связи, которая существует между близнецами с самого момента появления на свет. Было бы заблуждением считать, что, обладая одинаковым набором генов, они не только имеют схожие черты, но и в равной степени одарены. В каждой паре всегда есть прирожденный лидер – хаупт, и его тень – хост. Теофиль однажды поделился со мной, что никогда не терял надежды и все это время старался поддерживать связь.

– Что? Какую еще связь?

– Разве не было когда-нибудь снов о местах, где ты никогда в жизни не бывал?

– Такие сны есть у каждого!

– Да, но не настолько яркие. Не настолько… настоящие, наполненные разговорами, звуками, запахами. Сны, где можно ощутить вкус блюд, которые ты никогда не пробовал, протянуть руку и взять любой предмет, чтобы рассмотреть хорошенько. Разве это идет хоть в малейшее сравнение с обычными снами? Телепатические способности – совершенно не редкость в связке хаупта и хоста, хотя этот феномен еще не до конца изучен. При длительных тренировках можно научиться принимать определенные зрительные образы и в режиме включенного сознания, но считается, что во сне, когда разум находится в покое, он наиболее восприимчив.

– Получается, Тео посылал мне… сны?

– Однажды, когда я случайно застал его ночью в медитации – настолько глубокой, что я всерьез испугался, – он поделился этим маленьким секретом. С детской непосредственностью Тео каждую ночь зажигал огни маяка. Рассыпал хлебные крошки. Чтобы однажды ты отыскал дорогу назад. И, как видишь, это сработало. Эм-м… в некотором смысле. Итак, а теперь приступим к занятию. Разумеется, оптимальны парные тренировки хоста и хаупта. Но поскольку пока мы вынуждены обходиться без Тео, используем это время, чтобы проработать технику медитации. Это крайне полезный навык, который освобождает тело и усмиряет ум. Сядь ровно. Спина прямая, плечи расслаблены. Руки положи на колени. Нет, ладонями вверх. Теперь закрой глаза и дыши. Медленно.

– Так, а дальше? – спросил Лука спустя пару минут.

– Ничего. Просто закрой глаза и дыши. Мысленно считай выдохи. Для начала – до тысячи. Если собьешься, начни заново. И не ускоряй дыхание, голова закружится.

Спустя полтора часа Лука выполз из спортивного зала – совершенно обессиленный, безвольный и легкий, как сдувшийся воздушный шар. Шея и плечи ныли, как будто он всю ночь разгружал баржу с мешками зерна, а в глазах все расплывалось и двоилось.

В коридоре его уже дожидался камердинер, который с услужливой улыбкой протараторил распорядок дня, в котором свободными – видимо, по чистой случайности – оказались лишь полчаса после обеда. Все остальное время занимали лекции и тренировки.

Вернувшись в спальню после письменного экзамена, который продлился больше трех часов, Лука повалился на кровать и зарылся лицом в подушку. Голова раскалывалась от боли, как будто лоб стянул раскаленный обруч. Каждый звук эхом отдавался внутри черепа, раздувшегося до размеров купола собора святого Михаэля. Лука закрыл глаза.

Медленный, глубокий вдох. Он справится. Просто обязан справиться.

Дверь приоткрылась совершенно бесшумно, но Лука сразу ощутил чужое присутствие. Увидев Вольфа Вагнера, он нахлобучил на голову подушку и застонал.

– Ну что еще? Я сегодня и так уже вымотался, честно.

– Я лишь хотел пригласить тебя на тихий семейный ужин.

– Просто мечтаю познакомиться с остальной родней, – выдавил Лука, сползая с кровати.

– Отлично, так я и предполагал.

Увидев, что Лука натягивает черную свободную куртку с капюшоном, Вагнер чуть заметно поморщился.

– Рекомендовал бы отдать предпочтение чуть более элегантному стилю одежды.

– И так сойдет.

Вагнер слегка приподнял бровь, но воздержался от дальнейших препирательств.

Через пятнадцать минут аэромобиль опустился на покрытую белой мраморной крошкой площадку – она располагалась рядом со старым особняком, окруженным ухоженным парком. Минуя парадную лестницу с вазонами^[4] и статуями настороженных львов, Вагнер свернул к скромному флигелю, примыкающему к зданию с западной стороны.

– Итак, чей же это особняк?

– Господина Штефана Юнга, который долгие годы был советником великого мессера Манфреда Вагнера. Юнг – в своем роде легенда. Так что будь почтителен, – предупредил Вольф, потянув тяжелую дверь.

Внутри особняка царил полумрак. Здесь пахло смесью медикаментов и дезинфицирующего раствора, а еще – старостью и затяжной болезнью. Но обстановка не походила на больничную палату.

Стены кабинета были обшиты потемневшими от времени дубовыми панелями. В высоких шкафах виднелись корешки книг в кожаных переплетах. Тяжелые бархатные портьеры скрывали последние лучи заходящего солнца.

В камине тихо потрескивали дрова. У ломберного столика с неоконченной партией в шахматы стояла пара кресел с высокой спинкой, развернутые к огню. Рядом стоял какой-то аппарат с множеством датчиков и трубок – он что-то медленно, с усилием, перекачивал. В одном из кресел сидел человек, лица которого не было видно. Лишь тощая рука с бледными пальцами вытянулась, чтобы передвинуть одну из черных фигур на доске.

Вольф опустился на кушетку и замер в ожидании, скрестив ладони на набалдашнике трости. Тягостную тишину нарушало только тиканье старинных часов на каминной полке. Лука тоскливо вздохнул.

– О, так ты сегодня не один? Пусть подойдет к огню.

Каждый шаг давался Луке с огромным напряжением, как будто он был облачен в тяжелое снаряжение глубоководного водолаза, над головой которого навсегда сомкнулись все воды мирового океана.

– Добрый вечер, господин Юнг.

В кресле сидел высохший старик, похожий на ожившие останки фараона. На столике рядом с ним в тяжелой пепельнице тлела, испуская тонкую струйку дыма, сигара. Не удостоив гостя даже беглым взглядом, советник медленно переставлял на доске фигуры – белые, черные. На неподвижном лице с незримой печатью времени, как на гладко обтесанной гальке, живыми оставались только глаза, похожие на обсидианы^[5].

«А ведь он играет в партию сам с собой», – запоздало смекнул Лука.

– Знаешь правила игры? – безучастно поинтересовался советник Юнг.

Лука отрицательно помотал головой.

– Напрасно. Как сказал один поэт – слишком претенциозный на мой вкус – жизнь слишком коротка для шахмат. И был чертовски прав. Присядь к огню. Вернемся к делам, Вольф. До меня дошли тревожные известия…

Его голос становился все тише и глуше, как будто старый советник по ступеням спускался в сырое подземелье, и вскоре оборвался на полуслове. Но диалог между ним и Вольфом продолжился – и, судя по плотно сжатым губам и остекленевшему, уставившемуся в пустоту взгляду Вольфа, советнику мессера было совсем не по нраву, что кто-то читает его сознание как открытую книгу. С каждой минутой воздух в комнате сгущался, как перед грозой, мочки ушей покалывали злые искры статического электричества. Лука оттянул ворот, борясь с накатывающей дурнотой. Наконец он не выдержал этой безмолвной пытки.

– Эй, а может, бросите эти вагнеровские штучки и ради разнообразия побеседуете как нормальные люди?

Старик криво усмехнулся. На лице Вольфа отобразилось облегчение, как будто ему, наконец, выдернули больной зуб.

– В болотах за Грайфвальдом снова появились селения беженцев. Впрочем, агрессии они не проявляют и предпочитают держаться подальше от городов, так что в Штральсунде все спокойно. Кольдберг усилил ополчение. В Северном море – сильные шторма, на острове Готбланд повреждены ветрогенераторы. Но фон Фриз заверяет, что мощности альтернативных источников хватит еще на пару недель, так что ситуация пока не вызывает серьезных опасений…