Улана Зорина
Неисповедимы Судьбы Пути
Предисловие
Неисповедимы судьбы пути,
Коль сделал шаг, уж не сойти.
Недуг души с грехом сольется,
И кровь невинная прольется.
А ты, шаги свои считая,
За цветом мыслей уследи.
Бездумно людям помогая,
Свою судьбу не упусти.
Сердечко трепетно в ладонях
Согрей, укрой от всех невзгод.
Отгороди крепким заслоном
От бед, печалей и забот.
Свой выбор сделай не жалея,
Не дай упасть, пропасть за зря.
Ты видишь цель, иди смелее,
Награда, всех чудес ценнее —
Твоя счастливая семья.
Пролог
В 2048 году впервые был открыт способ бесконтактного ментального предупреждения преступлений. Группа под руководством профессора Фёдора Ивановича Васильева произвела фурор в научном сообществе. В течение небольшого времени раскрываемость возросла в разы, а потом и вовсе перешагнула все ожидаемые пределы. Преступления стали пресекаться на фазе умышленного планирования или зарождения в состоянии аффекта. Множество учёных умов не сошлись в едином мнении по поводу субъективной внезапности возникновения аффективного взрыва, так как нет никакой гарантии, что индивид не сможет обуздать эмоции, под влиянием которых способен перейти моральную черту и совершить преступление, как правило, убийство. Дебаты продолжаются и по сей день. А несостоявшиеся преступники томятся в отдельной колонии для заключённых с психическими отклонениями, ожидая своей участи. Совсем недавно, благодаря рьяным защитникам по правам человека, были внесены некоторые послабления. Теперь, если в течениие пяти лет арестант не будет уличён в каких-либо преступных намерениях, его условно досрочно выпускают, продолжая всячески наблюдать и контролировать.
Глава 1
2052 год
Миша дрожал. Здесь, в тесноте тёмного шкафа, сжавшись в комок, он сидел и боялся. Обняв обеими ручонками худенькие плечики, скорчившись в самом дальнем углу, он безмолвно плакал, глотая слёзы, стараясь не всхлипнуть, чтобы случайно не выдать себя. Мальчик с силой зажмурил глаза, но это не помогло стереть из памяти кошмарную картину – изломанной куклой, мать, в луже тёмно-вишнёвой крови. Её предсмертный крик, клокочущий в алом фонтане.
Его трясло… Тошнило… Панический страх издать звук, захлебнуться собственной рвотой сотрясал малыша. Сквозь громовой бой сердца, шум бежавшей по венам крови, затаив дыхание, он всем существом ощущал шаги, не слышал, а именно ощущал. Гулкие шаркающие шаги чужого, так резко и беспощадно изменившего жизнь счастливого, беззаботного мальчишки.
Внезапно его отвлёк неясный звук. Миша встрепенулся. Неужели тут кто-то ещё есть? Или почудилось? В испуганных глазах мелькнул луч надежды. И погас. Тишина была почти осязаемой. Она клубилась, давила на мальчика, сулила обманчивую защиту. Но нет, не почудилось. Опять этот звук. Словно из старого радио, сквозь пелену ваты, казалось, из глубины веков до него пробивался голос. Встревоженно закрутив белёсой головкой, ребёнок пытался угадать, откуда идёт звук, но тщетно! Такой близкий и далёкий, увязая в густой темноте, он то исчезал, то появлялся вновь, словно кто-то крутил ручку настройки. Наконец, поймав нужную частоту, заставив Мишу поморщиться, голос уверенно зазвучал в самой голове:
– Вы слышите меня? Это отдел пресечения преступлений. Не бойтесь, я не причиню зла. Возможно, вам нужна помощь? – И воцарилась тишина, словно ожидая ответа.
– Да… – еле слышно, одними губами прошептал обескураженно мальчонка. «Ребёнок?!» – запнулся собеседник, брови мужчины взлетели вверх. «Ребёнок!» – эхом откликнулись в отделе. Женщины напряглись, материнский инстинкт взметнулся щемящей волной. Мужчины настороженно подошли ближе, нервно сжимая кулаки. Глеб вздрогнув, подался вперёд, костяшки пальцев побелели, прижимая к губам микрофон.
– Вот и хорошо. Я обязательно помогу, но сначала ты должен помочь мне. Как тебя зовут?
– Миша… – губы не слушались, и малыш заикался.
– Хорошо, Миша, ты молодец. Ты смелый и сильный мальчик. Скажи мне, чтобы я мог помочь. Где ты сейчас находишься? Кто ещё с тобой в доме?
Паренёк судорожно втянул носом воздух, стараясь не зареветь.
– Я в шкафу. Мама… Кровь… Я боюсь…
– Не бойся, успокойся, давай мы вместе соберёмся и подумаем. Это хорошо, что ты спрятался. А мама и папа, они с тобой в доме?
– Папы нет, он на работе. Мама… – казалось, ему не хватает воздуха произнести страшные слова.
– Тише, тише, малыш. Что с ней? Она жива?
– Нет… – выдохнул мальчик, прикрывая ладошками кривящийся рот. Только бы не заплакать!
– Прости, мне так жаль, но ты должен собраться, чтобы я мог помочь. Тот, кто причинил ей боль, он ещё в доме?
– Да… – Миша сжался сильнее, сливаясь со стенкой шкафа. – Он идёт сюда. Он убьёт меня. Помогите… – малыш сбивался, проглатывая слова.
– Я обязательно помогу. – Голос успокаивал, давал надежду. – Только ты должен сидеть тихо, как мышка. Где работает папа, ты знаешь? Сможешь ему позвонить, или скажи куда, и мы позвоним.
– Я не знаю, он бандитов ловит… Не знаю, не помню… – голос срывался в испуге.
– Хорошо, хорошо, не волнуйся! Где ты живёшь, ты знаешь свой адрес? – не теряя времени на розыск второго родителя, торопился Глеб.
– Я дома… Дома… – затараторил он в панике.
– Конечно, малыш, не волнуйся. Ты дома, где твой дом? Ты знаешь, в каком городе ты живёшь?
– В Курске.
– А улица, Миша, сосредоточься, подумай, какая у тебя улица?
Не помню… – испуганный шёпот дрогнул в отчаянье.
– Сколько тебе лет? – спохватились на том конце.
– Скоро будет пять… – голос чертыхнулся, но тут же уверенно произнёс.
– Всё хорошо, не волнуйся, ты большой молодец мы справимся. Я сейчас буду называть тебе улицы, а ты, как услышишь свою, сразу останови меня.
И голос со спокойной методичностью начал перечислять бесконечные названия улиц вроде бы небольшого, но такого огромного на данный момент городка. Если б кто знал, какой силы воли Глебу стоило это напускное спокойствие.
Ко всеобщему разочарованию, мальчик так и не узнал свою, среди множества названных. Казалось, малыш совсем запутался и растерялся. Глеб занервничал, паника подступала.
– Миша, послушай меня внимательно, – пытаясь, чтоб голос звучал спокойно, мужчина напрягся. – У тебя в комнате есть окно?
– Да… – малыш часто задышал, предчувствуя опасность.
– Ты сейчас потихоньку должен выбраться из шкафа.
– Нет… – шёпот панически звенел, захлёбываясь в ужасе.
– Мишенька, ты должен. Понимаешь, я тоже этого не хочу. Но иначе мы не сможем тебя найти. Надо хоть на минуточку выглянуть в окно. Хоть на секундочку. Тогда мы увидим, где ты, и сразу приедем. Слышишь? Миша?
Ребёнок тихо плакал. В ушах шумела, пульсируя, кровь, грохот сердца, казалось, был слышен на всю округу.
С трудом взяв себя в руки, мальчик тихонечко приподнялся и, тяжело вздохнув, чуть приоткрыл дверцу своего убежища.
Перед замершими в управлении людьми мигнул и вспыхнул экран. Это была комната. Обычная светлая детская с небольшой кроватью, письменным столом и кучей разбросанных машинок на полу. Мгновенье, и изображение метнулось к сумрачному прямоугольнику. Окно быстро приблизилось и взглядам напряжённых зрителей открылась улица. Все разом загалдели, руки запорхали над клавиатурами.
– Вот ты где, гадёныш!
Сердце Глеба пропустило удар и камнем ухнуло вниз.
Раздался беспомощный писк. Изображение хаотично заметалось по комнате, выхватывая обрывки.
Взгляд мальчика застилали слёзы, сквозь пелену которых с трудом можно было различить искажённое безумной яростью лицо убийцы. Серебряной молнией сверкнул нож и воцарилась темнота.
Все замерли, оторвавшись от своих дел. Женщины прикрыли рты руками в безмолвном крике. Мужчины беспомощно чертыхались, а Глеб, обессилено упав в забытое кресло, яростно схватился за голову. Вина придавила тяжким грузом, жгучим комом перекрыла дыхание, заставляя рвать на себе волосы.
– Шеф, шеф, это не ваша вина! – пытались утешить коллеги, но он-то знал, что его. Того, кто заставил мальчика покинуть своё, пусть и ненадёжное, убежище.
– Преступник всё равно бы нашёл малыша. Но теперь мы знаем, где он. И не дадим уйти. Он ответит за всё! – сначала несмелые, но потом всё громче и твёрже звучали голоса, постепенно выводя Глеба из оцепенения. Он встрепенулся, вскочил и помчался к пульту.
– Утёсов, что с координатами?
– Работаю над этим, Глеб Альбертович! – смешливый темноволосый паренёк склонился над клавиатурой. Внимательно, до рези в глазах он таращился в экран, боясь упустить важную деталь, а ловкие пальцы, словно бабочки, неуловимо порхали над клавишами. Непослушный курчавый чуб, то и дело мешал заслоняя серые глаза, в пушистом обрамлении. Паренёк был хорош собой, но будто бы не понимал этого. С головой погрузившись в цифровую реальность он полностью выпал из нашего мира. Худенькая светловолосая девушка не отрывала глаз от монитора, а по щекам текли слёзы. «За что…?» – вопила растревоженная душа, прижимая руки к чуть округлившемуся животику. Марина была уже на пятом месяце. Близился декрет, а девушка всё не решалась признаться, нося просторные одежды, боясь, что её отстранят от любимой работы или переведут в другой, менее тревожный отдел. Губы мелко дрожали. Суетливо оглянувшись, она нервно отдёрнула руки, но никто на неё не смотрел. Пребывая в шоковом состоянии, пышнотелая подружка Людочка, всхлипывая, вытирала салфеткой потёкшую тушь. Тёмыч выполнял указание, торопясь пробить адрес, буквально слившись с компьютером. А Глеб совсем скис, виня себя в потере жертвы. Да ещё какой! …«Боже милостивый, как можно убить ребёнка?» – Марина зажмурилась, невольно представляя жестокую сцену. Эту детскую. Холодную безжалостную сталь и безумную радость на искажённом лице убийцы. Девушка неловко пошатнулась, облокотившись на спинку ближайшего стула. Артём и ухом не повёл. Для молодого хакера реальный мир перестал существовать, как только вошёл во взаимодействие с компьютером. Он был где-то там, в необъятной пучине цифровой информации.
Рядом, за таким же столом, перед монитором щёлкал мышкой последний член группы. Перелопачивая горы информации, аналитик выискивал крупицы нужной, отсеивая второстепенную. Никита был чуть моложе Глеба и начинал почти одновременно с ним. Крупный, темноволосый, с сочными зелёными глазами, фигурой атлета и улыбкой ангела, он был противоположностью блёклого шефа и слыл непревзойдённым любимчиком слабого пола. Чем и пользовался напропалую. Марина украдкой любовалась коллегой. Испытав чары на себе, она теперь пожинала плоды любовной интрижки, упорно скрывая своё положение.
– Есть! – стул хакера скользнул от стола, открывая на мониторе долгожданную инфу.
Мгновение, и Глеб диктовал её приписанной к отделу группе быстрого реагирования, чётко и громко проговаривая каждое слово. Получив приказ ранее, когда парнишка был ещё жив, парни дёргались в ожидании отмашки. Узнав вожделенный адрес, чёрный фургон резво сорвался с места и, визжа на поворотах, помчал по спящим улочкам в пустой надежде помочь малышу.
Пусть мальчика спасти не удалось, но убийца должен ответить. Успеют ли? Именно благодаря таким сложным делам и был одобрен ментальный проект. По непонятной причине, так хорошо отлаженная система впервые дала сбой. Случай был неординарный. На ранней стадии преступные намерения отследить не удалось. Такого ещё раньше не случалось. Глеб, потирая виски, тяжко склонился над пультом. Проверяя, записался ли злополучный сеанс. 15 сентября, 04.45. Цифры упрямо двоились, расплываясь в глазах. "Как же так?.." – раз за разом крутилась мысль, не желая покидать растерянный разум. Рот кривили дрожащие губы. Смерть незнакомого мальчика болью отозвалась в груди. Намного болезненней, чем мог ожидать сам мужчина. Кулаки нервно сжимались и разжимались. Давно судьба не преподносила подобных ударов. Мало-помалу учёный приходил в себя. Вот-вот поступят сведения от группы захвата. Они должны успеть. Они просто обязаны схватить это чудовище и отомстить за маленького смелого мальчугана.
* * *
В свои 37 лет Глеб не был ещё женат и детей, как следствие, не имел. Семью ему заменила наука. Это был высокий, стройный, подтянутый, но не накачанный молодой альбинос. С голубыми, почти прозрачными глазами. Бесцветными ресницами и бледной кожей, через которую едва просвечивала венозная сеть. Он знал, что не красавец, но переживания по этому поводу остались в давно минувших студенческих годах. Женщины таких не любят, бесцветных и блёклых. Наконец, смирившись и поставив жирный крест на личной жизни, Глеб всецело посвятил себя науке. Ещё с самого начала, войдя в легендарную группу Васильева, молодой амбициозный ассистент шаг за шагом постигал ментальный мир психологического контроля. Каждая спасённая жизнь, всё больше придавала уверенности, что он на правильном пути, поднимала голову, расправляла плечи. И сейчас, после того как знаменитый учёный отошёл в мир иной, именно Глебу предложили возглавить осиротевший проект, как самому амбициозному молодому специалисту, подающему большие надежды. Из лаборатории давно обещали перевезти оборудование вместе с сотрудниками в светлую просторную контору на Центральной площади, в здание бывшей гостиницы, но всё как-то затягивали. Куча сложного оборудования грозила вытеснить людей из небольшой лаборатории. Работать было всё сложнее. Особо настроенная система спутников по всему миру отслеживала ментальные всплески психической энергии, переводя и расшифровывая их. Опасные и преступные замыслы тут же выводились на пульт оператора. Специально обученный человек мог не только отследить красный сигнал, но и подключиться к индивиду визуально. Таким образом можно остановить преступника ещё на стадии планирования. Но не в этот раз.
Красный сигнал взбудоражил весь институт своей неординарностью. Визуально подключиться не удалось, экран светился темнотой. Что впоследствии легко объяснилось. А отследив нужный канал среди множества неизвестных помех, система смогла вычленить и подключиться лишь к жертве. Испуганному маленькому пареньку, отчаянно вопящему в душе и стиснувшему зубы от ужаса наяву. Мама Миши была мертва, а сам малыш находился на грани, спрятавшись в темноте тесного шкафа, в любой момент ожидая, что ненадёжное хлипкое укрытие будет обнаружено беспощадным чудовищем.
Как гром с ясного неба прогремел звонок. Не раздумывая, Глеб тут же схватил трубку. Несколько минут он слушал, а лицо вытягивалось в удивлении. Затаив дыхание, весь коллектив наблюдал за состоянием шефа. Что же там обнаружила группа быстрого реагирования? Неужели преступнику удалось скрыться? Этого никак нельзя допустить. Положив, наконец, трубку, учёный не сразу попал на рычаг. В полной тишине он повернулся к ожидавшим, едва шевеля губами:
– Ничего не понимаю…
Напряжённое безмолвие взорвалось недоуменным хором голосов.
Глава 2
Тишину нарушил громкий рёв. Ещё не успев проснуться, она подскочила на кровати, но грубый рывок за ногу не дал опомниться. Слетев на пол, она больно стукнулась головой о стену. В носу защипало, слёзы затуманили мир.
– Егорушка, милый, прости… – залепетала она, пытаясь подняться. – Я случайно заснула… – цеплялась за форменные брюки. Ужас исказил миловидное лицо, белёсый рубец на щеке налился багрянцем.
– Что? – пьяный рык заставил отшатнуться. – Ты как должна встречать мужа, мерзавка?
Качаясь на нетвёрдых ногах, мужчина не глядя пнул девушку. Та с воплем отлетела назад, к стене.
– Сейчас я преподам тебе урок, – заплетающимся языком пообещал он, непослушными пальцами расстёгивая брюки. Девушка испуганно сжалась у стены в ожидании скорой расправы.
Наконец ремень был вытащен и крепко намотан на кулак изувера. Пьяно хихикая, Егор грубо схватил хнычущую жертву за едва отросшие волосы, пропуская сквозь пальцы, вцепляясь и жёстко потянул вверх. Девушке ничего не оставалось, как отлепиться от стены и встать. Одним движением он толкнул её на кровать и сдёрнул штаны вместе с трусами.
– Не надо, Егор, прошу тебя! – взмолилась подруга. Отчаяние и страх сковали волю, и она могла лишь всхлипывать. Грубо сжав рукой ягодицу, палач хохотнул. Его забавляла и приводила в восторг такая покорность. Сопротивление он не любил. Девушка замерла в ожидании боли. Раздался свист и, описав дугу, ремень хлёстко врезался в обнажённую плоть. Пронзительный визг слился со свистом орудия пытки. Вошедший в раж садист всё хлестал и хлестал, не сдерживаясь, пока кровавый дождь не плеснул ему в лицо. Только тогда, растирая кровь по своим щекам, он отбросил ремень и, стянув брюки, одним резким движением пригвоздил извивающуюся жертву к кровати. Возбуждение достигло предела. От наслаждения он закрыл глаза, струйка слюны повисла в уголке рта. Безвольная жертва, уткнувшись в подушку лицом, глухо выла на одной ноте, послушно терпя очередное насилие. А он всё долбил и долбил, заводясь сильней от её криков. Обычный секс его не прельщал. От рождения непривлекательный Егор никогда не пользовался успехами у женщин. Слишком низкого роста, с лишним весом, бесцветными куцыми волосёнками на чересчур большом черепе. Маленькие, близко посаженные чёрные глазки на круглом, вечно потном лице. Он с детства ненавидел женщин. Только мама была его идеалом. Она одна любила своего мальчика и всегда говорила, что все бабы стервы. Никому из них доверять нельзя. Егор рос маменькиным сынком, что вкупе с неординарной внешностью сыграло огромную роль в становлении личности. Мама давно нашла покой на кладбище, а воспитанный с уверенностью в своём превосходстве сынок нашёл призвание на службе в полиции. Тут ему легче всего было реализовать свои нездоровые амбиции. Будь то дрожащие нелегалки из ближнего зарубежья или ночные бабочки, ловящие каждое слово блюстителя закона. Это была его стихия, его ментовский садистский рай. По натуре трус, Егор мог доминировать только над слабыми испуганными женщинами. Такой была и Лиза. Маленькая, как птичка, хрупкая девушка 22 лет, которой с трудом можно дать и 17. Замужняя жизнь с домашним тираном сломила её и без того хрупкую психику. Ещё в раннем детстве девчушка потеряла родителей в страшной автомобильной аварии, навсегда изуродовавшей лицо малышки ужасным шрамом. Уродливым красным рубцом он тянулся через правую щеку от подбородка до самого виска. В тот страшный день девочка лишилась не только семьи, но и надежды на светлое будущее. У неё оставалась ещё мамина мама. Старенькая сухенькая бабушка, потихоньку доживающая свой век. В силу слабого здоровья, старушка не смогла взять на себя заботу о внучке, что и решило дальнейшую судьбу несчастной малышки. Попав после больницы в детский дом, она на себе испытала все прелести изгоя в дикой стае. Уже тогда морально сломленная, она разучилась огрызаться и просто плыла по течению жизни. Выйдя из интерната, Лиза узнала, что бабушки давно нет в живых, а небольшая квартирка в древней пятиэтажке на окраине Курска завещана ей как единственной последней родственнице. Возможно, бабулька таким образом просила прощенье у девочки за то, что в своё время отказала в опеке. Кто знает? Однако у Лизы появилось свое собственное жильё. Найдя работу официантки в ближайшем баре, девушка потихоньку стала налаживать жизнь. До тех пор, пока не появился он. Егор сразу обратил внимание на новенькую официанточку. Маленькая по сравнению с его ростом в метр шестьдесят, она была ещё ниже, что импонировало молодому полицейскому. Стройная, с приятными округлостями девушка была очень мила. Симпатичное, в форме сердечка личико обрамляла шикарная грива цвета тёмного шоколада. Так и хотелось зарыться лицом в кудрявую копну и вдохнуть сладкий ванильный аромат. Небольшой прямой носик с чуть вздернутой пипкой задорно усыпан поцелуями солнца, розовые бантиком губки, были созданы для любви. А глаза… Говорят, что глаза – это зеркало души. Так вот, у Лизы они были глубокого зелёного цвета. Нет, чтобы вы поняли, не просто зелёного, а глубокого яркого цвета весенней молодой травы в обрамлении длинных пушистых ресниц. Девушка на самом деле была эффектной. В форме официантки с белым фартуком поверх короткой узкой юбки, на высоком каблучке она притягивала множество знойных взглядов, пока не поворачивалась правой стороной лица. Через всю щеку тянулась бледно-розовая полоса шрама, старательно замазанная, но всё равно отчётливо блестевшая на бледной коже. Чаще всего мужчины просто отводили глаза, особо наглые могли и покуражиться, заставляя невольно краснеть и стыдливо опускать голову. Понаблюдав за новенькой несколько дней, Егор распознал в Лизе потенциальную жертву. В тот же вечер, дождавшись закрытия, он вызвался её проводить. Девушке, терпевшей в своей жизни только насмешки, очень польстило внимание молодого, пусть и несимпатичного полицейского. Она согласилась. Так и начался их скоротечный роман. Поначалу парень вёл себя, как влюблённый. Дарил цветы. Шептал милые комплименты, заставляющие иной раз краснеть кончики ушей. Лиза словно попала в сказку. Если б она только знала, каким страшным может оказаться финал.
Вскоре Егор оказался в гостях у подруги с бутылкой шампанского и коробкой конфет. К сладостям так никто и не притронулся. Егор ликовал, избранница оказалась девственницей. Забывшись от изумления, парень отступил в этот раз от садистских наклонностей и был с ней очень нежен. Всё прошло легче, чем она себе представляла, и сердце бедняжки трепетало от счастья. Потянулся чудесный конфетно – букетный период. Еле сдерживая свою сущность, Егор виртуозно вёл игру. Через неделю Лиза уже потеряла голову, а через месяц согласилась стать его женой. Расписались молодые по-тихому. Друзей у обоих не нашлось по известным причинам, а родителей уже не было в живых. Так самовлюблённый садист с манией величия приобрёл себе идеальную жертву. Со всеми вещами молодой супруг въехал в дом жены на правах хозяина. Девушка без вопросов прописала мужа на своей жилплощади, и началась долгая супружеская жизнь. Поначалу сказка продолжалась. В первую очередь молодая жена навсегда покинула бар и по настоянию мужа вела домашнее хозяйство. Егор хотел сына, и молодые активно старались. Прошёл год, а пополнения всё не было. Мужчина потерял терпение, стал нервным и вспыльчивым. Всё чаще проскакивала натура тирана. В один из таких чёрных дней, взорвавшись на пустом месте, Егор сбрил ей волосы по всему телу. Его бесили прекрасные волнистые локоны супруги, никто не должен ими любоваться. Запретил ей без надобности выходить из дома и смотреть на мужчин. Стал вести себя не как любящий муж, а скорее, как хозяин красивой рабыни. Лиза списывала все причуды на нервы из-за не наступления беременности. Обеспокоенная женщина прошла обследование в гинекологии, но результаты были отличные. Скрепя сердце, Егор обратился к андрологу, и тут его ждал удар. Высокая агглютинация, подвижность менее трёх процентов, в общем, полное и неизлечимое бесплодие. Ничего не сказав жене, мужчина первый раз за всю семейную жизнь не пошёл сразу домой, завернув в бар и напившись в стельку. Ничего не понимающая девушка, не отходя от окна, долго высматривала мужа и, не дождавшись, так и задремала на подоконнике. Придя домой, пьяный и озлобленный на весь мир, молодой человек, не увидев жену, пришёл в ярость. Так в первый раз Лиза испытала на себе гнев супруга. Но вместо того, чтобы бежать без оглядки, она покорно выдержала все издевательства, так как давно привыкла в детдоме терпеть насмешки. «Бьёт, значит любит», – сквозь слёзы шептала себе она, вздрагивая под ударами солдатского ремня. А потом и первое изнасилование. По-другому никак не назвать. Грубо брошенная поперёк кровати, коленями в пол, она, не сдерживаясь, кричала, когда Егор, не церемонясь, лишал девственности уже в другом, противоестественном месте. Измученной девушке казалось, что её сажают на огромный и толстый кол. Попытавшись вырваться, она больно получила ремнём по лицу и, побоявшись случайных увечий, перестала дёргаться, лишь продолжая кричать и молить о пощаде. Егора же это распаляло всё больше. Он яростней втискивался в крошечное отверстие, упорно продвигаясь вперёд, пока полностью не приник животом к располосованным кровоточащим ягодицам. Девушка ненадолго притихла, но новая волна боли пронзила вместе с движением Егора назад. Она кричала, пока не охрипла. И даже тогда, под убыстряющийся темп экзекутора, она продолжала надрывно хрипеть. А он всё долбил, с остановками, чтоб жадно помять грудь, всё шепча ей на ухо: "Мужа надо встречать у двери, целовать, разувать, раздевать…"
Давясь слезами, сквозь боль, она слушала, запоминала. И делала так, как он скажет. Всегда, но не сейчас. Сегодня она имела глупость случайно заснуть.
* * *
Вдоволь натешившись, получив удовлетворение своей похоти, тиран захрапел, лёжа на ней, так и не выйдя из измученной жертвы. Лизе оставалось лишь тихонько ждать, беззвучно всхлипывая, боясь разбудить и нарваться на новые пытки. Дёрнувшись, Егор засопел, перевернулся на другой бок, покинув зудящее отверстие и освободив бедняжку. Бесшумно вскочив девушка, кривясь, поплелась в ванную. «Опять придётся терпеть боль в туалете, размазывая слёзы по щекам», – поёжилась Лиза.
