У Чэн-энь
Путешествие на Запад. Том 2
Сунь У-кун снова стал кланяться:
– Молю тебя, о бодисатва, укажи, к кому же нам обратиться?
Бодисатва отвечала:
– Отправляйся к Восточным небесным воротам, там есть дворец Лучистого сияния, в котором живет властитель Плеяд. Он один может покорить чародейку.
Тут бодисатва превратилась в сверкающий золотой луч и вернулась в свою обитель на Южном море.
Сунь У-кун, оставаясь в воздухе, прижал книзу край облака и крикнул:
– Братья! Не беспокойтесь! У нашего наставника нашлась звезда-избавительница!
– Что за звезда? – спросил Ша-сэн. – Где она?
– Бодисатва посоветовала мне отправиться за помощью к властителю Плеяд, – отвечал Сунь У-кун. – И я сейчас же отправлюсь к нему!
Чжу Ба-цзе, продолжая держаться за рыло, крикнул Сунь У-куну вдогонку:
– Брат! Попроси у властителя этой звезды какого-нибудь снадобья!
Сунь У-кун, смеясь, отвечал:
– Никакого снадобья не надо. Потерпи, как я, всю ночь, утром все как рукой снимет.
– Не теряй времени, – сказал Ша-сэн, – иди и быстрее возвращайся.
И вот наш герой, оседлав облако, вмиг долетел до Восточных небесных ворот. Тут он увидел перед собой небесного стража, который окликнул его:
– Куда путь держишь, Великий Мудрец?
– Я сопровождаю Танского монаха на Запад за священными книгами, – стал объяснять ему Сунь У-кун. – И вот по дороге нам попалась ведьма, с которой мы никак не можем справиться. Хочу просить властителя Плеяд, обитающего во дворце Лучистого сияния, помочь мне.
Тут неожиданно появились еще четыре небесных полководца: Тао, Чжан, Синь и Дэн. Они тоже спросили Сунь У-куна, зачем он явился и куда направляется.
– Мне надо увидеться с властителем Плеяд, – отвечал Сунь У-кун, – только он один способен справиться с чародейкой и спасти моего наставника.
– Сегодня утром властитель Плеяд получил повеление Нефритового императора отправиться в башню Созерцания звезд и проверить, как духи выполняют распоряжение Нефритового императора, – в один голос молвили все четыре полководца.
– А вы не врете? – усомнился Сунь У-кун.
– Разве посмели бы мы обманывать тебя? – отвечал полководец Синь. – Я сам проводил его из дворца Доу-ню.
Тут в разговор вмешался полководец Тао:
– Прошло довольно много времени. Может быть, он уже вернулся? Ты все же наведайся во дворец Лучистого сияния. Если его там нет, отправляйся в башню Созерцания звезд и там найдешь его!
Великий Мудрец обрадовался и распрощался с полководцами. Подойдя к парадному входу, ведущему во дворец Лучистого сияния, Сунь У-кун убедился, что там никого нет. Он собрался было вернуться, но вдруг заметил, что с другой стороны дворца выстроились в ряд воины, а вслед за ними показался и властитель Плеяд. На нем была парадная одежда, и он весь сверкал золотом.
Пятью остриями венец его дивный блистал,
Семь главных планет украшали парчовый халат,
На яшмовой гладкой доске, что в руке он держал,
Начертаны были все реки и горы подряд.
Был перьев павлина и радуги ярче стократ
Сверкающий пояс, что стан его обвивал.
Подвески его золотые на песенный лад
Звучали, едва только их ветерок колебал.
Раскрыв опахало, пошел он к дворцу своему —
Поток ароматов струился навстречу ему.
Небесный аромат налетел и заполнил весь двор.
Один из воинов, шедший впереди, увидел Сунь У-куна, стоящего у входа во дворец Лучистого сияния, и доложил:
– О повелитель! Здесь находится Великий Мудрец Сунь У-кун.
Властитель Плеяд оправил на себе одежды, остановился и разделил свою свиту на две шеренги. Затем он выступил вперед, подошел к Сунь У-куну и совершил поклон.
– Зачем изволил пожаловать сюда, Великий Мудрец? – вежливо спросил он.
– Я пришел потревожить тебя и попросить помочь мне выручить из беды моего наставника.
– А что за беда стряслась с ним? – спросил властитель Плеяд. – И в каком месте вашего пути?
– Это произошло в женском царстве Силян, там, где находится гора Погибель врагам, а в ней пещера Лютни «пипа».
– Какой же злой дух живет в этой пещере? – продолжал расспрашивать властитель Плеяд. – Почему ты именно ко мне обратился?
– Мне явилась бодисатва Гуаньинь и сказала, что в этой пещере живет злой оборотень-скорпион, с которым только ты один можешь справиться. Вот почему я и явился к тебе с покорной просьбой.
– Мне, по правде говоря, надо явиться с докладом к Нефритовому императору, – сказал властитель Плеяд, – но раз ты сам, Великий Мудрец, пожаловал с такой просьбой, да еще по указанию бодисатвы Гуаньинь, я не смею медлить, чтобы не упустить время. Я даже не решаюсь предложить тебе чаю и готов сейчас же следовать за тобой, чтобы расправиться со злым духом. К Нефритовому императору я явлюсь по возвращении.
Сунь У-кун не заставил себя долго ждать, и они вместе покинули Восточные небесные ворота, а оттуда прямым путем направились в женское царство Силян. Когда до горы Погибель врагам было уже совсем близко, Сунь У-кун протянул руку и сказал:
– Вот эта самая гора и есть!
Властитель Плеяд прижал книзу край облака, сошел с него и вместе с Сунь У-куном направился к тому месту на горе, где стоял каменный щит. Ша-сэн увидел их первым и стал расталкивать Чжу Ба-цзе:
– Вставай, брат, вставай! Явился Сунь У-кун и привел с собой властителя Плеяд.
Чжу Ба-цзе, продолжая держаться за рыло, обратился к прибывшим с такими словами:
– Простите мне мою грубость и невежество, но я болею и не могу поклониться вам.
– Ведь ты вступил на путь познания Истины, какая же у тебя может быть болезнь? – удивился властитель Плеяд.
– Я вступил в бой с ведьмой, обитающей на этой горе, – простонал Чжу Ба-цзе, – но эта чертовка чем-то ударила меня в самое рыло, и я до сих пор страдаю от невыносимой боли.
– А ну-ка, подойди ко мне поближе! – приказал властитель Плеяд. – Сейчас я тебя вылечу!
Чжу Ба-цзе опустил руку, которой держался за рыло, и прошамкал:
– Умоляю тебя, избавь меня от этой боли! А я уж отблагодарю тебя, как только поправлюсь.
Властитель Плеяд потер рукой ужаленное место, дунул на него, и боль сразу же утихла. Вот уж поистине, как рукой сняло. Чжу Ба-цзе обрадовался, повалился в ноги и стал благодарить.
– Чудо! Настоящее чудо! – повторял он без конца.
Сунь У-кун рассмеялся и затем обратился к властителю Плеяд:
– Не потрете ли вы и мою голову?
– А зачем? – удивился властитель Плеяд. – Ведь тебя злой дух не ударил?
– Как не ударил? – возразил Сунь У-кун. – Вчера мне тоже досталось. Но прошла ночь, и боль утихла сама по себе, только теперь голова зудит. Боюсь, не случилось бы чего худого. Прошу тебя, полечи и меня тоже.
Властитель Плеяд потер Сунь У-куну голову, потом дунул, снял весь оставшийся яд, и зуд прошел.
– Теперь, брат, пойдем бить эту чертовку! – проговорил Чжу Ба-цзе.
– Да, да! Пора идти! – сказал также властитель Плеяд. – Вы ступайте первыми и вызовите ее, а уж я сам с ней расправлюсь.
Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе вспрыгнули на вершину горы, подошли к каменному щиту и скрылись за ним. Неистово ругаясь, Чжу Ба-цзе стал крошить каменные ворота своими граблями и проделал в них брешь, в которую и вошел вместе с Сунь У-куном. Дойдя до вторых ворот, Чжу Ба-цзе еще яростнее накинулся на них и раскрошил их вдребезги. Привратницы в страхе бросились докладывать своей госпоже.
– Госпожа ты наша! Те двое монахов опять появились и разломали вторые ворота!
Как раз в это время чародейка освободила Танского монаха от веревок и собиралась сама поить его чаем и кормить разными яствами. Услышав, что вторые ворота разбиты, она выскочила к цветочной беседке, схватила свой трезубец и, вращая им в воздухе, словно колесом, пошла на Чжу Ба-цзе. Тот стал защищаться своими граблями, а Сунь У-кун, находившийся сбоку, принялся наносить удары своим посохом. Чародейка собралась было применить свое волшебство, но Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе, наученные горьким опытом, пустились наутек.
Преследуя их, чертовка очутилась за каменным щитом.
– Властитель Плеяд! Где ты? – закричал тут Сунь У-кун и в следующий же момент увидел его на склоне горы.
В один миг властитель Плеяд принял свой настоящий облик. Он оказался большим петухом с двойным гребнем и когда поднял голову, то рост его достиг почти семи чи[2]. Он крикнул что-то чертовке, которая моментально приняла свой первоначальный вид. Она оказалась громадным скорпионом, величиной с музыкальный инструмент «пипа». Петух еще раз что-то прокричал, и скорпион вдруг весь размяк и тотчас сдох у склона горы.
У петуха был гребень, словно пламя,
А шея, что расшитая шелками,
Хвост отливал лазурным, черным, алым
И прочими чудесными цветами.
Приятно было видеть, как шагал он,
Как выступал красиво, плавно, важно,
Как круглыми, блестящими глазами
Посматривал и гордо и отважно,
То был защитник правды, добрый дух,
Властитель звезд, а вовсе не петух!
Вот широко раскрыл он клюв янтарный,
И трижды клич его могучий грянул.
Тут, оглушенный, в ужасе отпрянул,
Едва его заслышав, дух коварный,
Пытавшийся монаха сбить с пути,
Чтоб тот не смог за книгами идти, —
И суть свою сокрывший скорпион
Был снова в скорпиона обращен.
Чжу Ба-цзе шагнул вперед и с яростью наступил на издохшего скорпиона.
– Вот тебе, гадина! – с ненавистью произнес он. – Больше тебе не придется пускать в ход свое жало, которое валит коней с ног.
После этого Чжу Ба-цзе ударил скорпиона граблями и превратил его в бесформенный комок.
Тем временем властитель Плеяд превратился в золотистый луч, скользнул на облако и умчался. А Сунь У-кун вместе с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном обратились лицом к небу и стали отбивать поклоны.
– Премного благодарны тебе за твою помощь, – кричали они хором, – настанет время, и мы обязательно отблагодарим тебя.
После этого они втроем собрали поклажу, привели в порядок коня и отправились в пещеру. Их встретили служанки, которые стояли на коленях по обе стороны от ворот и кланялись им в ноги:
– Благодетели вы наши! – вопили они. – Пожалейте нас, не губите! Ведь мы не оборотни, а простые смертные из государства Силян. Нас в свое время похитила злая чародейка и обратила в своих рабынь. Не беспокойтесь, ваш наставник жив и находится в заднем помещении, в ароматной опочивальне, где безутешно плачет!
Услышав эти слова, Сунь У-кун стал внимательно разглядывать девушек и убедился в том, что они действительно не оборотни. Затем он вошел во внутреннее помещение и позвал:
– Наставник!
Танский монах, увидев своих учеников, пришел в неописуемую радость.
– Сколько хлопот я вам доставил! – повторял он без конца. – А что сталось со здешней хозяйкой?
– Здешняя хозяйка оказалась огромным скорпионом-самкой. К счастью, бодисатва Гуаньинь явилась нам в образе старушки и сказала, кто может покорить эту ведьму. Старший брат Сунь У-кун помчался в небесные чертоги и попросил властителя Плеяд спуститься на землю и помочь нам. А я потом раздавил скорпиона своими граблями, и от него осталось мокрое место! Лишь после этого мы осмелились проникнуть сюда и вот наконец нашли тебя, дорогой наш наставник!
Танский монах не переставал благодарить своих учеников за избавление. Затем они нашли в пещере рис и муку, приготовили пищу и плотно закусили. Они отпустили всех служанок, указав им путь в царство Силян, а после этого зажгли факел и спалили все, что было в пещере.
Наконец ученики подвели Танскому монаху коня, попросили его сесть верхом, отыскали дорогу, и все вместе отправились дальше на Запад.
Вот уж поистине:
Танский монах от соблазнов мирских отрешен,
Женские чары отверг и предал порицанью,
Также и золото. Для мудреца созерцанье
Было дороже всего, и ему посвятил себя он.
Неизвестно, сколько лет Танскому монаху пришлось скитаться, прежде чем его причислили к лику святых. О том, что с ним происходило в дальнейшем, вы узнаете из последующих глав.
Глава пятьдесят шестая,
в которой рассказывается о том, как Сунь У-кун в ярости убил разбойников с большой дороги и как Танский монах впал в заблуждение и прогнал от себя смышленую обезьяну
Зовется сердце чистым лишь тогда,
Когда его раздумья не тревожат,
Заботы не гнетут, сомнения не гложут,
Не увлекают радость и беда.
Когда вокруг безмолвие царит —
Приходят чистые, благие думы,
Блаженствуя, раскрепощенный дух парит
Над жизнью суетной, порочной и угрюмой.
Уйми страстей снедающий огонь,
Чтоб не была душа им обуяна!
Мысль тороплива, словно обезьяна,
Неукротимо сердце – резвый конь…
И мысль и сердце ты держи в узде —
Хозяином их будь всегда, везде!
Всех шестерых врагов ты изгони,
Впитай в себя все три ученья Будды:
Тогда, расставшись с ересью и блудом,
Познаньем мудрости достигнув совершенства,
Ты счастьем истинным свои наполнишь дни
В сияющей обители блаженства.
Итак, мы рассказали о том, как Танский монах проявил железное упорство и стальную выдержку и готов был ценою жизни сохранить свое целомудрие и благочестие. Благодаря Сунь У-куну он был спасен.
О том, как путники продолжали идти на Запад, мы рассказывать не будем. Стояла середина лета:
Дождь пролился, и стало все вокруг
Еще благоуханнее и краше —
Прохладой дышит молодой бамбук,
Цветы раскрыли радужные чаши,
Душистый пар струится от земли.
Тростник пьянящий запах источает.
Все склоны гор полынью поросли,
Но здесь ее никто не замечает.
Потока шум и птичьи голоса
Сливаются в единый хор веселый,
Над розовым кустом роятся пчелы,
И бирюзой сияют небеса.
Наступил праздник лета. Танский монах и его спутники любовались прекрасным летним пейзажем и печалились, что ничем не могут отметить наступивший праздник. Вдруг они увидели впереди высокую гору, преграждавшую им путь. Сюань-цзан придержал коня и, обернувшись, сказал:
– Видишь, Сунь У-кун? Впереди – гора. Боюсь, что там тоже обитают злые духи и оборотни. Нужно быть настороже.
– Не бойся, наставник! – хором отвечали ему ученики. – Ведь мы отдали себя на волю Будды, чего же нам бояться злых духов!
Танский монах успокоился, подстегнул коня и натянул поводья, чтобы скорей добраться до горы. Вскоре путники поднялись на отроги горы, откуда им открылась чудесная картина. Вот послушайте, что об этом написано в стихах:
Высокие горы приблизиться к небу стремились,
На горных вершинах стояли стеной кипарисы,
Угрюмые скалы красивым узором покрылись,
Ползучие травы по каменным граням стелились,
И мох одевал их своей бирюзовою ризой.
Отвесные кручи гряда за грядою вставали,
В глубины земли уходили разверзтые бездны,
И взор изумленный притягивали и пленяли
Широким окружьем раскинувшиеся дали,
Луга и долины в цветочном уборе прелестном.
В густых можжевеловых рощах и в кущах тенистых
Невидимых птиц раздавались и щебет и пенье,
И каждый крылатый певец с превеликим уменьем
С другим состязался, таким же, как он, голосистым.
Тропинка крутая опавшими лепестками
Была словно медью и золотом жарким покрыта,
Гремучий поток меж высокими тростниками
Стремил свои воды прозрачные, цвета нефрита.
В местах, где не знали ловушек, тенет и капканов,
Плодились и множились дивные птицы и звери;
Козули и лоси, лисицы и обезьяны,
Что странникам нашим встречались в пути непрестанно,
Не ведали страха и к людям питали доверье.
И только порой нарушало звериные игры,
И только порой заглушало и щебет и пенье,
Подобное грому, глухое рычание тигра,
Невольно вводившее в трепет живые творенья.
Меж листьев зеленых, таясь, наливались и зрели
Плоды, издававшие дивное благоуханье,
В высокой траве шелковистой цветы пламенели,
Которым доселе никто не придумал названья.
Наши путники, углубившись в горы, очень медленно продвигались вперед и, достигнув вершины, стали спускаться вниз по западному склону, совершенно гладкому и озаренному солнцем. Чжу Ба-цзе решил передохнуть и передал ношу Ша-сэну, а сам взял свои грабли и, размахивая ими, понукал коня. Но тот ничуть не боялся Чжу Ба-цзе и, несмотря на все понукания, еле плелся.
– Брат! Ты зачем коня погоняешь? – спросил Сунь У-кун. – Пусть идет, как ему удобно.
– Становится поздно, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Целый день мы идем без отдыха. У меня уже живот подвело. Нужно поторапливаться! Может быть, нам удастся отыскать какое-нибудь жилье и выпросить подаяние!
– Давайте тогда я попробую. Может быть, мне удастся заставить коня идти быстрее.
С этими словами Сунь У-кун стал размахивать своим посохом и прикрикнул на коня, который вырвал поводья из рук Сюань-цзана и стрелой помчался вперед. А известно ли вам, читатель, почему конь, ничуть не боявшийся Чжу Ба-цзе, испугался Сунь У-куна? Дело в том, что пятьсот лет назад Нефритовый император пожаловал Сунь У-куну звание смотрителя конюшен и поручил ему смотреть за лошадьми. Тогда же ему было присвоено чиновничье звание бимавэнь – избавитель от конской болезни. С того времени все лошади боятся обезьян.
Напрасно пытался Танский монах удержать коня поводьями, это ему не удалось. Тогда он крепко ухватился за седло и дал коню полную волю. Конь отмахал без передышки двадцать ли и стал сбавлять бег, лишь когда очутился на полевой дорожке.
Вдруг где-то вблизи ударили в гонг, и сразу же с двух сторон появилось более тридцати молодчиков, вооруженных копьями, мечами и дубинами. Преградив путникам дорогу, они закричали:
– Эй ты, монах! Куда едешь?
Танский монах задрожал от страха, как в лихорадке, не удержался в седле и свалился с коня. Он быстро отполз к стогу сена у дороги и громким голосом молил:
– О всемогущие повелители! Пощадите меня, пощадите!
Два здоровенных детины, видимо главари разбойников, крикнули ему:
– Отдавай деньги, и мы тебя не тронем!
Тут только Танский монах понял, что имеет дело с грабителями. Он приподнялся с земли и стал их разглядывать:
Один был темноликий и клыкастый,
Как дух, что со звезды Тай-суй спустился.
Второй же, что пред ними появился,
Был словно дух звезды Санмынь – глазастый.
Таких страшилищ двух узреть воочью
Никто б не пожелал, ни днем, ни ночью!
И тот, со злыми круглыми очами,
И тот, чьи зубы изо рта торчали,
По ветру космы алые, как пламя,
И бороды густые развевали.
В больших тигровых шапках были оба,
В собольих шубах и в одежде бранной,
И оба лютою пылали злобой,
Оружием размахивая рьяно.
Один держал тяжелую дубину,
Усеянную волчьими клыками,
Другой же в суковатую лозину
Вцепился волосатыми руками.
И оба, в ярой соревнуясь силе,
На тигров сычуанских походили.
Внимательно разглядев обоих главарей, Танский монах убедился в том, что один свирепее другого. Он подошел к ним, молитвенно сложил руки, прижал их к груди и сказал:
– О всемогущие повелители! Я бедный монах, иду из далеких восточных земель на Запад за священными книгами. Меня послал Танский император. С того дня, как я покинул Чанъ-ань – столицу моего государства, прошло много дней и лет. Если у меня и были кое-какие деньги на дорожные расходы, то они давно уже израсходованы. Мы, монахи, отрешившиеся от мирских сует, живем одними подаяниями. Откуда же у нас богатства?! Умоляю вас, повелители, будьте снисходительны и позвольте мне продолжить мой путь!
Тогда оба главаря вывели вперед всю шайку, и один из них сказал:
– Мы здесь, словно тигры, задерживаем путников. Дорога в наших руках, и нам нужен выкуп за нее, ничего больше. Какие еще могут быть снисхождения?! Если у тебя и в самом деле нет ничего, живей снимай с себя свою рясу и оставь нам белого коня. Тогда мы пропустим тебя!
– О великий Будда! – воскликнул Танский монах. – Да на что вам мое рубище? Оно все в заплатах: вот одна, вот другая. Все это собрано из одних лоскутков. Если вы отнимете мое рубище, то тем самым погубите меня. И хотя сейчас вы добрые молодцы, в последующем перерождении вы станете скотами!
Услышав такие речи, разбойники пришли в ярость и, подняв свое оружие, накинулись на Танского монаха. Тот ничего не стал им больше говорить, но в душе подумал: «Эх вы, несчастные! Зря хвалитесь своими дубинами! Вам, видно, неизвестно, какой есть посох у моего ученика».
Разбойники так расходились, что остановить их было уже невозможно. Не помня себя от ярости, они принялись колотить Танского монаха. И он, за всю жизнь ни разу не солгавший, на этот раз в отчаянии решился пойти на ложь.
– Почтенные господа, – взмолился он. – Не бейте меня. Со мною вместе идут мои ученики, они немного отстали. Вот у них есть при себе несколько лянов серебра. Заранее обещаю вам его.
– От этого монаха мы в убытке не останемся, – вскричали разбойники. – Ну-ка, ребята, свяжите его!
Все как один навалились на Танского монаха, скрутили его веревками, а затем подвесили высоко на сук дерева.
Тем временем трое злосчастных спутников гнались пешком за своим наставником. Чжу Ба-цзе балагурил и громко хохотал:
– Интересно знать, где сейчас наш учитель, куда умчал его конь?
И вдруг они заметили своего наставника на высоком суку придорожного дерева.
Чжу Ба-цзе продолжал шутить:
– Глядите, братцы! – сказал он. – Наш учитель заждался нас и от скуки полез на дерево, да еще качается на суку, словно на качелях!
Сунь У-кун сразу же понял, в чем дело, и прикрикнул на Чжу Ба-цзе:
– Замолчи ты, Дурень! Он не сам полез, кто-то подвесил его на сук. Вы идите помедленнее, а я слетаю вперед и узнаю, что случилось.
О волшебный Сунь У-кун! Быстро взбежав на пригорок, он стал пристально вглядываться вдаль и увидел шайку разбойников. Это обрадовало его. «Вот удача, – подумал он, – на ловца и зверь бежит».
Сунь У-кун тотчас же встряхнулся и мигом превратился в чистенького, благообразного послушника лет шестнадцати, одетого в черную рясу. За спиной у него висел синий холщовый мешок. Семеня ногами, послушник подбежал к дереву, на котором висел Танский монах, и окликнул его:
– Наставник! Что с вами случилось? И откуда взялись эти злодеи?
– Брат мой! – отвечал Танский монах. – Зачем спрашивать? Ты бы лучше помог мне…
Но Сунь У-кун не унимался:
– Чем занимаются эти люди? Кто они такие?
– Эти люди преградили мне путь, – отвечал Танский монах. – Они задержали меня и потребовали денег за проход. Но денег у меня, как тебе известно, нет. Вот они и подвязали меня сюда и ждут твоего прихода, чтобы ты им уплатил. Иначе придется отдать им нашего белого коня.
Эти слова рассмешили Сунь У-куна, и он сказал:
– Наставник мой, ты неисправим! Я видел много монахов, но такого мягкотелого, как ты, не встречал. Ты посланец самого Танского императора и идешь на Запад к Будде, как же ты можешь отдать своего коня-дракона?
Но Танский монах возразил ему:
– Брат мой! Что поделаешь? Гляди, как меня избили, а потом еще подвесили на этот сук.
– Что же ты им сказал? – спросил Сунь У-кун.
– Когда они принялись меня бить, – отвечал Сюань-цзан, – я не знал, что делать, и сослался на тебя.
– Что же ты сказал им, сославшись на меня? – снова спросил Сунь У-кун.
– Я сказал им, – продолжал Сюань-цзан, – что у тебя есть деньги на дорожные расходы, и обещал им, как сделал бы всякий, попавший в беду, отдать их, лишь бы они перестали истязать меня.
– Вот хорошо! – обрадованно произнес Сунь У-кун. – Просто замечательно! Благодарю за то, что ты меня так высоко ценишь. Ну что ж! Раз уж сослался на меня, пусть так и будет. Если в течение месяца будешь ссылаться на меня раз семьдесят, а то и восемьдесят, у меня, старого Сунь У-куна, пожалуй, будет работенка.
Заметив, что Сунь У-кун переговаривается со своим наставником, разбойники окружили Сунь У-куна и, подступив к нему, закричали:
– Эй ты, молодой монах! Твой наставник сказал нам, что у тебя за пазухой есть деньги на путевые расходы. Выкладывай их сюда, только живо! Если же посмеешь сказать «нет», то сразу же расстанешься со своей паскудной жизнью.
Положив узел на землю, Сунь У-кун спокойно произнес:
– Уважаемые начальники! Не кричите на меня! Здесь в узле есть кое-какие сбережения на дорожные расходы, но немного. Золота слитков двадцать, серебра слитков тридцать, да еще немного мелочи на разные расходы, не знаю сколько, не считал. Если вам нужны эти деньги, забирайте их вместе с узлом, только оставьте в покое моего наставника и не бейте его. Помните, что сказано в древней книге: «Основой всего является добродетель, а богатство – дело второстепенное». Поэтому деньги для меня ничего не стоят. Мы, монахи, отрешившиеся от мира, всегда найдем себе подаяние. Стоит нам встретить доброго человека, как у нас появятся и деньги и одежда. А много ли нам нужно? Вы только отпустите моего наставника, а я отдам вам все, что имею.
Разбойники обрадовались.
– Старый монах – скряга, зато этот молодой, видно, щедрый малый.
Сразу же раздался приказ:
– Освободить монаха!
И на этот раз Танский монах был спасен. Не помня себя от радости, он вскочил на коня и, забыв о Сунь У-куне, поскакал обратно. Видно было лишь, как он стегал коня, чтобы скорее скрыться.
– Наставник! – крикнул ему вслед Сунь У-кун. – Ты не по той дороге поехал!
Подхватив узел, он хотел было бежать вдогонку, но разбойники преградили ему дорогу:
– Ты куда? Отдавай деньги, не то мы разделаемся с тобой!
Сунь У-кун рассмеялся:
– Уж если говорить о деньгах, то третью часть следовало бы отдать мне.
– Ишь ты, какой шустрый, – сказал один из разбойничьих главарей. – Хочешь провести своего наставника и взять себе часть денег. Ну ладно, выкладывай сколько у тебя есть. Если много, то мы и тебе часть выделим, чтобы ты купил себе фруктов и тайком полакомился.
– Уважаемый брат мой! – отвечал на это Сунь У-кун самым серьезным тоном. – Ты не понял меня. Откуда я возьму деньги? Я хотел получить долю из тех денег, которые вы отняли у других людей.
Тут разбойники пришли в неописуемую ярость и стали на чем свет стоит бранить Сунь У-куна:
– Этот мальчишка играет с огнем, он, видно, не знает, что мы с ним сделаем! Мало того что он не желает отдавать своих денег, он еще осмеливается посягать на наше добро. Вот тебе за это!
И с этими словами один из главарей принялся хлестать Сунь У-куна по его гладко выбритой голове. Он нанес ему несколько ударов, но тот как ни в чем не бывало продолжал говорить, расплывшись в улыбке:
– Уважаемый брат мой! Ты можешь бить меня до весны будущего года, все равно я ничего не почувствую.
Разбойник призадумался.
– Ну и крепкая у тебя башка! – сказал он удивленно.
– Что ты! Что ты! – засмеялся Сунь У-кун. – Я не заслужил такой похвалы. Голова у меня самая обыкновенная, но для меня и такая хороша.
Разбойники, конечно, не могли вынести такого позора и принялись бить Сунь У-куна вдвоем, а потом втроем. Наконец Сунь У-кун не выдержал и сказал им:
– Уважаемые господа! Смирите свой гнев. Сейчас я достану вам деньги!
И вот наш шутник потер себе ухо и вытащил оттуда иглу.
– Уважаемые господа! Я монах, покинувший мир суеты, – сказал он, – и денег не имею. Вот возьмите, если хотите, эту иглу. Больше мне нечего дать вам.
– Проклятье! – выругался один из разбойников. – Богатого монаха упустили, а вместо него поймали этого лысого осла! Может быть, ты хороший портной, не знаю, – сказал разбойник, обратившись к Сунь У-куну, – но нам на что твоя игла?
Тогда Сунь У-кун несколько раз подбросил иглу на ладони, потом помахал ею, и вдруг на глазах у всех она превратилась в огромный посох толщиной с плошку. Разбойники испугались.
– Глядите-ка! Этот монах хоть и мал, а владеет тайнами волшебства.
Сунь У-кун воткнул посох в землю и сказал:
– Вот, милостивые государи, дарю вам этот посох, если только вы сможете вытащить его из земли.
Оба главаря вышли вперед и, отталкивая друг друга, схватились за посох. Но, увы, их усилия были так же ничтожны, как усилия стрекозы, если бы она вздумала сдвинуть с места каменный столб! Посох даже на волосок не шевельнулся. Вы уже, конечно, догадались, читатель, что этот посох был тем самым посохом с золотыми обручами, о котором мы уже много раз рассказывали. Его взвешивали на небесных весах, и оказалось, что он весит ровно тринадцать тысяч пятьсот цзиней. Но откуда могли знать об этом невежественные разбойники?!
Сунь У-кун, глядя на их бесплодные усилия, подошел к посоху и свободно выдернул его из земли, совершив при этом фехтовальный прием. Затем он нацелился на разбойников и крикнул:
– Эй вы! Несчастные! Довелось вам встретить на свою погибель Сунь У-куна!
Но разбойники не сдавались. Один из них накинулся на Сунь У-куна и нанес ему по крайней мере полсотни, а то и больше ударов. Но тот лишь смеялся.
– Ты уже устал, – сказал он разбойнику. – Дай-ка я теперь ударю разок, но берегись!
С этими словами Сунь У-кун помахал в воздухе своим волшебным посохом, который сразу же стал толщиной с колодезный сруб, а длиною в восемь чжан[3], и нацелился. От первого же удара один из главарей повалился наземь, не издав ни единого звука.
Второй разбойник стал ругаться:
– Ах ты, негодяй лысый! Мало того что ты не дал нам денег, так ты еще убил нашего начальника!
– Погоди! Погоди! – отвечал ему сквозь смех Сунь У-кун. – Сейчас я всех вас переколочу. Вот, смотри!
Сунь У-кун снова взмахнул своим посохом, и второй главарь повалился, сраженный насмерть. Все остальные разбойники так перепугались, что побросали свое оружие и разбежались.
А Танский монах тем временем скакал на восток. Чжу Ба-цзе и Ша-сэн остановили его и пустились в расспросы:
– Наставник! Куда же ты направляешься? Ты ведь сбился с пути.
Сдержав коня, Танский монах крикнул:
– Братья! Спешите к Сунь У-куну и скажите, чтобы он осторожнее действовал своим посохом, не то убьет еще кого-нибудь и загубит свою душу!
– Я мигом слетаю, – отвечал Чжу Ба-цзе, – а вы ждите меня здесь!
С этими словами Дурень помчался вперед и заорал во все горло:
– Сунь У-кун! Наставник приказал тебе никого не убивать!
– А разве я когда-нибудь убивал? – отвечал Сунь У-кун.
– Куда же в таком случае делись разбойники? – спросил Чжу Ба-цзе, подходя ближе.
– Они разбежались, – отвечал Сунь У-кун, – а их главари спят здесь.
Чжу Ба-цзе засмеялся:
– Эй вы! Поганцы! Видимо, всю ночь так колобродили, что свалились замертво. Какого же черта вы здесь разлеглись? Другого места не нашли?
С этими словами Чжу Ба-цзе подошел поближе и стал их рассматривать.
– Спят так же крепко, как и я, да еще с разинутым ртом, а у одного даже слюни потекли!
Тут Сунь У-кун не выдержал.
– Это не слюни, – сказал он. – Я ему так дал посохом по голове, что у него изо рта бобовый сыр брызнул.
– А разве бывает в голове бобовый сыр? – удивился Чжу Ба-цзе.
– Ну, не сыр, а мозги! – отвечал Сунь У-кун.
Услышав это, Чжу Ба-цзе поспешно побежал обратно.
– Наставник! – сказал он. – Разбойники разбежались!
– Вот и прекрасно! – обрадовался Сюань-цзан. – Отлично! Куда же они скрылись?
– А я почем знаю? Когда бьют, то бегут куда глаза глядят.
– Как же это ты узнал, что разбойники разбежались? – удивился Танский монах.
– Очень просто, если их главарей побили, то куда им было деваться?
– Как побили?
– Очень просто, – отвечал Чжу Ба-цзе, – проделали у каждого в голове по две больших дырки!
– Поскорее развяжи узел, – приказал Танский монах, – достань несколько монет и сбегай купи где-нибудь пластырь и мазь.
