Джеймс Уайт
Космический психолог
Глава 31
К тому времени, когда Приликла закончил рассказ обо всем, что ему было известно, и был разработан план – не то чтобы решения проблемы, но попытки поиска метода сдерживания распространения инфекции в надежде на то, что ответ появится впоследствии, голова у О'Мары кружилась куда сильнее, чем просто от недосыпания. Получалось так, что даже для частичного решения поставленной задачи следовало поставить на самые разнообразные уши значительное число сотрудников госпиталя – медиков, техников и охранников. Даже теперь, когда Брейтвейт обрел прежде несвойственную ему самоуверенность, он не смог бы отдать распоряжения такому числу высокопоставленных сотрудников без того, чтобы кто-то не указывал ему, кому конкретно эти распоряжения отдавать. Поэтому О'Мара усадил Брейтвейта рядом с собой, производя звуки, которые полагается производить администратору госпиталя по адресу зачинщика беспорядков.
Как только на экране коммуникатора возникло знакомое лицо землянина, О'Мара в который раз задумался о том, сколько раз самые экстремальные ситуации в госпитале начинались именно с того, что этот человек пытался сотворить невозможное, что зачастую ему удавалось.
– Конвей, – язвительно проговорил О'Мара. – На этот раз вы на пару со своим пациентом-телепатом уложили нас на лопатки. В процессе нашего с вами разговора принимаются меры к ограничению любых контактов Туннекиса с медицинским и техническим персоналом. После того, как минимальное число сотрудников потратит несколько минут на обустройство Туннекиса в изоляции с максимальным комфортом, к нему не позволено будет приближаться ни одному живому существу. Будут установлены мониторинг и лечебные манипуляторы с дистанционным управлением, обеспечена подача питания с помощью мобильного устройства. К счастью, пациент уже настолько оправился после операции, что может самостоятельно пользоваться туалетом. Если у вас есть другие пациенты на уровнях со сто девяносто девятого по двести третий, считайте, что их там уже нет. Скорее всего вы их разыщете на двести восемьдесят пятом. Но прежде всего у меня имеются для вас приказы, которые должны быть исполнены без обсуждения и промедления, и...
– Погодите, – вмешался Конвей. – Вы не можете этого сделать. У меня там трое пациентов и один из них очень тяжелый... Проклятие! Сейчас не самое время устраивать учебную эвакуацию! Надо была сначала проконсультироваться со мной. Так что забудьте, О'Мара, о своих треклятых приказах и объясните мне, что там у вас, черт побери, происходит?
Брейтвейту прежде никогда не доводилось слышать такой перебранки между двумя высокопоставленными особами, и ему стало очень не по себе. Не дав О'Маре ответить Конвею, лейтенант наклонился ближе к экрану, дабы попасть в поле захвата телекамеры, и попытался добавить к абразивным манерам своего шефа немного дипломатической смазки.
– Сэр, – сказал он негромко, бросив извиняющийся взгляд на сидевшего рядом с ним О'Мару, – создалось опасное положение, которое, помимо всего прочего, вынудило нас на долгое время лишиться сна и весьма разгорячило, покуда мы проводили поиски источника проблемы. Вместо того, чтобы тратить время на изложение вам подробностей, я предлагаю вам поговорить с доктором Приликлой, который в данное время полностью осведомлен обо всем и сможет описать сложившуюся экстремальную ситуацию лучше всех нас. Вам ничто не помешает навещать ваших пациентов теперь, когда вам известно, где их разместили, а администратор О'Мара вовсе не хотел вас оскорбить...
– Ха! – только и сказал Конвей.
– ...но, – решительно продолжал Брейтвейт, – он по-прежнему вынужден запретить диагносту Торннастору, старшему врачу Приликле и вам физический контакт с пациентом Туннекисом. Охрана имеет приказ не допускать к этому пациенту ни одно живое существо ближе чем на сто метров, хотя не исключено, что это расстояние придется увеличить в свете дальнейших сведений о распространении инфекции. Со всем моим уважением, сэр, вам также придется следовать этим инструкциям.
– Со всем моим уважением, лейтенант, – буркнул Конвей, – просветите меня, о какой треклятой инфекции речь? Туннекис ничем не инфицирован. То, что с ним произошло, можно лучше всего назвать дорожной аварией или проявлением воли кермианского Бога. Он всего-навсего возвращался домой, когда в его автомобиль угодила молния. Он даже не заболел после этого.
– А теперь он болен, – совершенно серьезно сказал Брейтвейт. – Мы располагаем неопровержимыми свидетельствами того, что от нынешнего местонахождения Туннекиса распространяется форма психического заразного заболевания, которое, согласно данным доктора Приликлы, составляющего для нас диаграмму уровня его распространения, разносится с нарастающей скоростью на близлежащие уровни госпиталя и далее. Что касается действия этого контагиона, то он, судя по всему, уничтожает наиболее чувствительные слои сознания – те, которыми мы пользуемся, когда заводим друзей, доверяем друг другу и не боимся один другого – короче говоря, те, что делают нас цивилизованными индивидуумами. Ранее я говорил вам о том, что, вероятно, Туннекис не поражен телепатической глухотой. Теперь мы знаем о том, что он производит громкий, беспорядочный телепатический крик, медленно поражающий психику в границах достижимости. Пока неясно, какова финальная стадия этого заболевания, но почти наверняка она выразится в откровенной, тяжелейшей форме ксенофобии с возможным возвращением в доразумное состояние. Вот почему мы не можем допустить, чтобы пострадали лучшие сотрудники госпиталя – они нужны нам для поисков решения проблемы.
Если они сумеют найти его, – добавил Брейтвейт.
– Вы лучше не обращайте вниманию на неуклюжую попытку лейтенанта подольститься к вам, Конвей, – неожиданно встрял О'Мара. – Судя по тому, что нам поведал Приликла, это вы согласились принять и лечить первого в истории госпиталя пациента-кермианина, так что поломайте вашу гениальную голову и постарайтесь придумать, как нам выбраться из этой заморочки. Ясно?
Конвей нахмурился и кивнул.
– Но то, чем страдает Туннекис, – не болезнь, – сказал он. – Это... это состояние психики у пациента-телепата с расстройством эмоций. И что в этой связи предпринимает Отделение Психологии?
– Все возможное, – ответил О'Мара.
– Само собой, – буркнул Конвей. – Я немедленно поговорю с Приликлой. И с Торннастором тоже. Но если эта психическая инфекция излучается и усиливается, как вы говорите, долго ли нам осталось ждать до того, как мы начнем переводить пациентов в другую больницу?
– Или удалим Туннекиса из этой? – добавил О'Мара. – Если нынешнее состояние кермианина будет ухудшаться, думаю, очень скоро никто уже ничего не захочет и перестанет что-либо понимать. Вам придется найти ответ на этот вопрос, доктор. В противном случае вы столкнетесь с небезынтересной и очень срочной дилеммой.
Брейтвейт прокашлялся и взглянул на О'Мару.
– Может быть, все не так уж срочно, сэр, – сказал он. – У меня не было возможности получить ваше одобрение, но я сослался на вас и поговорил с инженерами и медицинскими техниками и уговорил их поработать над промежуточным, временным решением. В настоящее время они заняты переоборудованием четырехместной спасательной капсулы, которую я... то есть мы позаимствовали на одном из орлигианских грузовых кораблей. В капсуле монтируется система жизнеобеспечения кермианина, аппаратура для медицинского мониторинга и оборудование, которое нам понадобится для дистанционного управления капсулой. На это уйдет не менее трех суток. Может быть, они смогли бы управиться и на несколько часов скорее, сэр, если бы вы поговорили с ними лично.
О'Мара мог бы вербально содрать кожу со спины лейтенанта за то, что тот без спросу воспользовался его именем и рангом. Но идея была хороша, и он бы сам мог до такого додуматься, будь у него время. К тому же из-за долгого недосыпания О'Мара ослаб и его трудно было разозлить.
Он только кивнул и сказал:
– Я сделаю это.
– Как только Туннекис будет помещен в капсулу и покинет пределы госпиталя, – продолжал Брейтвейт, обратившись к Конвою, – вы сможете продолжить любые необходимые ему процедуры с помощью дистанционного пульта, а наше отделение попытается продолжить сеансы психотерапии пациента через коммуникатор. Доктор Приликла подскажет нам, стоит ли удалить пациента на еще большее расстояние.
Конвей покачал головой – скорее озадаченно, чем отрицательно.
– Отличная мысль, лейтенант, – отметил он. – По крайней мере это даст нам время подумать. Но как могло так получиться, что пострадавший при банальном дорожном происшествии кермианин, у которого мы подозревали повреждение мозга, вдруг так преобразился, что, сам не понимая, что творит, начал всасывать высшую нервную деятельность и самые тонкие эмоции окружающих подобно ментальной черной дыре? Это полная несуразица.
– С уважением, сэр, – проговорил Брейтвейт. – Какова была истинная природа его травмы?
– Помимо мелких ссадин на его теле, которые почти зажили ко времени его помещения в госпиталь, – отвечал Конвей, по всей видимости, не обидевшись на простого лейтенанта, дерзнувшего задать такой вопрос Старшему диагносту, – я не обнаружил у него ровным счетом ничего, достойного лечения. Проблема состояла в повреждении телепатических способностей, которые мы не сумели восстановить, и в сопутствующем психологическом компоненте, по поводу которого мы и обратились к Отделению Психологии в надежде на вашу помощь.
– Следовательно, данное состояние могло наличествовать у Туннекиса еще до помещения его в госпиталь, – заключил Брейтвейт, продолжая изрекать мысли, которые мог бы изречь и О'Мара, не будь он настолько измотан. – И вы унаследовали эту проблему, не зная о ее существовании.
– Утешительная мысль, – отозвался Конвей, поглядывая на О'Мару и Брейтвейта попеременно, – но будучи лечащим врачом Туннекиса, я ищу ответов, а не оправданий своих ошибок. Прежде всего я намерен связаться с базой Корпуса Мониторов на Керме и узнать побольше подробностей о происшествии, жертвой которого стал Туннекис, выяснить, не случалось ли чего-либо подобного на планете раньше и что предпринималось – если предпринималось, в подобных случаях. Но даже при условии применения тройного кода "А" на ожидание связи и переговоры уйдет несколько часов. Пока я поговорю с Приликлой, с медиками и инженерами, дабы подробно ознакомиться с масштабами этой немедицинской инфекции и скоростью ее распространения. Затем я намерен созвать консилиум старшего медперсонала, и назначить его намерен на это же время, завтра, в конференц-зале администратора. Это произведет на них должное впечатление и покажет важность нашей деятельности. Простите, что я так вольно распоряжаюсь вашими помещениями, сэр, но вы же понимаете, что при таких чрезвычайных обстоятельствах командование переходит к ответственному медику.
Едва заметно усмехнувшись, Конвей добавил:
– Не подумайте, что это приказ, администратор О'Мара. Это совет врача. Вам надо немедленно прекратить работать и даже думать и рекомендуется отоспаться, пока у вас есть такая возможность. В ближайшие несколько дней нам понадобится ваш отдохнувший, свежий, изобретательный, великий и ужасный ум. И ваш тоже, лейтенант. Конец связи.
Впоследствии О'Мара думал о том, что на протяжении первых двух, самых жарких часов этого консилиума толку от его, не слишком отдохнувшего, отнюдь не бодрого, великого и ужасного ума было мало. Брейтвейт, который всегда выглядел бодрым и отдохнувшим, большей частью внимательно слушал обмен мнениями инженеров и медиков, порой принимавший характер перепалки.
Майор Окамби из Инженерного отдела сообщил о том, что работы по установке системы жизнеобеспечения для кермианина-ВБГМ и аппаратуры для медицинского мониторинга идут успешно и не сопряжены с особыми трудностями, поскольку речь идет о теплокровном кислорододышащем существе. Однако небольшая масса тела кермианина диктовала необходимость внесения изменений в конструкцию обстановки палаты, коммуникатора и всего оборудования и их подгонки под малую величину пальцев пациента. То обстоятельство, что доступ к больному должен был производиться только с помощью дистанционной управляемой техники, означало, что входной люк спасательной капсулы следовало переоборудовать полностью. Окамби сказал, что его люди стараются, как могут, но что первоначально определенные сроки окончания работ – три дня – были чересчур оптимистичны и что капсула будет готова только дней через пять.
Приликла, чьи лапки жутко дрожали в преддверии высказывания, которое должно было вызвать отрицательную эмоциональную реакцию, сказал:
– При нынешней скорости распространения инфекции, друг Окамби, через пять дней нам придется эвакуировать восемь уровней над палатой Туннекиса и восемь под ней. Неудобство для пациентов и персонала будет колоссальное, поскольку на одном из этих уровней располагается главная столовая. Для того чтобы персонал госпиталя не рисковал своей психикой и вдобавок пищеварением, обслуживание сотрудников питанием придется производить через посредство палатных кухонь или разносить по жилым комнатам персонала. А если вы протянете с обустройством капсулы хотя бы еще один день, придется эвакуировать и тот уровень, на котором располагаются все кухонные помещения и кладовые госпиталя, что приведет к еще более серьезному нарушению функционирования нашего учреждения.
Дрожь эмпата усилилась – его заявление, естественно, взбудоражило эмоциональный фон в конференц-зале. Основной составляющей этого фона, на взгляд О'Мары, было нежелание сотрудников смиряться с еле сдерживаемым страхом за собственную безопасность и безопасность тысяч существ, вверенных их заботам. Первым слово взял Окамби.
– Я понимаю, что мы призваны заботиться о наших пациентах, доктор, – сказал он сердито, – но от этого столько бед, что они вряд ли пропорциональны его важности. Почему бы вам просто-напросто не внести его в перечень случаев неудачного лечения и не отправить домой?
– Сэр, – опередил Приликлу Брейтвейт, – вы забываете о природе заболевания этого пациента. К тому времени, когда кораблю надо будет совершить посадку на Керме, у экипажа может просто-напросто не хватить ума на это. Но даже если им удастся приземлиться, получится, что мы вернем на планету больного, который способен уничтожить разум своих сородичей в неизвестном радиусе воздействия. Не исключено, что погибнет вся тамошняя цивилизация. – Посмотрев на Приликлу, Брейтвейт спросил:
– Доктор, не существует ли какого-нибудь иного метода сдерживания этой нематериальной инфекции, помимо отдаления источника инфекции? Может быть, возможно окружить пациента модифицированным заглушающим полем, которое нивелировало бы не звуковые волны, а ментальные?
– Это было самое первое, что мы попытались сделать, – нетерпеливо проговорил Окамби. – Но дело в том, что приемно-передающий механизм телепатии очень тонок, и его излучение пока еще никому не удавалось воспроизвести и уж тем более экранировать. – Он взглянул на O'Mapy. – Вы несколько раз говорили по коммуникатору с доктором Сердалем – с первой и наиболее серьезно пострадавшей жертвой этой болезни, и с самим Туннекисом вы тоже разговаривали. Существует ли хоть какая-то вероятность психологического решения этой проблемы?
О'Мара покачал головой:
– К несчастью, доктор Сердаль на сегодняшний день представляет собой классический случай преобладания эмоций над здравым смыслом. Эмоции, владеющие им, подобны детским страхам, страшным снам. Ему мерещатся инопланетные чудовища, которые жутко пугают его, желая при этом оказать помощь. Высшая степень ксенофобии. Мои сотрудники беседовали с другими членами персонала, чьи контакты с Туннекисом были менее продолжительными. У них отмечаются сходные симптомы меньшей интенсивности, в зависимости от близости и времени контакта. Наблюдается явный кумулятивный эффект заболевания. Сам Туннекис пребывает в состоянии нервного стресса. Он в полном отчаянии из-за того, что утратил свои телепатические способности на почве несчастного случая. Его удается на несколько минут подвигнуть на осознанную беседу, но пока все мои попытки провести с ним сеанс психотерапии неудачны. Он не подозревает о той психической катастрофе, которую вызвал, а я пока не намерен ему об этом рассказывать, если для того не будет четких терапевтических показаний, – ему и без того худо.
На миг к поверхности сознания О'Мары прихлынули чувства, мысли и воспоминания Маррасарах. Утрата подвижности шерсти была самым страшным, кроме смерти, что могло произойти с некогда красавицей кельгианкой, но положение Туннекиса было гораздо хуже. У О'Мары вдруг затуманились глаза, и он вынужден был несколько раз моргнуть, но боль и гнев, овладевшие им, постарался спрятать под маской сарказма.
– Было бы очень славно, если бы мои психологи, а не вы, доктора-чародеи, сотворили чудо, – сказал он, обведя взглядом Конвея, Торннастора и Приликлу. – Но самое большее, на что мы сейчас способны, – это спасти то, что осталось от психики, пострадавшей в результате первичной травмы или вашего последующего хирургического вмешательства – а вероятно, в результате того и другого сразу. Но даже в случае успеха психотерапия будет паллиативной, а не лечебной, будет представлять собой попытку помочь пациенту свыкнуться с мыслью о нарушении его сенсорики. Его нынешнее состояние – результат физической травмы, шок после удара молнии, и того воздействия, которое ее разряд оказал на его мозг или нервную систему. Так что проблема, в основе своей, медицинская, и главная ответственность за ее решение лежит на вас.
Торннастор принялся сердито постукивать по полу срединными ножищами, Приликла задрожал еще сильнее. Конвей вскочил, снова сел и негромко проговорил:
– Сэр, у нас вовсе нет намерений сваливать на кого-то ответственность. Она наша, и мы принимаем ее, но это не помогает решению проблемы. Как главный психолог и администратор госпиталя, что вы предлагаете делать?
«Ответственность вы ни на кого сваливать не собираетесь, – язвительно подумал O'Mapa, – вот только хотите, чтобы я взял на себя ответственность за поиски ответа».
Вслух он сказал:
– Тяжелые послеоперационные осложнения могли заслонить для вас некоторые факты первичного травмирования пациента. Состояние пациента Туннекиса редкое, возможно – уникальное, и в последнее время на Керме явно ничего похожего не происходило. Почему? Что отличает физические обстоятельства или место происшествия аварии, какой еще нераскрытый факт существует в этом деле – что в нем есть такого, чего никогда не случалось в прошлом?
Вы уверены, что располагаете всей информацией, доктора?
Торннастор прекратил сотрясать пол ножищами. Дрожь Приликлы несколько унялась. Конвей нахмурился и глубоко задумался. Но O'Mapa еще не все сказал.
– Как Главный психолог я, пожалуй, знал, о чем вы подумали еще до того, как вы сами это поняли, – проговорил он, посмотрев на всех троих по очереди. – Но как администратор госпиталя я обязан наиболее ясно очертить круг стоящих перед вами задач. Главный Госпиталь Сектора, вероятно, столкнулся с самой страшной угрозой в своей истории. Угроза эта опасна не для целостности конструкции госпиталя, а для его персонала и самого его существования в будущем в качестве самой крупной многовидовой больницы в Галактике. Сколько времени протянется этот катаклизм, неизвестно. Все зависит от ожидаемой продолжительности жизни пациента Туннекиса, который вряд ли долго протянет, если будет обречен на одиночное заключение внутри огромной больницы, где его будут обслуживать только роботы, пока и они не выйдут из строя по причине неспособности к саморемонту. Так что отсутствовать в госпитале нам придется всего несколько месяцев, в лучшем случае – несколько лет.
Поэтому нам следует спросить себя о том, – продолжал O'Mapa, – стоит ли неопределенная продолжительность жизни одного пациента тех финансовых и эмоциональных затрат, тех материальных сложностей, которые из-за этого пациента грозят данному учреждению, его персоналу и другим пациентам. Ведь некоторые из них – в особенности вододышащие чалдериане и кристаллоподобные существа, живущие при сверхнизких температурах, могут попросту не выдержать срочной эвакуации. Существует элементарное и вполне здравое решение этой проблемы на тот случай, если не будет найдено иного ответа. Это будет самое легкое, на что мы могли бы пойти, хотя с этической точки зрения такое решение спорно, но наверняка все вы подумали об этом или думаете сейчас. – Мгновение помедлив, О'Мара мрачно вопросил:
– Не следует ли нам, не теряя времени, помочь пациенту Туннекису безболезненно скончаться?
Приликлу затрясло так, словно по залу промчался эмоциональный вихрь. О'Мара виновато посмотрел на эмпата, понимая, что тот прекрасно видит его чувства. Но как ни странно, дикая дрожь эмпата мало-помалу унялась.
– Друг О'Мара, – сказал он наконец. – Никто из здесь присутствующих и, думаю, вообще никто в госпитале ни за что не согласится на такое решение.
