The Tragedy of Coriolanus – Уильям Шекспир

Кай Марций, по прозвищу Кориолан, был отважным полководцем и, если верить Шекспиру, весьма неуживчивым человеком. На уступки никогда не шел, льстить не умел и учиться не собирался. Личностью он был цельной и внушительной, отличался честностью, суровым нравом и считал, что его ратных подвигов вполне достаточно, чтобы окружающие могли судить о том, насколько он чего-нибудь стоит. Врагов Кориолан наживал играючи, и однажды случилось так, что, взяв Кориолы, где и было получено славное имя, и вернувшись с победой в родной Рим, он впал в немилость толпы и был изгнан с позором из города, которому принес величие и славу. С этого события началась его новая жизнь, в которой он, впрочем, опять проявил себя как отличный солдат и никудышный дипломат. И всего лишь однажды сердце Кориолана дрогнуло, но эта секундная слабость, увы, стала для него роковой.Это, конечно, трагедия. Трагедия как одной отдельно взятой личности, так и общества в целом. А общество, что совсем не новость, в наши дни осталось точно таким же, каким было и при Шекспире, и во времена Кориолана: превращаясь в толпу оно становится эмоциональным, ведомым, агрессивным и неблагодарным. Толпе обязательно нужен враг, она обязательно его найдет, и тогда, будь это хоть самый великий полководец своего времени, горе ему.

Есть вещи, которые не меняются и эта пьеса как раз о них. Она безжалостна и печальна, и, наверное, будет актуальна всегда.

Это несравнимо со всем, что я знаю у Шекспира. Даже сам «Гамлет», да простит меня дух Офелии, на фоне этой пьесы – декадентская ужимка, повесть о метаниях одного принца-неудачника.

Ладно-ладно, я, как обычно, немного преувеличиваю, чтобы стало ясно, насколько мне понравилось. Пьеса содержит непростые задачки. Как же хотелось бы мне, чтобы мои друзья, которые драматургию как жанр на дух не переносят, преодолели свою идиосинкразию ради великолепного упражнения интеллекта, которое предлагает это произведение!

Марций – боец и полководец, многократно побеждавший врагов Рима. Однако герой не пользуется поддержкой народа, поскольку презирает плебс и не скрывает этого. Для Марция непереносима ситуация, когда бедняки просят хлеба, и получают его: герой считает, что подачки раздаются незаслуженно, более того, удовлетворяя желания народа, сенат демонстрирует свою слабость. Аргументация этого противника демократии чрезвычайно интересна, привести её полностью граничило бы со спойлерством, предлагаю внимательно в неё вчитаться. Хотя меня Марсий не убедил. Народ как многоликий персонаж этой пьесы – не дурак и не пёс, пресмыкающийся перед вождями. Это множество личностей, каждая из который в праве рассчитывать на то, чтобы быть услышанной.

Противников Марция, народных трибунов Брута и Сициния, можно осуждать за то, что они плетут заговоры и подначивают горожан за спиной у героя и сената. Или стоит уважать их дальновидность: разве не эти двое первыми распознали в Марции готовность к измене, отсутствие патриотизма, беспредельный эгоизм? Может показаться, что именно этим двоим хитрецам Рим обязан тем, что оказался беззащитным перед вольсками. По-моему, ничего подобно! Государство, чья военная мощь держится на одном мече, в любом случае обречено.

Чрезвычайно интересна мать героя, Волумния. Именно она выковала несгибаемую сталь убеждений Марсия, презрение к черни.

"…она всегда их называла

Скотами грубошерстными".Дама – невероятно мудрый и сильный манипулятор, и недаром утверждает, что, будь она замужем на Гераклом, взяла бы на себя половину его подвигов. Жаль, что Шекспир не передаёт нам, как Волумния отреагировала на судьбу её сына после того, как сама склонила его к непоследовательности. В политике, мне кажется, непоследовательность губительнее ложного пути.

Словом, шикарная вещь. Услада для моих глаз, вечно голодных до ниспровержения основ и переоценок привычных ценностей. Хочется спорить о каждой строке! Но и смешных моментов в пьесе немало: например, дальновидность Менения, не желающего дискутировать на голодный желудок. И уверенность горожанина, что он-то выгонял Марция из города неохотно:

"Первый горожанин.

Я-то сам,

Сказав: «Изгнать», прибавил: «Жаль»."«Казнить нельзя помиловать», словом.

Итак, по моему мнению, эта пьеса – не манифест Шекспира против демократии, а богатейшая пища для размышлений для того, кто хотя бы раз представлял себя на политической сцене, в роли народного трибуна – или в любой другой. Человека из народа, например.

Кориолан, или почему вы никогда не слышали об этой пьесе

Не хлебом единым, но Уильямом нашим Шекспиром по-прежнему питается кинематограф. Почему же учителя литературы обходят эту пьесу стороной, а министр образования не включает её в школьную программу? Почему книга была опубликована только после смерти автора? И почему марксисты-ленинисты приводят уж совсем бредовые доводы, пытаясь оправдать факт издания книги в советские годы?

А потому что Шекспир, народный-то наш автор, не побоялся назвать пролетариев чернью и указать им на их место. Главный конфликт, разрастающийся между римским полководцем Кориоланом и его народом, не оставляет места ни трагедии самого Кориолана, ни второстепенным героям, ни сюжетным поворотам. Происходящее лишь условно делится на акты, но логической последовательности событий не составляет. И если в начале можно было ещё подумать, что читателю предстоит наблюдать за борьбой двух полководцев (Кориолана и Авфидия), то уже к середине становится ясно, что Авфидий – такой же персонаж второго плана, как жёны, родственники и советники Кориолана. Только он, его гордыня и доблесть создают нерв повествования. Только его образ становится кривым зеркалом переменчивых настроений и глупого брюзжания толпы.

Вот вы думаете, что управлять государством легко? Вы идёте на выборы и голосуете за Путина, потому что он на лыжах умеет кататься. Или не голосуете за Путина, потому что Жириновский на него ведро помоев вылил. А на самом деле, вы также далеки от политики, как плебс во времена Шекспира. Вы требуете лишь хлеба и зрелищ, и чтобы правитель не зазнавался особо, присягая вашим мелочным интересам. Но скажи вам это в лицо – и вы соберётесь толпой, зажжёте факелы и разрушите собственную страну.

Шекспир не Эминем. В его времена нельзя было посылать зрителей далеко и надолго прямо со сцены. И тем, кто опубликовал «Кориолана» в СССР, приходилось выдумывать псевдофилософские доводы, чтобы не оказаться в Сибири. Что же сейчас? Куда сместились акценты в экранизации? Это мы ещё увидим.