Уильям Ф. Энгдаль
Столетняя война за нефть
Фашода, Витте, великие проекты и великие ошибки
Действительно, к концу 1890 года страх в ведущих кругах британского истеблишмента перед новыми немецкими экономическими свершениями был столь силен, что Британия внесла кардинальные изменения в свою многолетнюю стратегию континентальных альянсов в дерзкой попытке развернуть европейские события так, чтобы вернуть английское преимущество.
Краеугольным камнем, на котором основывался этот новый изменившийся союз, стала, как ни странно, прямая военная конфронтация в Египте, где исторически и Англия и Франция проводили свои основные интересы через «Компанию Суэцкого канала». В 1898 году у Фашоды на реке Нил французские войска под началом полковника Жана Маршана, двигавшиеся по Сахаре на восток, столкнулись с британскими войсками под командованием генерала Китченера. Возникла напряженная военная ситуация, когда каждая сторона предлагала другой покинуть позиции, пока, наконец, после консультаций с Парижем Маршан не отступил. Фашодский кризис, как стало известно, завершился фактическим англофранцузским альянсом против Германии в рамках стратегии «баланса сил», в котором французская глупость упустила базовые возможности индустриализации Африки.
Решение направить французский экспедиционный корпус Маршана в Фашоду из-за встречной конфронтации с Англией в Африке было принято министром колоний Теофилем Делькассом. Британия постепенно добилась того, что стало де-факто военной оккупацией Египта и Суэцкого канала, несмотря на французские претензии в этом районе начиная с наполеоновских времен. С 1882 году британские войска «временно» оккупировали Египет, и британские гражданские служащие обратились к своему правительству за «защитой» французских и английских интересов в «Компании Суэцкого канала». Англия украла Египет у Франции.
Делькасс действовал против важнейших интересов Франции и против четкой разработанной политики министра иностранных дел Франции Габриэля Аното. Аното, которого не было в правительстве в эти критические шесть месяцев, когда свершилась фашодская глупость, имел концепцию развития и индустриализации африканских колоний Франции. Республиканец и известный англофоб Аното предлагал концепцию экономически единой французской Африки, сосредоточенной вокруг развития озера Чад с железной дорогой, связывающей внутренние районы от Дакара в Сенегале до французской Джибути на Красном море. Эта идея носила во Франции название Транссахарского железнодорожного проекта. Он мог бы преобразовать всю Африку с запада на восток. Он также блокировал бы основную британскую стратегическую цель – контроль над всем регионом от Африки (через Египет) до Индии.
Аното тщательно проводил политику нормализации отношений между Францией и Германией, являвшуюся главной угрозой для британских махинаций с «балансом сил». В начале 1896 года немецкий министр иностранных дел обратился к французскому послу в Берлине с вопросом, будет ли Франция рассматривать совместные действия в Африке для «ограничения непомерных аппетитов Англии… Необходимо показать Англии, что она уже не сможет воспользоваться франко-германским антагонизмом, чтобы получать все, что она захочет».
Тогда во французской прессе разразился печально известный скандал – дело Дрейфуса. Его прямой целью было нарушить хрупкие усилия Аното по стабилизации отношений с Германией. Капитан французской армии по имени Дрейфус был осужден по обвинению в шпионаже в пользу немцев, Аното вмешался в начавшийся процесс в 1894 году, корректно указав на то, что дело Дрейфуса привело бы к «дипломатическому разрыву с Германией, даже к войне». Годы спустя Дрейфус был освобожден, и выяснилось, что граф Фердинанд Валсин-Эстергази, оплачиваемый банковской семьей Ротшильдов, сфабриковал доказательства против Дрейфуса. В 1898 году Аното ушел в отставку, его сменил послушный англофил Теофиль Делькасс.
После Фашоды в 1898 году Британия умело уговорила Францию с ее министром иностранных дел Делькассом отказаться от основных колониальных и экономических интересов в Египте и сосредоточиться на политике Франции против Германии. Также Британия тайно договорилась вернуться к французским претензиям на Эльзас и Лотарингию, а также пообещала британскую поддержку французских амбиций в других областях, которые не являются жизненно важными для британских планов. Несколько лет спустя, описывая эти британские дипломатические махинации вокруг Фашоды в 1909 году, Аното заметил: «Это исторический, доказанный факт, что любая колониальная экспансия Франции вызывала страх и беспокойство в Англии. В течение длительного времени Англия считала, что при ее господстве на море у нее нет соперников, чтобы принять затем во внимание державу, наделенную природой тройной береговой полосой Ла-Манша, Атлантики и Средиземного моря. А когда после 1880 Франция, следуя обстоятельствам и подстегнутая гением Жюля Ферри, приступила к преобразованию своих разбросанных колониальных областей, она встретила все то же самое сопротивление. В Египте, в Тунисе, на Мадагаскаре, в Индокитае, даже в Конго и Океании, это всегда Англия, с которой она сталкивается».
После Фашоды Антанта или «Сердечное согласие» обрело свою форму, и было окончательно официально закреплено в секретном соглашении между Францией и Англией, подписанном преемником Аното Делькассом в 1904 году. Германская экономическая угроза стала клеем, соединившим двух невероятных союзников. Комментируя затем этот печальный поворот событий, Аното отметил, что успех, с которым Британия ввела новую внешнюю политику Франции, был «изумительным изобретением английского дипломатического гения для разделения своих противников».
В течение последующих восьми лет Британия пересмотрела свою политику геополитических альянсов на другой глубокий манер и повернула к своей выгоде ход событий в России. Начиная с 1891 года Россия приступила к осуществлению грандиозной программы индустриализации с принятием жестких протекционистских тарифов, а также к осуществлению железнодорожной инфраструктурной программы. В 1892 году человек, ответственный за план железнодорожного строительства, граф Сергей Витте, стал министром финансов. Витте поддерживал тесные отношения с французом Аното, и вокруг строительства железнодорожной системы России создалась позитивная основа для французско-российских отношений.
Наиболее масштабным проектом, начатым в России в то время, было строительство железной дороги, связывающей западную Россию с Владивостоком на востоке – проект Транссибирской магистрали протяженностью 5400 миль, который трансформировал бы всю экономику России. Это был самый амбициозный в мире проект строительства железной дороги. Витте был учеником немецкой экономической модели Фридриха Листа, переведя на русский язык его труд «Национальная система политической экономии», которую сам Витте считал «решением для России».
Витте говорил о положительном воздействии железнодорожного проекта на культурно отсталые регионы страны. «Железная дорога подобна закваске, которая создает культурное брожение среди населения. Даже если она проходит через абсолютно дикое население на своем пути, она могла бы возвысить их в ближайшее время до уровня, необходимого для ее эксплуатации», – сказал он в 1890 году. Центральной частью плана Витте было развитие мирных и плодотворных отношений с Китаем, независимо от британского контроля над китайскими портами и морскими путями через сухопутные окна, которым способствовала бы сибирская железнодорожная линия.
В качестве министра финансов с 1892 года, пока он не был свергнут в ходе подозрительно своевременной русской революции 1905 года, Витте резко разворачивал Россию от ее прежней роли «хлебной корзины» для британских зерновых торговых домов к государству с современным промышленным потенциалом. Железные дороги стали самой крупной отраслью в стране и оказали воздействие на весь спектр отраслей, относящихся к сталелитейному производству и другим секторам. Кроме того, друг Витте и его ближайший соратник, ученый Дмитрий Иванович Менделеев, отец российской агрохимии, основанной на идеях немца Юстуса фон Либиха, был поставлен Витте во главе нового Управления стандарта мер и весов, где он ввел метрическую систему для дальнейшего содействия торговле с континентальной Европой.
Британия энергично выступила против экономической политики Витте и проекта Транссибирской магистрали всеми имеющимися в ее распоряжении средствами, включая попытки повлиять на реакционное российское дворянство, связанное с английской зерновой торговлей. Вскоре после запуска проекта Транссибирской железной дороги британский комментатор А. Колкхэм выразил господствующее мнение Министерства иностранных дел Британии и лондонского Сити. Касаясь нового российского железнодорожного проекта, предпринятого с помощью французского финансирования, который, в конечном итоге, свяжет Париж через Москву с Владивостоком железной дорогой, А. Колкхэм объявил: «Это направление будет не только одним из величайших торговых путей, которые когда-либо были известны миру, но и превратится в политическое оружие в руках русских, значение и мощь которого трудно переоценить. Это сделает Россию единым государством, которому больше не будет необходимости в проливах Босфор и Дарданеллы или Суэцком канале. Он даст ей экономическую независимость, которая сделает ее сильнее, чем она когда-либо была или когда-либо мечтала стать».
На протяжении десятилетий британская стратегия союзов «баланса сил» в Европе была построена на поддержке Османской турецкой империи как части того, что британские стратеги называли «Большая игра» – блокирование появления сильной и промышленно развитой России. Поддержка Турции, контролирующей жизненно важный для России выход к теплым морям через Босфор и Дарданеллы, была до этого момента важной частью британской геополитики. Но как только в конце века и в начале 1900-х годов немецкие экономические связи с Османской империей окрепли, Британия развернулась лицом к России, препятствуя росту Германии и Турции.
Она устроила целую серию войн и кризисов. Но после неудачных попыток Британии заблокировать российскую Транссибирскую магистраль во Владивосток, которую русские в основном завершили в 1903 году, Россия потерпела сокрушительное поражение в Русско-японской войне 1905 года, в которой Британия была союзником Японии. После 1905 года Витте был вынужден подать в отставку с поста Председателя Совета Министров при Николае II. Его преемник заявил, что Россия должна пойти на уступки британским властям, и привел к подписанию передачи прав на Афганистан и значительную часть Персии Британии, а также согласился значительно ограничить российские амбиции в Азии.
Таким образом, англо-французско-российская Антанта была полностью выстроена к 1907 году. Британия создала тайную сеть союзников вокруг Германии, заложив основу для ее вступления в военную конфронтацию с кайзеровским Рейхом. Следующие семь лет были заполнены подготовкой к окончательной ликвидации немецкой угрозы.
После того как Британия уверилась в своей новой Антанте и стратегии окружения Германии и ее союзников, серия непрерывных кризисов и региональных войн произошла в «мягком подбрюшье» Центральной Европы – на Балканах. В так называемой первой Балканской войне в 1912 году Сербия, Болгария и Греция при тайной поддержке Англии объявили войну слабой Османской империи, в результате лишив Турцию большинства ее европейских владений. А затем началась вторая Балканская война 1913 года за раздел добычи первой, в которой Румыния помогла сокрушить Болгарию. Эта была фаза британской подготовки Великой Европейской войны.
Через три месяца после переговоров Эдварда Грея в Париже 28 июля 1914 года наследник австрийского престола эрцгерцог Франц Фердинанд был убит сербом в боснийском Сараево, что стало началом предсказуемо трагической цепи событий, которые привели к Великой войне.
Глава 4
Нефть становится оружием, ближний восток – полем битвы
Обанкротившаяся Британия вступает в войну
Одним из наиболее важных секретов Первой мировой войны являлось то, что накануне августа 1914 года, на момент объявления Британией войны германскому Рейху, ее Казначейство и финансы были, в сущности, банкротами. Изучение действительных финансовых взаимоотношений основных участников войны вскрыло невероятную подоплеку тайных займов, связанных с детальными планами послевоенного передела сырьевых ресурсов и материальных ценностей всего мира, особенно территорий в Османской империи, где, предположительно, были сосредоточены значительные запасы нефти.
Согласно преобладающей точке зрения, первым выстрелом Великой войны стало убийство боснийским сербом 28 июня 1914 года наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда в боснийской столице Сараево. Через месяц лихорадочных переговоров, 28 июля, Австро-Венгрия объявила войну крошечному государству Сербия, возложив на него ответственность за убийство. Германия заверила Австрию в своей поддержке на тот случай, если Россия поддержит Сербию. На следующий день, 29 июля, Россия объявила мобилизацию, и война стала неизбежной.
В тот же день германский Кайзер послал телеграмму царю Николаю II, умоляя его отменить мобилизацию, что побудило царя немедленно отменить свой приказ. 30 июля высшие российские военные чины убедили колеблющегося царя возобновить мобилизацию. 31 июля немецкий посол в Санкт-Петербурге вручил царю ноту об объявлении Германией войны России, по воспоминаниям очевидцев, зарыдав и выбежав из комнаты. При этом, по недосмотру готовившего документ персонала, он вручил министру иностранных дел Сазонову сразу оба варианта ноты об объявлении войны – как на случай отмены мобилизации, так и на случай ее продолжения.
Выстрелы в Сараево
Германский генеральный штаб, готовясь к возможной войне одновременно на Восточном и Западном фронте, приводил в жизнь так называемый «план Шлиффена». Так как Франция и Россия имели взаимные оборонные обязательства, в Германии решили, что Франция должна быть разбита быстро, правильно посчитав, что Россия проведет мобилизацию медленнее. Третьего августа 1914 года Германия объявила войну Франции, и ее войска вошли в Бельгию (по пути на Францию).
Затем 4 августа, спустя всего восемь дней после объявления Австро-Венгрией войны крошечной Сербии, Британия объявила войну Германии. Поводом было названо предыдущее британское заявление о защите нейтралитета Бельгии. Действительные причины были бесконечно далеки от духа бескорыстного добрососедства.
Решение Британии вступить в войну против Германии на европейском континенте было, мягко говоря, незаурядным, в связи с тем, что господствующая тогда валютная система в мировой торговле и финансах (Британское казначейство и британский фунт стерлингов) была фактически банкротом. Недавно рассекреченный внутренний меморандум, написанный чиновником Британского казначейства бывшему в тот момент его главой Ллойду Джорджу, поднимает дополнительные вопросы. В январе 1914 года, за добрые полгода до казус белли в Сараево, высшему чиновнику Британского казначейства сэру Джорджу Пэйшу было поручено канцлером казначейства провести полное исследование состояния важнейших британских золотовалютных резервов.
В 1914 году золотой стандарт британского фунта был опорой всей мировой валютной системы. Фунт стерлингов в действительности был настолько распространен в международной торговле и финансах в течение более 75 лет, что сам по себе считался столь же ценным, как золото. В 1914 году британский фунт играл роль, сравнимую с ролью доллара США до 15 августа 1971 года.
Конфиденциальный меморандум сэра Джорджа показывает направление мысли представителей высших кругов лондонского Сити того времени: «Еще одним ветром, надувавшим паруса банковской реформы, была растущая коммерческая и банковская мощь Германии, и рост опасений, как бы золотовалютные резервы Лондона не подверглись атаке незадолго до или в начале большого конфликта между двумя странами». Этот конфиденциальный отчет был написан более чем за шесть месяцев до убийства наследника австрийского престола в Сараево.
Далее Пэйш высказывает свою озабоченность возросшим уровнем развития крупных германских торговых банков, последовавшим за балканским кризисом 1911–1912 годов, который заставил их значительно увеличить свои золотовалютные резервы. Сэр Джордж предупредил своего шефа Ллойда Джорджа, что в сложившихся условиях любые дальнейшие действия лондонских банков «могут серьезно воспрепятствовать нации в мобилизации капитала для ведения большой войны».
22 мая 1914 года другой высший чиновник Британского казначейства Бэзил Блэкетт составил проект еще одного конфиденциального меморандума канцлеру Ллойду Джорджу. Эта докладная записка рассматривала «влияние войны на наши золотовалютные резервы». Блэкетт писал: «Конечно, невозможно точно предсказать, каков будет результат всеобщей европейской войны, в которой будут участвовать большинство континентальных держав наряду с Британией, оставив только Нью-Йорк (предполагая нейтралитет Соединенных Штатов) среди крупнейших финансовых рынков мира, с которых на театры военных действий может привлекаться золото».
В свете решения Британии вступить в войну 4 августа не менее удивительным было письмо сэра Джорджа Пэйша Ллойду Джорджу, датированное 1 августа 1914 года:
«Многоуважаемый канцлер,
Кредитная система, на основе которой организована коммерческая деятельность страны, полностью разрушена; представляется делом наивысшей важности безотлагательно предпринять меры для устранения этого вреда. В противном случае мы не можем надеяться финансировать большую войну; как только это произойдет, наши крупнейшие финансовые учреждения будут вынуждены заявить о банкротстве».
Центральным Банком Англии был немедленно приостановлен оборот золота и серебра в слитках, одновременно с приостановкой действия Закона о банковской лицензии 1844 года, требовавшего обязательного и безусловного золотого обеспечения. В результате этого решения в распоряжении центрального Банка Англии оказались крупные суммы в золоте, чтобы британское правительство смогло финансировать закупки продовольствия и военной техники для только что объявленной Германии войны. Британским гражданам вместо золота были предоставлены банкноты центрального Банка Англии как законное средство платежа на период военного времени. К 4 августу британский финансовый истеблишмент был готов к войне.
Но секретное оружие в виде особых взаимоотношений Казначейства Его Величества с нью-йоркским банковским синдикатом Моргана проявилось позже, как мы вскоре увидим.
Нефть в Мировой войне
Между 1914 годом, когда начались сражения, и 1918 годом, когда они закончилась, нефть определенно стала признанным ключом к успеху в кардинальном преображении военной стратегии. В эпоху воздушной войны, маневренной танковой войны и быстроходной морской войны все зависело от массовых и надежных поставок нового топлива.
Англия усилиями министра иностранных дел сэра Эдварда Грея была ввергнута в войну, ставшую самой кровавой и наиболее разрушительной в современной истории.
В соответствии с официальной статистикой, прямые или косвенные потери за время войны исчислялись от 16 до 20 млн. человек, причем большинство погибших (более 10 млн.) были гражданскими лицами. Сама Британская империя потеряла более чем 500 тыс. убитыми на полях сражений, общие же потери составили почти 2,5 млн. в длившейся четыре года «войне, которая положит конец всем войнам».
Тем не менее, крайне редко обсуждается тот факт, что задолго до 1914 года стратегические геополитические цели Англии включали в себя не только сокрушение своего величайшего промышленного конкурента Германии, но и обеспечение с помощью завоевательной войны безусловного британского контроля над ценным ресурсом, нефтью, к 1919 году доказавшим свое значение в качестве стратегического сырья для будущего экономического развития. Это было частью того, что некоторые стратеги британского истеблишмента затем назвали «Большой Игрой» – создание новой глобальной Британской империи, чья гегемония была бы неоспоримой до конца века; возглавляемый Британией Новый Мировой Порядок.
Изучение основных театров военных действий 1914–1918 годов раскрывает степень того, насколько обеспечение безопасности нефтяных поставок уже стояло в центре военного планирования. В ходе войны нефть открыла дверь новой ужасающей мобильности в современных способах ведения боевых действий. Германская военная кампания в Румынии под руководством фельдмаршала фон Макензена имела приоритетную задачу реорганизовать в единое целое Стяуа Романа, бывшее ранее английскими, датскими, французскими и румынскими предприятиями по переработке, производству и транспортировке нефтепродуктов. Румыния в ходе войны являлась единственным надежным источником снабжения Германии нефтепродуктами для всех ее военно-воздушных сил, танковых войск и подводных лодок. Британская кампания в Дарданеллах, закончившаяся катастрофическим поражением в Галлиполи, была предпринята для того, чтобы обеспечить англо-французский тыл нефтедобычей русского Баку, так как османский султан ввел эмбарго на доставку русской нефти через Дарданеллы.
К 1918 году богатые русские нефтяные залежи Баку на Каспийском море стали объектом интенсивных военно-политических акций как со стороны Германии, так и Британии, которая превентивно оккупировала их в течение решающих нескольких недель, лишив германский генеральный штаб жизненно необходимых поставок нефти в августе 1918 года. Лишение возможности занять Баку было последним решающим ударом по Германии, запросившей мира за несколько недель до этого, спустя всего несколько месяцев после того, что казалось победой Германии над силами союзников. Нефть доказала, что она находится в центре геополитики.
К концу Первой мировой войны не осталось ни одной державы, не осведомленной о стратегической важности нового топлива – нефти – для грядущей военной и экономической безопасности. К концу войны, по меньшей мере, 40 % британского военно-морского флота работало на жидком топливе. На момент начала войны, в 1914 году, французская армия имела лишь 110 грузовиков, 60 тягачей и 132 аэроплана. Четыре года спустя, в 1918 году, Франция увеличила свой парк до 70 тыс. грузовиков и 12 тыс. аэропланов, в то время как Британия, и в последние месяцы войны Америка, имели на военной службе 105 тыс. грузовиков и свыше 4 тыс. аэропланов. Во время заключительных англо-французско-американских наступательных операций на Западном фронте в этой войне потреблялось поразительное количество нефти: 12 тыс. баррелей в день.
К декабрю 1917 года французские запасы нефти были столь малы, что генерал (на тот момент) Фош требовал от премьера Клемансо срочно обратиться к президенту Вудро Вильсону. «Срыв поставок нефти приведет к немедленному параличу наших армий и может принудить нас к миру на неблагоприятных для союзников условиях, – написал Клемансо Вильсону, – безопасность союзников состоит в равновесии. Если союзники не желают проиграть войну, тогда в момент мощного германского наступления они не должны позволить Франции испытывать недостаток нефти, которая необходима в грядущих боях как воздух».
Группа Рокфеллера «Стандарт Ойл» ответила на призыв Клемансо, дав силам маршала Фоша жизненно необходимую нефть. Испытывая недостаток в румынских нефтяных поставках, лишенные доступа к нефти Баку, хоть и подписавшие русско-германский Брестский мир германские войска оказались неспособны к последнему наступлению в 1918 году, так как не хватало цистерн с моторным топливом, требовавшихся для создания достаточных резервов.
Британский министр иностранных дел лорд Керзон вполне справедливо отметил: «Союзников принес к победе поток нефти… С момента начала войны нефть и нефтепродукты стали относиться к категории основных средств, с помощью которых они (силы союзников) должны были ее вести, и с помощью которых они могли победить. Как могли бы они обеспечивать маневры флота, перебрасывать войска или производить отдельные взрывчатые вещества без нефти?». Это событие произошло 21 ноября 1918 года на торжественном обеде, посвященном победе, десять дней спустя после прекращения огня, завершившего войну. Французский сенатор Анри Беранже, руководитель французского органа военного времени «Генерального Комитета по нефти», добавил, что нефть была «кровью победы. Германия слишком похвалялась своим превосходством в железе и угле, но не придала должного значения нашему превосходству в нефти».
Учитывая это проявившееся значение в войне нефти, мы должны здесь проследить ход послевоенной версальской реорганизации, уделяя особое внимание британским целям.
Создание Британией Лиги наций на Версальской мирной конференции 1919 года стало средством придания международной легитимности неприкрытому империалистическому территориальному захвату. Для финансового истеблишмента лондонского Сити потеря сотен тысяч британских жизней ради доминирования в будущем мировом экономическом развитии посредством контроля над сырьем, особенно над новым ресурсом – нефтью, было, по-видимому, сравнительно малой ценой.