Ульрих Бозер
Как научиться учиться. Навыки осознанного усвоения знаний
Как такое возможно? Конечно, причины могут быть самыми разными, и я не выступаю за то, чтобы на школы выделяли меньше средств. Совсем наоборот. Но жизнь убедила меня в том, что одна из самых серьезных проблем нашего образования – качество обучения как таковое. Слишком во многих областях и на многих уровнях образовательные институты не приспособлены к тому, чтобы помогать людям приобретать навыки. Скажем прямо: в очень многих местах деньги просто расходуются не на то, что действительно важно.
Ждете доказательств? Зайдите в любую лекционную аудиторию, где сотни студентов пассивно слушают преподавателя. Согласно многочисленным исследованиям, подход «постепенно они все усвоят» совершенно неэффективен. Есть данные, что у студентов, обучающихся по традиционным программам, основанным на лекциях, вероятность провала на экзаменах выше на 50 %. Один нобелевский лауреат сказал мне, что, по его мнению, традиционные лекционные курсы просто «неэтичны».
В качестве другого примера можно рассмотреть такую практику, как самопроверка[14]. Данные исследований убедительно свидетельствуют о том, что эта стратегия значительно улучшает результаты, вплоть до 50 %. Но студенты редко используют данный подход, предпочитая просто еще раз пролистать учебник. (В этой книге я постарался дать пример использования контрольных вопросов – они во множестве встречаются на ее страницах. Я вставил их в текст, чтобы помочь вам лучше запомнить прочитанное. Ответы вы найдете в конце книги.)
До некоторой степени эта книга – плод моей работы в одном из ведущих исследовательских центров страны. Со времен моих неудач в начальной школе – или даже, пожалуй, благодаря моим неудачам в начальной школе – тема обучения живо интересовала меня. Окончив колледж, я поставил себе целью обеспечить учеников лучшими образовательными возможностями и начал работать исследователем в профессиональном издании Education Week. Затем я писал на тему образования – и других социальных проблем – в U.S. News & World Report.
Со временем я стал старшим научным сотрудником Центра американского прогресса – исследовательского центра, расположенного в Вашингтоне, округ Колумбия. Вместе с группой энтузиастов, ученых и политологов, я изучал проблемы образования, и со временем мне удалось добиться определенной отдачи от моих исследований – начиная от комментариев в программе The Tonight Show и заканчивая изменениями в образовательной политике.
Но в еще большей степени эта книга основана на трудах многих экспертов, сделавших темой своей работы научный подход к обучению. За последние несколько десятков лет эта сфера стала пользоваться заметным уважением и признанием в научных кругах, тем не менее основной массив полученных исследователями данных до сих пор остается погребенным под обложками пылящихся в библиотеках академических журналов и никому не известных правительственных отчетов. Лишь сущие крохи информации дошли до широкой публики. И слишком мало изменилось в реальном процессе обучения.
Эта книга – не очередная порция нытья на тему «что не так в американской системе образования». Подобных демагогических рассуждений и так уже хватает. Моя цель иная – я постарался обрисовать принципы процесса учения, подробно объяснив, как лучше всего учиться. Надеюсь, мне удалось как следует раскрыть эту идею и дать общую методику того, как стать специалистом в любой сфере, основанную на строгих результатах научных исследований.
Разумеется, не каждый образовательный процесс требует пошагового подхода. Если вы, к примеру, хотите научиться менять шины на своем автомобиле, вам вовсе не обязательно следовать всем изложенным ниже идеям, хотя это и может оказаться небесполезным. Но если навык, которым вы хотите овладеть, требует глубоких знаний, значит, вы должны усвоить их как можно лучше. Для этого необходимо применять системный подход, состоящий из нескольких важных частей.
Ценность. Невозможно научиться чему-то, если мы не хотим учиться, и, чтобы достичь мастерства, мы должны воспринимать навыки и знания как нечто ценное. Более того, мы должны придать им смысл. Когда мы обучаемся чему-либо, это становится важным для нас.
Цель. На ранних этапах овладения мастерством главное – сосредоточенность. Мы должны осознать, чему именно хотим научиться, и установить для себя конкретные цели.
Развитие. Некоторые формы практических занятий более эффективны, чем другие, и позволяют достичь более высокого уровня мастерства. На этой стадии учебы нам предстоит оттачивать навыки и предпринимать целенаправленные шаги для улучшения качества своей деятельности.
Расширение. На этом этапе мы вырвемся за рамки основ – и применим то, что уже знаем, на практике. Так мы обогатим свои знания и навыки и добьемся более углубленного понимания предмета.
Взаимосвязи. Наконец мы начинаем видеть единую картину. Теперь нам уже недостаточно знаний об отдельных фактах, деталях или процедурах – мы хотим понимать, как все они взаимодействуют между собой.
Переосмысление. Учась чему-то, легко допустить ошибку, стать слишком самоуверенным. Поэтому нам нужно периодически анализировать свои знания, пересматривать представления и извлекать уроки из процесса изучения.
К некоторым из этих этапов мы будем возвращаться снова и снова. Изучение – своеобразная форма ментального действия, и чем более активно вы вовлекаетесь в процесс, тем больше будете способны усвоить. К примеру, читая новую книгу или статью, задавайте себе вопросы: «О чем этот текст? Что старается донести до читателя автор? Есть ли здесь что-то непонятное для вас?»
Кроме того, процессом обучения нужно управлять[15]. Получаете ли вы обратную связь? Сверяете ли свои успехи с некими контрольными показателями? Если вы готовитесь произнести речь, запишите свое выступление на видео. Если пишете эссе, попросите друга прочитать его. Если учите испанский язык, поговорите с его носителем. В обучении нужно ставить перед собой цели и точно определять, чему мы хотим научиться.
Также обязательно размышляйте о своем мышлении. Действительно ли вы понимаете то, что изучаете? Учитываете ли неизбежное забывание? В этом отношении очень важно правильно распределить изучение во времени. Мы часто забываем какие-то факты и подробности и, по некоторым оценкам, через час не можем вспомнить примерно половину того, что только что выучили. Это значит, что вам придется повторять пройденное на протяжении дней, недель и даже месяцев. Как мы еще увидим, просто изготавливая целыми пачками карточки-напоминалки – и растягивая тем самым процесс обучения во времени, – мы улучшаем свой результат на 30 %.
Огромную роль в обучении играют эмоции. Мы часто склонны считать, что учение – это нечто из области рационального мышления, процесс, требующий исключительно логики и сосредоточенности, но на самом деле наш мозг работает не так. Процесс обретения мастерства затрагивает как наше сознание, так и сферу бессознательного. Поэтому мы не можем научиться чему-то, если не верим, что способны на это. Подобно мотору, которому для нормальной работы нужен не только бензин, но и масло, нашему мозгу для функционирования на высоком уровне необходимы как разум, так и эмоции.
Чтобы стать специалистом, необходимо также уметь видеть связи, и эффективное изучение нередко сводится к распознаванию взаимосвязей в каком-то массиве знаний. Поэтому спрашивайте себя: существует ли некая аналогия, которая могла бы помочь объяснить идею? Можно ли проследить связи с другими областями и предметами знания? Если вы изучаете определенный предмет – скажем, физику черных дыр, – попробуйте отыскать концептуальное сходство с чем-то еще. Похожи ли черные дыры на водосток? На водопад? На мусорное ведро?
Короче говоря, есть лучшие, более эффективные способы изучения, и мы должны очень стараться, чтобы каждый получил необходимые навыки. В современном мире наша цель – не просто быть умными или помнить много фактов. Этого уже недостаточно. Наша цель – стать эффективными учениками, способными извлечь преимущества из всех инструментов и методов, которые предлагает XXI век. Я надеюсь, что эта книга покажет вам, как именно это сделать, – и запустит цепочку важных перемен, в результате которых каждый мой читатель сможет наилучшим образом использовать свою способность овладевать новыми навыками и знаниями.
Глава 1
Ценность
Джейсон Вольфсон и сам не знает, сколько скульптур из Lego он уже создал. Десятки его творений собраны в подвале дома – Lego-дракон, Lego-самолет, гигантский Lego-мотылек с шестидюймовыми Lego-крыльями. Еще больше конструкций прячется в коробках и пластиковых пакетиках, стоит на столе: незаконченный лунный модуль, падающая Пизанская башня, ковбой – все из Lego.
Некоторые из скульптур Вольфсона закончены – это большие искусно выполненные объекты, чем-то напоминающие работы Уорхола, то ли игрушки, то ли фантазия, переплетенная с реальностью. Другие – например, Lego-сердце – все еще ждут завершения. По всему полу, вдоль стен, громоздясь до самого потолка, складированы стройматериалы Вольфсона – сотни тысяч пластмассовых кирпичиков.
– Посмотри, какие чудные метеоры! – говорит Вольфсон, протягивая мне на ладони маленький серый метеор, словно редкий алмаз.
Несомненно, Вольфсон – нетипичный поклонник Lego. Он любит кино и ездить в отпуск во Флориду, а по выходным занимается кроссфитом[16]. Он вырос под Филадельфией, старшеклассником занимался бегом, а в колледже помогал управлять студенческим братством. Сегодня он женат, работает инженером и на каждый День независимости вывешивает перед домом большой американский флаг. Волосы его слегка поредели, как у многих мужчин на пятом десятке. Он часто цитирует фильмы 1980-х. Кажется, я ни разу не видел его одетым во что-то иное, кроме голубых джинсов.
И тем не менее увлеченность Вольфсона выглядит вполне осмысленной. Когда он проводил для меня экскурсию по своему подвалу, то постоянно рассказывал маленькие истории, объясняющие появление той или иной фигурки. Демонстрируя полноразмерную копию Гонзо из Muppet-show, он объяснил, что это любимый герой его жены. Показывая синюю полицейскую будку, выстроенную из маленьких кирпичиков, он завел разговор о своей любви к сериалу «Доктор Кто». А вот этот похожий на дракона Бармаглот, на которого ушла не одна сотня деталей? Конечно же, Вольфсону всегда нравилась «Алиса в Стране чудес».
Сначала все эти истории казались мне просто милыми байками, как будто специально предназначенными для ушей писателя, заглянувшего в подвал. Но постепенно я понял, что они – важнейшая часть увлечения Вольфсона. Именно они придают его скульптурам ценность, весомость и смысл.
Ведь Вольфсона интересуют не сами по себе наборы маленьких пластмассовых кирпичиков. Какая-нибудь раритетная коробка со следами собачьих зубов не вызовет у него никаких чувств. Но наборы, превращенные в сцену из любимого романа или легендарную будку из известного сериала, обладают для него невероятной притягательностью. В каком-то смысле все мы отчасти Вольфсоны. Мы можем не быть поклонниками «Алисы в Стране чудес», Маппетов или Lego, но наш разум всегда видит мир через призму смысла. Мы занимаемся только тем, что значимо и ценно лично для нас.
Эта идея имеет огромное значение в контексте изучения. Мотивация – первый шаг в процессе приобретения того или иного навыка. Очень трудно научиться чему-то, если не видишь в этом смысла, так что эту главу мы начнем с объяснения того, как ценность обеспечивает мотивацию.
Но смысл важен и по другой причине – это первый шаг к пониманию. Если мы находим связи между новым материалом и тем, что нам уже известно, мы начинаем его осмыслять. Об этом мы подробнее поговорим во второй половине главы и обсудим, почему так важно раскрыть смысл того, чему мы хотим научиться.
Ценность смысла берет начало в головном мозге, который при всей сложности своей структуры работает как рассказчик. Каждый человек выступает режиссером собственного фильма, постоянно создавая некую историю, некое представление и некий смысл. Например, когда вы впервые входите в помещение, у вас в мозгу тут же начинает формироваться наполненная смыслом история, объясняющая назначение этого помещения. Если это большая комната с длинным полированным столом, вы говорите себе: «Это зал для совещаний». Если на полу лежат штанги и гантели, вы думаете: «Это спортзал».
По тому же принципу работают двумерные оптические иллюзии. Один и тот же рисунок иногда кажется нам портретом молодой женщины, иногда – старухи, но мы всегда видим нечто осмысленное, а не набор случайных штрихов.
Это не просто причуда сознания, а подтверждение того, что смысл мы должны создавать сами. Люди находят в мире собственную ценность, а смысл служит для создания перспективы, образа мышления[17], отношения, благодаря которому одна и та же вещь может быть как невероятно важной для нас, так и полностью лишенной значимости. Если говорить проще, ценность питает наше стремление к учению. Мы приобретаем мотивацию к достижению мастерства благодаря силе смысла.
Вернемся к примеру с Lego. Эти конструкторы стали так популярны у взрослых, потому что позволяют испытать чувство причастности к чему-то значимому, и сегодня многочисленные выставки Lego-скульптур привлекают десятки тысяч посетителей, а глянцевые интернет-издания вроде Brick Journal рассказывают о новейших достижениях и приемах. Существуют также специальные курсы и учебники по строительству из Lego, а в Кембридже – даже должность профессора Lego.
Сам Вольфсон десятилетиями совершенствовал свои строительные навыки именно по этой причине – он видел смысл в том, что делает. Так, он научился строить из Lego изогнутые фигуры – что вообще-то сложно, поскольку сами детали имеют прямые углы. Чтобы создать это ощущение плавности, он начал делать конструкции со штифтами внутри. Для одного проекта ему даже пришлось собственноручно написать компьютерную программу – благодаря ей Lego-творение Вольфсона проигрывает музыку, когда кто-то проходит мимо.
Прежде чем мы расстались, Вольфсон показал мне еще одну конструкцию – темно-синий лунный ландшафт. Давным-давно, пятилетним мальчиком, он собрал ее, примостившись на низеньком креслице у восьмиугольного столика в бабушкиной гостиной. Пока мы разговаривали, Вольфсон аккуратно вертел конструкцию в руках, показывая мне детали. Это была ода личности Вольфсона-ребенка. Нечто по-настоящему важное.
Смысл не приходит к нам в процессе учения. Мы должны сами раскрыть его.
Возьмем для примера статистику. Несомненно, анализ данных – очень нужный инструмент. Сегодня во многих областях – банковском деле, медицине, спортивном менеджменте – практически невозможно чего-то достичь, не владея хотя бы базовыми знаниями статистики.
Однако большинство из нас не имеет врожденной склонности к этой дисциплине. Можете винить в этом сложную природу линейных регрессий или сухую манеру, в которой статистика обычно преподается в университетах, факт остается фактом: перспектива день за днем анализировать статистические данные и строить гистограммы мало у кого способна вызвать прилив вдохновения.
Крис Халлеман, профессор психологии из Вирджинского университета, прекрасно осведомлен об этом. Как исследователь, он понимает, что любая научная статья требует глубокого анализа данных, и на всех его компьютерах обязательно установлены статистические программы, такие как R или STATA. При этом большинство студентов Халлемана принимаются ворчать при одном упоминании о корреляциях. Кто-то жалобно стонет, а кто-то расстраивается чуть ли не до слез. Всем этим юношам и девушкам статистика кажется невероятно нудным, скучным, мучительным предметом, бессмысленным и не имеющим никакого отношения к их жизни.
В студенческие годы Халлеман был нападающим в футбольной команде и до сих пор сохранил энергичное, увлеченное отношение к жизни, свойственное тем, кто много времени занимался спортивными играми. Несколько лет назад он решил попробовать справиться с вышеупомянутой проблемой и как-то разжечь в своих студентах интерес к статистике. Для этого попросил некоторых из них написать сочинение о том, какое отношение статистика имеет к их жизни.
Халлеман с коллегами хотели помочь студентам понять, какую ценность могут для них представлять методы анализа данных, и стимулировали их мышление наводящими вопросами: «Подумайте, как вы могли бы использовать статистику в своей жизни. Как бы вы могли использовать статистику в карьере, если бы стали медсестрой, продавцом или менеджером?»[18] Студенты должны были написать одну-две страницы на эту тему.
Результаты оказались совершенно однозначными. Когда студенты смогли установить связь между своими собственными интересами и статистикой, у них появилось больше мотивации к ее изучению. Некоторые смогли улучшить свои оценки на целый балл – со средних троек до средних четверок. Иными словами, после объяснений того, в чем заключается ценность статистики для будущих карьер, увлечений и семейной жизни, качество их обучения значительно повысилось.
С тех пор Халлеман не раз проводил подобные эксперименты в различных условиях. Например, он предлагает ученикам старших классов написать о том, какое значение в их жизни может иметь естествознание. Совместно с Джудит Харацкевич Халлеман также распространяет среди родителей материалы, помогающие беседовать с детьми о важности науки для будущей карьеры, благодаря чему дети начинают более осмысленно подходить к подготовке школьных исследовательских проектов.
Разумеется, пара-тройка участников не сможет удержаться от язвительных ремарок. «Чувак, перестань тратить мое время!» – написал один из школьников в приступе отрицания. Но большинство реально вовлекаются в процесс. Студенты пишут о том, как им пригодится математика, когда они получат ту или иную работу. Другие рассуждают о том, как те или иные навыки могут помочь им в личной жизни. Многие отмечают, что овладение чем-то новым само по себе ценно.
Во время одной из наших бесед Халлеман говорил мне, что создать ощущение смысла можно разными способами. Вознаграждение, чувство новизны, особая обстановка – все это помогает людям почувствовать значение чего-либо лично для себя. В этом отношении внутренняя мотивация – или интерес – сама по себе может считаться ценностью. Мы делаем что-то потому, что хотим это делать. Но в конечном итоге, утверждает Халлеман, чтобы захотеть изучать тот или иной предмет, человек должен осознать его актуальность для собственной жизни.
Психолог Кенн Баррон, работающий с Халлеманом, предлагает другой путь к пониманию этой идеи. Не так давно Баррон вывел своего рода психологическую формулу. «Я попытался свести 40 лет исследований к итогу, который уместился бы на салфетке», – пояснил он. Получившаяся формула выглядит так: мотивация равна сочетанию затрат (или усилий, затраченных на выполнение задания), чувства предвкушения (или понятия самоэффективности, о которой мы поговорим в следующей главе) и ощущения ценности или смысла. Последняя переменная, по мнению Баррона, часто оказывается самой важной, и это как раз связано с вопросом «Хочу ли я этим заниматься?».
Замечу, что эта последняя составляющая выглядит очень знакомо. У каждого из нас наверняка были учителя, которые заявляли: «Это важно». Мои родители, говоря о моей учебе в школе, все время прибавляли: «Рано или поздно тебе это обязательно понадобится». Сейчас я слышу почти то же самое от отдела по работе с персоналом моей компании: «Пенсионные накопления – важнейший элемент вашего будущего».
Но суть данного направления исследований совсем в другом. В двух словах – недостаточно просто сказать: «Это важно». Халлеман обнаружил, что, если просто сообщить кому-либо о том, что определенная информация обладает ценностью, это может возыметь противоположный эффект. Когда нам указывают, что мы должны думать или чувствовать, мы воспринимаем это как угрозу или манипулирование.
Так что мы должны находить смысл в деятельности самостоятельно. Иными словами, ценность формируется в направлении от человека к материалу, от личности к знаниям или навыкам. «Все дело в осознании связи между тем, чему человек учится, и тем, что происходит в его жизни, – сказал мне Халлеман. – Ценность – это механизм. Для человека вопрос стоит так: "Понимаю ли я, почему это так важно для меня?"»
Выдающиеся ораторы часто используют этот подход, и хороший лектор обязательно будет стремиться к тому, чтобы материал казался аудитории значимым. Бывший президент Билл Клинтон был известен таким воздействием на слушателей. Если предметом обсуждения являлись, к примеру, Мальдивы, он старался выяснить, посещал ли кто-нибудь эти острова. Если разговор шел о военных действиях, он спрашивал, есть ли у кого-нибудь из аудитории родственники в вооруженных силах. Рассказываете о скучном IT-инструменте? Пусть люди на минуту задумаются о своих собственных компьютерах.
Теперь становится понятно, почему мы проявляем гораздо больше мотивации к изучению чего-либо, если у нас уже есть – или предполагается в будущем – определенный опыт взаимодействия с данным предметом. Обучаясь, мы стремимся разобраться в окружающем нас мире. Мы хотим заполнить пробелы в знаниях и увидеть скрытый там смысл. Следовательно, смысл может поддерживать сам себя. Чем больше мы знаем о статистике, тем больше нам хочется узнать о чем-то, связанном со статистикой.
Если, скажем, мне известно, что Венера – самая горячая планета Солнечной системы, я наверняка захочу узнать об этом еще что-нибудь – например, почему на Венере так жарко? Или, если я знаком с принципами анализа данных, мне, скорее всего, будет интересно разобраться в парадоксе Симпсона – когда при усреднении данных двух разных групп выявленный тренд меняется на противоположный.
На примере Lego эта идея проявляется невероятно четко. По крайней мере, для меня все стало очевидно, когда по совету Джейсона Вольфсона я приехал на конференцию любителей Lego под названием BrickFair. Организаторы позиционируют ее как «самый крупный съезд поклонников и выставку Lego в Америке». Чем дольше я ходил вдоль рядов экспозиции, тем яснее видел, что авторы старались изобразить то, что важно и ценно для них.
Один паренек рассказал, что ему как-то довелось пострелять из штурмовой винтовки M4A1, поэтому он сделал для выставки ее модель. Другой человек по имени Брет Харрис служил в морской пехоте, поэтому все его творения были на военную тему. А как вы думаете, кто построил модель Ватикана размером со столик для пикника, включающую даже двух ангелов с распростертыми крыльями, держащих часы на соборе Святого Петра? Католический священник из Скрэнтона, штат Пенсильвания.
Бродя по ярмарке Lego, я наткнулся на Брайана Мелика. Этот невысокий мужчина с горящими глазами и громким голосом был полон несокрушимого энтузиазма. Во время нашей беседы проходивший мимо человек в шутку спросил у дочери Брайана: «А что, твой папа всегда такой угрюмый и застенчивый?»
Мелик играет на ударных, и его давно привлекает идея объяснять ученикам, что такое перкуссия, на примере так называемых «естественных объектов». Поэтому на занятиях, которые он проводит в местных школах, музеях и библиотеках, Мелик в первую очередь говорит о принципах игры на ударных, таких как сотрясение или трение, и предлагает ученикам использовать любые предметы – тарелки, трубы, даже палки – для извлечения звуков путем сотрясения или трения. Эти занятия помогают «установить связь с окружающей нас средой», сказал мне Мелик.
Я проникся его подходом и в итоге провел на конференции фанатов Lego целый день. Я наблюдал, как люди взаимодействуют с конструктором, превращая наборы кирпичиков в нечто ценное для себя. После обеда была лекция о том, как придать Lego-фигуркам индивидуальные черты. Также я наблюдал за регатой Lego-яхт – целеустремленные морские волки запускали свои суда в бассейне отеля. Была даже специальная комната под названием «Останься поиграть», где любой желающий мог построить что-нибудь, имеющее для него значение.
Сила такого глубоко личного подхода к мотивации распространяется далеко за пределы Lego, и, пожалуй, самое удивительное здесь то, насколько легко недооценить эту силу. По самым разным причинам мы забываем, что людям нужен смысл – и что они должны находить этот смысл сами. Разумеется, мы знаем, что смысл важен. Просто забываем о том, что в некотором роде его можно сравнить с рекой – это нечто мощное, изменчивое, но всегда текущее лишь в одном направлении.
КОНТРОЛЬНЫЙ ВОПРОС № 2
Правда ли, что люди, у которых лучше развито правое полушарие мозга, более мотивированы к учебе?
Еще одним прекрасным примером может служить компьютерная игра Minecraft. Когда программист Маркус Перссон выпустил эту игру, мало кто верил, что ее ждет успех. В ней не было драматических автомобильных гонок или рискованных миссий, не было даже счета, по которому можно установить победителя.
Вместо всех этих привлекательных особенностей в Minecraft есть лишь строительные блоки, из которых вы можете создавать в своем онлайн-мире все что угодно. Можно сооружать из кирпичиков огромные крепости. Если вам нравится Эйфелева башня и вы хотите создать ее копию – это игра для вас. Но, как отмечали биографы Перссона, ни один банкир не хотел вкладываться в эту игровую технологию, потому что она «совершенно противоречила всему, чего, по общему мнению, хотят люди» от компьютерной игры[19].
Однако, несмотря на это общепринятое мнение – и огромный рынок игр-«стрелялок», – Minecraft стала одной из самых популярных игр в истории. Сейчас у нее более 100 млн пользователей по всему миру, она обошла по продажам такие бестселлеры, как Tetris, Super Mario Brothers и даже Call of Duty. Почему? Потому что в этой программе легко создать что-то важное лично для себя, найти свой собственный смысл. Как сказал Перссон в одном из своих интервью, с помощью Minecraft «можно построить все, что вам когда-либо хотелось построить самому»[20].
Некоторое время назад профессор из Йеля Эми Вржесневски провела опрос среди уборщиков в больнице. Вначале она получила именно те результаты, которых ожидал бы любой, – казалось, что команду больничных уборщиков интересуют исключительно деньги. Они каждый день приходили на работу и драили туалеты, чтобы иметь возможность платить за жилье. Иными словами, именно деньги служили для них мотивом подметать, мыть и чистить.
Однако со временем Вржесневски обнаружила, что многие уборщики также считали себя очень важной частью больницы. Некоторые из них следили за тем, чтобы у определенных пациентов каждый день было достаточно посетителей. Другие размещали в палатах и коридорах произведения искусства, чтобы поднять настроение больным. Одна из уборщиц сказала Вржесневски: «Я – представитель этой больницы». Другая назвала себя «целительницей».
Такие увлеченные уборщики получали гораздо большее удовлетворение от работы, чем их коллеги. А кроме того – что еще более важно, они были гораздо счастливее в жизни в целом. «Дело не в том, что они лучше чувствовали себя на той же самой работе, – объясняла Вржесневски писателю Дэвиду Заксу. – Для них это была другая работа». Проще говоря, уборщики видели больше ценности и смысла в своих повседневных обязанностях и благодаря этому получали больше удовлетворения.
После этого Вржесневски начала изучать материал более глубоко, и выяснилось, что смысл – один из самых главных факторов удовлетворения. Ценность нужна людям в жизни больше, чем счастье и выгода, и те, кто считает, что в их жизни больше смысла, оказываются менее обеспокоенными, более здоровыми и удовлетворенными.
Чтобы помочь людям воспользоваться преимуществами такого образа мышления, Вржесневски с коллегами начали распространять карьерную методику, которую назвали «создание работы для себя»[21]. Главное послание этого метода таково: измените свою работу так, чтобы она соответствовала вашим интересам. Если вы экстраверт, но работаете в библиотеке, попробуйте водить по ней экскурсии. Любите цифры, но трудитесь в некоммерческой организации? Как насчет помощи маркетологам в проведении анализа трендов, чтобы увеличить приток средств?
Джастин Берг, прежде чем стать профессором бизнеса в университете Стэнфорда, работал с Вржесневски. Часть его обязанностей состояла в проведении опросов среди работников сферы образования, использовавших методику «создания работы для себя». Один из учителей втайне мечтал стать рок-звездой, поэтому начал включать в свои уроки элементы представления в духе Rolling Stones, иногда даже разгуливая по столам, как Мик Джаггер. Еще одна учительница очень любила компьютеры, поэтому взяла на себя роль технического специалиста в школе. «Все начинается с менталитета, с отношения к работе, – сказал мне Берг. – Можете ли вы найти способ повысить ее значимость?»[22]
Эта аналогия важна для нас, так как мотивация к учебе часто требует чего-то подобного. Давайте задумаемся над тем, как «организовать самообучение». Главное – сделать то, чему мы хотим научиться, более значимым для нашей собственной жизни. Это способ найти смысл – и, следовательно, мотивацию – в навыках, которые мы стремимся обрести.
Для этого требуется посмотреть на процесс учебы под другим углом. Допустим, вы пытаетесь овладеть какими-то техническими навыками, например веб-дизайном, но техника никогда не была вашей сильной стороной. Тогда постарайтесь понять, как эти навыки могут применяться в той области, которая вас действительно привлекает, будь то создание модной одежды или игра в бадминтон. Изучаете какое-то финансовое понятие, например банкротство, но терпеть не можете разговоров о деньгах? Постарайтесь привязать эту тему к тому, что для вас важно, и подумайте, как ваши знания о процедуре банкротства могут помочь вашему дядюшке, оказавшемуся под угрозой неплатежеспособности.
Эта идея основана на глубокой и совершенно очевидной истине: все люди разные. У них разные интересы, мотивы и свойства личности, а также увлечения, заботы и жизненный опыт. Однако мы всегда можем выбрать, чему хотим научиться. Иногда нам приходится овладевать статистическими методами. Иногда – учиться водить машину или настраивать корпоративные компьютеры.
Решением будет организация самообучения, или поиск смысла в тех обязанностях, которые вам поручены. На практике это выглядит как ряд вопросов к самому себе: какой ценностью обладает для меня этот материал? Как я могу связать его со своей жизнью? Как я буду использовать эти знания?
Кроме того, теперь мы можем объяснить, почему обучающиеся должны иметь определенную свободу. В поисках смысла мы часто нуждаемся в свободном пространстве. Очень многие исследования говорят о том, что полезно позволять ученикам самим контролировать то, как они изучают предмет. Так, например, в одном из экспериментов группе учеников старших классов предложили самим выбирать, как готовиться к урокам. Другой группе выбора не предоставили. Результаты оказались однозначными: те ученики, которые имели больше свободы действий, проявили большую мотивированность – и достигли больших успехов в обучении[23].