Джеймс Уайт
Двойной контакт
Глава 1
Закатное солнце, затуманенное жарким маревом и непрерывными ядовитыми вихрями, проносившимися над планетой, колыхалось в коричневом небе подобно изодранному флагу, и то появлялось, то исчезало. После заката через несколько часов должна была наступить непроглядная тьма. Луна светила слишком тускло, чтобы ее можно было рассмотреть сквозь бушующую и почти непрозрачную атмосферу, а звезд с поверхности этой планеты не было видно уже почти три столетия.
Планета под названием Троланн бушевала, стонала и издавала премерзкие запахи вокруг двоих существ, которые на миг остановились около первой из серии детоксикационных камер, которые вели к их подземному жилищу. Им хотелось в последний раз полюбоваться знакомым, хотя и отвратительным зрелищем.
Датчики их скафандров показывали, что кругом кишат насекомые и переносимые ветром споры и что эти насекомые и споры тщетно, но упрямо пытаются проникнуть в тонюсенькие зазоры в местах соединения между собой элементов механизмов, обеспечивающих передвижение по поверхности планеты, и заботились о том, чтобы лицевые пластины скафандров оставались чистыми. В результате те двое, что находились в скафандрах, почти ничего не видели, но зато не видели – сквозь безукоризненно чистые лицевые пластины.
– Ни одного друула поблизости, – сказал Джасам. – Можно смело входить.
Он нажал на кнопку на крышке первого люка передним манипулятором скафандра, затем развернул манипулятор и указал на тусклое колеблющееся солнце, на мятущийся ядовитый туман, на неясные холмики – очертания соседних жилищ. Он взглянул на Кит и вздохнул.
– Нам там хорошо жилось вместе, – сказал он. – А теперь на несколько дней эта оборудованная по последнему слову техники землянка будет для нас счастливым, очень счастливым домом.
Он так сказал, потому что всеми силами старался подбодрить Кит.
– Пока мы не найдем новой землянки, – проворчала Кит.
Она всегда злилась на Джасама, когда тот утверждал очевидное.
– Я голодна и мне не терпится выбраться из этих штуковин.
– Мне тоже, – с готовностью подхватил Джасам и добавил более сдержанно:
– Но голодать ни к чему. Еда внутри скафандра не хуже, чем из кладовой. Ведь мы с тобой выбрали только самое лучшее. Так что ты не стесняйся, ешь. Глядишь, и время детоксикации быстрее пролетит.
– Нет, – решительно отказалась Кит. – Я хочу, чтобы мы ели вместе, пока еще можем это делать, а не по отдельности, будто какая-то парочка сотрудников по работе. Порой, Джасам, ты становишься сентиментальным, словно перегревшийся на солнце друул.
Джасам не стал отвечать на это, худшее из личных оскорблений – они оба понимали, что Кит шутит, а насчет существа под названием друул, обитавшего на проклятой планете Троланн, местные жители прохаживались только тогда, когда им нужно было унять непреодолимый страх перед этой тварью и отвращение, которое они к нему испытывали. Кроме того, на шутку Кит Джасам чуть позже намеревался ответить не словами, а действиями.
Так что они оба не прикоснулись к встроенным внутрь скафандра контейнерам с припасами продовольствия, покуда подвергались медленной, нудной, но совершенно необходимой многоэтапной процедуре чистки поверхности скафандров – отмыванию дезинфицирующими аэрозолями, облучению, тепловой обработке. Многие из микроорганических существ и насекомых, которые недавно расплодились на поверхности, случись им проникнуть внутрь жилища троланнцев, могли бы за несколько минут сожрать их обитателей заживо. Но когда Джасам и Кит наконец добрались до жилой камеры, они могли быть абсолютно уверены в том, что здесь они одни-одинешеньки, и с ними нет никакой незваной органической компании.
Джасам немного постоял, глядя на Кит – вернее, на ее скафандр с изящными очертаниями головы, стройного тела и короткими ножками. А она смотрела на скафандр Джасама, имевший более мужественные очертания. Скафандры троланнцы всегда для себя выбирали самые красивые, какие только могли позволить. Будучи еще юными, Кит и Джасам достигли такого совершенства в своей области, что смогли позволить себе приобрести самые лучшие скафандры. Но внутри скафандров всегда находились существа, по всем внешним данным значительно уступавшие прекрасным оболочкам.
Но зато, выбравшись из скафандров, троланнцы могли прикасаться друг к другу без помощи кибернетического интерфейса или грубого усиления всех тактильных ощущений.
Испытывая сильнейшее нетерпение, но стараясь сдерживаться, Джасам отключил зрительные, слуховые и тактильные реле, системы подачи воды и питания. Затем, еще более осторожно, отсоединил глубоко имплантированные системы удаления органических отходов. Он выбрался из скафандра раньше Кит и потом любовно наблюдал за тем, как его подруга открывает длинную герметичную застежку на животе и выбирается из защитной оболочки подобно новорожденному младенцу, покидающему материнскую утробу.
На теле Кит, как и на теле Джасама, кое-где краснела сыпь, а кое-где кожа обесцветилась. Местами виднелись шрамы – следы давнишних разрывов кожи, явные свидетельства того, что троланнцы жили в среде, которая давно ополчилась против них. И все же Кит не так уж сильно изменилась со времени их первой брачной ночи. Она была красива. Когда она наконец освободилась, их красивые и безупречно пропорциональные скафандры остались лежать на полу, а они, обуреваемые страстью, поползли навстречу друг другу.
Когда они ослабли и прервались для необходимого отдыха, Кит приготовила еду. К стандартному, асептическому, промышленно произведенному блюду она добавила приправы и украсила его, чтобы оно не выглядело так непривлекательно.
Но глава проекта по испытанию поискового скафандра говорил им о том, что вместе без скафандров они смогут пробыть только трое суток, а вместе им больше всего хотелось не есть и не отдыхать. Они старались не разговаривать о проекте, но порой, когда они уставали и становились уязвимыми для эмоций, они все-таки сбивались на эту тему.
– Пойми, я не жалуюсь, – сказала Кит. – Но если так пройдут все трое суток, мы будем не в самой лучшей форме для хирургов. Мы будем, скажем так, изможденными.
– Для них это не важно, – успокоил ее Джасам. – Ты просто невнимательно слушала во время нашей последней беседы. Хирургическая операция по приживлению к поисковому скафандру, особенно такому сложному, экспериментальному, будет долгой, неприятной процедурой, для осуществления которой те, кто ей подвергается, должны быть в здравом уме, отдохнувшими и способными к сотрудничеству. Не волнуйся. По крайней мере к тому времени, как они за нас примутся, мы успеем сбросить физическое напряжение.
Хотя они и так уже лежали, крепко прижавшись друг к дружке, Кит попыталась прижаться к супругу еще теснее.
– Вот так зачинаются дети, – тихо проговорила она.
– Это не для нас, – резко откликнулся Джасам и, без особого успеха стараясь говорить более нежно и заботливо, продолжал:
– Если бы это было возможно, если бы мы оба были достаточно здоровы и способны к зачатию, нам бы ни за что не позволили стать добровольцами и уж тем более не отобрали бы для участия в проекте по испытанию поискового скафандра номер три. Тогда бы нам пришлось уйти еще глубже под землю, в еще более далекую камеру, чем эта. Там у нас были бы все удобства, о которых только могут мечтать смертные троланны, и целые бригады врачей старались бы оказать нам лечебную и психологическую помощь, чтобы мы, как и прочие болезненные представители нашего вида, дали потомство, и наша отравленная цивилизация продержалась еще на протяжении жизни нескольких поколений. При этом никто бы не стал учитывать, влечет нас друг к другу или нет. Главное – выживание вида, искусственно поддержанный эволюционный императив, а не радость и удовольствие.
Видно было: Кит неприятно, что супруг снова напоминает ей о том, что она и сама прекрасно помнит, а он не хотел огорчать ее в те мгновения, что им оставалось пробыть вместе.
– Тогда мы стали бы еще более слабыми, чем сейчас, – поспешно добавил он, – и лишились бы любой радости.
Честь стать избранными для участия в проекте по испытанию поискового скафандра была поистине немыслимой: такого почета прежде не доводилось удостоиться ни одной паре троланнов. Кит и Джасам так гордились этим, что ничего не боялись. Но больше они о проекте не говорили и старались не смотреть на контейнер, внутри которого находилась маленькая, герметически закупоренная сфера с тремя выступами, оборудованная системой для краткосрочного жизнеобеспечения.
В эту сферу они должны были перебраться, когда инженеры, участники проекта, сигнализировали бы им о том, что они готовы к их приему. Несколько часов, которые им предстояло провести внутри этой сферы, пока ее будут транспортировать в условиях максимальной защиты от убежища в операционную, станут последними, которые им суждено провести вместе в состоянии физического контакта.
Первый поисковый скафандр был перехвачен и уничтожен друулами, когда он еще не успел покинуть атмосферу, а второй, которому, быть может, и удалось провести успешный поиск, так и не вернулся. Он пропал без вести. Поисковый скафандр номер три был самым совершенным и технически сложным творением троланнской науки. Учитывая то, что экологическая обстановка на планете все сильнее ухудшалась, а ресурсы почти иссякли, он мог стать последним. В успех этого проекта были вложены последние надежды сородичей Кит и Джасама.
Этот скафандр был создан для них двоих и приспособлен под их физические потребности. Внутри него они должны были прожить намного дольше, чем прожили бы на Троланне в самом лучшем случае. Внутри скафандра они смогут переговариваться, пока будут живы. Но скафандр был огромен, он был намного больше своих предшественников, он был оснащен намного более совершенными аппаратурой, системой управления и датчиками, чем его предшественники. Он был настолько велик, что, оказавшись внутри него, Кит и Джасаму уже не суждено было больше прикоснуться друг к другу ни разу в жизни. Несмотря на то, что этот новый скафандр был оснащен самыми новыми и самыми мощными средствами защиты от друулов, несмотря на то, что психологи должны были позаботиться о том, чтобы Кит и Джасам предварительно подверглись мощной подготовке, Джасам думал о том, что жизнь внутри скафандра станет для них с Кит тяжелым испытанием – скорее психологическим, нежели физическим.
– По крайней мере, – сказала Кит, словно читая его мысли, – мы сможем играть с нашими куклами.
Глава 2
Кабинет нового администратора и по совместительству Главного психолога госпиталя с виду напоминал средневековую камеру пыток из истории Земли. Именно эти воспоминания возникли у того донора мнемограммы, ДБДГ, носителем которой сейчас являлся Приликла. Однако сходство было не окончательным – отчасти благодаря коллекции со вкусом подобранных фоторепродукций с изображениями пейзажей самых разных планет, а отчасти потому, что «орудия пытки» на самом деле были не чем иным, как экзотическими предметами мебели, предназначенными для тех существ, принадлежавших к различным видам, которые время от времени заглядывали на прием к администратору. На этих предметах мебели они могли размещаться с необходимым удобством – сидеть, лежать, висеть, лишь бы не вызвать осуждения самого могущественного существа в госпитале.
В данном случае совесть Приликлы была чиста. Будучи эмпатом, он знал, что никакие угрызения совести не мучают и его спутника, капитана Флетчера, обряженного в безукоризненно чистую, с иголочки, форму. Флетчер стоял, вытянувшись по струнке, перед большим письменным столом администратора. Эмоции, излучаемые сородичем Флетчера, землянином, администратором Брейтвейтом, представляли собой странную смесь тревоги и такого сильного волнения, связанного со срочностью дела, что Приликла понял: воспользоваться каким-либо из предметов мебели в кабинете им с Флетчером вряд ли будет предложено. И все же почему-то администратор пребывал в растерянности и никак не мог начать разговор.
– Сэр, – проговорил капитан, взглянув на Приликлу, который парил над самым его плечом и, помахивая крылышками, заставлял шевелиться пряди каштановых волос Флетчера. – Мне передали, что вы срочно желаете меня видеть. По пути к вам я встретил Старшего врача Приликлу. Ему передали то же самое распоряжение. Вместе мы трудимся только на борту корабля-неотложки «Ргабвар» во время выполнения спасательных экспедиций, так что, видимо, у вас есть новое задание для «Ргабвара».
Брейтвейт молча склонил голову. До недавнего назначения на пост администратора он, как и Флетчер, был офицером Корпуса Мониторов и ближайшим ассистентом О'Мары – в ту пору Главного психолога. В то время Брейтвейт носил военную форму так, словно она приросла к его коже, и производил впечатление человека, безукоризненного во всех отношениях. Теперь он был облачен в безупречно скроенный цивильный костюм и все равно производил такое впечатление, что целиком и полностью владеет собой и пребывает в полной готовности к любому обследованию, как физическому, так и психологическому.
– Пожалуй, что так, – наконец изрек Брейтвейт.
Приликла начинал разделять озадаченность, владевшую капитаном Флетчером.
– Администратор, – сказал Приликла, – ощущает растерянность, друг Флетчер. Вам известно, что я способен читать эмоции, но не мысли, но я не сомневаюсь: друг Брейтвейт предпочел бы, чтобы мы выразили добровольную готовность к исполнению задания, которое он нам намерен поручить.
– Понимаю, – изрек Флетчер и, не спуская глаз с администратора, продолжал:
– Мы безмерно ценим проявления вежливости, сэр, но вы можете нисколько не сомневаться в том, каков будет наш ответ, так что вы могли бы сэкономить время и попросту сказать нам, по какому поводу мы должны выразить добровольную готовность. «Ргабвар» всегда готов к выполнению любых заданий, как вам отлично известно. Экипаж и бригада медиков уже почти шесть месяцев не совершали вылетов, и если задание срочное… скажем так: в гиперпространстве торопиться нельзя, поэтому время мы можем сэкономить – это то время, которое у нас уйдет на путь от вашего кабинета до дока и удаления от госпиталя на расстояние длины точки, от которой мы сможем совершить прыжок в гиперпространство. – Флетчер замолчал и бросил взгляд на Приликлу, стараясь сдержать овладевшую им неуверенность и придать ей характер уважительности. Наконец он произнес:
– Мы готовы выполнить любое задание.
Приликла, не отличавшийся физической крепостью, принадлежал к виду, для представителей которого трусость являлась главным и неотъемлемым условием выживания. То, что Приликла обладал высочайшей способностью улавливать чужие эмоции, вынуждало его соглашаться со всеми, дабы он был постоянно окружен как можно более благоприятным эмоциональным излучением.
– Друг Брейтвейт, – проговорил он опасливо, – не подскажете ли, к выполнению какого именно задания мы готовы?
– Благодарю вас обоих, – отозвался администратор, излучая явное облесение, нажал на кнопку на клавиатуре компьютера и продолжал:
– Я передал всю имеющуюся информацию на ваш бортовой компьютер для последующего изучения.
Сведений немного, и все, что нам известно наверняка, это то, что в точке с одинаковыми координатами восемнадцатого сектора галактики с промежутком в один стандартный день сдетонировали три аварийных маяка. Как и следует ожидать, когда речь идет о не до конца исследованной территории, первые два радиационных следа оказались нам незнакомыми. Кроме того, они значительно отличались друг от друга по силе и длительности сигнала. Третий сигнал поступил, как мы предполагаем, от поискового крейсера Корпуса Мониторов «Террагар», который занимался картированием этого сектора. Судя по всему, «Террагар» ответил на два предыдущих сигнала бедствия. Наши связисты не знают, как объяснить первые два сигнала, если это на самом деле были сигналы бедствия. Поэтому я и пребывал в некоторой растерянности, не зная, поручать ли «Ргабвару» задание разобраться с этим происшествием.
И голос, и эмоциональное излучение капитана Флетчера отразили ту озадаченность, которая владела ими обоими, но Приликла промолчал, поскольку чувствовал, что его спутник собирается задать те самые вопросы, которые задал бы он сам.
– Сэр, – уважительно проговорил Флетчер, – вы – крупный специалист в области многовидовой психологии, поэтому у вас нет опыта в сфере многовидовой космической техники.
Но если вам покажется, что я напрасно читаю вам лекцию, пожалуйста, без всякого стеснения остановите меня.
Точно так же, – продолжал он, – как нам известен единственный способ путешествий через гиперпространство, существует и один-единственный способ отправки сигнала бедствия в тех случаях, когда происходят серьезные аварии и звездолеты зависают в обычном пространстве между звездами.
Подпространственное радио – это не слишком надежный способ межзвездной связи для пострадавшего корабля, поскольку такой радиосигнал подвержен всевозможным наложениям и искажениям вследствие воздействия попадающихся на его пути звезд. Кроме того, чтобы послать такой сигнал, требуется чудовищный энергетический импульс, а у пострадавших звездолетов такой энергии нет. А вот аварийный маяк вовсе не должен передавать какую-либо вразумительную информацию. Он представляет собой всего-навсего автономное одноразовое устройство с маленьким ядерным реактором, которое передает только собственные координаты. Фактически это подпространственный крик о помощи, который затихает через несколько минут или часов, когда маяк сгорает.
Ответы на такие крики о помощи из регионов, где пострадавшие корабли почти наверняка принадлежат неизвестным в Федерации существам, владеющим техникой для совершения межзвездных перелетов, – закончил он, – это та самая причина, по которой в свое время был создан «Ргабвар». Так что я не понимаю, почему вы растеряны, сэр.
– Спасибо, капитан, – сказал администратор и, слегка приоткрыв рот, обнажил зубы в оскале. Так земляне выражали состояние, испытываемое ими в ответ на что-либо смешное. – Ваши пояснения были ясными, четкими и совершенно ненужными. Растерянность моя вызвана тем фактом, что три отдельных сигнала бедствия, два из которых говорят о достаточно низком уровне конструкции их источников, были поданы из одного и того же места. Возможно, там находятся три разных, расположенных близко друг к другу корабля, и два из них принадлежат неизвестным разумным существам. При этом очень может быть, что все три корабля в беде. Однако мои специалисты по связи утверждают, что первые два устройства слишком примитивны, и сигналы могли поступить не от аварийных маяков, а явиться побочным радиоактивным продуктом, образовавшимся при использовании какого-то гиперпространственного оружия. Образно говоря, эти сигналы могли быть не призывами на помощь, а воплями гнева. Не исключено, что вам предстоит заняться спасением раненых представителей новых видов, которые втянуты в вооруженный конфликт. Поэтому будьте осторожны и постарайтесь сберечь как наш корабль-неотложку, так и ваши жизни. Ваши – в том случае, если Приликла по-прежнему согласен принять участие в экспедиции.
Два глубокопосаженных (по цинрусскийским понятиям) глаза землянина пристально смотрели на Приликлу. Излучая эмоции, характерные для существа, которое что-то скрывает, он продолжал:
– Подумайте. В госпитале вас, быть может, ждут более важные дела. Пост старшего медика на «Ргабваре» требует повышенной ответственности. Быть может, сейчас самое время подыскать для вас замену, доктор.
Приликле официально предлагалось отказаться от участия в потенциально опасной экспедиции и при этом не утратить достоинства. Он был благодарен Брейтвейту за участие, но ему был задан вопрос, на который, учитывая обстоятельства, он был обязан ответить немедленно.
Он ответил:
– Мой главный заместитель, патофизиолог Мэрчисон, обладает богатейшим опытом спасательных операций, и она вполне могла бы меня заменить, но… надеюсь, вы простите меня за то, что я заговорю о вашем эмоциональном излучении в присутствии друга Флетчера, но вы излучаете необычайно высокий уровень тревоги по поводу этой экспедиции. В связи с этим я полагаю, что вы предпочли бы, чтобы я согласился участвовать, и я согласен… О, я чувствую, что вы испытываете облегчение, друг Брейтвейт.
Администратор медленно выдохнул, снова дружелюбно оскалился, нажал клавишу на панели настольного коммуникатора и торопливо проговорил:
– Благодарю вас. Члены экипажа «Ргабвара» уже подняты по тревоге и сейчас находятся на пути к месту стоянки корабля, поэтому я не смею вас дольше удерживать. Удачи вам, господа.
Приликла не был уверен в том, рад ли он тому, что его назвали «господином». Это обращение было в ходу у людей, землян, а он и человеком-то не был, но он понимал, что это обращение администратор употребил из вежливости. Кроме того, он ощущал, что Брейтвейт искренне тревожится за него.
Приликла исполнил порывистый вираж и поспешно полетел к выходу из кабинета, зная по опыту: какую бы скорость он ни набрал, двери обязательно откроются, чтобы выпустить его.
Знал Приликла и о том, что капитан не обидится на него за то, что он, умея летать, преодолеет шесть уровней и уйму пересекающихся коридоров быстрее и окажется у дока, где стоял корабль-неотложка раньше. Сейчас все члены экипажа «Ргабвара» совершали такой же бег наперегонки со временем, а не друг с другом. Флетчер был вынужден топать по коридорам на своих двоих, время от времени подключая голос и даже локти для того, чтобы протолкаться по многолюдным коридорам, а Приликла всю дорогу мог лететь или ползти по потолкам, передвигая шестью лапками, заканчивавшимися присосками.
По пути он встречал, облетал или пролетал над головами невообразимого числа существ, которые выглядели отвратительно, привлекательно и пугающе – пугающе, поскольку обладали весьма внушительными размерами и были наделены целым арсеналом оружия, которым их одарила природа. Но, будучи цивилизованными членами медицинского братства, все эти существа пользовались своей природной амуницией крайне редко. Кроме того, все они были коллегами Приликлы и чаще всего – его друзьями.
В который раз Приликла мысленно спросил у себя: как же это могло выйти, что он, цинрусскиец, невероятно хрупкое, насекомоподобное существо, наделенное эмпатическим талантом, решил связать свою профессиональную карьеру с Главным госпиталем сектора, страшнее и опаснее которого для ГНЛО не найти было рабочего места во всей галактике. Но сколько бы раз он ни задавал себе этот вопрос, ответ всегда был один и тот же.
Несмотря на то что все время, что Приликла не спал, он пребывал в тревоге, граничащей со страхом, от которого большинство его сородичей утратили бы рассудок, он обнаружил, что только здесь он хотел бы работать и только такой работой заниматься. Несомненно, какой-нибудь целитель разума (так цинрусскийцы именовали психиатров), высказываясь на его счет, пустился бы в рассуждения о глубоко зарытой суицидальной направленности, о профессиональном мазохизме и патологической потребности в постоянном ощущении опасности и заключил бы, что цинрусскиец страдает психическими нарушениями, если бы не объявил его безо всяких обиняков законченным сумасшедшим. Но в таком случае данный диагноз можно было бы поставить большинству существ, которые так стремились попасть на работу в многовидовую психушку под названием «Главный Госпиталь Двенадцатого Сектора».
Учитывая способность Приликлы беспрепятственно летать у всех над головами, можно было не удивляться, что до «Ргабвара» он добрался первым. Там он отрапортовал о прибытии и поспешно удалился в свою крошечную каютку, где стены были обиты толстым слоем мягкого амортизирующего материала. Там Приликла удостоверился в том, что оба устройства понижения гравитации включены и работают нормально. Его каюта очень напоминала похожие на коконы жилища цинрусскийцев на родной планете эмпата. Показатели гравитации уже были выведены на цинрусскийскую норму, которая составляла чуть менее одной четвертой от стандартного земного <G>. Приликла расправил крылья и лапки и уложил их в наиболее удобное положение для сна.
Цинрусскийцы, существа хрупкие, но необычайно подвижные, нуждались в продолжительном сне, а Приликла точно знал: за время многочасового полета в гиперпространстве не должно было произойти ничего сверхважного.
Через несколько минут Приликла услышал, как по стыковочному туннелю прошел капитан и поднялся по центральной шахте в отсек управления. Почти сразу же за ним проследовали еще трое офицеров Корпуса Мониторов и медики. Медики ушли на медицинскую палубу. Все они громко жаловались на то, что их оторвали от работы или отдыха, однако излучали при этом эмоции, говорящие о том, что они умеренно взволнованы, но уж никак не недовольны.
Еще несколько мгновений Приликла прислушивался к волнам эмоционального излучения, доходившего до него со стороны отсека управления и медицинской палубы. Все понимали, что не делать этого цинрусскиец не может, поскольку был не способен отключить свой эмпатический орган, поэтому все старались владеть своими чувствами, сдерживать их. Все понимали, что надо воздержаться от проявления неприятных эмоций в то время, когда босс пытался уснуть.
