Уильям Шекспир
Как вам это понравится
Действие IV
Сцена первая
Лес. Входят Розалинда, Целия и Жак.
Жак
Пожалуйста, прекрасный юноша, позволь мне познакомиться с тобой поближе.
Розалинда
Говорят, что вы меланхоличный малый.
Жак
Это правда; по-моему, быть таким лучше, чем хохотать.
Розалинда
Люди, которые придерживаются одной из этих крайностей, – отвратительны и больше, чем пьяницы, вызывают общие насмешки.
Жак
Да разве не хорошо быть угрюмым и не говорить ни слова?
Розалинда
Ну так, значит, хорошо быть бревном.
Жак
Моя меланхолия не меланхолия студента, у которого это настроение не что иное, как соревнование; и не музыканта, у которого оно фантастичность; и не придворного, у которого оно тщеславие; и не солдата, у которого оно честолюбие; и не законоведа, у которого оно политическая хитрость; и не женщины, у которой оно притворство; и не любовника, у которого оно – все эти чувства, взятые вместе. Моя меланхолия – совершенно особая, собственно мне принадлежащая, составленная из многих веществ и извлеченная из многих предметов, и на самом деле есть результат размышлений о моих странствиях – размышлений, в которые я часто погружаюсь и которые пропитывают меня самой юмористической грустью.
Розалинда
Вы путешественник? Ну так, действительно, вы имеете большое основание быть грустным. Очень может быть, что вы продали свои собственные земли, чтоб увидеть земли других людей. В таком случае много увидеть и самому не иметь ничего – значит, быть с богатыми глазами и бедными руками.
Жак
Да, я хорошо заплатил за мой опыт.
Розалинда
И ваш опыт делает вас грустным! Я бы желал лучше иметь неведение, которое давало бы мне веселость, чем опыт, который наводил бы на меня грусть. И для этого еще странствовать!
Входит Орландо.
Орландо
Привет вам, дорогая Розалинда!
Жак
Ну, коли вы говорите белыми стихами, так бог с вами.
Уходит.
Розалинда (вслед ему)
Прощайте, господин путешественник! Старайтесь картавить и носите странное платье, браните все хорошее в вашем отечестве, проклинайте ваше рождение и чуть-чуть не упрекайте Бога за то, что он создал вас не с каким-нибудь другим лицом. Иначе я с трудом поверю, что вы плавали в гондолах…[23] Ну, Орландо, где же вы пропадали все это время? И вы еще считаете себя влюбленным! Если еще раз вы сыграете со мной подобную штуку, не показывайтесь мне больше на глаза.
Орландо
Прекрасная Розалинда, я опоздал только часом против моего обещанья.
Розалинда
Опоздать часом в любви! О том человеке, который в деле любви разделит минуту на тысячу частей и опоздает только на тысячную часть минуты, можно сказать, что Купидон ударил его по плечу; но сердце его, в этом я ручаюсь, осталось нетронутым.
Орландо
Простите мне, дорогая Розалинда.
Розалинда
Нет, если вы такой медлитель, то не показывайтесь мне больше на глаза Для меня точно так же было бы приятно, чтоб за мной ухаживала улитка.
Орландо
Улитка?
Розалинда
Да, улитка, потому что она хоть и идет медленно, но, по крайней мере, приносит на голове свой дом – приданое, как мне кажется, лучше того, которое вы дадите своей жене. Сверх того, она приносит с собой судьбу.
Орландо
Какую это?
Розалинда
Да рога, которыми ваша братия обязана только своим женам, тогда как этот жених-улитка приходит уже вооруженный своей судьбой и таким образом предотвращает всякую клевету на свою жену.
Орландо
Добродетель не делает рогов, а моя Розалинда добродетельна.
Розалинда
А я ваша Розалинда.
Целия
Ему нравится называть тебя так; но у него есть другая Розалинда, лучшего сорта, чем ты.
Розалинда
Ну начинайте, начинайте ухаживать за мною, потому что я сегодня в праздничном расположении духа и, пожалуй, не прочь сдаться. Что бы вы сказали мне теперь, будь я была ваша настоящая Розалинда?
Орландо
Я бы прежде поцеловал, чем заговорил.
Розалинда
Напрасно! Вам бы следовало сперва заговорить, а потом уж, если б вы остановились от недостатка предметов для разговора, вам можно бы воспользоваться этим случаем для поцелуя. Очень хорошие ораторы плюют, когда им случается запнуться; а для влюбленных в случае таких остановок – от которых да сохранит нас Бог! – лучший исход: целовать.
Орландо
Но если в поцелуе отказывают?
Розалинда
Тогда ваша возлюбленная принуждает вас умолять, а это дает новый материал для разговора.
Орландо
Но кто может запнуться в присутствии своей возлюбленной?
Розалинда
Да вот вы, если б я была вашей возлюбленной; иначе я бы сочла мою добродетель сильнее моего ума… Разве я не ваша Розалинда?
Орландо
Мне приятно называть вас ею, потому что я хочу говорить о ней.
Розалинда
Ну так от ее имени я говорю вам, что вы не нужны мне.
Орландо
В таком случае мне остается умереть уже от собственного имени.
Розалинда
Нет, умрите лучше по доверенности. Наш бедный мир существует уже почти шесть тысяч лет, и во все это время ни один человек не умер сам по себе в деле любви. Троилу раздробила мозг греческая палица, а между тем до того он делал все возможное, чтобы умереть, – он, который может служить образцом влюбленного. Леандр прожил бы много прекрасных лет – пойди Геро хоть в монастырь, – если бы не уморила его одна жаркая летняя ночь: добрый юноша вошел в Геллеспонт только для того, чтоб выкупаться, но схватил судорогу и утонул; а глупые летописцы его времени приписали эту смерть Геро из Сестос. Все это ложь; люди время от времени умирали, и черви ели их, но все это делалось не от любви.
Орландо
Я не хотел бы, чтоб моя настоящая Розалинда была такого мнения, потому что, ручаюсь в том честью, ее суровый взгляд убил бы меня.
Розалинда
Клянусь этою рукою, такой взгляд не убил бы и мухи. Но, пожалуй, я буду теперь более благосклонной Розалиндой. Просите у меня чего хотите – я ни в чем не откажу вам.
Орландо
Так любите меня, Розалинда.
Розалинда
Хорошо, буду любить в пятницу, в субботу и во все другие дни.
Орландо
И ты согласна взять меня?
Розалинда
Да, и еще двадцать таких, как ты.
Орландо
Что ты говоришь?
Розалинда
Да ведь вы хороший человек?
Орландо
Надеюсь.
Розалинда
Ну а можно ли не желать иметь много хорошего? – Пожалуйста, сестрица, будь священником и обвенчай нас. – Дайте мне вашу руку, Орландо. – Что ты говоришь, сестра?
Целия
Я не знаю, какие слова надо произносить при этом.
Розалинда
Ты должна начать так: «Согласны ли вы, Орландо…»
Целия
А, знаю! Согласны ли вы, Орландо, взять в жены стоящую здесь Розалинду?
Орландо
Согласен.
Розалинда
Хорошо, но когда?
Орландо
Сейчас, как только она повенчает нас.
Розалинда
В таком случае вы должны сказать: «Я беру тебя, Розалинда, женою».
Орландо
Я беру тебя, Розалинда, женою.
Розалинда
Я могла бы потребовать у вас разрешительного свидетельства; но я и без него беру тебя, Орландо, в мужья. Вот невеста и опередила священника: несомненно, что мысли женщины всегда обгоняют ее действия.
Орландо
Точно так же и мысли всех; они крылаты.
Розалинда
Теперь скажите мне, сколько времени вы захотите владеть ею после того, как получите ее?
Орландо
Вечно и один день.
Розалинда
Скажите «один день» и отбросьте «вечно». Нет-нет, Орландо, мужчины – апрель, когда они ухаживают, и декабрь – после того как женятся; девушки – май, пока они девушки, но погода изменяется, когда они становятся женщинами. Я буду ревновать тебя сильнее, чем варварийский голубь ревнует свою голубку, буду крикливее попугая под дождем, прихотливее обезьяны, сладострастнее орангутанга Я буду плакать из-за малейших пустяков, как Диана у фонтана[24], и это в то время, когда ты будешь расположен к веселости; буду хохотать, как гиена, и это в то время, когда тебя будет одолевать сон.
Орландо
Но станет ли делать все это моя Розалинда?
Розалинда
Клянусь жизнью, она будет поступать так, как я.
Орландо
Но ведь она умна.
Розалинда
Да, иначе у нее не хватило бы ума, чтобы делать это. Чем умнее женщина, тем она хитрее. Затвори дверь женскому уму – он вылетит в окно; заколоти окно – он пролезет в замочную скважину; заделай ее – он улетит с дымом в трубу.
Орландо
Человек, которому досталась бы жена с таким умом, мог бы спросить: «Ум, куда ты лезешь?»
Розалинда
Нет, этот вопрос вы могли бы приберечь до тех пор, пока не увидели бы, что ум вашей жены взбирается на постель вашего соседа.
Орландо
Но у какого ума хватило бы ума, чтоб оправдаться в этом?
Розалинда
Вот пустяки! Она сказала бы, что полезла туда вас искать. Вы никогда не оставите ее без ответа, разве уж она будет без языка. О, те женщины, которые не умеют взваливать свои проступки на своих мужей, не должны никогда сами кормить своих детей, потому что они будут делать их дураками.
Орландо
Розалинда, я оставлю тебя на два часа.
Розалинда
Увы, дорогой мой, я не могу пробыть без тебя два часа!
Орландо
Я должен присутствовать на обеде герцога. В два часа я снова буду с тобою.
Розалинда
Да, ступайте, ступайте своей дорогой! Я знала вперед, как вы поведете себя. Мои друзья предсказывали мне это, да и я сама была убеждена в том. Ваш льстивый язык обольстил меня. Теперь одной отверженной на свете стало больше. Смерть, приди ко мне! Вы говорите, в два часа?
Орландо
Да, милая Розалинда.
Розалинда
Ручаюсь моею верностью, и говорю совершенно серьезно, и клянусь моей надеждой на Бога и всеми хорошими клятвами, которые не опасны, – если вы на йоту нарушите ваше обещание или опоздаете минутой против назначенного часа, я буду считать вас самым патетическим вероломцем, и самым фальшивым любовником, и самым недостойным той, которую вы называете Розалиндой, какие когда-либо находились в огромной шайке обманщиков. Поэтому бойтесь моего приговора и сдержите ваше обещание.
Орландо
Сдержу так же свято, как выполнил бы его, если б ты действительно была моею Розалиндой. Итак, прощай.
Розалинда
Хорошо. Время – старый судья, разбирающий все подобные проступки; пусть же оно и рассудит впоследствии. Прощай.
Орландо уходит.
Целия
Ты в своей любовной болтовне наклепала ужасные вещи на наш пол. За это стоило бы поднять тебе на голову твой камзол и панталоны, чтобы показать миру, как птица поступила со своим собственным гнездом.
Розалинда
О кузина, кузина, кузина, милая кузиночка, если б ты знала, на сколько футов глубины я погрузилась в любовь! Но эту глубину нельзя измерить; дно моей любви неизвестно, как дно Португальского залива.
Целия
Или, вернее сказать, твоя любовь бездонна; сколько ни лей в нее – все пропадает.
Розалинда
Нет, пусть этот злой незаконный сын Венеры, задуманный мыслью, зачатый сплином и рожденный безумием, этот слепой плут мальчишка, который дурачит чужие глаза, потому что потерял свои собственные, – пусть он будет судьею глубины моей любви. Говорю тебе, Алиена, я не могу жить без Орландо. Пойду где-нибудь в тени вздыхать и ожидать его прихода.
Целия
А я пойду спать.
Уходят.
Сцена вторая
Лес. Входят Жак, вельможи и охотники.
Жак
Кто из вас убил оленя?
Один из вельмож
Я.
Жак
Представим его герцогу как римского победителя; было бы хорошо также возложить на его голову в виде триумфального венца рога оленя. Охотники, есть у вас какая-нибудь песня на этот случай?
Один из охотников
Есть.
Жак
Спойте ее; как бы вы ни фальшивили, это все равно, лишь бы шуму было достаточно.
Песня
Первый голос
Чем должно наградить того,
Кем здесь олень насмерть сражен?
Второй голос
И кожу и рога его
Пускай возьмет в награду он.
Первый голос
И проведем затем домой
Его мы с песенкой такой:
Все охотники
Носи рога без отвращенья;
Уже до твоего рожденья
Рога избрал твой отчий дом
Своим гербом.
Первый голос
Твой дед рога носить любил.
Второй голос
И твой отец рога носил.
Все охотники
Могучий рог, могучий рог
Смешон и жалок быть не мог!
Уходят.
Сцена третья
Лес Входят Розалинда и Целия.
Розалинда
Что ты теперь скажешь? Два часа прошло, а об Орландо ни слуху ни духу.
Целия
Ручаюсь тебе, что, полный чистой любви и мозгового расстройства, он взял свой лук и стрелы и отправился спать. Но посмотри, кто идет сюда?
Входит Сильвий.
Сильвий
Я послан к вам, прекрасный господин,
От Фебы дорогой, чтоб вам вот это
Отдать; что тут написано – совсем
Не знаю я, но сколько догадаться
Могу по той суровости и гневным
Движениям, с которыми она —
Писала вам, – записка эта очень
Сердитая. Простите мне; ведь я
Не кто иной, как посланный невинный.
Розалинда (прочитав)
От этого письма само терпенье
Взбесилось бы и забияки роль
Сыграло. Да, кто этакую штуку
Перенесет, тот все перенесет.
Представь, она мне пишет, что собою
Я не хорош, что у меня манер
Изящных нет, что я гордец, что если б
Мужчина был на свете редок так,
Как Феникс сам, – и тут не полюбила б
Она меня. Да ведь ее любовь —
Черт, побери – не заяц, за которым
Охочусь я. И для чего она
Так пишет мне? – Пастух, пастух, послушай,
Ее письмо ты сочинил.
Сильвий
О нет,
Ручаюсь вам, что даже содержанья
Не знаю я; письмо ее рукой
Написано.
Розалинда
Ну, ну, ты сумасшедший!
Ты с толку сбит любовью. Ведь у ней
Я руки видел; эти руки – кожа
Какая-то, а цветом – как песок,
Я принял их за старые перчатки,
А это были руки. У нее
Рука простой кухарки. Впрочем, это
Мне все равно; я говорю опять,
Что этого письма не сочиняла
Она никак; его и сочинил
И написал мужчина.
Сильвий
Нет, поверьте,
Что все она…
Розалинда
Да слог его совсем
Отчаянный и дикий; дуэлисты
Лишь пишут так; ведь на меня она
Восстала так, как восстают лишь турки
На христиан. Прелестный женский мозг
Не мог создать таких мужицки грубых,
Ужаснейших и эфиопских слов,
Которые черней своим значеньем,
Чем внешностью. Хотите, я прочту?
Сильвий
Пожалуйста, прочтите; я не знаю
Его совсем, хоть слишком хорошо
Жестокость Фебы знаю.
Розалинда
Вот что пишет
Тиранка мне; прислушаться прошу:
(читает)
«О ты, который здесь все сердце девы сжег,
Скажи: ты пастухом переодетый бог?»
Может ли женщина так сильно ругаться?
Сильвий
Вы называете это ругаться?
Розалинда (читает)
«К чему ты снял с себя небесный образ твой
И с сердцем женщины вступил в неравный бой?»
Слышали вы когда-нибудь подобные ругательства?
«Глаза мужчин ко мне стремились много раз,
Но никогда меня ничей не ранил глаз».
Она считает меня животным.
«Коли уж гнев твоих сверкающих очей
Возмог такую страсть зажечь в душе моей,
То сколько чудного свершилось бы со мной,
Когда бы этот взгляд был полон добротой!
Выслушивая брань, тебя любила я —
Так что бы сделала со мной мольба твоя!
Тот, кто несет тебе теперь мою любовь,
Не знает, как она мою волнует кровь.
Пришли мне с ним письмо,
И в том письме открой,
Готов ли ты принять душой младой
Все, чем владею я, и личность всю мою? —
От сердца я тебе все это отдаю.
Иначе страсть мою отвергни навсегда —
И стану я искать одну лишь смерть тогда!»
Сильвий
Это, по-вашему, значит браниться?
Целия
Ах, бедный пастух!
Розалинда
Ты жалеешь о нем? Нет, он не заслуживает сострадания. (Сильвию.) И ты можешь любить такую женщину? Поду, май, ведь она делает из тебя инструмент и играет на нем фальшивую арию. Это невыносимо! Ну хорошо, вернись к ней – потому что я вижу, что любовь сделала тебя ручной змеёй – и скажи ей вот что: если она любит меня, то я ей приказываю любить тебя; если она не согласится, я не захочу иметь с ней никакого дела, разве только ты станешь просить за нее. Коли ты истинно влюблен, ступай – и ни слова больше, потому что к нам идут гости.
Сильвий уходит. Входит Оливер.
Оливер
Здорово, милые ребята; можно ль
У вас узнать, где здесь в лесу изба,
Стоящая в тени олив?
Целия
На запад
Отсюда – вон внизу долины ближней.
Вы видите там ивы у ручья
Журчащего? Оставьте их направо —
И будете на месте. Но теперь
Сама себя избушка караулит:
Она совсем пуста.
Оливер
Когда язык
Учителем для глаз служить способен,
То узнаю по описанью вас
Костюм, года такие точно. «Мальчик, —
Сказали мне, – блондин, его черты
Все женские, и старшею сестрою
Себя он держит; а девушка смуглей,
Чем брат ее, и роста небольшого».
Так уж не вы ль хозяева избы,
Которую ищу я?
Целия
Без тщеславья
На ваш вопрос мы отвечаем: да.
Оливер
Орландо шлет поклон свой вам обоим,
А юноше, которого зовет
Своею Розалиндой он, – вот этот
Платок в крови. Вы Розалинда?
Розалинда
Я.
Но что же мы из этого узнаем?
Оливер
Мой стыд, когда я вам скажу, кто я,
И как, и где, и почему я кровью
Смочил платок.
Целия
Скажите поскорей.
Оливер
В последний раз, как молодой Орландо
Оставил вас, он обещанье дал
Чрез два часа вернуться. Пробираясь
Вдоль по лесу, жевал он пищу грез
И сладостных и горьких. Вдруг, представьте,
Он в сторону случайно кинул взор
И видит что ж? Под дубом, в котором ветви
От старости уже покрылись мхом,
А голова печально полысела
От дряхлости, спал, лежа на спине,
Какой-то человек в лохмотьях жалких.
Весь в волосах; на шее у него
Обвился змей зелено-золотистый
И голову с угрозой приближал
К его губам раскрытым; но, увидев
Орландо, вдруг опустился с шеи вниз
И ускользнул в кустарник, извиваясь.
А под кустом лежала самка льва
С иссохшими сосцами; головою
К земле она прижалась, и следил
Кошачий взор за спящим, выжидая,
Чтоб он сперва проснулся: этот зверь
По царственным чертам своей натуры
Не делает добычею того,
Что мертвым кажется. Увидев это,
Орландо к человеку подошел
И в нем узнал – узнал родного брата.
Целия
О, он не раз об этом брате нам
Рассказывал и выставлял страшнейшим
Чудовищем, какие только есть
Между людей.
Оливер
И говорил он правду
Полнейшую: я знаю хорошо,
Какое тот чудовище.
Розалинда
Но что же
Орландо? Он оставил там его
Добычею голодной, тощей львицы?
Оливер
Два раза он сбирался уходить;
Но доброта, что благородней мести,
Взяла в нем верх, а справедливый гнев
Осилила природа – и схватился
Он с львицею, и скоро перед ним
Зверь рухнул. От шума страшного
Проснулся я.
Целия
Так вы – вы брат его?
Розалинда
Так вас он спас?
Целия
Так это вы так часто
Его убить старались?
Оливер
Это я —
Но не теперь, а прежде. Не стыжусь
Сознаться вам, кем был я – с той поры,
Как поворот в душе моей так сладко
Мне говорит, кем стал я.
Розалинда
Отчего ж
Платок в крови?
Оливер
Сейчас все объясню я.
Когда и я и он в потоках слез
Омыли все, что сообщить друг другу
Могли, когда я рассказал ему,
Как я зашел в пустыню эту – тотчас
Он к герцогу добрейшему меня
Провел, и тот снабдил меня одеждой,
И накормил, и братскую любовь
Мне указал как верную защиту.
Затем мой брат повел меня к себе,
Разделся там, и тут лишь я увидел,
Что львицею клок мяса вырван был
В его руке, и кровь все это время
Из ней текла; тут он упал без чувств
И, падая, воскликнул: «Розалинда!»
Его привел я в чувство; рану я
Перевязал, и скоро он бодрее
И крепче стал, и поручил мне к вам,
Не знающим меня, сходить скорее,
Все рассказать, просить, чтоб вы ему
Простили то, что не сдержал он слова,
И передать ребенку-пастуху,
Которого, шутя, он Розалиндой
Своей зовет, его платок в крови.
Целия (Розалинде, падающей в обморок)
Что, что с тобою, Ганимед любезный,
Мой Ганимед!
Оливер
Немало есть людей,
Лишающихся чувств при виде крови.
Целия
Нет, здесь не то. Кузин…
(Спохватясь.)
Мой Ганимед…
Оливер
Смотрите, он приходит в чувство.
Розалинда
Я бы
Желал теперь быть дома.
Целия
Мы тебя
Сведем. Возьмите под руку его.
Оливер
Ободритесь, молодой человек… Какой же вы мужчина после этого! У вас не мужское сердце.
Розалинда
Да, я сознаюсь в этом… А что, сударь, ведь каждый сказал бы, что это было отлично сыграно. Пожалуйста, расскажите вашему брату, как я хорошо разыграл эту сцену. Ха-ха!
Оливер
Это было не притворство. Цвет вашего лица слишком хорошо доказывает, что вы были серьезно взволнованы.
Розалинда
Уверяю вас, что я притворялся.
Оливер
Ну, в таком случае ободритесь и играйте роль мужчины.
Розалинда
Это я и делаю; но, по всей справедливости, мне бы следовало родиться женщиной.
Целия
Смотри, ты становишься бледнее и бледнее; пожалуйста, пойдем домой. Вы проводите нас, добрейший господин?
Оливер
Да, потому что брату должен я Принесть слова прошенья Розалинды.
Розалинда
Я подумаю о них. Но, пожалуйста, расскажите ему, как хорошо я притворился. Идем.
Уходят.
