Джеймс Уайт
Двойной контакт

Полная версия

Глава 6

В том месте, где сравнительно недавно находился прозрачный колпак над отсеком управления, зияла рваная дыра.

На дисплеях тех приборов, которые вода не успела сорвать и присоединить к грудам другого оборудования, валявшегося на палубе, застыли бессмысленные цифры. Остатки четырех кресел у пульта управления были пусты. Теплая вода медленно струилась между ними и утекала в дыры в потрескавшемся полу. И все же здесь теплилась жизнь, и хотя Приликле было трудно сориентироваться из-за того вихря эмоций, которым он был окружен, он все же чувствовал, что те, кого им предстояло спасти, где-то рядом.

– Найдрад, Данальта, – взволнованно проговорил он, – пожалуйста, сдерживайте ваши чувства. Вы, образно выражаясь, мутите эмоциональную воду.

Буквально через мгновение он указал в сторону дальней стенки, у которой стояли четыре высоких объемистых шкафа.

Дверца одного из этих шкафов под воздействием высокой температуры покоробилась и была слегка приоткрыта, а три остальных шкафа, казалось, накрепко заплавились. В таких шкафах на всех звездолетах хранили скафандры. Теперь же в них находились и члены экипажа. Судя по всему, они забрались туда, спасаясь от жара, воцарившегося внутри отсека.

Приликла снова напомнил себе о том, что эти люди почему-то упрямо желали погибнуть, но при этом столь же упрямо жаждали выжить.

Найдрад быстро взялась за работу и срезала дверцы всех четырех шкафов лазерным резаком. Занятыми оказались только три шкафа – четвертый член экипажа должен был находиться на корме, куда ушел, чтобы включить главные двигатели в то время, когда «Террагар» предпринял отчаянную попытку оторваться от «Ргабвара». Однако пока эмоциональное излучение было слишком массированным для того, чтобы Приликла мог определить, где и на каком расстоянии от отсека управления находится четвертый пострадавший. И все же он чувствовал, что тот жив, хотя источник излучения был настолько слаб, что ощущения Приликлы скорее напоминали надежду, нежели истинные ощущения. Но сейчас заниматься его поисками времени не было, потому что трое обнаруженных медиками людей нуждались в срочной помощи. Найдрад и Данальта уже извлекали их из шкафов. Приликла хотел взглянуть на лица людей, но это было невозможно, потому что лицевые пластины шлемов запотели изнутри, и скафандры на ощупь были горячими.

– Перенесите их на носилки, – распорядился Приликла, осторожно прикоснувшись лапкой к скафандрам каждого из людей по очереди, – затем снимите с них скафандры и все, что одето под ними. Друг Мэрчисон, видеопередатчик включен. Вы видите нас? Вы готовы принять пострадавших?

– Да, сэр, – ответила патофизиолог. – Заранее собранный медицинский пункт вместе со мной и противоожоговыми средствами, предназначенными для лечения людей, уже находится на берегу выше уровня прилива. До настоящего момента я была слишком занята, чтобы поинтересоваться, есть ли у этой планеты луна, а следовательно, бывают ли здесь приливы. Луна есть, и приливы здесь бывают. Буду готова принять пострадавших через пятнадцать минут. Можете ли дать предварительное заключение об их состоянии, доктор?

Приликла медленно пролетел над троими землянами. Найдрад и Данальта очень осторожно сняли с них скафандры и срезали ту одежду, что была под ними. На теле людей остались только накрепко прилипшие клочки ткани. Все трое землян были без сознания, и их эмоциональное излучение не могло беспокоить Приликлу, но одних только мыслей о том, что этим несчастным довелось пережить, вполне хватало для того, чтобы полет эмпата стал неустойчивым. В госпитале Приликле доводилось видеть блюда из синтетического мяса, приготовленные главным диетологом Гурронсевасом, которые выглядели куда более привлекательно.

– Все трое раненых получили сильнейший тепловой удар и пережили массивное обезвоживание, – отозвался Приликла в сдержанной профессиональной манере, стараясь скрыть владеющие им чувства. – Несомненно, это произошло вследствие перегрузок и явно недавнего выхода из строя системы охлаждения скафандров. Подчеркиваю: система охлаждения вышла из строя недавно, потому что в противном случае все трое уже были бы мертвы. Имеют место локализованные поверхностные и подкожные ожоги, в некоторых участках, где разогретые внутренние металлические конструкции скафандров соприкасались с кожей, прожигая одежду – с обугливанием на глубину до двух сантиметров. Такие же поражения наблюдаются в области головы. По всей вероятности, это могло произойти, когда земляне, потеряв сознание, прикоснулись лбами к разогретой внутренней поверхности шлемов. Кроме того, наблюдаются ожоги третьей степени в области кистей рук, стоп, головы и пояса. Общая площадь обожженной поверхности составляет от десяти до пятнадцати процентов.

Немедленная помощь будет заключаться в помещении пострадавших на отдельные носилки, – продолжал Приликла, излагая сведения, необходимые Мэрчисон, и вместе тем отдавая тактичные распоряжения своим подчиненным, работавшим рядом с ним, – после чего колпаки носилок будут герметично закрыты, а под колпаками будет поддерживаться низкая температура. Пострадавшим срочно требуется регидратация, но с этим придется подождать до того момента, как они будут доставлены на берег. Друг Найдрад доставит их к вам, а я…

– Значит, четвертый член экипажа скончался? – негромко перебила его Мэрчисон.

– Может быть, он жив, – ответил Приликла. – У меня есть такое ощущение – очень слабое, более похожее на желание, чтобы это было так – что он еще жив и находится где-то ближе к корме. Со мной останется друг Данальта и поможет мне в поисках.

Даже на расстоянии в сто метров Приликла почувствовал тревогу, охватившую Мэрчисон.

– Сэр, – сказала она, – капитан только что сказал мне о том, что находиться на «Террагаре» небезопасно. После всего, что пережил этот корабль, он может развалиться в любую минуту. Кроме того, в районе кормы температура еще слишком высока. Оставаться там рискованно. Быть может, вы все-таки пересмотрите свое решение? Думаю, резоннее было бы поручить поиски отсутствующего члена экипажа Найдрад и Данальте…

– Ну, знаете ли… – пробурчала кельгианка, сердито наморщив шерсть под легким скафандром, – не очень-то приятно слышать, что тобой не дорожат!

– …а вы тем временем доставите на берег носилки с тремя пострадавшими, – продолжала Мэрчисон. – Судя по их состоянию, в работе с ними может срочно потребоваться ваш хирургический опыт.

– Я совершенно с вами согласен, друг Мэрчисон, – отозвался Приликла. – Но если Данальта или Найдрад обнаружат четвертого члена экипажа, ни он, ни она не сумеют определить, кто перед ними – живой человек без сознания или труп, не сняв с него скафандр, что крайне опасно при том, какая высокая температура сохраняется в районе кормы. Вам хорошо известно, что только я способен, не прикасаясь к пострадавшему, определить, жив он или мертв.

С этими словами Приликла подлетел к четвертым носилкам, забрался в них и закрыл колпак, после чего дал Данальте знак двигаться в сторону кормы.

– Прошу вас, не давайте волю материнским чувствам, друг Мэрчисон, – попросил цинрусскиец. – Я буду предельно осторожен.

Ситуация в кормовых отсеках оказалась намного хуже той, какую ожидал увидеть Приликла. Путь носилкам преградил почти непроходимый завал. Разогрев обшивки в плотных слоях атмосферы вкупе с напряжением, которое она испытала под воздействием тяги, созданной гравилучами, привел к тому, что все переборки искорежились и треснули. На пути носилок торчали острые края треснувших стенок, сквозь трещины в наружной обшивке светило солнце. Приликла даже под колпаком носилок чувствовал, как нарастает температура. Система охлаждения его скафандра заработала на повышенных оборотах. А вот Данальта уже в который раз доказал, что он, как существо полиморфное, представляет собой нечто вроде идеального органического инструмента.

Лапки Приликлы подрагивали. Данальта видел это, но молчал. Он понимал, что эта дрожь вызвана робостью.

Бояться всех и вся все время – это тяжелейшая психологическая нагрузка, а Приликла боялся постоянно. Его не покидали опасения, что в любое мгновение кто-то случайно или нарочно может причинить ему вред. Однако и в этом были свои преимущества. Существо, имевшее в отношении цинрусскийца враждебные намерения, не могло скрыть от него таковых намерений при всем своем желании, и тогда Приликла мог либо спастись бегством, либо (если речь шла о разумном существе) постараться изменить отношение данного существа на равнодушное или доброжелательное. Благодаря своему сильнейшему инстинкту самосохранения Приликла сумел обзавестись множеством друзей, многие из которых были готовы защитить его в случае необходимости. Но что он мог поделать при встрече с глупыми, безмозглыми острыми кусками металла и пластика? Он мог только стараться избежать столкновения с ними.

Нужно было во что бы то ни стало разыскать четвертого члена экипажа. Приликла, управляя носилками и руководя действиями Данальты, старался унять страх и расширить уровень эмпатического охвата.

Данальта никогда не создавал особых помех, как источник эмоционального излучения, поскольку мало что могло сподвигнуть его на отрицательные эмоции. Кроме того, Данальта практически ничего не боялся, поскольку повредить ему мог бы разве что сильный взрыв или попадание между двумя очень тяжелыми предметами. И вот теперь он занимался разборкой завалов, отращивая потребные для этой работы конечности нужной формы, длины и силы. Время от времени он принимал совершенно невообразимую форму, чтобы сначала пробраться через препятствие самостоятельно, а затем провести носилки.

Фотаун, родная планета Данальты, была одним из самых враждебных миров, когда-либо открытых представителями Галактической Федерации. Орбита Фотауна отличалась высоким эксцентриситетом и проистекающими из этого обстоятельства резкими колебаниями климата. Эти самые колебания требовали от фотаунской флоры и фауны невероятных ухищрений в плане приспособляемости. В итоге тамошняя растительная и животная жизнь представляла собой ассорти мимикристов, способных в случае необходимости до неузнаваемости изменять свое обличье.

Сородичи Данальты, являвшиеся на Фотауне доминирующим видом, относились к типу физиологической классификации ТОБС. В свое время они обзавелись интеллектом и развили цивилизацию, основу которой составляли скорее гуманитарные, нежели точные науки. Доминирующего положения ТОБС добились не за счет использования естественного оружия, а за счет оттачивания и совершенствования адаптационных способностей. В доисторические времена, когда представителям этого вида приходилось сталкиваться с более сильными естественными врагами, они прибегали к таким формам самозащиты, как мимикрия, полет или приобретение внешнего вида, способного напугать нападающего хищника. Скорость и точность мимикрии свидетельствовали о том, что скорее всего древние предки Данальты обладали высочайшей степенью рецептивной эмпатии, но о наличии у себя такой способности сами они не догадывались.

Обладая такими эффективными средствами физической адаптабельности и самозащиты, представители этого вида обрели невероятно высокую устойчивость к заболеваниям и травмам, поэтому им и в голову не приходило заняться такой деятельностью, как терапия или хирургия. Однако несмотря на это, в свое время Данальта попросился на учебу в Главный Госпиталь Двенадцатого Сектора и был принят.

Цель, которой он руководствовался, как он сам утверждал, была скорее эгоистичной, нежели идеалистичной. Для мимикриста персонал госпиталя, состоящий из шестидесяти с лишним представителей разных видов, являл собой подлинный вызов его способностям. В конце концов ему действительно пришлось показать все, на что он только был способен, и таланты его нашли достойное применение: к Данальте обращались за помощью, когда нужно было утешить и подбодрить тяжелобольных, рядом с которыми не было представителей того же вида. Тогда мимикрист принимал обличье сородичей этих пациентов. Порой, когда медики сталкивались с токсическим загрязнением воздуха, Данальта приходил им на помощь и избавлял их от необходимости облачаться в защитные костюмы. Он быстро преображался и одевал себя кожными покровами, способными выдержать воздействие ядовитых веществ. Во время проведения хирургических операций он мог отрастить конечности какой угодно формы и длины и с их помощью добраться до органов, к которым почему-либо нельзя было подобраться с помощью инструментов. Но все же, как утверждал Данальта, всем этим он занимался, руководимый азартом. Работа доставляла ему невероятное удовольствие, и все же, хотя он добивался того, чего до него не добивался никто из его сородичей, Данальта упрямо твердил, что не вправе называться врачом.

Начальство госпиталя интеллигентно, но решительно, в свою очередь, не менее упрямо твердило, что если Данальта намеревался и впредь заниматься в стенах госпиталя и за его пределами тем, чем он занимался, то мог не рассчитывать на то, что его будут называть иначе.

– Сэр, – неожиданно проговорил Данальта, прервав размышления о далеком и не очень далеком прошлом, – мы добрались до энергетического отсека. Температура слишком высока для землянина-ДБДГ без средств защиты, однако все конструкции здесь не повреждены настолько, чтобы на нас могло что-нибудь рухнуть. Вы можете спокойно покинуть носилки.

Я постараюсь понизить степень моего эмоционального излучения. Вы не ощущаете, не находится ли где-либо поблизости пострадавший?

– Нет, – ответил Приликла, но тут же поправил себя:

– Да.

Это было ощущение, которое почти нельзя было назвать ощущением – некое проявление индивидуальности и бытия, характерное для существа, находящегося на пороге смерти. То, что Данальта еле чувствовал, что пострадавший где-то находится, могло объясняться как общей слабостью землянина, так и большим расстоянием до него. Прежде чем дать Данальте знак двигаться дальше в сторону кормы, Приликла быстро осмотрел помещение. Здесь также имелись дыры и трещины в наружной обшивке, но по сравнению с теми отсеками, где им уже довелось побывать, этот выглядел, можно сказать, аккуратно, не считая груды инструментов, которые валялись, явно брошенные в спешке, на полу около приземистого металлического шкафа. Видимо, кто-то здесь отчаянно искал убежище.

– Там, – коротко проговорил Приликла и указал на шкаф.

Они с трудом открыли дверцу, и как только она открылась, оттуда вырвалось облако черного маслянистого пара – это испарился расплавившийся под действием жара губчатый пластик, которым дверца была оклеена с внутренней стороны.

Скафандр на пострадавшем оказался герметично закрытым, так что его владелец не вдохнул ядовитого газа. Он лежал внутри шкафа, скрючившись. Не пытаясь распрямить человека, медики уложили его на носилки в скафандре на бок. Из-за испарины, которой была покрыта изнутри лицевая пластина шлема, трудно было разглядеть черты лица. Видно было только, что оно сильно покраснело. Судя по эмоциональному излучению, жить пострадавшему оставалось меньше часа.

– Друг Данальта, – сказал Приликла, оглянувшись в ту сторону, откуда они проникли в отсек, – этот землянин при смерти, а температура здесь такая, что мы не можем рисковать и снимать с него скафандр. Пожалуйста, поищите самый короткий путь, каким мы могли бы выбраться отсюда. Постарайтесь найти дыру в обшивке, размера которой хватило бы для того, чтобы в нее прошли носилки, и…

– Доктор, – послышался голос капитана Флетчера, – мы можем проделать отверстие в корпусе любого размера, какой вам нужен. Я слежу за вашими действиями, я знаком с планировкой корабля и поэтому точно знаю, где вы сейчас находитесь. Пожалуйста, постарайтесь разместиться подальше от той стенки, которой корабль развернут к берегу, и держитесь за что-нибудь прочное.

Хэслэм, – поспешно продолжал капитан, – поработайте узкофокусированным гравилучом. Направьте его на обшивку кормы вот в этом участке.

Весь энергетический отсек «Террагара» жалобно завибрировал. Со стороны обшивки послышался резкий металлический скрежет. За секунду в обшивке образовалась приличная дыра.

Вырванный гравилучом кусок приподнялся, потом опустился, а потом исчез из глаз. В отсек хлынул солнечный свет, стал виден берег и установленная на нем медицинская станция.

– Спасибо, капитан, – проговорил Приликла. – Друг Мэрчисон, в целях экономии времени я отправляю вам друга Данальту с четвертыми носилками. Колпак будет герметично закрыт, охлаждение включено на максимум в надежде на то, что это благотворно скажется на состоянии пострадавшего. Он в скафандре, который с него следует снять как можно быстрее, как только он окажется в более благоприятной среде. Я немедленно вылетаю следом, чтобы вам помочь.

– Может быть, не так уж немедленно, доктор, – вмешался Данальта. Голос его донесся из небольшого помещения чуть ближе к корме.

Еще до того, как мимикрист заговорил, Приликла ощутил внезапный взрыв эмоций. Чувства, охватившие Данальту, отличались сложностью и состояли большей частью из сильнейшего любопытства и изумления. Не дав Приликле задать вполне естественный вопрос, Данальта дал на него ответ:

– Доктор, – сообщил он, – здесь еще один пострадавший. Его физиологическая классификация мне неизвестна, но у меня такое впечатление, что я обнаружил «зайца».

Глава 7

Казалось, странное существо одето в скафандр, настолько плотно облегающий фигуру, что это защитное облачение почти в точности повторяет очертания тела его обладателя.

Перед Данальтой и Приликлой предстало нечто в виде приплюснутого овоида с шестью выростами, расположенными по периметру через равные промежутки. Эти конечности заканчивались длинными гибкими пальцами, заключенными в перчатки – тонкие, производившие впечатление нанесенного на пальцы слоя металлизированной краски. На кончиках пальцев располагались какие-то устройства – скорее всего специализированные инструменты. Округлый выступ наверху, под которым, очевидно, располагалась голова, не имел лицевой пластины, и потому было невозможно понять, что под ним находится. Выступ был покрыт множеством разнообразных датчиков. Обширный участок, расположенный не то на верхней, не то на нижней поверхности скафандра, был обуглен и искорежен. Верх это или низ, Приликла не мог удостовериться, не сняв с существа скафандр.

– Что это такое, доктор? – полюбопытствовал Данальта. – Оно живое?

– Не уверен, – отозвался Приликла и указал на носилки. – Отправляйтесь с этим землянином на берег, поскорее, и помогайте Мэрчисон и Найдрад в уходе за ним, пока я не присоединюсь к вам или не попрошу прислать сюда еще одни носилки.

Мне нужно, чтобы рядом со мной не было посторонних источников эмоционального излучения. Тогда я смогу понять, живо это существо или нет.

Эмоции Данальты и землянина по мере их удаления от «Террагара» угасли и смешались со слабым, фоновым излучением остальных медиков и пострадавших. Приликла, не страдавший ложной скромностью, знал, что является одним из лучших эмпатов среди своих сородичей. В течение нескольких минут он употребил все свои способности, пытаясь уловить эмоциональное излучение странного создания.

И не уловил ровным счетом ничего.

Охватившее его разочарование было настолько сильным, что его лапки задрожали. Приликла знал, что способен ощутить эмоциональное излучение представителей всех видов существ, обитавших в Галактической Федерации, вплоть до тех мизерных чувств, которые могли испытывать даже крошечные неразумные мошки. А сейчас перед ним находился наделенный интеллектом представитель нового, неизвестного вида – вида, освоившего межзвездные полеты. Вероятно, в конце концов он встретился с существом, мышление и чувства которого лежали за пределами диапазона его чувствительности. Приликлой овладели сомнения, разочарование, чувство собственной неполноценности.

«Где-то и когда-то, – думал он, доставая из ранца сканер и настраивая его на обследование металлизированного объекта, – все обязательно происходит впервые».

Приликла разместился поближе к округлой выпуклости, где, по идее, следовало бы размещаться голове. По крайней мере здесь находился центр сенсорного оборудования скафандра. Медленно и осторожно он провел сканером над выпуклостью. Время от времени он прерывался, сверяя показания прибора со своими ощущениями. Он отчаянно пытался обнаружить хоть какие-то признаки наличия органической материи под металлической поверхностью, и сам себе не поверил, когда не обнаружил никаких признаков наличия оной.

– Друг Мэрчисон, – проговорил он в конце концов, – у меня здесь пострадавший, который нуждается в дальнейшем обследовании. Я нужен вам на берегу?

– Вы нам нужны, но не срочно, – ответила патофизиолог. Ею овладела тревога, но она сдержалась. – Вы работаете с этим пострадавшим уже больше получаса. За это время мы раздели всех четверых землян и обнаружили на их теле несколько небольших участков, где кусочки сгоревшей ткани соединены с обгоревшей кожей. Придется прибегнуть к хирургической обработке этих участков кожи: удалить обугленный материал вместе с кожей и тканями, подвергшимися некрозу. Затем эти участки тела нужно будет покрыть антисептическими повязками, а по прибытии в госпиталь произвести пластические операции. Пока мы проводим внутривенное введение питательных растворов, жидкостей, копирующих обезвоживание и потерю белков, а также кислородотерапию. Состояние пациентов тяжелое, но стабильное. Особенной тяжестью отличается состояние того пациента, который прибыл последним. Не исключено, что мы можем его потерять. Жизненно важные органы человека плохо реагируют, когда их варят в собственном соку. Но у меня такое впечатление, что у вас есть еще один пострадавший. Кто такой?

Приликла растерялся и ответил:

– Я пока не уверен в том, кто передо мной: пациент, нуждающийся в лечении, или материал для вскрытия. Никого подобного этому существу мне прежде встречать не доводилось. Даже в медицинской литературе я не встречал описаний кого-либо, хотя бы отдаленно напоминающего это существо.

– Звучит интересно, – отозвалась Мэрчисон с деланным равнодушием. На самом деле она ощущала нескрываемое любопытство. – И когда мы сможем на это чудо посмотреть? Не послать ли мне к вам Найдрад с носилками, чтобы…

– Нет, – решительно прервал ее Приликла и тут же почувствовал охватившее патофизиолога изумление. В обычных обстоятельствах Приликла ни за что бы не допустил такой резкости в беседе с коллегой. Затем он более мягко добавил:

– У меня такое ощущение, что вы полностью владеете ситуацией и пока справляетесь без меня. Продолжайте ухаживать за пострадавшими, но больше ничего не предпринимайте, пока не получите от меня других распоряжений.

– Сэр, – проговорила Мэрчисон, излучая сильнейшую озадаченность, которую с ней разделяли и тем самым усиливали Найдрад, Данальта и члены экипажа «Ргабвара», следившие с помощью мониторов за всем, что происходило на борту «Террагара». Но Приликла должен был сам получить ответы на волнующие всех закономерные вопросы, а уж потом смог бы ответить на них. Ему пришлось немного переждать, а когда лапки у него перестали дрожать, он снова принялся обследовать диковинное существо сканером.

Поскольку кроме него в составе экспедиции эмпатов не было, никто, естественно, не мог почувствовать того страха, который он испытывал. У медиков сейчас забот хватало, а вот офицерам на борту неотложки заняться было положительно нечем, как только наблюдать за действиями Приликлы. Само собой, они отлично видели, как дрожат мелкой дрожью его хрупкие лапки. Очень скоро другу Флетчеру станет ясна причина этой дрожи, если и он, и все остальные уже не догадались, чем она вызвана.

Они не хуже него помнили о том, что члены экипажа «Террагара» всеми силами пытались избежать любого контакта с теми, кто прилетел на «Ргабваре». Теперь можно было почти не сомневаться в том, что причиной их упрямства было то существо, которое Приликла пытался обследовать. Потому эмпат совсем не удивился, когда затянувшееся молчание было прервано капитаном.

– Доктор, – растерянно проговорил Флетчер, – вы можете, конечно, сказать мне, что мне не пристало совать нос в медицинские дела, и я не обижусь, если вы так скажете, но то, каким образом вы проводите обследование этого пострадавшего инопланетянина, меня, прямо скажем, обескураживает.

Я наблюдаю за вами уже больше получаса. Сначала вы расположились в непосредственной близости от этого существа, но к нему не прикасались. Почему – это, думаю, понятно нам обоим. Теперь же вы прикасаетесь к нему то и дело. Что изменилось? Вы пришли к выводу, что существо более не представляет для вас опасности? Если так, то почему этого никак нельзя сказать по вашему поведению? И почему вы столь скрупулезно обследуете каждый квадратный дюйм поверхности тела этого создания, включая, если можно так выразиться, руки и каждый палец в отдельности – то есть те участки тела, которые, на мой дилетантский взгляд, не бывают подвержены угрожающим жизни травмам?

Приликла собрался с мыслями, чтобы дать такой ответ, за который ему потом не было бы стыдно при прослушивании записи – а эту запись специалистам по установлению контактов предстояло прослушать еще много раз.

– Я начал с предположения о том, – проговорил он, – что внутри скафандр наполнен дыхательной смесью, составленной из кислорода и инертных газов, обычно используемой теплокровными кислорододышащими существами, и предварительно присвоил этому существу код физиологической классификации КХЛИ. Обследование скафандра сканером и более глубинное, подробное исследование содержимого скафандра позволило обнаружить наличие уникальной технологии – настолько сложной по уровню, что ее оценка не в рамках моей компетенции. Последующее тщательное исследование позволяет предположить, что полученные скафандром тепловые повреждения в виде участков оплавления в области головы и передней пары конечностей, где пальцевые поверхности в процессе разогрева буквально соединились между собой, произошли скорее до того, как это существо попало на борт «Террагара», а не после того. Все, что пережил корабль затем, на состоянии существа, находящегося внутри скафандра, не сказалось. Не сомневаюсь, друг Флетчер, вы пожелаете, чтобы я помог вам в проведении более тщательного обследования этого феномена в более удобное время.

Короче говоря, – закончил он, – я не обнаруживаю здесь признаков жизни в том смысле, который мы привыкли вкладывать в это слово. И очень сильно сомневаюсь, что это существо вообще когда-либо было живо.

Приликла тут же ощутил взрыв удивления и любопытства, донесшийся до него со стороны медиков, но все же эмоции его коллег оказались сдержанными, поскольку те были сосредоточены на уходе за пострадавшими землянами. Эмоциональное излучение капитана тот сопроводил словами.

– Погодите, доктор, – сказал он. – Верно ли я вас понимаю? Не хотите ли вы сказать, что перед вами – робот уникальной, сложнейшей конструкции, и что этот робот, вероятно, жертва вооруженного конфликта?

– Мне бы не хотелось делать выводов на основании тех сведений, какими мы располагаем на данный момент, – ответил Приликла, – однако, судя по сложности конструкции этого механизма, я бы рискнул высказать такое предположение, что мы обнаружили некую неорганическую форму разумной жизни. Тем не менее я бы порекомендовал производить все последующие обследования этого объекта с предельной осторожностью, поскольку упорное нежелание членов экипажа «Террагара» вступать с нами в контакт могло объясняться действиями этого существа или других, ему подобных. Подробностей мы не узнаем до тех пор, пока пострадавшие не придут в себя и не пожелают поговорить с нами.

Друг Мэрчисон, – добавил он, – я буду у вас через пять минут.

– Чем скорее, тем лучше, – пробурчала Найдрад, и, несмотря на прежние заверения патофизиолога в том, что на берегу все под контролем, Приликла почувствовал, что Старшая сестра выразила общее мнение.

Полевой медпункт представлял собой заранее собранный модуль, предназначенный для работы на месте аварий при строительстве космических объектов или на поверхности планет.

Медпункт состоял из автономной многовидовой операционной, к которой при необходимости могли быть подсоединены палаты для выздоравливающих, помещения для медицинских сотрудников и вспомогательное оборудование. В операционной уже шла работа, а над остальными частями медпункта, в которых пока срочной потребности не было, трудились роботы.

Видимо, подсознательно Приликла уже готовился к тем серьезным проблемам, что ожидали его в операционной, потому что вдруг на него нахлынули приятные, успокаивающие детские воспоминания. Он вспомнил свою жизнь на родной планете, где собирал на песке яркие конструкции из разноцветных блоков и населял их легендарными героями, созданными его воображением. Эти герои обладали странными, самыми разнообразными талантами и были способны поступать как угодно с теми, кто был в их власти. Правда, до убийств дело не доходило, поскольку такая страшная мысль не пришла бы в голову даже взрослому цинрусскийцу. Наверное, детство припомнилось Приликле из-за того, что золотистый песчаный пляж был очень похож на какой-нибудь кусочек побережья на Цинруссе, как и зеленеющий вдали лес, который издали казался совсем не враждебным. Но на этом сходство заканчивалось.

На Цинруссе из-за невысокой силы притяжения волнение на море ограничивалось легкой рябью. Здесь же на берег накатывали валы, высота которых убывала только к тому времени, когда они, пенясь, набегали на песок. На берегу возвышались прекрасные здания, и обитали в них удивительные существа – намного более удивительные, чем те, кого представлял себе Приликла во время детских игр. Этим существам приходилось думать о смерти. Они сталкивались с ней слишком часто, но чаще побеждали ее.

Увы – не сегодня.

Приликлу словно обдало шквалом печали, самокритики и гнева, то есть эмоций, типичных для врачей, только что потерявших пациента.