Уилбур Смит
Пылающий берег
Они быстро заговорили, не выпуская рук друг друга, обменивались радостными замечаниями, и, пока Сантэн наблюдала за ними, она осознала всю глубину их сходства.
«Они одинаковые… разница лишь в возрасте и силе. Скорее похожи на отца и сына, чем…»
Пронзительные синие глаза блеснули, когда он снова посмотрел на нее.
– Значит, это та самая юная леди.
– Позволь представить тебе мадемуазель де Тири. Сантэн, это мой дядя, генерал Шон Кортни.
– Майкл много рассказывал о вас… очень много…
Сантэн с запинкой заговорила по-английски.
– Говори на фламандском! – быстро произнес Майкл.
– Майкл много о вас рассказывал, – подчинилась она.
Генерал весело ухмыльнулся.
– Вы говорите на африкаансе! – ответил он на том же языке.
Когда он улыбался, он становился другим человеком. Та дикая, почти жестокая нотка, которую ощутила Сантэн, выглядела теперь иллюзорной.
– Это не африкаанс, – возразила она.
Они тут же принялись оживленно обсуждать это и спорить, и уже через несколько минут Сантэн поняла, что генерал ей нравится, нравится из-за его сходства с Майклом, а также из-за той огромной разницы, которую она отметила между ними.
– Давайте наконец поедим! – воскликнул Шон Кортни, беря Сантэн за руку. – У нас мало времени.
Он усадил девушку за стол.
– Майкл, ты садись сюда… пусть он разрежет цыпленка. А я займусь вином.
Шон предложил им тост:
– За тот день, когда мы втроем встретимся в следующий раз!
Они с удовольствием выпили, остро осознавая, что кроется за этими словами, хотя гром орудий сюда не доносился.
Они продолжили легкий разговор; генерал быстро и без усилий заполнял любую неловкую паузу, и Сантэн видела, что за всей этой грубоватой внешностью скрывается добрый человек, но при этом она отмечала и проницательность его взгляда, и оценку в этих глазах.
«Отлично, mon général[19], – думала она с вызовом, – смотри сколько хочешь, но я – это я, и Майкл мой!»
Вскинув подбородок, она ответила ему прямым взглядом, без какого-либо жеманства или колебаний, и наконец увидела его улыбку и почти незаметный кивок.
«Вот, значит, кого выбрал Майкл, – размышлял Шон. – Я бы, конечно, хотел надеяться, что он выберет девушку из своего народа, чтобы она говорила на его языке и разделяла его веру. Мне бы хотелось получше узнать ее, прежде чем я дам свое благословение. И мне бы хотелось, чтобы у них было больше времени узнать друг друга, но как раз времени-то и нет. Завтра или через день… бог знает, что произойдет. Разве я стану мешать тому, что может оказаться их единственным моментом счастья навеки?»
Он еще мгновение-другое всматривался в Сантэн, ища признаки злобы или расчетливости, слабости или тщеславия, но видел только решительно вздернутый маленький подбородок, губы, готовые улыбаться, но также с легкостью сурово сжимавшиеся, и темные умные глаза. «Она сильная и гордая, – решил генерал. – Но, думаю, будет и преданной, способной выдержать многое».
Он улыбнулся и кивнул. Увидел, как девушка слегка расслабилась, и заметил искреннюю любовь и приязнь в ее глазах, перед тем как она повернулась к Майклу.
– Ладно, мой мальчик, ты ведь прилетел сюда не для того, чтобы грызть эту жилистую птичку. Объясни, зачем прибыл? Посмотрим, сумеешь ли ты меня удивить.
– Дядя Шон, я просил Сантэн стать моей женой.
Шон аккуратно вытер усы и положил салфетку на стол.
«Не испорти все, – мысленно предостерег он себя. – Не наведи даже малейшей тени на их счастье».
Он посмотрел на молодых людей и заулыбался:
– Ты меня не удивил, а прямо ошеломил! Я уже и ждать перестал, что ты совершишь что-нибудь разумное. – Он повернулся к Сантэн. – Конечно же, юная леди, вы обладаете достаточной долей здравого смысла, чтобы отказать ему?
– Увы, генерал, со стыдом признаюсь, что это не так. Я приняла предложение.
Шон с нежностью посмотрел на Майкла:
– Счастливчик! Она слишком хороша для тебя, но теперь постарайся, чтобы она не сбежала.
– Не беспокойтесь, сэр. – Майкл облегченно засмеялся.
Он не ожидал столь мгновенного согласия. Старина Шон продолжал удивлять его. Он протянул руку через стол к руке Сантэн, и девушка посмотрела на него с некоторым замешательством.
– Спасибо, генерал, но вы ведь ничего обо мне не знаете… или о моей семье.
Она прекрасно помнила допрос, учиненный Майклу ее отцом.
– Не думаю, что Майкл собирается жениться на вашей семье, – прозаично откликнулся Шон. – А что до вас, моя дорогая… Ну, я один из лучших знатоков лошадей во всей Африке, скажу без ложной скромности. И могу с легкостью оценить любую, как только ее увижу.
– Вы называете меня лошадью, генерал? – насмешливо поинтересовалась Сантэн.
– Я называю вас чистокровной лошадкой и удивлюсь, если вы не из провинции родом и не умеете ездить верхом, и если в вас не течет весьма неплохая кровь… Скажите, если я ошибаюсь, – подстрекнул ее генерал.
– Ее папа граф, скачет она как кентавр, и у них есть поместье, где было множество виноградников, пока гансы все не разгромили.
– Ха! – победоносно воскликнул Шон.
Сантэн вскинула руки, сдаваясь:
– Он все знает, твой дядя!
– Не все, – возразил Шон, снова обращаясь к Майклу. – Когда вы намерены это сделать?
– Мне бы хотелось, чтобы мой отец… – Майкл не закончил фразу. – Но у нас мало времени.
Шон, прекрасно знавший, насколько у них мало этого самого времени, кивнул:
– Уверен, твой отец поймет.
– Мы хотим пожениться до начала весеннего наступления, – продолжил Майкл.
– Да. Понимаю. – Шон нахмурился и вздохнул.
Некоторые люди его звания могли хладнокровно посылать молодых людей в бой, но он не был настолько профессионалом, как они. И он знал, что никогда не ожесточится до такой степени, чтобы перестать чувствовать стыд и боль, отправляя других умирать. Он начал было говорить, но умолк, снова вздохнул, и лишь потом продолжил:
– Майкл, информация только для тебя. Хотя ты в любом случае скоро все узнаешь. Уже готов приказ всем боевым эскадрильям. Приказано не допустить воздушного наблюдения врагов за нашим фронтом. Мы отправим все наши эскадрильи на сдерживание немецких корректировщиков, чтобы они не смогли помешать нашим приготовлениям в следующие недели.
Майкл сидел молча, обдумывая слова дяди. Они означали, что очень скоро начнутся непрерывные жестокие бои с эскадрильями «Ягдстаффель». Его предупреждали, что лишь немногие из боевых пилотов могут рассчитывать выжить в этих сражениях.
– Спасибо, сэр, – тихо произнес он. – Мы с Сантэн поженимся скоро… так скоро, как только сможем. Могу я надеяться, что и ты будешь присутствовать, дядя?
– Я могу только обещать, что постараюсь, насколько смогу. – Шон увидел Джона Пирса, вернувшегося в сад. – В чем дело, Джон?
– Прошу прощения, сэр. Срочная депеша от генерала Роулинсона.
– Иду. Дай мне две минуты.
Он повернулся к своим молодым гостям:
– Чертовски неудачный обед, вы уж извините.
– Вино было прекрасным, а компания еще лучше, – нежно проворковала Сантэн.
– Майкл, иди найди «роллс» и Сангане. Я хочу перемолвиться словечком с юной леди наедине.
Он предложил Сантэн руку, и они вслед за Майклом вышли из маленького садика, по крытой галерее направляясь к главному каменному входу монастыря. Только оказавшись рядом с генералом, Сантэн осознала, насколько он огромный и что он слегка прихрамывает.
Генерал заговорил негромко, но с силой, слегка наклоняясь к девушке и подчеркивая каждое слово:
– Майкл отличный молодой человек, он добрый, вдумчивый, чувствительный. Но у него нет той безжалостной энергии, которая необходима в этом мире, чтобы подняться на вершины. – Шон умолк, и Сантэн внимательно посмотрела на него. – Но я думаю, что у вас эта сила есть. Вы пока очень молоды, однако я верю, что вы станете еще сильнее. И я хочу, чтобы вы были сильной ради Майкла.
Сантэн кивнула, не находя слов для ответа.
– Будьте сильной ради моего сына, – тихо добавил Шон.
Сантэн вздрогнула.
– Вашего сына?
Она увидела в его глазах ужас, который генерал тут же попытался замаскировать, поправившись:
– Виноват, мы с его отцом близнецы… и иногда я именно так думаю о Майкле.
– Да, понимаю…
Но Сантэн каким-то образом почувствовала, что это не было ошибкой. «Ладно, придет день, и я во всем разберусь», – подумала она.
А Шон повторил:
– Смотрите за ним как следует, Сантэн, и я стану вашим другом до самых ворот ада.
– Обещаю, я так и сделаю.
Сантэн сжала руку генерала, и они как раз подошли уже к выходу, где их ждал с лимузином Сангане.
– Au revoir[20], генерал, – попрощалась Сантэн.
– Да, – кивнул Шон. – До встречи.
Он помог ей сесть на заднее сиденье «роллса».
– Я сообщу, как только мы назначим день, сэр. – Майкл пожал руку дяде.
– Если даже я не смогу там присутствовать, желаю тебе счастья, мой мальчик, – ответил Шон Кортни.
Проводив взглядом лимузин, степенно удалявшийся по подъездной дороге, генерал нетерпеливо встряхнулся и быстро зашагал обратно по галереям.
Спрятав в мягкую кожаную сумку шляпу, украшения и туфли, снова надев подбитые мехом ботинки и летный шлем, Сантэн притаилась на краю леса.
Когда Майкл подогнал свой самолет к тому месту, где она ждала, и развернул его бортом к строениям аэропорта, Сантэн стремительно выскочила из укрытия, бросила ему сумку и взобралась на крыло. На этот раз она не колебалась и залезла в кабину, как какой-нибудь старослужащий.
– Пригни голову, – показал Майкл.
Он повернул самолет на взлетную полосу.
– Порядок! – сообщил он ей, как только они оторвались от земли.
Девушка тут же выпрямилась, ощущая такое же волнение, как во время первого полета. Они поднимались все выше и выше.
– Смотри, облака похожи на заснеженные поля… а солнце рождает в них множество радуг!
Сантэн снова вертелась на коленях Майкла, оглядываясь на хвост аэроплана, а потом в ее глазах появилось странное выражение, и она как будто потеряла интерес к радугам.
– Майкл!
Она снова повернулась на его коленях, но теперь как бы раздумывая.
– Майкл…
Раздумья закончились, и упругие круглые ягодицы соблазнительно качнулись, заставив Майкла дернуться.
– Извини…
Он отчаянно пытался уйти от этого прикосновения, но ягодицы Сантэн преследовали его; она повернулась к нему корпусом так, чтобы обхватить обеими руками его шею, и что-то шепнула ему на ухо.
– Но ведь не среди бела дня… и не на высоте в пять тысяч футов!
Майкл был потрясен ее предложением.
– А почему нет, mon chéri?[21] – Сантэн одарила его продолжительным поцелуем. – Никто ведь не узнает.
Майкл заметил, что самолет упал на крыло и начинает медленно опускаться по спирали. Он поспешно выровнял машину, а Сантэн обняла его и начала медленно, в соблазнительном ритме двигаться на его коленях.
– Разве тебе не хочется? – спросила она.
– Да, но… никто прежде ничем таким не занимался, уж точно не в SE5a. Не знаю, возможно ли это вообще…
Голос Майкла ослабел, самолет дергался в воздухе.
– Вот мы и выясним, – решительно заявила Сантэн. – Ты ведешь самолет и не суетишься.
Она слегка передвинулась и начала поднимать меховую накидку и желтую юбку.
– Сантэн… – неуверенно пробормотал Майкл. И чуть позже уже увереннее: – Сантэн! – А еще позже: – Ох, боже мой, Сантэн…
– Видишь, это возможно! – победоносно воскликнула она.
Почти в то же мгновение ее охватили ощущения, о которых девушка и не подозревала прежде. Она словно взлетела куда-то, отделяясь от собственного тела и унося с собой душу Майкла… Сначала Сантэн испугалась силы и новизны такого переживания, а потом все остальные эмоции были сметены этим новым явлением.
Сантэн как будто взлетала и кружилась, вверх и вниз, а вокруг нее ревел ветер, и опоясанные радугами облака колыхались со всех сторон… А потом она услышала собственный крик и сунула в рот сразу все пальцы, чтобы приглушить его, но он был слишком сильным, чтобы его сдержать; Сантэн, запрокинув голову, кричала, рыдала и смеялась, испытав чудо. И снова добиралась до вершины и падала по другую сторону прибоя, и летела, кружась, а потом легко, как снежинка, возвращалась в собственное тело, чувствуя вокруг себя руки Майкла, слыша, как он стонет и задыхается у ее уха. И, прижавшись к нему, выкрикнула:
– Как я люблю тебя, Майкл! Я всегда буду тебя любить!
Мак поспешил навстречу Майклу, как только тот заглушил мотор и выбрался из кабины.
– Вы как раз вовремя, сэр. В столовой собрание пилотов. Майор уже спрашивал о вас… вам лучше бы поспешить, сэр.
А затем, когда Майкл уже зашагал по настилу к столовой, крикнул вслед:
– Как он летает, сэр?
– Как птица, Мак! Только перезаряди для меня пулеметы.
«Он же в первый раз вот так сразу ушел от машины», – с удивлением подумал Мак, провожая Майкла взглядом.
Столовая была битком набита пилотами, все стулья и кресла оказались заняты, а кто-то из новичков остался стоять у задней стены. Эндрю сидел на стойке бара, раскачивая ногами и посасывая янтарный мундштук. Но вынул его изо рта, когда в дверях появился Майкл.
– Джентльмены, нам выпала честь! Капитан Майкл Кортни любезно согласился присоединиться к нам. Несмотря на все неотложные и важные дела он был достаточно добр, чтобы уделить нам часок-другой и помочь разрешить наши небольшие разногласия с кайзером Вильгельмом Вторым. Думаю, мы должны выразить нашу признательность.
Пилоты засвистели и замяукали, а кто-то громко фыркнул.
– Варвары! – высокомерно бросил Майкл и опустился в кресло, поспешно освобожденное для него каким-то новичком.
– Вам удобно, сэр? – заботливо поинтересовался Эндрю. – Вы не против того, чтобы я продолжил? Отлично! Итак, как я уже говорил, наша эскадрилья получила срочный приказ, доставленный мотоциклистом менее полутора часов назад прямо из штаб-квартиры дивизии.
Он поднял руку и помахал листком, другой рукой зажав себе нос, так что его голос звучал гнусаво, когда он продолжил:
– Вы сможете почуять запах его литературного стиля и его содержания, не сходя со своих мест…
Несколько человек вежливо ухмыльнулись, но глаза, наблюдавшие за Эндрю, нервно косили. Тут и там пилоты ерзали на местах, шаркали ногами, один из «старичков» с хрустом разминал кисти, другой грыз ноготь на большом пальце, а Майкл бессознательно дул на кончики пальцев, потому что все они знали: этот листок грубой желтой бумаги в руке Эндрю мог быть их смертным приговором.
Вытянув руку с приказом перед собой, Эндрю прочитал:
Из штаб-квартиры дивизии в Аррасе.
Старшему офицеру эскадрильи № 21 Королевских воздушных сил.
У Морт-Ома.
С 24:00 4 апреля 1917 года вы будете любой ценой предотвращать всякое воздушное наблюдение противника в выделенном Вам секторе до получения противоположного приказа.
– Это все, джентльмены. Четыре строчки, пустячок, но позвольте мне указать вам на вот эти короткие слова – «любой ценой», не задерживая на них особого внимания.
Он замолчал и медленно обвел взглядом столовую, отмечая напряженность исхудавших лиц.
«Боже мой, посмотреть только, как они все постарели, – совсем некстати подумал он. – Хэнк выглядит на все пятьдесят, а Майкл…»
Эндрю посмотрел в зеркало над каминной полкой и, когда увидел собственное отражение, нервно провел ладонью по лбу, волосы над которым за последние несколько недель отступили назад, оставив пятна розового черепа, как пляж после отлива. Он бессознательно уронил руку и продолжил:
– Начиная с пяти утра завтрашнего дня все пилоты будут совершать четыре вылета в день до следующего распоряжения, – сообщил он. – Будут и обычные утренние и вечерние разведывательные полеты, но с этого момента они будут проводиться силами всей эскадрильи. – Эндрю посмотрел вокруг, ожидая вопросов; вопросов не было. – Потом каждый самолет будет совершать два дополнительных вылета для разведки, один час в полете, два часа отдыха. Или, как сказали бы наши друзья из военно-морского флота, «бди и бди». Таким образом мы сможем установить непрерывное присутствие над доверенной нам территорией.
Все снова зашевелились, а потом головы повернулись к Майклу, потому что он был старшим по званию и их естественным представителем. Майкл подул на пальцы, потом внимательно посмотрел на каждого:
– Есть вопросы?
Хэнк откашлялся.
– Да?
К нему выжидающе повернулся Эндрю, но Хэнк снова забился в кресло.
– Просто чтобы прояснить, – заговорил наконец Майкл. – Мы все будем вылетать на двухчасовые патрулирования на рассвете и на закате, итого четыре часа, а потом еще дополнительно по четыре часа в день? Я правильно сосчитал, у нас будет по восемь часов боевых вылетов в день?
– Дайте капитану Кортни кокосовый орех, – кивнул Эндрю.
– Моему профсоюзу это не понравится.
Все засмеялись, но этот нервный смех быстро оборвался. Восемь часов… это было слишком, слишком много, ни у одного человека не хватило бы бдительности и нервной выносливости, необходимых для такого количества боевых полетов, даже на один день. А их просили делать это день за днем, не обещая передышки.
– Еще вопросы?
– А как насчет наземной обслуги и механиков?
– Мак пообещал, что справится, – ответил Эндрю Хэнку. – Еще вопросы? Нет? Хорошо, джентльмены, я закончил. И готов платить за выпивку.
Но паломничество к бару, чтобы воспользоваться предложением Эндрю, было унылым, и никто не обсуждал новый приказ. Все просто тихо и решительно напивались, не глядя друг другу в глаза. Да и что тут было обсуждать?
Граф де Тири, видя перед собой просторы в сорок тысяч гектаров отличной земли, многословно одобрил идею свадьбы и тряс руку Майкла так, словно сворачивал шею страусу.
Анна прижала Сантэн к груди.
– Детка моя! – хрипло выдыхала она.
Крупные слезы стекали по морщинам вокруг ее глаз и пробирались вниз по щекам.
– Ты скоро покинешь Анну!
– Не говори глупостей, Анна! Ты мне все равно будешь нужна. Ты ведь можешь поехать со мной в Африку?
Анна зарыдала вслух.
– Африка! – А потом заговорила еще более уныло: – И что это будет за свадьба? Даже гостей не пригласить, все соседи сидят в окопах, дерутся с бошами! Ох, детка моя, это скандал, а не свадьба!
– Но будет священник, и генерал, дядя Майкла, обещал… и пилоты его эскадрильи. Все будет прекрасно!
– А церковный хор? – всхлипывала Анна. – А свадебный пир? И никакого свадебного платья, и никакого медового месяца!
– Папа нам споет, у него прекрасный голос, а мы с тобой испечем торт и зарежем одного из поросят. Мы можем перешить платье мамы, и у нас с Майклом будет медовый месяц здесь, как у папы и мамы.
– Ох, детка моя!
Если уж Анна начинала плакать, ее было не остановить.
– Когда все состоится? – Граф все еще не отпускал руку Майкла. – В какой день?
– В субботу… в восемь вечера.
– Так скоро! – взвыла Анна. – Почему так скоро?
Графа осенило вдохновение, он хлопнул себя по бедру:
– Мы откроем бутылочку нашего лучшего шампанского… а может, и бутылочку «Наполеона»! Сантэн, малышка, где ключи?
На этот раз Сантэн не смогла ему отказать.
В своем гнездышке из одеял и соломы они лежали в объятиях друг друга, и Майкл пытался, сбиваясь на каждом слове, объяснить Сантэн суть нового приказа по эскадрилье. Сантэн никак не могла до конца осмыслить его ужасающее значение. Она лишь поняла, что Майклу будет грозить чрезвычайная опасность, и обняла его изо всех сил.
– Но ты же не пропустишь нашу свадьбу? Что бы ни случилось, ты придешь ко мне в день свадьбы?
– Да, Сантэн, я буду здесь.
– Поклянись, Майкл!
– Клянусь.
– Нет! Нет! Дай самую страшную клятву, какую только сможешь придумать!
– Клянусь собственной жизнью и моей любовью к тебе.
– Ах, Майкл, – вздохнула Сантэн и прижалась к нему, наконец удовлетворенная. – Я буду следить за тобой, когда ты будешь пролетать мимо на каждом рассвете и на каждом закате… и буду ждать тебя здесь каждую ночь.
Они в безумии занимались любовью, их кровь кипела, они словно пытались поглотить друг друга, и ярость чувства оставила их полностью истощенными, и они заснули вместе. А когда Сантэн проснулась, было уже слишком поздно. В лесу пели птицы, первые лучи солнца просачивались в амбар.
– Майкл! Майкл! Уже почти половина пятого!
В луче фонаря она посмотрела на золотые часы, приколотые к ее жакету.
– О боже! – Майкл начал натягивать одежду, еще полусонный. – Я же опоздаю на утреннее патрулирование…
– Нет. Нет, если прямо сейчас побежишь.
– Я не могу оставить тебя…
– Не спорь! Скорее, Майкл! Скорее!
Сантэн всю дорогу бежала, скользя и спотыкаясь в сырой низине, но полная решимости вовремя оказаться на вершине холма к моменту вылета эскадрильи, чтобы помахать вслед самолетам.
У конюшни она остановилась, задыхаясь и хватаясь за грудь в попытке совладать с дыханием. Особняк был погружен в темноту, он лежал, как сонный зверь перед рассветом, и Сантэн охватило чувство облегчения.
Сантэн медленно пересекла двор, давая себе время отдышаться, и у двери кухни внимательно прислушалась, прежде чем войти. Она сняла грязные ботинки, поставила их на сушилку перед плитой, потом поднялась по лестнице, держась у самой стены, чтобы ступеньки не скрипнули под ее босыми ногами.
С очередным всплеском облегчения она открыла дверь своей спальни, вошла на цыпочках и тихо притворила дверь за собой. Повернулась к кровати – и застыла от испуга: вспыхнувшая спичка коснулась фитиля лампы, и комнату наполнил желтый свет.
Анна, зажегшая лампу, сидела на ее кровати, накинув на плечи шаль, в кружевном чепчике на голове. Ее красное лицо выражало холодную угрозу.
– Анна… – прошептала Сантэн. – Я все объясню… но ты не расскажешь папе?
Тут скрипнуло кресло у окна, и Сантэн, обернувшись, увидела отца, сидевшего в нем и пристально смотревшего на нее единственным злобным глазом.
Сантэн никогда не видела на его лице такого выражения.
Первой заговорила Анна:
– Моя малышка тайком убегает из дома по ночам, чтобы прелюбодействовать с солдатами.
– Он не солдат, – возразила Сантэн. – Он летчик.
– Разврат! – заявил граф. – Девушка из рода де Тири ведет себя как обычная шлюха!
– Папа, я же стану женой Майкла! Мы уже все равно что женаты!
– До субботы – не женаты!
Граф встал. Под его единственным глазом залегла тень от бессонницы, темные густые волосы растрепались.
– До субботы! – Его голос поднялся от гнева. – До субботы ты будешь сидеть в этой комнате, дитя! Ты не выйдешь отсюда раньше, чем за час до начала церемонии!
– Но, папа, я должна быть на холме…
– Анна, возьми ключ. Ты отвечаешь за нее. Она не выйдет из дома!
Сантэн застыла посреди комнаты, оглядываясь вокруг, словно ища путь к бегству, но Анна встала и схватила ее за запястье сильной мозолистой рукой; плечи Сантэн обвисли, когда Анна подтолкнула ее к кровати.
Пилоты эскадрильи рассыпались темными тенями в группах по три-четыре человека среди деревьев на краю фруктового сада; они тихо переговаривались и докуривали последние сигареты перед вылетом, когда Майкл протопал по помосту, на ходу застегивая куртку и натягивая летные перчатки. Он пропустил совещание перед началом полетов.
Эндрю кивнул в знак приветствия, когда Майкл подошел к ним, и не стал упоминать об опоздании Майкла или о том, какой пример он подает молодым пилотам, а Майкл не стал извиняться. Они оба остро осознавали проступок Майкла, и Эндрю достал свою серебряную фляжку и глотнул виски, не предложив Майклу; это был подчеркнутый упрек.
– Вылет через пять минут. – Эндрю всмотрелся в небо. – И похоже, сегодня будет хороший денек для смерти.
Он всегда так говорил, если ожидалась хорошая погода, но сегодня это неприятно резануло Майкла.
– Я собираюсь жениться в субботу, – сказал он, как будто две эти идеи были как-то связаны между собой.
Эндрю замер, не донеся фляжку до губ, и уставился на него.
– Это та маленькая француженка из особняка? – спросил он.
Майкл кивнул:
– Сантэн… Сантэн де Тири.
– Да ты коварный черт! – Эндрю улыбнулся, забыв о своем недовольстве. – Так вот, значит, в чем дело. Ну, желаю тебе счастья, мой мальчик.
Он благословляюще взмахнул фляжкой:
– Пью за вашу долгую и радостную совместную жизнь.
Он передал фляжку Майклу, но Майкл помедлил, не сразу поднеся ее к губам.
– Я был бы рад, если бы ты согласился стать моим шафером.
– Не беспокойся, мой мальчик, я буду держаться рядом, когда все это начнется, клянусь!
Он подтолкнул Майкла локтем, и они весело улыбнулись друг другу, а потом вместе пошли к зеленой и желтой машинам, стоявшим в начале строя эскадрильи.
Моторы «вулзли-вайпер» ожили один за другим, заворчали, голубые дымки выхлопов затуманили деревья. Потом SE5a, подпрыгивая, покатили по неровной взлетной полосе, чтобы оторваться от земли.
Поскольку в этот день эскадрилья вела разведку полным составом, Майкл не мог быть ведомым Эндрю, он возглавил звено «В». У него было пять машин, и двое из пилотов являлись новичками, их следовало защищать и направлять. Хэнк Джонсон вел звено «С»; он помахал Майклу, проходя мимо, а потом отправился к своей машине.
Как только они поднялись в воздух, Майкл подал знак своему звену выстроиться в плотную «V» и последовал за Эндрю, согласовывая с ним легкий поворот влево, чтобы пролететь над холмом за особняком.
Майкл поднял очки на лоб и опустил шарф с носа и рта, чтобы Сантэн могла увидеть его лицо; управляя самолетом одной рукой, он готовился подать знак о тайном свидании, когда промчится над ней. Он уже видел холм и заулыбался было в предвкушении, но его улыбка тут же угасла.
Он не видел Нюажа, белого жеребца. Он высунулся дальше из кабины – впереди него Эндрю сделал то же самое – и вытянул шею, ища взглядом девушку и белого коня.
Они с ревом пролетели мимо, но ее там не оказалось. Холм был пуст. Майк оглянулся назад, удаляясь, проверяя снова. В животе у него залег холодный, тяжелый камень дурного предчувствия. Ее не было на месте, счастливый талисман покинул их.
Он снова закрыл шарфом лицо и прикрыл глаза очками, когда все три звена самолетов пошли вверх, поднимаясь на дающую преимущество высоту, намереваясь пересечь гряду холмов на высоте двенадцать тысяч футов, прежде чем рассыпаться в разные стороны для патрулирования.
Мысли Майкла упорно возвращались к Сантэн. Почему ее там не было? Что случилось?
Он заметил, что ему трудно сосредоточиться на небе перед ним. «Она лишила нас удачи. Она знала, что это значит для нас, но подвела».
Он покачал головой. И прошептал себе под нос:
– Я не должен об этом думать… Следи за небом! Не думай ни о чем, кроме неба и врага!
Становилось светлее, воздух был чист и холоден. Земля внизу была расчерчена геометрическим рисунком полей и усыпана деревнями и городками Северной Франции, но прямо впереди уже появилась грязно-коричневая полоса искалеченной земли, обозначавшая линию фронта, а над ней кучерявились сгустки утренних облаков, с одной стороны темных, как синяки, а с другой уже золотых в лучах восходящего солнца.
На западе находился бассейн реки Соммы, где затаилась злобная тварь войны, готовая прыгнуть, а на востоке солнце метало в небо огромные пылающие копья света, так что когда Майкл отвел от него взгляд – перед его глазами продолжала гореть яркая картина.
«Никогда не смотри на солнце», – раздраженно напомнил он себе.
В рассеянности он совершал ошибки новичка.
Они миновали гряду, всматриваясь в рисунок окопов противоположной стороны.
«Не останавливай взгляд! – снова предостерег себя Майкл. – Никогда не пялься на что-то одно».
Он снова начал обшаривать глазами местность, как и положено пилоту-ветерану: требовалось быстро изучить и небо над ним, и все пространство справа и слева, вверху и внизу.
Несмотря на все его усилия, мысли о Сантэн и ее отсутствии на холме снова и снова коварно прокрадывались в его ум, так что Майкл внезапно заметил, что уже пять или шесть секунд таращится на облако, похожее на кита. Он снова пялился в одну точку.
– Черт, парень, да соберись же ты! – рявкнул он себе вслух.
Эндрю, ведущий, подавал знаки, и Майкл повернулся, чтобы увидеть то, на что показывал друг.
Это было звено из трех самолетов в четырех милях к югу от них и на две тысячи футов ниже.
«Союзники…»
Майкл узнал двухместные аппараты фирмы «Де Хэвилленд». Почему он не заметил их первым? У него же было лучшее зрение в эскадрилье.
«Сосредоточься…»
Он осмотрел полосу леса к югу от Дуэ, захваченный немцами город к востоку от Ланса, заметил недавно выкопанные орудийные окопы у самых деревьев.
«Примерно шесть новых батарей», – оценил он и сделал запись в летном журнале, не переставая осматривать все вокруг.
Они достигли западной границы своей зоны патрулирования, и звенья одно за другим повернули. Они летели обратно вдоль линий фронта, но теперь солнце светило им прямо в глаза, а слева клубился серовато-голубой туман.
«Холодный фронт надвигается», – подумал Майкл.
И тут его мысли снова вернулись к Сантэн, будто девушка проскользнула в его сознание через какую-то потайную дверь.
«Почему она не пришла? Наверное, заболела. Ночью было сыро и холодно… недолго и пневмонию подхватить».
Эта идея потрясла его. Он представил, как Сантэн медленно угасает, захлебываясь кашлем.
Красная ракета пронеслась перед носом его самолета, и Майкл виновато вздрогнул. Пока он фантазировал, Эндрю подал знак: «Враг в поле видимости».
Майкл лихорадочно огляделся. «А! Вон там…»
Внизу слева.
Это был один-единственный немецкий двухместный артиллерийский корректировщик, сразу к востоку от хребта; он летел в сторону Арраса, медлительный, древний, легкая добыча для быстрых смертельных SE5a. Эндрю просигналил снова, оглядываясь на Майкла, его зеленый шарф развевался на ветру, а на губах играла усмешка.
– Атакую! Прикройте сверху.
Майкл и Хэнк приняли знак рукой и остались на высоте, когда Эндрю ринулся вниз на перехват. Остальные самолеты его звена следом за ним пошли вниз в атакующем строю.
– Прекрасное зрелище! – Майкл проводил их взглядом.
Его уже охватило волнение охоты, яростной погони в небе, похожей на кавалерийскую атаку на полном скаку, предвкушение быстрой расправы с медлительной и громоздкой жертвой.
Майкл повел остальную часть эскадрильи в неторопливую спираль, прикрывая атаку, и высовывался из кабины в ожидании начала бойни… Как вдруг ощутил неуверенность, холодок дурного предчувствия; его словно подтолкнул инстинкт неминуемого несчастья, и он быстро осмотрел небо над собой и вокруг.
Высь оставалась чистой и пустой, но потом взгляд Майкла обратился в сторону слепящих лучей солнца, он поднял руку, заслоняя лицо, и одним глазом посмотрел в щелку между пальцами… И увидел.
Они выскакивали из-за облаков, как стая ярких, блестящих ядовитых насекомых. Классическая засада! Они отправили подсадную утку, чтобы завлечь противника, и теперь быстро и уверенно нападали со стороны солнца и облаков.
– Ох, святая Матерь Божья… – выдохнул Майкл, выхватывая сигнальный пистолет из кобуры рядом со своим сиденьем.
Сколько их? Сосчитать злобных тварей не представлялось возможным. Шесть, а может, и больше… и сразу три «Альбатроса DIII», разрисованные в радужные цвета, падали, как ястребы, на маленький SE5a Эндрю.
