Андрей Уланов
Раз герой, два герой...
– Не припоминаю такого случая, – задумчиво сказал Майкл-себе-на-уме. – Разве что, когда ты спас меня от вайверна.
– Надо было позволить ему тебя прихлопнуть, – мстительно проворчал Шон.
– Если бы я не нес в мешке тринадцать кувшинов вина, – заметил маг, – ты бы, вне всякого сомнения, так и поступил бы.
– Надо было, – повторил Шон. – Орк с ней, с выпивкой, зато тут, сейчас, ты бы передо мной не сидел, развалясь, со своей всегдашней гнусной ухмылочкой. Нет, ну ты, друид прогнивший, скажи, зачем ты к нам пристал, а?!
– Если я скажу, – маг задумчиво разглядывал вычурные шоколадные башенки, часть которых уже слегка покосилась из-за подтаявшего мороженого, – что я это сделал исключительно из присущего мне чувства справедливости, ты мне поверишь?
Вместо ответа Шон возмущенно фыркнул.
– Тогда я попытаюсь, – Майкл наконец выбрал самую, на его взгляд, привлекательную башню и аккуратно подцепил ложечкой заостренный шпиль, – объяснить так, чтобы это было не очень далеко от истины и вместе с тем понятно тебе.
– Ну, ну. Попробуй.
Некоторое время над столом висела зловещая тишина.
– Ну! – не выдержал наконец Шон. – Какого же орка ты молчишь?!
– Щас, – пообещал маг, – вот только башню доем!
– Тебе помочь!?
Майкл отправил себе в рот последний кусочек въездных ворот, из-за решетки которых выглядывало искаженное ужасом личико привратника, с тоской поглядел на соседний со съеденным замок и отложил ложечку.
– Творениями эльфов, – укоризненно заметил он, – надо наслаждаться, их надо смаковать, стараясь уловить каждый оттенок, а не заглатывать большими непрожеванными кусками, как это делает, то есть делал при жизни, не будем уточнять, кто.
– А чего их жевать? – удивился Шон. – Если оно само во рту рассыпается. Вот, помню, однажды в Серых горах у меня кончились припасы, а из дичи вокруг – одни грифоны со скорпионами. Пришлось жарить собственные сапоги, по кусочку. Вот их надо было ЖЕВАТЬ!
– А варить, – заинтересованно спросил маг, – ты их не пробовал?
– Варить? – задумчиво переспросил Шон. – Вообще-то…
– Эй, – спохватился он, – ты мне зубы-то не заговаривай. Я первый спросил.
– Ах да. Твой вопрос.
– Да, мой вопрос.
– Что ж, – сказал маг. – Попытаюсь. Для начала… Вот скажи мне, о великий Шон А'Фэйри, неужели ты думаешь, что твоя встреча с этим несчастным…
– Не называй его несчастным!
– …Хорошо, с этим счастливым вьюношей была случайна?
– Да уж случайней некуда.
– Замечательно, – улыбнулся маг. – А теперь припомни всю свою жизнь и скажи: много ли там было подобных случайностей?
Шон нахмурился.
– Ну, не так, чтобы очень, – признал он после пятиминутной задумчивости. – Можно даже сказать, почти что совсем.
– И большинство таких случаев, – вкрадчиво продолжил маг, – на поверку оказывались…
– …Происками богов, – скривился Шон. – Нынче этих сволочей столько развелось, что честному герою уже и плюнуть некуда – обязательно в какого-нибудь бога попадешь! А все потому… – Шон осекся и с подозрением уставился на Майкла.
– Ты хочешь сказать, – медленно процедил он. – Что это гоблинское отродье попалось мне только потому, что так решил кто-то из этих долбаных небесных слизняков?!
– Ну, я бы не стал утверждать это столь категорично, – сказал маг. – Однако вероятность того, что дело обстоит именно так, весьма и весьма высока. Причем я бы добавил, что могут быть замешаны далеко не самые последние боги.
– Ктрегуруп! – прокомментировал Шон.
– Я бы на твоем месте… – начал маг.
– Клянусь дохлым огром! – одновременно с ним взревел Шон, разворачиваясь к Шаху. – Так, может, меня и убили именно из-за этого недоноска?!
– Ну, это маловероятно, – заметил маг. – На такое мог пойти только действительно могущественный бог, Судьба, например, или хвостатый Ййо. Когда я сказал: «далеко не самые последние», я все-таки имел в виду уровень пониже.
– Навязался тут на мою шею…
– Вообще-то должен заметить, – сказал маг, – что ты с этим вьюношей сейчас примерно в одинаковом положении.
– Ты хочешь сказать – в одной и той же куче дерьма?! – осведомился Шон. – Ты прав. Ктрегуруп! Ктрегуруп! Трижды Ктрегуруп!
– На твоем месте я бы употребил выражение «Ктрегуруп в квадрате», – заметил маг. – Или в кубе. Так оно более весомо звучит.
– Да хоть в пирамиде! Что?! Мне?! Теперь?! Делать?!
– Ну, – Майкл-себе-на-уме начал подниматься из-за стола, – я лично посоветовал бы тебе довести дело до конца.
– Чьего конца?!
– Логического, – холодно сказал маг и исчез, оставив после себя только столбик золотых монет, покрытых инеем.
Примерно полминуты оба героя ошеломленно глядели на них.
Первым опомнился Шон.
– Старый гнилозубый вампир, – проворчал он, перегибаясь через стол. – Даже тут пожадничал.
– Но… но ведь… – попытался было запротестовать Шах, глядя, как Шон сгребает монеты в его кошелек. – Это ведь плата…
– Запомни, малыш, – медленно произнес Шон, продолжая рыться в кошельке. – Урок первый: цена такому обеду в базарный день – пять, от силы, – он яростно встряхнул кошель, – шесть сребреников.
* * *
– Я по-прежнему ничего не понимаю, – признался Шах.
– А что, – иронически осведомился Шон, – раньше ты понимал больше?
– Раньше я не понимал меньше.
– Хорошо, – вздохнул Шон. – В третий раз пытаюсь объяснить…
– Надеюсь, – вздохнул Шах, – чуть понятнее, чем два прошлых.
– Послушай, ты, мокрица безмозглая, – взорвался Шон, – если ты уродился тупее голема и не понимаешь даже самых простых и всем известных вещей, то сиди и слушай!
– А я что делаю?! – возразил Шах. – Сижу и слушаю. Уже больше часа.
Шон скрипнул зубами.
– Ну, так вот, – начал он. – Поскольку нас с тобой явно свел вместе кто-то из Великих Червяков, Сидящих Задницей на Небесах, совершенно ясно, что просто так мы друг от друга не отделаемся.
– Почему?
– По кочану! – припомнив давешнее высказывание своего Совести, отрезал Шон. – От воли богов так просто не отделаешься.
– И?
– Поэтому, – продолжил Шон, – я решил взять тебя в ученики.
– У?!
– В надежде на то, – Шон свирепо уставился на Шаха, – что когда я тебя выучу – если ты, конечно, способен хоть чему-нибудь выучиться, – то эти проклятые божки наконец отстанут от меня и позволят спокойно заняться своими делами.
– Какими делами?
– Гы?!
– Я только хотел спросить, – поспешно пояснил Шах, – какие срочные дела могут быть у призрака? Если они настолько важные, то, может…
– Заткнись!
Шон задумался.
– В любом случае, – заключил он, – я уверен, что присмотр за ополоумевшим деревенским молокососом, который отчего-то возомнил себя героем, не входит в число самых подходящих для призрака занятий.
– А… что входит?
– Слушай, ты, – медленно процедил Шон. – У-че-ни-чок. Задавать мне, своему учителю, вопросы и вообще открывать рот впредь будешь только с моего особого дозволения. Это тебе понятно?
– Ну, – замялся Шах. – Я как-то никогда не думал, что моим учителем будет призрак героя.
Шон ухмыльнулся.
– Ты здесь, – он медленно обвел взглядом крохотную комнатушку, – видишь более подходящих учителей?
– Нет, но…
– Что же касается призрачности. – Шон неторопливо поднял правую ладонь вверх, сжал пальцы и поднес получившийся кулак к носу Шаха. – Хоть это и рука призрака…
Раздался короткий двойной стук.
– …врезать она может вполне ощутимо, – закончил Шон. – Затылком сильно ушибся?
– Нет… не очень.
– Все понял?
– Да.
– Да, а дальше?
– Да, учитель.
Шон удовлетворенно кивнул.
– И что теперь, о учитель? – поинтересовался Шах.
– Теперь… – задумчиво протянул Шон. – Хм. Теперь…
– Ты, помнится, как-то хвалился, что умеешь не только читать, но даже и писать?
– Ну, вообще-то…
– Умеешь или нет?!
– Да, учитель.
– «Да» что?!
– Умею, учитель.
– Тогда бегом вниз, – скомандовал Шон, – и приволоки сюда более-менее чистый лист бумаги и это… как его… волшебный самопишущий тростник. Будем составлять список необходимых закупок.
Шах бросился к дверям.
– А потом?
– Это был вопрос?
Шах отпустил дверь, скрестил руки на груди и наклонил голову.
– Простите, учитель.
– А потом, – Шон сладко, от души зевнул, – мы пойдем спать, потому как время уже позднее, а дел завтра нам предстоит великое множество.
– А разве, – удивился Шах, – призраки спят? О, простите, учитель.
– Не знаю, как другие призраки, – усмехнулся Шон, – а я сплю, причем с удовольствием.
– А…
– Ты все еще здесь?
– Уже нет, учитель.
* * *
– Ш-а-а-х.
– Что?
Голос доносился из белого тумана, окружавшего Шаха со всех сторон. Даже… да, ноги тоже висели в этом тумане – и ни на что при этом не опирались.
– Ты спишь.
– Сплю?! А-а, понятно.
– Ты должен запомнить.
– Запомнить что?
– Ты увидишь коня. Сядь на него и скачи…
– Эй, – не выдержал Шах. – А если я увижу нескольких коней?
– Ты узнаешь его, – пообещал голос. – Это великий конь. Он служил многим великим героям. Ты не мог не слышать о нем. Его зовут «Держащийся-с-краю».
– О да, я слышал о нем, – подтвердил Шах. – Великое множество раз. Но… я ведь его никогда не видел.
– Вороной. – В голосе проявились отзвуки эмоций, правда, Шах не был уверен, каких именно. – С белой звездочкой на лбу. Он. Будет. Один. Ясно?
– Сел, поскакал, а дальше?
– Ты встретишь Лиико.
– Так ведь он давно умер, – удивился Шах.
– Неважно. Ты встретишь эльфийского короля и величайшего из героев Лиико Свет Несущего. Он. Будет. Один! Возьми у него то, что он даст тебе, и выполни то, что должен. Ты?! Все?! Понял?!
– Ну… не совсем… – промямлил Шах.
Похоже, источник голоса его попросту не расслышал, поскольку начал стремительно удаляться.
– Ты должен исполнить предначертанное… чертанное… анное.
Шах моргнул… И почувствовал, что он просыпается оттого, что кто-то трясет его за плечо.
– Что они тебе сказали?
– А? – Шах попытался протереть глаза и обнаружил, что он стоит все в том же белом тумане.
– Так я не проснулся?
– Конечно, нет, идиот, – раздраженно отозвался голос.
Это был другой голос. Хотя он доносился откуда-то сверху, у Шаха сразу же возникло ощущение, что его обладатель очень маленького размера – примерно по колено.
– Быстро говори, что они тебе сказали?
– Кто «они»?
– Не имеет значения, – быстро отозвался голос. – Те, кто были здесь до меня. Что они тебе велели?! – На слове «велели» голос почти сорвался на визг.
– Сесть на «Держащегося-с-краю», поскакать вперед, встретить Лиико, забрать у него то, что он мне даст, и выполнить предначертанное, – без запинки отбарабанил Шах и озабоченно осведомился: – А что я, собственно, должен буду выполнить?
– Не имеет значения, – заявил голос. – Потому что предначертанное ими тебе выполнять не придется. Лиико, значит. Посмотрим, посмотрим…
– Да кто вы все, орк вас побери, такие?! – в лучшем шоновском стиле заорал Шах. – И что делаете в моем сне?!
– Не имеет значения, – в третий раз повторил голос.
В следующий миг Шах почувствовал, что идет по чему-то твердому, а спереди доносится дробное постукивание копыт и нетерпеливое ржание.
– Должно быть, это «Держащийся-с-краю», – пробормотал Шах и уставился на выплывшего из тумана коня. – Вороной… звездочка на лбу…
Он осторожно взялся за луку седла, вставил ногу в стремя – конь стоял спокойно, и это придало Шаху храбрости – и решительно вскочил в седло.
Вороной немедленно рванулся вперед, да так, что Шах едва не вылетел из седла макушкой вперед – его спасло только то, что он изо всех сил вцепился в роскошную гриву вороного.
Дикая скачка из ниоткуда в никуда длилась примерно десять минут. Затем «Держащийся-с-краю» постепенно замедлил бег, перешел на шаг… и в этот момент Шах разглядел сквозь туман какую-то неясную фигуру.
– Пресветлый… э-э… король, – начал он.
Фигура подвинулась поближе, и Шах замер с раскрытым настежь ртом.
– Фиора?! – выдохнул он. – Что ты тут делаешь?!
Толстушка Фиора – одна из самых некрасивых дудинских девушек – оглянулась по сторонам и жалобно вздохнула.
– Я должна кое-что отдать тебе.
– Ты?! – поразился Шах. – А… где Лиико?
– Я всенепременно должна передать тебе, – в своей обычной манере зачастила Фиора, – вот эту безрукавку из овчины, две головки свежего сыра и вот этот меч.
– Что?! – переспросил Шах. – Постой, Фиора, мне вовсе не нужна безрукавка, у меня есть прекрасная куртка, и сыр мне не нужен, и меч у меня свой, то есть не совсем мой… И потом, разве это меч?
То, что так настойчиво протягивала ему Фиора, походило разве что на рукоять меча, к которому приделали… приделали…
– Эй, малыш, хорош дрыхнуть! Вставай!
Шах открыл глаза и на этот раз, к своей великой радости, узрел не надоевший до боли белый туман, а ту самую маленькую, тесную – и такую родную – комнатушку, в которой он вчера так неудачно заснул.
– Доброе утро, Шон, – радостно отозвался он. – Ты знаешь, то есть ты, конечно, не знаешь, мне приснился такой странный сон…
– Сейчас ты мне его расскажешь, – пообещал Шон. – Потому что я очень хочу понять, откуда в запертой комнате посреди ночи могло появиться… – Шон мотнул головой, и Шах с ужасом увидел лежащую белой грудой на полу безрукавку, из-под которой торчала давешняя загадочная рукоять. Чуть поодаль высились обе сырные головки. – ЭТО?
Шах вздохнул и начал рассказывать.
По мере его рассказа брови Шона сдвигались все ближе, пока не образовали совершенно сплошную линию.
– …и это все, что я помню, – закончил Шах.
– Эге.
Шон зачем-то поднял с пола составленный ими вчера вечером список необходимых закупок и задумчиво уставился на него.
– Значит, так, – заявил он, осторожно беря список за верхний конец. – Сейчас ты…
Р-раз. Списков стало два.
– …пойдешь в лавку…
Списков стало уже четыре.
– …и купишь…
Теперь списков было уже восемь.
– …четыре, нет, шесть колод карт, – закончил Шон и, разжав пальцы, внимательно пронаблюдал за тем, как шестнадцать клочков бумажки, кружась, усеяли пол комнатушки.
* * *
Шон аккуратно подцепил край колоды и ловким щелчком перевернул ее рубашкой вверх.
Шах в ужасе закатил глаза.
– А теперь, – неумолимо продолжил Шон. – Еще раз назови мне все масти. В порядке роста.
Шах тяжело вздохнул.
– Значит… э-э, так, – начал он. – Всего мастей четыре: Свет, Добро, Тьма, Зло. В каждой масти по девять карт.
– Вот-вот, – кивнул Шон. – Их-то мне и перечисли.
Шах зажмурился.
– Свет: гномы, феи, эльфы, нимфы, пегасы, грифоны, единороги, серебряные драконы, фениксы. Ух.
– Дальше.
– Добро: крестьяне, ополченцы, наемники, королевские воины, имперские воины, монахи, рыцари, золотые драконы, добрые маги. Ух.
– Ну, ну, – подбодрил его Шон. – Продолжай. Пока неплохо.
Шах набрал в грудь побольше воздуха.
– Тьма: троглодиты, гоблины, орки, гремлины, огры, вайверны… э-э… ну, эти, которые… На быков похожи.
– Минотавры.
– …минотавры, красные драконы, колдуны. И Зло: мелкие бесы, бесы, черти, демоны, церберы, черные рыцари, черные драконы, дьяволы. Все!
– Молодец, – подытожил его усилия Шон. – Всего одна запинка – прямо-таки выдающееся для тебя достижение.
Он поднял колоду, несколькими стремительными движениями смешал карты и смахнул десять верхних на доску перед Шахом.
– А теперь, – ухмыльнулся Шон. – Посчитай-ка мне, малыш, сколько взяток у тебя на руках?
– А-а… В какой игре?
– Уже соображаешь, – одобрительно кивнул Шон. – В «свадьбе».
Шах озадаченно уставился в карты.
– Раз, два, три… Четыре верных и одна, э-э, возможно на… на…
– Наигрывается, – проворчал Шон. – Ну-ка, дай сюда.
Он заглянул в протянутые карты и скрипнул зубами.
– Ну сколько раз повторять тебе, сыр ты недопеченный, что рыцарь считается за полвзятки, только когда он сам – третий. А если он, как у тебя, третий, да еще с магом, то он играет обязательно. Это не четыре с крестом, это пять верных, и при таком раскладе можно играть! Понял?
– Угу.
– Что «угу»?
– Я понял, – уныло сказал Шах. – Что я ничегошеньки не понимаю.
Шон отложил колоду в сторону и с любопытством уставился на Шаха.
– А соблаговолишь ли ты, любезный мой у-че-ни-чок, объяснить, чего ты не понимаешь больше всего?
– Я не понимаю, – признался Шах, – почему из-за какого-то дурацкого сна мы вдруг отменяем все наши планы, тратим почти все деньги на заклятье невидимости для тебя, хотя ты и так невидим для всех, кроме магов и меня, и устраиваемся в этот караван. И, наконец, я не понимаю, почему ты решил, что самым важным для меня сейчас является умение играть в карты.
– Ну, – осклабился Шон, – без этого умения твое геройское образование не может считаться полным и законченным. Что же ты за герой, если не умеешь играть?
– Я и пить не умею.
– Что же касается всего остального… По-моему, один раз я тебе уже все это объяснял?
– Да, – подтвердил Шах. – Но я все равно ничего не понял.
– Послушай, у-че-ни-чок, – сказал Шон. – Если мне придется вдалбливать в твою тупую башку ВСЕ по два раза…
– А почему бы тебе, – обиделся Шах, – не объяснять попонятнее с ПЕРВОГО раза?
Шон вздохнул.
– Ладно. Так и быть, попробую еще раз.
– Я, – скривился Шах, – весь – сплошное внимание, о учитель.
– Этот «дурацкий», как ты выразился, сон, – начал Шон, – был явно послан тебе кем-то из богов. А это, в свою очередь, означает, что они отвели тебе в своих планах какое-то место, хотя зачем им могло понадобиться такое ничтожество – тайна сия велика есть!
– О, как ты мудр, учитель, – пробормотал Шах. – Ты знаешь столько слов, о которых я в жизни не слыхал, – и все они непристойные.
– Поэтому, – продолжал Шон, – у меня нет времени пытаться научить тебя хоть чему-то – все равно ты ничему не научишься.
– О учитель, как ты добр!
– И значит, нам нужно добыть для тебя чужое умение.
Шон сделал паузу.
– Всем – кроме, понятно, таких деревенских дуболомов, как ты, – известно, что умение в нашем Мире – это такой же товар, как и все остальное. Обычно его завещают по наследству, иногда продают. – Шон усмехнулся. – Но я не думаю, что какой-нибудь старец вдруг воспылает к тебе отческой любовью, и у нас нет времени ждать, пока кто-нибудь решит продать умение нужного нам качества. Значит, нам нужно отправиться туда, где оно наверняка есть – и его можно добыть, – Шон оглянулся. – А вот, кстати, и оно.
– Умение?
– Нет. Место.
Караван, на одной из телег которого сидели герои, со скрипом, ржаньем и руганью медленно выплыл из-за поворота, и взорам путешественников предстало небольшое городище, обнесенное многократно латаным частоколом.
«Бриджтаун»… – с усилием прочитал Шах надпись на покосившейся доске, затем посмотрел на соседнюю, ведущую к тем же воротам дорогу, увидел там такую же, только еще более покосившуюся доску и с еще большим усилием прочел: «Покервилль».
– Ну да, – подтвердил Шон. – А если въезжать по третьей дороге, на той стороне городища, то там будет надпись «Префербург».
– А как же он на самом деле называется?
– А как хочешь, так и называй, – ответил Шон. – Местным все равно. Удивительно милые существа, даром что вампиры.
– Что?!
– А что такого? – удивился Шон. – Ты что, никогда не имел дело с вампиром?
– Н-ну… Не-ет!
– На самом деле высшие вампиры – довольно симпатичные, – пояснил Шон и, на секунду задумавшись, добавил: – Если, конечно, они хотят такими показаться. И вообще, многие из моих лучших друзей – вампиры.
– Н-но целый город вампиров…
– Да ладно тебе. Неужели ты думаешь, что они только тем и занимаются, что пьют кровь из приезжих?
– А чем они тогда, – подозрительно переспросил Шах, – занимаются?
– По правде говоря, именно этим, – не моргнув глазом, сознался Шон. – Только более изобретательно. Они кровь покупают.
– У кого?
– У проигравшихся, – пояснил Шон. – Все очень просто. Продувшийся в пух и прах игрок встает из-за стола, бежит, сломя голову, к ближайшему бармену, выцеживает из себя пинту-другую крови и снова бежит к игорному столу, шатаясь под тяжестью золота в карманах. Так что, – закончил Шон, – если увидишь бледного как снег типа с горящими глазами, не надо с воплем шарахаться от него – это не вампир, а всего-навсего невезучий игрок. Вампиры здесь, все как на подбор, лоснящиеся и розовощекие.
– А-а кто т-такие б-бармены? – выдавил Шах.
– О-о! – Шон наставительно поднял палец. – Вот их-то как раз и надо опасаться больше всего. Бармены – это самая худшая разновидность вампиров!
– А…
– Ага! – радостно воскликнул Шон, глядя на приближающиеся ворота. – А вот и первая местная достопримечательность!
Шах послушно уставился в том же направлении и выяснил, что столь восхитившей Шона достопримечательностью был пожилой монах, который стоял в воротах и, словно хоругвь, вздымал над собой здоровенный плакат.
– Оставь надежду всяк, сюда входящий, – вслух прочитал Шон и зевнул: – Не смешно. У его предшественника была надпись поинтереснее: «Куда стремитесь, вы, безумцы!»
– Но… но…
Шон оглянулся на побледневшего Шаха.
– В любом случае, – «успокоил» он его, – тут говорится про входящих, а мы въезжаем. Ты когда-нибудь слышал, чтобы в ад въезжали?
– Слышал, – огрызнулся пришедший в себя Шах. – И не раз.
* * *
– Сколько, ты говорил, у нас осталось? – спросил Шон.
– Ровно семь гвеллеров, – уныло отозвался Шах. – Со времен твоего последнего вопроса они не размножились.
– А жаль, – усмехнулся Шон. – Но ты прав. С горстью медяков в казино делать нечего. Да и вообще жить как-то скучновато. Надо срочно найти какого-нибудь местного фраера, который посчитает нас, то есть тебя, за лоха, которым ты на самом деле и являешься, и попытается ободрать, и тогда мы, в свою очередь… Ага, вот!
– Твои охотничьи… – начал Шах, но Шон уже тащил его за рукав навстречу заунывному пению: «Кручу-верчу, всех научу».
Источником сих заунывных напевов оказалось нечто, похожее на женщину, уныло склонившееся над тремя красными колпаками.
Возможно, в другой момент Шаха весьма заинтересовал тот факт, что из одежды на даме присутствовало только несколько дюжин цепочек и браслетов, но в данный миг его гораздо больше занимали руки, а еще точнее – их число.
Их было восемь.
– Правда, здорово, – шепнул ему в ухо Шон. – Ловкость рук – и никакого обмана. Главное, чтобы рук было много.
Увидев, наконец, что перед ней рискнул кто-то остановиться, восьмирукая оживилась и, ловко подхватив разложенные на земле колпаки, под одним из которых обнаружился мирно похрапывающий лепрекон, зачастила:
– Не проходите мимо, не упускайте своего счастья. Один раз пальцем показал, гнома поймал, горшок золота получил. Все просто так, что проще не бывает. – Колпаки медленно покружили в воздухе и шлепнулись на землю. Где гном?
Шах озадаченно оглянулся по сторонам, натолкнулся взглядом на ухмыляющуюся рожу Шона и неуверенно ткнул в правый колпак.
– Уверен, да, – осведомилась восьмирукая и, не дожидаясь ответа, подняла колпак.
По-прежнему мирно посапывающий лепрекон дрыгнул ножкой и перевернулся на другой бок.
– Какой умный мальчик, – восхитилась восьмирукая. – И какой везучий мальчик. Один раз пальцем показал, пять гвеллеров получил, да. – Колпаки покружили немного быстрее. – А теперь где гном?
Шах снова указал на правый колпак. Лепрекон лежал на прежнем месте и просыпаться, похоже, не собирался.
– Нет, ну какой везучий мальчик! – восхитилась восьмирукая, протягивая Шаху очередные пять гвеллеров. – Или это у меня гном такой ленивый? Гноги, совсем работать разленился, да? На тебя люди смотрят, а ты дрыхнешь без задних лап.
– Ну сколько раз повторять, – донесся снизу тоненький голосочек, – без задних ног, да?!
Лепрекон сел, зевнул, потянулся, встал, медленно просеменил под средний колпак и снова улегся.
– А теперь где гном?
Шах уже начал поднимать руку, но в этот момент Шон наклонился, провел рукой сквозь все три колпака и, осклабившись, указал на правый – тот самый, из которого гном только что выбрался.
– А… – начал Шах, увидел, как ухмылка Шона превращается в бешеный оскал, и, поспешно захлопнув рот, указал на нужный колпак.
– Этот? – озадаченно переспросила восьмирукая, уже взявшаяся за макушку среднего колпака. – А ты хорошо продумал, да? Совсем уверен?
– Нет, – признался Шах. – Просто… нравится мне этот колпак.
– Ну смотри.
Колпак медленно поднялся вверх. Лежавший под ним лепрекон перекатился на спину, протер глаза и озадаченно уставился на Шаха.
Спустя три минуты стопка монет перед Шахом превысила рост лепрекона, который уже не храпел, а тоненько сипел, старательно выжимая тощую бороденку. Мелькающие колпаки слились в сплошной красный круг.
– Пора заканчивать, – сказал Шон, озабоченно глядя на задыхающегося гнома. – Еще пару монет… Ага!
Он опустился на четвереньки, старательно пошарил в колпаках и прямо-таки расплылся в улыбке.
– Вот этого я ждал, – сообщил он озадаченному Шаху. – Сдергивай все три.
– А?
– Сдергивай!
Шах подхватил кончики колпаков и рванул их вверх.
Под колпаками обнаружилась совершенно чистая брусчатка без малейших следов лепрекона.
– Официально разрешенный трюк, – прокомментировал Шон. – Но раз уж мы оказались ловчее…
Восьмирукая издала тяжкий вздох, проделала второй правой рукой замысловатое движение и протянула пораженному Шаху… полновесный золотой томас!
– Эй, – донесся тоненький голосочек из-под ног Шаха.
Шах отпрыгнул в сторону. Булыжник, на котором он только что стоял, зашатался, и из-под него выкарабкался перемазанный в земле лепрекон.
– Ладно, – угрюмо пропищал он, старательно отряхивая кафтанчик. – Ты нас сделал, не спорю, все по правилам. Деньги твои. Но, – он поднял голову и озадаченно уставился на Шаха, – может, орк тебя побери, все-таки скажешь, как?!
Шах загадочно улыбнулся и запихал кошелек с выигрышем поглубже за пазуху.
– Все очень просто, – сообщил он озадаченному лепрекону. – Только ловкость рук – и никакого обмана.
Едва только герои свернули за угол, как к Шаху подскочил какой-то крохотный человечек.
– Скажите, – пискнул он, одновременно дергая Шаха за рукав, и, очевидно испугавшись содеянного, отскочил на пару шагов. – Это правда?
– Что? – не понял Шах.
– Вы правда выиграли золотой в колпаки? – восторженно пропищал человечек. – В самом деле?
– Да.
– Нет, серьезно?
– Ты сомневаешься в словах героя? – Шах попытался любимым шоновским жестом приподнять бровь. Он не узнал, насколько точно ему удалось воспроизвести своего учителя, но нужный эффект был достигнут – человечек пискнул от ужаса и исчез.
– Это ты зря, – сказал Шон.
– Зря?
– Теперь ты от него точно не отвяжешься.
– Ну, – не совсем уверенно возразил Шах, – это мы еще посмотрим.
– Посмотрим, – ухмыльнулся Шон.
– А почему, собственно, ты… – начал Шах и, не закончив фразу, замер.
Шон посмотрел вперед… вправо… влево и, не обнаружив ничего, заслуживающего ТАКОГО внимания, осторожно потряс ученика за плечо.
– А?! – моргнул Шах, выпадая из ступора.
– Ты чего?
Шах моргнул еще раз и ткнул рукой куда-то перед собой.
– Э… Э… К-ха… Э-эльф, – с третьей попытки сумел выдавить он.
– Что? Где? А-а, эльф. – Шон озадаченно нахмурился. – Ну и что?
– Но… Но ведь эльф!
– Эльф, а дальше? Ты что, парень, эльфа никогда не видел?
– Да!
– Ну… – Шон еще раз окинул критическим взором предмет шаховых восторгов, вздохнул и запустил руку в висевший на поясе у Шаха кошель. – В чем-то ты прав. Такое зрелище увидишь не так уж часто.
Из длинных, заунывных, додревних сказок, которые, бывало, рассказывал собравшейся детворе дедушка Пимус, Шах твердо усвоил, что эльфы – это такие очень красивые люди с заостренными кончиками ушей и миндалевидными глазами. Впрочем, что такое миндалины, он тоже представлял не очень твердо, поскольку видел их всего один раз – в колодце, когда рассматривал свое, очень широко зевающее отражение.
И вот сейчас прямо перед ним настоящий, живой эльф сидел, прислонившись спиной к покосившейся каменной стене, и напевал загадочную грустную балладу:
День назад
Было небо голубей в сто крат,
А сейчас его закрыла тень,
И я ищу вчерашний день.[1]
Мелодия, которую эльф при этом наигрывал на небольшой изукрашенной лютне, показалась Шаху смутно знакомой.
– Песня проигравшегося игрока, – проворчал Шон, выуживая из кошелька четырнадцатигвеллеровую монетку и кидая ее в стоящую перед эльфом пивную кружку.
– А?!
Только сейчас Шах заметил, что сквозь прорехи на блестящей зеленой курточке эльфа явственно просматривается голое тело.
– Но… но…
– Так и будешь стоять весь день на одном месте? – осведомился Шон. – Мне, между прочим, вовсе не улыбается прийти в казино ночью.
– А…
– Ночью там больше вампиров!
Упоминание о кровососущих наконец сдвинуло Шаха с места, но он продолжал оглядываться на эльфа до тех пор, пока герои не повернули за угол.
– Но как же так, – бормотал он, – это ведь…
– Не понимаю, – бросил Шон, – что тебя, малыш, так удивило. Самый обычный эльф. Сидит себе, тренькает на… на этом… папоротнике своем, песенку под нос мурлычет.
– Но ведь эльфы… – Шах замялся, будучи не в силах подобрать подходящий, по его мнению, эпитет. – Они такие… светлые.
– Ага, – буркнул Шон. – Когда трезвые.
– Но… – пробормотал Шах, – я думал, что эльфы пьют только нектар.
– Ага, – повторил Шон. – Бывает, налижется эльф этого нектара по самые брови, сядет посреди дороги и начинает про грязную лужу восьмерную эллу слагать. Так и слагает до тех пор, пока в эту самую лужу личиком не бултыхнется пузыри пускать.
– Но как же, – чуть не плача, протянул Шах. – Все великие эльфийские…
– Да какие они великие, – скривился Шон. – «Что вижу, о том и пою» – вот и все! Нет, чтобы, скажем, марш хороший сочинить или песню походную. Я уж не говорю про сагу, такую… чтоб за душу брала… ну, вроде «Песни о том, как Рейнджеры с Кефирных гор пиво пили».
– Никогда не слышал, – признался Шах.
– Эх, малыш, – улыбнулся Шон, – ты еще столько не слышал…
– А о чем эта песня?
– Слышал когда-нибудь про королевство Грым-Гиж? – задал Шон встречный вопрос.
– Нет. Из нас, из дудинцев, дальше Плешийграда со Дня Основания никто не добирался. А уж про Королевства…
– И не услышишь, – подытожил Шон. – Потому как заехали однажды в местную таверну Рейнждеры с Кефирных гор – пивка выпить.
– И что?
– И все! – заявил Шон таким категоричным тоном, что у Шаха вмиг пропало всякое желание расспрашивать о судьбе королевства Грым-Гиж, а также Кефирных гор, Сырных холмов и Молочных рек с Кисельными берегами.
– Ага, – в третий раз повторил Шон. – А вот и оно.
– Кто?
– Не «кто», а «что», дурилка. Перед тобой, – Шон широким жестом обвел примерно половину улицы, – знаменитое на все Запустенье играло «Приют Стражника».
– Как-как?
– Вообще-то, – сказал Шон, – если верить легенде, парень хотел назвать свое заведение «Приютом странника». Но гномы, сооружавшие вывеску, были неграмотные и по ошибке приколотили лишнюю перекладину.
– А потомки не стали ничего менять из уважения к традиции? – предположил Шах.
* * *
Поскольку Шах ни разу в жизни еще не был ни в одном играле, он не знал, является ли внутреннее убранство «Приюта Стражника» чем-то выдающимся или именно так надлежит выглядеть изнутри каждому обычному игралу. Но на всякий случай он решил притвориться, что ничего необычного вокруг нет.
