Уильям Ф. Энгдаль
Столетняя война за нефть
Тайная восточная война
Ничто не могло продемонстрировать лучше тайные планы Британии и ее союзников в войне 1914–1918 годов против центральных держав, объединившихся вокруг Германии, Австро-Венгрии и оттоманской Турции, чем тайное соглашение, заключенное в грохоте битв в 1916 году. Его подписали Британия, Франция, позднее Италия и царская Россия. Названное в честь двух официальных лиц, англичанина и француза, готовивших проект, соглашение Сайкса-Пико в деталях раскрывает предательство Англии и ее умысел захватить командные высоты в неразработанных нефтеносных залежах Арабского (Персидского) залива после войны.
Пока частично оккупированная Германией Франция завязла в кровавой и бесплодной резне, Британия перебросила поразительно большое число своих солдат, несколько частей общей численностью более чем 1,4 млн. человек, на восточный театр военных действий.
Английские публичные разъяснения этого экстраординарного перемещения драгоценных дефицитных людских и материальных ресурсов в восточные пределы Средиземноморья и Персидский залив заключались в том, что это должно было повысить боеспособность России против центральных держав, а также обеспечить доставку русского зерна в западную Европу, где в нем была острая необходимость.
Однако это не вполне соответствовало действительности. После 1918 года Англия продолжала держать почти миллион солдат, расквартированных по всему Ближнему Востоку. В 1919 году Персидский залив превратился в «Английское озеро». Разъяренные французы слабо протестовали, заявляя, что Британия пользуется преимуществами патовой ситуации для одержания побед над слабой Турцией, пока миллионы французских солдат истекают кровью на Западном фронте. Франция потеряла почти 1,5 млн. солдат убитыми и около 2,6 млн. тяжело ранеными.
В ноябре 1917 года вслед за захватом власти большевиками в России коммунисты Ленина обнаружили среди документов царского Министерства иностранных дел секретный документ, который они немедленно предали огласке. Это был план великих держав по полному разделу после войны всей Османской империи и распределению соответствующих частей между державами-победительницами. Детали были проработаны в феврале 1916 года и были тайно утверждены правительствами стран-участниц в мае 1916 года. Весь остальной мир ничего не знал об этой тайной дипломатии военного времени.
С британской стороны документ готовил сэр Марк Сайкс, советник по восточным делам Государственного секретаря во время войны лорда Китченера, графа Хартумского. Документ был составлен так, чтобы заручиться французским согласием на значительное перемещение британской живой силы с европейского театра военных действий на Ближний Восток. Чтобы добиться уступок со стороны французов, Сайкс был уполномочен предложить французскому участнику переговоров Жоржу Пико, бывшему генеральному консулу в Бейруте, ценные послевоенные приобретения в арабской части Османской империи.
Франция должна была получить полный контроль над тем, что было названо «Зоной А», охватывающей Великую Сирию (Сирию и Ливан), включая крупнейшие внутренние города Алеппо, Хама, Хомс и Дамаск, а также нефтеносный Мосул на северо-востоке, включая нефтяные концессии, которыми тогда владел «Дойче Банк» в «Тюркиш Петролиум Гезельшафт». Этот французский контроль лицемерно признавал номинальную арабскую «независимость» от Турции под французским «протекторатом».
По соглашению Сайкса-Пико, Британия получала контроль над «Зоной В»: регион к юго-востоку от французской зоны, от теперешней Иордании на восток до большей части Ирака и Кувейта, включая Басру и Багдад. Затем Британия прежде всего получила порты Хайфа и Акко и право построить железную дорогу от Хайфы через французскую зону до Багдада с правом использовать ее для переброски войск.
Италии были обещаны значительные участки гористого побережья Турецкой Анатолии и Додеканезы, в то время как царская Россия должна была получить районы турецкой Армении и Курдистана к юго-западу от Еревана.
Исходя из этих тайных параграфов Сайкса-Пико, британцы начертили произвольные границы, которые в основном существуют до настоящего времени, включая создание Сирии и Ливана как французских «протекторатов» и Трансиорданию, Палестину (Израиль) и Ирак с Кувейтом как английские территориально-государственные образования. Персия, как мы видели, находилась под полным британским контролем с 1905 года, а Саудовская Аравия была сочтена на тот момент неважной для британских стратегических интересов. Как британцы с досадой поняли позднее, это стало одним из нескольких грубых промахов.
Из-за относительной слабости вследствие катастрофической неудачи своей Галлиполийской экспедиции 1915 года Британия была вынуждена пообещать Франции нефтяные концессии Мосула в дополнение к признанию ранее высказанных французских притязаний на Левант. Но, как мы увидим, потеря Британией нефтяных залежей Мосула была только временным тактическим отступлением в ходе ее долгосрочного проекта доминирования в мировой нефтедобыче.
Продавая одну и ту же лошадь дважды
Когда детали тайного соглашения Сайкса-Пико были преданы огласке, самым постыдным поступком Британии оказались одновременные и прямо противоположные заверения, раздаваемые Англией арабским лидерам с целью обеспечить арабское восстание против турецкого правления в ходе войны. Как только обнародование соглашения раскрыло противоречащие обязательства по отношению к Франции на Ближнем Востоке, за четыре дня до завершения войны с Германией в Европе 7 ноября 1918 года Британия и Франция огласили новую англо-французскую Декларацию. Новая декларация утверждала, что Британия и Франция боролись за «полное и окончательное освобождение народов, так долго угнетаемых турками, установление национальных правительств и администраций, получающих свою власть через инициативу и свободный выбор коренного населения». Этот благородный результат не был достигнут. Как только были подписаны формальные обязательства в Версале, Британия, имея в регионе военную силу приблизительно в миллион человек, установила свое военное господство, в том числе и во французской зоне на Ближнем Востоке.
30 сентября 1919 года Франция согласилась создать на британских условиях «зоны временной военной оккупации». По этому соглашению, которое было названо «Администрацией оккупированных вражеских территорий», Британия завладевала турецкой Палестиной наравне с другими частями британской сферы влияния.
Зная неспособность французов в результате истощения в ходе европейский войны к развертыванию значительных сил в отошедших Франции районах, Британия сделала щедрое предложение – стать всеобщим высшим военным и административным гарантом. При этом генерал сэр Эдмунд Алленби, главнокомандующий Египетского экспедиционного корпуса, стал после 1918 года де-факто военным диктатором всего арабского Среднего Востока, включая и французскую сферу влияния. В декабре 1918 года в частной беседе в Лондоне британский премьер Ллойд Джордж сказал французскому премьеру Клемансо, что Британия желает согласия Франции на присоединение «к зоне британского контроля иракского Мосула и Палестины от Дана до Беер-Шебы». Взамен Франции были высказаны заверения в поддержке оставшихся притязаний на Великую Сирию вместе с обещанием половины нефтедобычи Мосула и гарантии британской поддержки в послевоенный период в Европе на тот случай, если Франция когда-либо должна будет «ответить» на германские действия на Рейне.
Эта частная договоренность предопределила трагический ход дальнейших событий, как мы далее увидим.
Судьбоносное письмо Артура Бальфура лорду Ротшильду
Но послевоенные британские замыслы по перекройке политической и экономической карты Османской империи включали новый и необычный завершающий элемент. Еще более необычным было то, что большинство наиболее влиятельных сторонников создания еврейской родины в Палестине составляли главным образом «нееврейские сионисты», включая Ллойда Джорджа.
2 ноября 1917 года, в самые трудные дни Мировой войны, когда способность России сражаться на благо англо-французского альянса рухнула под тяжестью экономического хаоса и вследствие захвата большевиками власти, а мощь Америки не была еще полностью задействована в Европе на стороне Британии, британский министр иностранных дел Артур Баль-фур отправил следующее письмо представителю английской федерации сионистов лорду Уолтеру Ротшильду:
«Многоуважаемый лорд Ротшильд,
С большим удовольствием выражаю Вам от имени правительства Его Величества следующую декларацию симпатии к устремлениям еврейских сионистов, которая была принята к рассмотрению и одобрена Кабинетом [министров]: «Правительство Его Величества благосклонно смотрит на основание в Палестине национального дома для еврейского народа и приложит все усилия для достижения этой цели, ясно понимая, что не будет нанесено никакого ущерба гражданским и политическим правам существующих нееврейских общин в Палестине или правам и политическому статусу, которыми евреи пользуются в любой другой стране». Я был бы признателен, если бы Вы довели эту декларацию до сведения Федерации сионистов.
Искренне Ваш,Артур Джеймс Бальфур».
Это письмо создало основу для установления после 1919 года мандата Британской Лиги наций над Палестиной, и на карте были сделаны территориальные изменения, направляемые этой рукой и повлекшие за собой глобальные последствия. Почти небрежная ссылка на «существующие нееврейские общины в Палестине» Бальфура и Кабинета, была ссылкой на более чем 85 % тогдашнего населения Палестины, которое составляли палестинские арабы. В 1917 году менее одного процента жителей Палестины имели еврейское происхождение.
Примечательно, что письмо было репликой в диалоге между двумя близкими друзьями. И Бальфур и лорд Ротшильд были членами недавно возникшей империалистической группировки в Британии, которая пыталась создать долговечную глобальную Империю, империю, основанную на более совершенных методах общественного контроля.
Также примечателен тот факт, что лорд Ротшильд говорил не как глава какой-либо международной еврейской организации, но скорее как член английской Федерации сионистов, президентом которой в то время был Хаим Вейцман. На деньги Ротшильда в основном и была создана эта организация, субсидировавшая эмиграцию в Палестину сотен евреев, покидавших с 1900 года Польшу и Россию с помощью Ассоциации еврейской колонизации, пожизненным президентом которой являлся английский лорд Ротшильд. Англия была щедра, предлагая земли вдалеке от своих берегов, но в то же самое время она была далека от того, чтобы принимать преследуемых еврейских беженцев с распростертыми объятиями на собственных берегах.
Но куда более важной, чем явное лицемерие в диалоге Бальфура-Ротшильда, была британская «Большая Игра», стоявшая за запиской Бальфура. Не следует недооценивать то, что географическое положение спонсируемого Британией нового еврейского отечества находилось в одной из самых стратегических областей вдоль главной магистрали расширившейся после 1914 года Британской империи, в чувствительном месте по пути на Индию, а также по соседству с захваченными у османской Турции арабскими нефтеносными землями. Колония меньшинства под британским протекторатом в Палестине, убеждали Бальфур и другие в Лондоне, дала бы Лондону стратегические возможности огромного значения. Это было, мягко говоря, циничной уловкой со стороны Бальфура и его круга.
Бальфур поддерживает новую концепцию Империи
Где-то примерно с начала 1890-х группа представителей английской политической элиты, главным образом из привилегированных колледжей Оксфорда и Кембриджа, составила то, что стало наиболее влиятельной политической сетевой структурой в Британии на следующие полвека и более. Группа отрицала свое существование как оформленной организации, но ее следы могут быть обнаружены вокруг учреждения нового журнала Империи «Круглый стол», основанного в 1910 году.
Группа утверждала, что для распространения успешного доминирования англосаксонской культуры в следующем столетии требуется более тонкая и более рациональная система глобальной империи.
В момент своего образования эта группа «Круглого стола», как ее иногда называют, была явно антигерманской и проимперской. Вместо дорогостоящей военной оккупации колоний Британской империи они отстаивали подход в духе «репрессивной толерантности» через создание британского Содружества наций, которое дало бы колониям иллюзию независимости и позволило бы Англии также уменьшить стоимость содержания дорогостоящих оккупационных армий, широко раскинувшихся от Индии до Египта, а теперь от Африки до Среднего Востока. Для описания этой смены курса иногда использовался термин «неформальная империя».
Эта вновь возникшая клика группировалась вокруг влиятельной лондонской «Таймс» и включала такие имена, как министр иностранных дел лорд Альберт Грей, историк и сотрудник британской тайной разведки Арнольд Тойнби, а также Герберт Дж. Уэллс, лорд Альфред Милнер из южноафриканского проекта и создатель новой научной концепции, названной геополитикой, Халфорд Дж. Макиндер из лондонской Школы экономики. Их главным мозговым центром стал Королевский институт международных отношений (Чэтем Хаус), родившийся в коридорах Версаля в 1919 году.
Идея Палестины под властью евреев, зависящей от Англии в вопросе своего выживания, Палестины, окруженной балканизированной группой раздираемых противоречиями арабских государств, была важной частью концепции новой Британской империи этой клики. Макиндер в своей речи во время версальской мирной конференции описал видение этой влиятельной группой той роли, которую британский протекторат над Палестиной мог бы сыграть в «Большой Игре», отражающей британское стремление к послевоенной глобальной империи. Империи, сформированной вокруг Лиги наций, которую Британия создавала и в которой доминировала бы.
Макиндер описывал, как именно наиболее дальновидные люди из британского истеблишмента видели свой палестинский проект в 1919 году: «Если Мировой остров (Евразия) неминуемо будет главным местонахождением человечества на земном шаре, и если Аравия как транзитный коридор из Европы в Индию и из северной в южную часть «Сердца мира» будет центром Мирового острова, тогда Иерусалимская крепость на холме займет стратегическую позицию, по существу, не отличающуюся от ее идеальной позиции в Средние века или от ее стратегической позиции между Вавилоном и Египтом».
Он отмечал, что «Суэцкий канал обеспечивает интенсивные перевозки между Индиями и Европой, находясь в радиусе удара армии, базирующейся в Палестине, и уже строится железнодорожная магистраль, которая соединит Южную и Северную части «Сердца мира» через прибрежные равнины Яффы».
Этот грандиозный проект связывал огромные английские колониальные приобретения от золотых и алмазных копей Сесила Роудса и Объединенных золотых приисков Ротшильда в Южной Африке на север к Египту, далее на жизненно важный морской путь через Суэцкий канал и через Месопотамию, Кувейт и Персию в Индию, на восток.
Британское завоевание германской колонии в Танганьике (германская Восточная Африка) в Центральной Африке в 1916 году не было решающей битвой для принуждения Германии к мирным переговорам, но, скорее, замыканием последнего звена в жизненно важной для британского имперского контроля цепи от мыса Доброй Надежды до Каира.
Великая держава, способная управлять этим огромным богатством, могла бы управлять ценным стратегическим сырьем от золота, основы международного золотого стандарта мировой торговли, до нефти, ставшей источником энергии современной промышленной эпохи в 1919 году.
Это во всех отношениях осталось геополитической реальностью и в наши дни так же, как и было в 1919. С такими средствами управления любая нация на земле могла подпасть под власть Британской империи. До самой своей смерти в 1902 году Сесил Роудс был основным спонсором этой новой элитной группы «неформальной империи».
Англо-Бурская война (1899–1902) стала проектом этой группы, финансировавшимся и лично спровоцированным Роудсом, чтобы обеспечить надежный английский контроль над огромными природными ресурсами Трансвааля, находившимися в то время в распоряжении голландского меньшинства его населения буров. Война, в которой Уинстон Черчилль впервые громко заявил о себе, была развязана Роудсом, Альфредом Милнером и их окружением, с целью привести считавшийся богатейшим в мире золотодобывающий регион под надежный британский контроль.
В Трансваале было сделано открытие крупнейших в мире, с момента калифорнийской Золотой лихорадки 1848 года, залежей золота, и его захват был определяющим для возможности Лондона оставаться столицей мировой финансовой системы и ее золотого стандарта. Все они: лорд Милнер, Ян Смэтс и Роудс – принадлежали к новой имперской клике, подавившей независимость буров и создавшей Южноафриканский союз в рамках своей «Большой Игры».
К 1920 году Британия преуспела в установлении надежного контроля над всей Южной Африкой, включая бывшую немецкую Юго-Западную Африку, а также над вновь открытыми огромными нефтяными богатствами бывшей Османской империи, посредством своего военного присутствия, взаимоисключающих обещаний и введением британского протектората над Палестиной как новым еврейским Отечеством. Но в 1920 году ее финансовое состояние было далеко от идеала. Британская империя завершила войну таким же банкротом, как и вступила в нее, если не сказать более.
Глава 5
Общая цель и конфликт интересов: англо-американская борьба за нефтяную гегемонию
Морган финансирует британскую войну
Британская империя по итогам Версальской конференции 1919 года оказалась ведущей супердержавой мира по большинству явных признаков. Однако одна маленькая деталь, отодвинутая на задний план в течение активной фазы войны 1914–1918 годов, портила всю картину: эта победа была обеспечена на заемные деньги.
Измеряемые миллиардами американские сбережения, собранные и переданные домом Моргана с Уолл-Стрит, стали решающей составляющей британской победы. На момент проведения Версальской мирной конференции в 1919 года Англия была должна США невероятную сумму в 4,7 млрд. долларов, в то время как ее собственная внутренняя экономика была в глубокой послевоенной депрессии, промышленность в руинах, а инфляция цен на внутреннем рынке на 300 % превышала довоенные показатели. Британский государственный долг вырос более чем в девять раз, на 924 % до огромной по тем временам суммы в 7,4 миллиарда фунтов стерлингов с 1913 года до конца войны в 1918 году.
Если Британская империя появилась в Версале территориальным победителем, то США или по крайней мере определенные влиятельные международные банковские и промышленные круги вошли в 1920-е годы с пониманием того, что именно они, а не Британия, являются теперь самой мощной экономической силой. В течение последующих нескольких лет между британскими и американскими глобальными игроками развернулась ожесточенная и почти кровавая борьба за выяснение этого вопроса.
К началу 1920-х годов все три столпа английской имперской мощи: контроль над морскими путями, контроль над мировыми банковскими и финансовыми операциями и контроль над стратегическими сырьевыми ресурсами – оказались под угрозой со стороны вновь образованных американских «интернациональных» правящих кругов. Натаскиваемая в течение многих лет Лондоном эта когда-то англофильская американская группировка решила, что больше нет необходимости оставаться в тени. Все последующее десятилетие шла ожесточенная борьба между тождественными, но вызывающими конфликт интересов целями Британии и Соединенных Штатов. Заложенные в этом конфликте семена проросли Второй мировой войной.
Ставки были огромны. Станут ли благодаря своему экономическому статусу Соединенные Штаты доминирующей политической силой в мире? Или после Версаля они останутся полезным, но, по сути, младшим партнером в возглавляемом Британией англо-американском совместном предприятии? Иначе говоря, останется ли после Версаля Лондон столицей мировой империи, или этой столицей станет Вашингтон? В 1920 году ответ был не столь очевиден.
С 1870-х годов США были для Британии самым важным рынком иностранных инвестиций, в том числе инвестиций в акции железнодорожных компаний, с помощью системы связей, выстроенной с избранными нью-йоркскими банкирскими домами. Соответственно, в октябре 1914 года британское Министерство обороны направило в нейтральную Америку своего специального представителя для организации закупок военных и других жизненно важных товаров для, как тогда ожидалось, достаточно короткой войны.
Через четыре месяца после вступления в Первую мировую войну, к январю 1915 года, британское правительство объявило частный нью-йоркский банк Моргана своим единственным торговым агентом для всех военных закупок в Соединенных Штатах. Морган был также назначен эксклюзивным финансовым агентом Британии для всех британских займов военного времени в частных банках США. В течение короткого времени Британия, в свою очередь, стала гарантом по всем военным закупкам и займам Франции, Италии и России, сделанным для ведения войны против немецко-австрийского альянса. На вершине этой гигантской кредитной пирамиды оказался влиятельный американский банкирский дом Морганов. Никогда еще ни один банк не играл с такими высокими и рискованными мировыми ставками.
Как мы уже говорили, Британская империя, да и сама Британия были на момент начала войны в 1914 году почти банкротами. Но британские финансовые должностные лица были уверены в поддержке США и англофильских кругов среди нью-йоркских банкиров.
Роль Моргана и нью-йоркского финансового сообщества имела первостепенную важность для военных усилий стран Антанты. Согласно эксклюзивному соглашению, закупки всех американских боеприпасов, военных материалов, а также необходимого зерна и продуктов питания для Британии, Франции и других европейских стран-союзников проводились через банк Моргана. Морган также использовал свой лондонский филиал «Морган Гренфелль и K°». Старший компаньон этого филиала Эдуард Гренфелль был управляющим центрального банка Британии Банка Англии и закадычным другом министра финансов Британии Ллойда Джорджа. Парижское представительство Моргана «Морган Харье и K°» замыкало круг главных стран Антанты.
Такая власть в руках одного единственного инвестиционного учреждения, учитывая масштабы британских военных запросов, была беспрецедентна.
Морган с его правами единственного агента по закупкам для всей группы стран Антанты фактически стал вершителем будущего промышленной и сельскохозяйственной экспортной экономики США. Морган решал, кто будет или не будет допущен к высшей степени прибыльным и весьма обширным экспортным заказам для европейской военной кампании против Германии.
Такие фирмы, как «Дюпон Кемикалз», превратились в международных гигантов в результате своих особых связей с Морганом. Оружейные компании «Ремингтон» и «Винчестер» также были приближенными «друзьями» Моргана. На Среднем Западе США разрослись компании, продающие зерно европейским клиентам Моргана. Эти отношения были вполне кровосмесительными, поскольку большинство денег, которые Морган занимал у частных компаний для британцев и французов, были деньгами из корпоративных ресурсов Дюпона и его друзей, которые предоставляли свои кредиты в обмен на гарантии заказов на огромном европейском рынке боеприпасов.
Положение этого частного банка было тем более примечательно, что Белый Дом во главе с президентом Вудро Вильсоном в то время провозглашал строгий нейтралитет. Но этот нейтралитет стал едва прикрытым надувательством, когда в последующие годы в Британию потекли жизненно важные военные поставки и кредиты на суммы в миллиарды долларов. Только как агент по закупкам Морган получал комиссию в размере 2 % от чистой цены всех отправленных товаров. Бизнес так разросся, что Морган сделал Эдварда Стеттиниуса, впоследствии министра иностранных дел США, старшим партнером дома Морганов, чтобы тот управлял военными закупками этого набирающего обороты предприятия.
Вся эта деятельность была прямым нарушением международного права, касающегося нейтральных государств, по которому воюющим сторонам было запрещено строить в нейтральных государствах свои базы снабжения. Сенатское расследование США впоследствии обвинило самого Моргана в получении сверхприбылей и в перенаправлении торговых заказов в фирмы, в которых партнеры Моргана имели долю прибыли. К 1917 году британское Министерство обороны разместило через дом Морганов торговых заказов на общую сумму более 20 млрд. долларов. И это не считая прямых займов, сделанных Британией, Францией и другими странами через Моргана и его нью-йоркский финансовый синдикат.
В 1915 году министр финансов США МакАду убедил обеспокоенного президента Вильсона, что такие частные американские займы необходимы для «поддержки американского экспорта». Потоки не ослабевали. К 1915 году американский экспорт в Британию вырос на 68 % по сравнению с 1913 годом. К моменту вступления Америки в войну на стороне Британии в 1917 году страны Антанты взяли займов на сумму 1,25 млрд. долларов через Моргана, «Ситибанк» и другие крупные инвестиционные компании Нью-Йорка. В те дни это была огромная сумма. Для успешной мобилизации частного капитала существенным также оказалось знакомство Моргана с финансовыми возможностями недавно образованного Федерального Резервного Банка Нью-Йорка, находящегося под контролем управляющего Бенджамина Стронга, бывшего банкира Моргана. Но даже в этом случае рискованное предприятие несколько раз оказывалось на грани краха.
В январе 1917 года, после того как Россия обессиленно выпала из военного конфликта, возникла реальная угроза поражения Британии и Франции. Это стало веским доводом в пользу мобилизации пропагандистских и других ресурсов Моргана и нью-йоркского финансового сообщества.
Когда стало ясно, что только вступление США в войну предотвратит катастрофу, надвигающуюся на Моргана и его европейских клиентов, они сделали это при поддержке высших эшелонов британской разведки и дружественной американской прессы. Ситуация была представлена таким образом, чтобы Америка вступила в европейскую войну на «правильной» стороне, то есть в поддержку британских интересов. И если бы план провалился, то в начале 1917 года Морган со товарищи, а также Британия испытали бы полный финансовый крах.
К счастью для Моргана и для Лондона немецкий генерал Эрих Людендорф предоставил повод для предотвращения финансового краха англо-моргановских интересов. В феврале 1917 года Германия объявила неограниченную подводную войну, пытаясь, в частности, заблокировать танкерные поставки американской нефти европейским союзникам Британии. Потопление американских кораблей стало для связанной с Морганом прессы столь нужным поводом потребовать окончания американского нейтралитета.
Как только Конгресс США объявил 2 апреля 1917 года войну Германии, нью-йоркское финансовое сообщество при поддержке управляющего Нью-Йоркским Федеральным Резервным Банком Стронга запустило самую амбициозную финансовую операцию в истории.
Если бы Вудро Вильсона не убедили утвердить 23 декабря 1913 года закон о Федеральной Резервной Системе, то выделение Соединенными Штатами таких огромных ресурсов на войну в Европе оказалось бы под большим вопросом. Без этого нового закона также было бы сомнительно, что Британия начала бы в августе 1914 года свои смелые проекты против своих соперников – империй Европы. Дом Морганов и глобальные финансовые интересы лондонского Сити сыграли определяющую роль в формировании Федеральной Резервной Системы США за считанные месяцы до начала европейской войны.
В очевидном контрасте с немецким опытом, когда Рейхстаг жестко ограничил финансовые спекуляции в 1890-х годах, те интересы, которые сформировали в 1913 году закон о ФРС, представлял элитный круг дома Морганов во имя нарастающей роли Нью-Йорка в качестве международного центра капитала. Нью-йоркские банкиры начали перенимать стиль поведения британской имперской финансовой системы.
В августе 1917 года для покрытия затрат правительства США на войну ФРС запустила в продажу облигации и займы «Либерти». Облигации казначейства США, продаваемые частным лицам во время этого великого «патриотического» займа, продавались через Моргана и других ведущих нью-йоркских банкиров. Общая сумма облигаций и займов «Либерти» составила огромную величину 21 млрд. и 478 млн. долларов к 30 июня 1919 года. Никогда прежде в истории за столь короткий срок не запускались в обращение такие суммы. Комиссионные Моргана в этом бизнесе были весьма привлекательны.
В 1920 году партнер Моргана Томас У. Ламонт заметил с очевидным удовлетворением, что в результате четырех лет войны и глобальной разрухи «национальные долговые обязательства в мире возросли на 210 млрд. долларов или на 475 % за последние шесть лет, и как естественное следствие этого выросло многократно и количество правительственных облигаций, и количество вкладчиков в эти бумаги». Ламонт также добавил: «Эти результаты проявились на всех инвестиционных рынках мира, но в столь большой степени, возможно, только лишь в Соединенных Штатах».
Однажды вкусив роли ведущей мировой финансовой силы, дом Морганов и близкие к нему нью-йоркские банки, казалось, были готовы на все, чтобы сохранить свою власть.
Люди Моргана, включая Томаса Ламонта, а также его закадычного друга на Уолл-Стрите Бернарда Баруха, заседали за столом закрытых переговоров в Версале, выписывая «счет» за Первую мировую. Они вместе создали специальную Комиссию по репарациям, которая должна была на постоянной основе продумывать точные суммы и способы выплат Германией военных репараций странам Антанты.
Будучи старыми добрыми банкирами-консерваторами, Морган и его друзья не могли позволить, чтобы военные займы Британии и союзников были бы просто забыты в эйфории мира, несмотря на предположения о возможности подобного великодушия со стороны А. Дж. Бальфура и других членов британского правительства. Как только США вступили в войну официально, Морган со товарищи тихо перевели свои частные займы британскому правительству в общий долг казначейству США, переложив тем самым долги Британии на плечи американских налогоплательщиков после войны. Несмотря на это клика Моргана проконтролировала, чтобы ей принадлежала главная доля в финансировании послевоенных версальских репараций. По мере того, как военный долг США перерос все известные пределы в американской истории, граница между Морганом со товарищи и правительственными кругами стала казаться все более размытой, хотя на самом деле ее и вовсе не было. Правительство США все больше служило полезным инструментом для укрепления новой власти нью-йоркских международных банкиров.