Джеймс Уайт
Окончательный диагноз

Полная версия

Глава 25

– Падре, – сказал О'Мара, развернувшись на стуле так, чтобы видеть вошедшего тарланина. – Вы от нас что-то скрываете?

Лиорен повернул один глаз к психологу и, не сводя остальные три с Хьюлитта, ответил:

– Ненамеренно. Я удивлен не меньше вас. Вы распорядились, чтобы сотрудники отделения, находящиеся в приемной, слушали ваше совещание с тем, чтобы в дальнейшем его обсудить. Я вернулся из палаты АУГЛ раньше, чем собирался, и услышал, как пациент Хьюлитт рассказывает о своих чувствах к кошке. М-мне нужно собраться с мыслями.

– Собирайтесь, – разрешил психолог. – Но прошу вас, падре, мысли свои излагайте внятно, но не пытайтесь их редактировать.

– Хорошо, – согласился Лиорен. Казалось, пожелание О'Мары его не задело. Устремив один глаз в потолок – так тарлане выражают смирение, – он немного помолчал и приступил к ответу:

– Круг моих обязанностей таков, что мне известны многие тонкие и зачастую неописуемые чувства существ, вверенных моему попечению, – и пациентов, и сотрудников. Порой и я испытываю к ним подобные чувства. Хотя у нас, тарлан, не приветствуется физический контакт с представителями других видов, очень часто мне представляется необходимым коснуться собеседника рукой или пожать какую-либо конечность – подобные тактильные действия иногда помогают выразить чувства, которые каждому из беседующих трудно выразить словами. До тех пор, пока Хьюлитт не рассказал о той связи, которую он ощутил между собой и своей кошкой, пока я не понял, что такая же связь существует между мной и им, а также между мной и еще одной бывшей пациенткой, Морредет, я не придавал моим чувствам особого значения. Теперь все случившееся кажется мне чересчур важным, поскольку, по всей вероятности, я стал носителем целительного вируса. Кроме того, теперь я понимаю, когда могло произойти его вселение в меня.

Когда это произошло, – задумчиво проговорил падре, – я ничего особенного не заметил. Повреждение шерсти у молодой кельгианки – настоящая трагедия, поскольку теперь, имея внешнее уродство, она была лишена возможности вступить в брачные отношения с представителем своего вида, и кроме того, у нее было нарушено средство общения. С тех пор, как пациентка Морредет узнала о том, что эти страдания суждены ей до конца жизни, она нуждалась в постоянной моральной поддержке. Как и на большинстве цивилизованных планет Галактической Федерации, на Кельгии существует несколько религий, основные заповеди которых мне знакомы, но Морредет не являлась последовательницей ни одной из этих религий. Так что во время моих ежедневных посещений этой пациентки я мог выразить ей только свое сочувствие, поговорить с ней, ну и... посплетничать о других пациентах и сотрудниках госпиталя – все это делалось ради того, чтобы отвлечь Морредет от мыслей о ее горе. Попытки, однако, не приносили успеха, и пациентка находилась в состоянии глубочайшей депрессии до тех пор, пока не произошел ее физический контакт с пациентом Хьюлиттом, после которого она совершенно выздоровела.

Лиорен умолк. Его длинное коническое туловище вздрогнуло под бархатом – наверное, он что-то вспомнил такое, что его разволновало. Но он тут же овладел собой.

– Хотя я исполняю обязанности больничного священника, – сказал Лиорен, – мне было трудно смириться с мыслью о том, что здесь произошло чудо, – пусть этот случай и не поддавался никакому объяснению. Тогда я не знал о существовании разумного вируса-целителя и мне ничего не оставалось, как только счесть происшествие с Морредет чудом. После выздоровления Морредет была просто вне себя от радости. Я уже прикасался к ее старой шерсти во время наших бесед – легко поглаживал ее, стараясь успокоить пациентку. Но выздоровевшая Морредет упросила меня разделить ее радость и лично убедиться в том, что новая, отросшая шерсть обладает необходимой подвижностью. Я внял ее уговорам и прикоснулся к новой шерсти одной из своих срединных конечностей. Вот тогда-то, видимо, все и случилось.

Шерсть оказалась действительно очень подвижной, – продолжал свой рассказ Лиорен. – Настолько подвижной, что ее пряди обернулись вокруг моих пальцев. На миг кончики моих пальцев коснулись кожи пациентки, но я боялся оторвать конечность из страха, что вырву укоренившиеся шерстинки. Ладонь у меня покрылась испариной, но тогда я приписал это тому, что она просто вспотела, – я не предполагал, что таким образом вирус-целитель совершает переход к новому носителю. Вскоре я сумел легко высвободить конечность, поздравил пациентку Морредет с выздоровлением и отправился с визитами к другим пациентам.

– Но разве вы ничего не ощутили? – с удивлением вскричал Хьюлитт. – Не почувствовали себя лучше, здоровее – ну, хоть как-нибудь по-другому? Что-нибудь вы почувствовали?

О'Мара хмуро зыркнул на Хьюлитта и перевел взгляд на Лиорена:

– Я вас о том же самом хотел спросить. Что скажете, падре?

– Никаких необычных ощущений не помню, – отозвался Лиорен. – Но я их и не ожидал. Вероятно, теперь, когда я оказался рядом с тем, кто был прежним носителем вируса, чувство, которое я должен был бы испытать, не проявилось в полной мере, так как ему помешала радость и благодарность за излечение пациентки Морредет. Что же до моего здоровья, то оно превосходно, но я и раньше на него не жаловался, так что мне трудно оценить происшедшие перемены. Но гораздо труднее мне судить о состоянии моей психики. Вероятно, вирус-целитель на психику влияния не оказывает.

«Какие психологические проблемы, – подумал Хьюлитт, – могут тревожить этого высокоморального и альтруистичного тарланина, который по популярности среди больных и сотрудников уступает только Приликле?» Хьюлитт гадал, можно ли задать такой вопрос, но его опередил Главный психолог.

– Падре, – сказал O'Mapa. – Вы оправданы от обвинений в случившемся на Кромзаге. Надеюсь, в скором времени ваше подсознание смирится с оправдательным приговором. Но раз уж мы коснулись этой темы, то... на Кромзаге вы получили сильные ранения и корабельный медик, не слишком хорошо сведущий в тарланской физиологии, оказал вам первую помощь. В итоге у вас остались небольшие шрамы. Они на месте?

– Не знаю, – протянул Лиорен. – Я редко рассматриваю собственное тело. Тарланам неведом нарциссизм. Мне раздеться?

– Пожалуйста, – попросил O'Mapa. Из прорезей в длинном синем балахоне появились две срединные конечности Лиорена и принялись развязывать завязки. Немного смутившись, Хьюлитт глянул на подлетевшего поближе Приликлу и спросил:

– Мне отвернуться?

– Не надо, друг Хьюлитт, – ответил эмпат. – Тарланам неведомы людские предрассудки в отношении наготы. Синяя Мантия Тарлы, которую носит падре, – символ профессиональных заслуг и ученой степени. Кроме того, это очень удобный рабочий костюм, так как мантия снабжена большим числом потайных карманов. Посмотрим. Так... Друг Лиорен повернулся кругом... Я не вижу никаких шрамов.

– Потому что их нет, – удивленно проговорил Лиорен. Все его четыре глаза повисли на стебельках, словно зрелые фрукты на ветвях. – На самом деле они и раньше особо не выделялись, поскольку в свое время ранки были умело зашиты, но теперь шрамы исчезли совсем.

O'Mapa кивнул и сказал:

– По всей вероятности, вирус оставил вам свою обычную визитную карточку – здоровое тело. Других доказательств не требуется. Вы действительно побывали в роли вирусоносителя. А может быть, и до сих пор им являетесь. – O'Mapa перевел взгляд на Приликлу:

– Вирус по-прежнему обитает внутри Лиорена?

– Нет, – прощелкал эмпат. – От падре исходит только один вид эмоционального излучения, и это излучение принадлежит ему. На таком близком расстоянии я был непременно уловил еще один источник излучения, если бы он имелся.

– Вы бы определили наличие источника эмоционального излучения, – уточнил O'Mapa, – независимо от вида, к которому принадлежал бы потенциальный носитель вируса?

– Да, друг O'Mapa, – ответил Приликла. – Я не смог бы не определить его наличие. Эмоционально оно было бы очевидно – очевидно настолько, как если бы у вас выросла еще одна мыслящая голова...

O'Mapa широко улыбнулся:

– В нашем сумасшедшем доме это было бы не лишнее...

– Не так уверенно я себя чувствую рядом с другом Конвеем, – продолжал эмпат. – У него, как он сам считает, не то восемь, не то девять разумов. Из-за этого его эмоциональное излучение спутанно и вызывает у меня сомнения.

– Диагност Конвей, – решительно проговорил Хьюлитт, – не является прежним носителем вируса.

– Я подтверждаю это, – добавил Лиорен.

– Вы меня успокоили, – рассмеялась Мерчисон. – С меня хватает и того, что мой муж рассеян за всех обитателей своего сознания.

Главный психолог постучал пальцами по крышке письменного стола.

– Мы отвлеклись, – отметил он. – По вполне очевидным причинам мы должны относиться к задаче обнаружения нынешнего носителя вируса как к делу первостепенной важности.

«А я почему-то не понимаю, с какой стати это так», – подумал Хьюлитт, но задать вопрос ему не дали.

– Для обнаружения искомого носителя в нашем распоряжении имеется эмпат-детектор, способный обнаружить дополнительный источник эмоционального излучения на близком расстоянии от объекта, если этот объект не является диагностом. Два бывших носителя, которые способны определить своих собратьев по несчастью при личной встрече. В обоих случаях необходимое для обнаружения расстояние нуждается в уточнении. Нам следует безотлагательно приступить к поиску всех бывших и нынешнего носителя вируса. Мы можем не сомневаться в том, что в госпитале у пациента Хьюлитта произошел только один контакт – с пациенткой Морредет, от которой вирус затем перебрался к падре, а от него – к какому-то еще пациенту...

– Со всем моим уважением, – вмешался Лиорен, – я должен заметить, что я мог передать вирус и непациенту.

О'Мара раздраженно кивнул:

– Падре, я не забыл, что в рамках своей работы вы периодически консультируете и сотрудников госпиталя. Вам следует снова встретиться со всеми, с кем вы беседовали после случая с Морредет, и определить, кто из сотрудников или пациентов получил от вас вирус, и если вам попадутся только те, в ком он уже побывал и теперь отсутствует, то вы будете продолжать поиск, пока не найдете нынешнего носителя. Обо всех случаях обнаружения потенциальных вирусоносителей вы обязаны сообщать в отделение. Помощь со стороны Корпуса Мониторов я вам гарантирую. В каждом случае будет назначаться карантин, который может быть отменен только тогда, когда потенциального носителя обследует Приликла.

Маленький друг, – О'Мара обратился к Приликле, – если у вас нет возражений, мне бы хотелось попросить вас одновременно приступить к массовому обследованию пациентов. Начните с палат, где размещены теплокровные кислорододышащие существа, побывайте в главной столовой и на рекреационном уровне. Возможно, что вы первым найдете вирус. Но кто бы его ни нашел и к какому бы виду ни принадлежал вирусоноситель, он должен быть физически изолирован, после чего следует предпринять необходимые меры, призванные воспрепятствовать передаче вируса другому носителю. Затем вам, доктор Приликла, следует попытаться с помощью своего эмпатического дара установить контакт с вирусом-целителем. Этот контакт необходимо поддерживать до тех пор, пока нам не удастся разработать более совершенный способ связи с вирусом. Однако вам ни в коем случае не следует переутомляться. Вы нам нужны как обнаружитель и связной, но не как пациент.

– Я сильнее, чем кажусь, друг O'Mapa, – заверил психолога цинрусскиец. – Ну, то есть немного сильнее.

Земляне рассмеялись – даже O'Mapa.

– По двум причинам мне бы хотелось, чтобы падре Лиорен и Хьюлитт действовали совместно, – снова став серьезным, отчеканил Главный психолог. – Первая состоит в том, что мне не до конца понятно упомянутое вами обоими зыбкое чувство узнавания, наличествующее при встрече двух бывших вирусоносителей. Если вы оба будете присутствовать при такой встрече, есть шанс, что каждый из вас скорее уловит контакт. Вторая причина заключается в том, что если мы позволим бывшему пациенту, плохо знакомому с планировкой госпиталя, разгуливать по коридорам и палатам, так сказать, без привязи, то можем очень скоро получить его обратно с травмой – ну, если, конечно, у этого пациента нет ангела-хранителя. Именно поэтому мы разместили вас, мистер Хьюлитт, по соседству с падре. Вы не возражаете?

Хьюлитт покачал головой, Лиорен опустил долу два глаза, что, видимо, означало согласие.

– Прекрасно, – кивнул O'Mapa. – Однако вам следовало немного задуматься, прежде чем соглашаться на что-либо. Мне бы хотелось, чтобы поискам вы посвящали все время, пока бодрствуете. Поскольку Приликла не уверен в своей способности обнаружить вирус у диагностов, так как их сознание населено хозяевами мнемограмм, в первую очередь вам следует обратить внимание на этих сотрудников. Через три часа на восемьдесят третьем уровне состоится совещание.

Лиорен в курсе, где именно. Речь там пойдет об энергоснабжении госпиталя, и все диагносты будут присутствовать... Вам надо постоять у входа, подождать, пока все диагносты войдут, после чего незамедлительного сообщить мне о результатах поисков. У вас может возникнуть масса сложностей, Хьюлитт, но падре поможет вам с ними справиться. Если вам обоим больше нечего нам сообщить, то немедицинская часть нашего совещания на этом закончена.

– Погодите, – заторопился Хьюлитт. – Меня тревожит упомянутая вами проблема с энергоснабжением госпиталя. Когда «Ргабвар» возвращался сюда, нам сообщили, что главный реактор...

– Тревожьтесь себе на здоровье, – буркнул O'Mapa. – Это ваше право. Проблема носит чисто технический характер – нам же хватает и медицинских проблем.

С этими словами он кивком указал Лиорену и Хьюлитту на дверь.

Хьюлитт, в чувствах которого продолжал преобладать страх, снова шел по оживленным коридорам госпиталя, казавшимся ему трехмерным страшным сном. Как он только не понимал в свое время, насколько здорово и безопасно было ехать на носилках, ведомых сестрой-худларианкой, имевшей такие габариты, что ей все уступали дорогу. Однако ни с кем из существ, сновавших по коридорам, Хьюлитт не столкнулся, поскольку от беды его всегда уводила вовремя оказывавшаяся на его плече твердая и решительная рука Лиорена. Почему он так боялся, но все же переставлял ноги, он и сам не мог понять.

В конце концов он решил, что заслугу эту следовало приписать Лиорену. Тот рассказывал Хьюлитту обо всех ходячих, ползучих и скачущих ночных кошмарах, попадавшихся им навстречу, если они были его знакомыми или приятелями. А если то, о чем он рассказывал, уже не было расхожей сплетней, он старательно растягивал рамки необходимой конфиденциальности. «Про ночные кошмары, – решил Хьюлитт, – не рассказывают таких забавных историй». Может быть, Хьюлитт начинал наконец видеть этих существ в их истинном обличье. Теперь они вызывали у него скорее любопытство, нежели страстное желание убежать куда глаза глядят.

Вероятно, любопытством и всевозрастающим интересом к находящимся в госпитале инопланетянам он заразился от своего былого обитателя – вируса-целителя. Он хотел поделиться своей догадкой с падре, но не успел – они свернули в длинный боковой коридор, оказавшийся совершенно пустынным.

– Тут живут сотрудники, – пояснил Лиорен. – Здесь далеко не всегда так тихо, но сейчас здешние жильцы либо на работе, либо спят. Вот ваша комната. Я не буду входить, поскольку там и так тесно. Входите, осмотритесь.

Комната и вправду не отличалась просторностью. Она оказалась чуть больше той каюты, которую Хьюлитту в свое время отвели на корабле, доставившем его в Главный Госпиталь Сектора. Хьюлитт порадовался тому, что потолочные светильники вдавлены в потолок, потому что, выпрямившись во весь рост, он макушкой задевал их.

– Кровать коротка, – возмутился Хьюлитт. – У меня ноги будут свисать. И потом – зачем мне две кровати?

– Прежде эта комната принадлежала нидианской паре, – объяснил Лиорен, наклонившись и просунув в комнату один глаз и руку. – Кровати можно сдвинуть. Бывшие хозяева сейчас участвуют в спасательной операции. За коричневой дверью – универсальная ванная, похожая на ту, какой вы пользовались в седьмой палате. Надеюсь, украшения на стенах не вызовут у вас смущения. Тут раньше жили мужские особи, и они, естественно, украсили свое жилище изображениями нидианских женщин, а не пейзажами.

Хьюлитт пригляделся к картинам, изображавшим рыжих плюшевых мишек, расположившихся, вероятно, по мнению нидиан, в эротических позах, и постарался не расхохотаться.

– Смущения не чувствую, – признался он.

– Вот и хорошо, – порадовался Лиорен. – Вот тут – пульт управления. Сиденье можно подогнать по росту. Клавиши вполне годятся и для человеческих пальцев. Экран дисплея можно настроить в соответствии с вашей остротой зрения. Можете смотреть обычные развлекательные программы, пользоваться библиотекой и обучающими каналами. Желтые кнопки на зеленом фоне – это меню устройства доставки питания. Хотите отдохнуть или пойдем в столовую? Я голоден, а вы?

– Голоден, – признался Хьюлитт. – Только вот насчет столовой... Может быть, вы сумеете протиснуться сюда? Мне бы хотелось поговорить. А я бы заказал что-нибудь для нас обоих? Вам чего бы хотелось?

Лиорен растерялся.

– К завтрашнему дню ваше устройство доставки питания будет перепрограммировано на основные земные блюда, – сообщил он. – Разница во вкусе между нидианской и землянской едой почти неощутима, но для тарланина отвратительна и та, и другая. Я бы предпочел воспользоваться услугами столовой, да и вы, думаю, тоже. Там универсальное меню более обширно, так что вам будет проще найти что-нибудь себе по вкусу.

Тут уж растерялся Хьюлитт.

– А... там много народа? Ну, то есть... больше, чем в коридорах? И как мне там себя вести?

– Все теплокровные кислорододышащие сотрудники питаются в столовой, – ответил падре. – Но – и это, вероятно, вас порадует – не одновременно. Там, как вы увидите, все сидят за столами, стоят около них на коленях или во весь рост и едят, а не пытаются увернуться друг от друга, как в коридорах. Кроме того, если нам удастся отыскать свободный столик неподалеку от входа – а с этим проблем не будет, поскольку это место популярностью не пользуется, – мы сможем работать во время еды.

– Работать? – ошарашенно переспросил Хьюлитт. Он чувствовал себя в высшей степени глупо. Уж слишком много всего произошло с ним за последнее время. – Это как?

– Поупражняемся в новоприобретенном таланте обнаружения вирусоносителей, – пояснил падре. – Будем просматривать входящих или выходящих сотрудников. Даже если все наши поиски не дадут никаких результатов, мы сумеем исключить большое число сотрудников из рамок поиска и уделить затем больше времени осмотру пациентов и сотрудников, находящихся на дежурстве. Нужно как можно быстрее найти нынешнего вирусоносителя. Мне страшно подумать, что способен натворить такой вирус в нашем госпитале, где столько существ самых разных видов.

– Но почему? – изумился Хьюлитт. – Насколько я понимаю, это создание до сих пор никому вреда не причинило, а даже наоборот. В госпитале занимаются лечением, тем же самым занимается и вирус-целитель. Так почему же все так встревожены? Я хотел спросить об этом О'Мару, но не получилось. А на «Ргабваре» мне на этот вопрос не ответили.

Лиорен попятился и подождал Хьюлитта в коридоре.

– Увы, я должен последовать примеру тех, кто не ответил вам на этот вопрос.

– Но почему, вот проклятие! – воскликнул Хьюлитт. – Я ведь больше не пациент! И вам можно не скрывать от меня медицинских тайн.

– Потому, что у нас нет ясного ответа, – отозвался Лиорен. – Вам будет легче, если мы не станем нагружать ваш разум собственными страхами и неуверенностью.

– Лично я, – сказал Хьюлитт, – предпочитаю правду неведению.

– А лично я, – вторя ему, проговорил Лиорен, – предпочитаю готовиться к худшему, надеясь на лучшее. Поэтому я никогда не бываю разочарован в результатах, если только не случается настоящей катастрофы или, как может произойти сейчас, наши тревоги неоправданны. Без нужды пугать себя ни к чему. Что же касается ответа на ваш предыдущий вопрос, то вести себя можно как угодно.

– Это вы о чем? – изумился Хьюлитт.

– Это я о правилах поведения в столовой, – пояснил Лиорен. – На то, каким способом вы будете поглощать пищу, никто смотреть не будет. Также никто не будет возражать, если вы намеренно не будете смотреть на своего напарника за столом по причине того, что вам неприятна его манера потребления пищи.

Ну а теперь, пациент Хьюлитт, – заключил падре, – нас ждет работа и еда.